Charles Davenant on the objectives and principles of “political arithmetic” as an instrument of public administration

Knyazev Pavel Postgraduate Student, Section of Modern and Contemporary History, History Department, Lomonosov Moscow State University 115419, Russia, g. Moscow, ul. Lomonosovskii Prospekt, 27, korp. 4 pavkneazev@yandex.ru Other publications by this author

«Славная революция» 1688-1689 гг. повлекла за собой серьезные перемены в политической жизни Британских островов. «Революционное устроение» 1689 г. изменило баланс власти между короной и парламентом, дав старт длительному процессу складывания конституционной монархии. Одновременно с политическими преобразованиями шло и «финансовое устроение» (financial settlement) ^{[21, p. 39-58]}. Продолжалось становление английской фискальной системы ^[52], были опробованы новые финансовые инструменты, к примеру, институт государственного долга ^[30]. Политическая и финансовая «революции» конца XVII века проходили на фоне революции научной и поставили новые эпистемологические проблемы - вопросы оценки и исследования финансов, народонаселения и национального дохода королевства.

К этому времени в стране сложился запрос на изучение экономики и демографии посредством количественных показателей ^[54]. Такого рода информация была весьма востребована как правящими кругами, так и представителями оппозиции. К тому же, за предшествующий период в Англии сложилась школа «политической арифметики», первыми представителями которой были Дж.Гронт (1620-1674) и У.Петти (1623-1687). ^[42]. Представители данной школы поставили задачу теоретического анализа социальных явлений в их количественном отношении, а также активно занимались сбором и анализом количественных данных. Термин «политическая арифметика» был впервые введен У. Петти в начале 1670-х годов. Для него это был метод, позволявший исследовать экономические и социальные явления, «выражая их суть языком числа, веса и меры» ^[47]. Историк экономической мысли А. Ронкалья дополнил это определение, полагая, что «политическая арифметика» раннего Нового времени представляла собой «не столько отрасль статистики, сколько расширение сферы общественных наук в сторону новых идей и нового представления о мире, заимствованных из естествознания» ^[11]. Петти таким образом стремился ввести количественные методы в практику анализа социальных явлений, чтобы обеспечить их более строгое описание. И хотя многие расчёты Петти основывались на предположительных и произвольных данных, его метод представляет собой важную веху в развитии экономической науки и общественной мысли. Он позволил представить социальные явления в количественном отношении, дав, таким образом, новый импульс развитию экономической теории и статистики. Необходимо особо отметить, что появление «политической арифметики» было своеобразным «эхом» научной революции раннего Нового времени: прогресс в развитии естественных наук повлиял и на науки об обществе, поставив перед ними новые задачи. Вычисления Петти по динамике населения, доходах и богатстве разных стран Европы стали одной из попыток разрешения этих задач. В конце XVII века дело Гронта и Петти продолжили их последователи - Г. Кинг (1650-1712) и Ч. Дэвенант (1656-1714) ^[55]. Последний вошел в историю Англии как философ, государственный деятель и публицист, депутат Палаты общин и автор множества работ по проблемам экономики, финансов и государственного управления.

Будущий мыслитель родился в 1656 г. в Лондоне в семье известного поэта и драматурга Уильяма Дэвенанта (1605-1668). В 1671-1673 гг. он изучал правовые дисциплины в Оксфордском университете, и в середине 1670-х гг. получил степень доктора права в Кембридже. В конце 1670-х - в 1680-е гг. он работал в английских налоговых органах, но вскоре после «Славной революции» 1688-1689 гг. лишился занимаемой должности. В 1690-е гг. он примкнул к оппозиции вигскому правительству. Именно в этот период мыслитель начал писать памфлеты и трактаты, которые не только служили рупором для критиков проводившейся в Англии экономической политики, но и были призваны обеспечить Дэвенанту репутацию эксперта в области экономики и финансов, что увеличило бы вероятность возвращения мыслителя на государственную службу. Новая «специализация» и обусловила обращение Дэвенанта к методам «политической арифметики»: он стремился обогатить свои работы как с теоретической стороны, так и с точки зрения широты эмпирического материала. Как и в случае с Петти, имевшим значительный опыт государственной службы, Дэвенант имел за плечами работу в английских налоговых органах, и обусловленный приобретенными в ее ходе связями доступ к информации о торговле и доходах государства. Именно Дэвенант, вслед за Петти, стремился дать «политической арифметике» определение, а также осмыслить ее как важное для государства и полезное для организации государственного управления учение, обосновав свои поиски работой на благо страны.

Данная статья призвана выявить отношение Дэвенанта к проблеме значимости и особенностей применения «политической арифметики» на примере его произведений, написанных в течение 1690-х годов. Для достижения поставленной цели необходимо рассмотреть контекст становления взглядов Дэвенанта, выявить особенности обоснования им метода «политической арифметики», изучив как выдвинутые Дэвенантом положения о значимости данного подхода, так и попытки применения метода в ходе общественно-политических споров, в которых мыслитель принял активное участие. Исследование данной темы представляет особую актуальность, так как позволит охарактеризовать представления англичан конца XVII в. о значении количественной информации для политической сферы и организации управления государством. Работа затрагивает не только слабо изученную историю количественного знания в раннее Новое время, но и дает возможность на основании архивных и опубликованных источников проследить, как «политическая арифметика» была интегрирована Дэвенантом в теорию государственного управления и «вплетена» в ткань общественно-политического и философского дискурса 1690-х годов.

В зарубежной историографии существует совсем немного работ, посвященных карьере и взглядам мыслителя. В контексте эволюции английского меркантилизма его экономические воззрения рассматривали В. Каспер ^[22], И.Балье ^[13] и М. Блауг ^[15]. Других историков интересовало развитие его карьеры, а также роль в политической борьбе конца XVII столетия ^{[61, p. 280-282]}. Вклад мыслителя в становление «политической арифметики» и статистики изучали П.Бак ^[18], Т. Маккормик ^[43] и Т. Хатчинсон ^[38].

Другой подход к изучению воззрений Дэвенанта связан с именем философа и историка Дж. Покока, одного из лидеров «кембриджской школы» интеллектуальной истории ^{[50, p. 440-445]}. Он показал, что мыслитель использовал «политический язык» Макиавелли для обоснования своих взглядов и сумел «приспособить» гуманистический идеал флорентийца к потребностям своего времени. Концепцию Покока на рубеже XX-XXI вв. развивали британский историк и философ венгерского происхождения И. Хонт ^[34], финский исследователь К. Мултамяки ^[54], а также японский историк Ито Сэитиро ^[39]. Ито утверждает, что рецепция макиавеллиева представления о «добродетели» у Дэвенанта связана с понятиями«мудрости» и «знания», необходимого при управлении государством ^[40]. Таким образом, исследователь предположил, что политические и экономические воззрения Дэвенанта могут быть рассмотрены через призму его эпистемологических взглядов.

В отечественной историографии деятельность Дэвенанта традиционно рассматривается ^{[4, c. 51]} в качестве важного этапа в истории статистики ^{[1, c. 14-15]}. М.В. Птуха впервые рассмотрел биографию политика и связь его взглядов с воззрениями Г. Кинга. Он показал, что Дэвенант не только заимствовал у Кинга статистические данные, но и испытал сильное влияние его взглядов ^{[10, c. 113-119]}. Непосредственно экономические воззрения мыслителя были изучены в работах, принадлежащих перу отечественных исследовательниц Т.А. Павловой ^[7], Е.В. Иерусалимской ^[3] и И.М. Эрлихсон ^[12], политические воззрения – Т.Л. Лабутиной ^[5].

Для того, чтобы охарактеризовать значимость «количественного» знания в течение 1690-х годов, в качестве примера стоит рассмотреть запрос на изучение расходов и доходов английского правительства. Попытки их оценки имели место в период Республики и Протектората Кромвеля ^{[53, p. 6-7]}. После второй англо-голландской войны 1665-1667 гг. группа парламентариев организовала «Комиссию Брук-Хаус», задача которой состояла в расследовании деятельности Эдварда Хайда, графа Кларендона ^{[19, p. 464]}. Комиссия была создана противниками лорда-канцлера, которого обвиняли в серьезных растратах, приведших к поражениям в ходе войны. Однако комиссия не стала постоянным органом парламентского аудита и вскоре была распущена. В правление Карла II и Якова II попытки парламента контролировать расходование государственных финансов более не предпринимались ^[30]. Информация о состоянии казны была сосредоточена в руках небольшого количества чиновников, самыми известными из которых были У. Джефсон и Р. Говард ^[45]. Такая ситуация сохранялась и в первые годы после «Славной революции», несмотря на сокращение финансовой прерогативы английского монарха.

К началу 1690-х гг. лучше всех о государственных доходах Англии был осведомлен секретарь казначейства У. Джефсон. Он получил эту должность в апреле 1689 года, и отвечал за уплату более 100 тысяч фунтов в год из государственных финансов на выполнение «секретной службы» - средств, которые распределялись непосредственно по приказу монарха, и о выделении которых не был проинформирован парламент. Они покрывали множество повседневных расходов Вильгельма Оранского, к примеру, небольшие выплаты королевским слугам, составлявшие менее 100 фунтов ^[20]. Однако современники подозревали, что эти деньги использовались для подкупа королем парламентариев ^{[14, p. 196-197]}.

В 1690 г. была создана специальная Комиссия по делам государственных финансов, в задачи которой входило расследование расходов подотчетного Джефсону ведомства. Однако уже 7 июня 1691 г. чиновник скоропостижно скончался, унеся многие из тайн своей службы в могилу. Члены Комиссии получили информацию лишь о 27 тыс. фунтов из более 342 тыс., которыми распоряжался Джефсон ^{[59, p. 363]}. В этой связи Дж. Томпсон в Палате общин воскликнул: «даже в лучшие времена нашего правительства, вершатся тёмные дела» ^{[57, p. 191]}. Он сетовал на то, что человек, который должен был держать ответ перед парламентом, уже умер. «Казус Джефсона» представляет особую важность в контексте кризиса управления финансовой сферой, который Англия переживала в первые годы после «Славной революции». Даже в этот период информация о правительственных расходах находилась в руках небольшого количества людей, к числу которых и принадлежал Джефсон.

В начале 1690-х гг. положение начинает постепенно меняться. Парламентарии начали осознавать особую политическую значимость информированности о затратах и доходах правительства, а количественные данные постепенно превратились в мощное оружие в их руках. В рассматриваемый период регулярно звучали голоса в пользу открытости информации о государственных финансах. Э. Сеймур, представитель торийской партии, в своем выступлении в парламенте отмечал, что «если отсутствует информация о суммах расходов, невозможно эффективно принимать решения… а лучший метод управления - расследовать доходы государства». Схожее мнение высказывал и виг Г. Кейпел. Говоря о государственных финансах, он сетовал, что «имеют место жалобы о дурном управлении ими (финансами - П.К.); теперь пришло время исправить ошибки, а значит, публично озвучить сумму государственных доходов уже сейчас». Начало в 1689 г. войны с Францией еще больше укрепило это требование в силу быстрого роста военных расходов: если в 1690 г. Вильгельм III запрашивал у парламента около 2 миллионов фунтов, то через три года эта сумма выросла вдвое ^{[6, p. 30]}. В этой обстановке как тори, так и виги стремились получить доступ к информации о затратах военных ведомств ^{[36, p. 38]}.

Эти требования в итоге вылились в стремление Палаты общин создать собственную инфраструктуру для работы с финансовой отчетностью. Ее главным элементом стала уже упомянутая выше Комиссия по делам государственных финансов, которая действовала с 1691 по 1697 гг., и с 1702 по 1713 гг. ^[31]. Изначально в нее входило девять человек, в числе которых были такие фигуры, как Роберт Харли и Пол Фоли ^{[36, p. 64]}. Ее запросы были обращены как к высшим чиновникам королевства, так и к представителям низшего слоя бюрократии ^{[9, p. 50-54]}. В ноябре 1693 г. членами Комиссии было рассчитано, что из приблизительно шести миллионов фунтов, выделенных на нужды флота с 1689 г., только 4,6 млн. были израсходованы по назначению ^{[8, p. 12-29]}. Пересчет затрат казначейством дал совершенно иные результаты. Этот пример иллюстрирует один из множества споров о государственных расходах, которые стали характерным явлением в течение 1690-х годов.

Споры о правильных и неверных расчетах, требования предоставить более точные данные, а также использование этих данных для критики деятельности правительства стали своеобразным элементом политической культуры Англии. В предшествующий период, в связи с персоналистским и «монополистским» характером распространения информации о государственных доходах и расходах, этот вопрос не привлекал внимание общественности, оставаясь «вотчиной» финансовых чиновников и ученых. Теперь же интересовавшие парламентариев количественные данные стали не только предметом спора, но и мощным аналитическим инструментом. Им воспользовались и члены Комиссии и разделявшие с ней общие интересы последователи идей Гронта и Петти.

Интерес англичан к количественным данным именно в этот период «подогрела» публикация в начале 1690-х гг. работ Петти, посвященных «политической арифметике» ^[46]. Примером является трактат «Verbum sapienti», написанный около 1665 г. и не опубликованный при жизни мыслителя ^[49]. Работа, где изложены представления Петти о росте доходов страны и ее населении и ресурсах привлекла внимание образованного читателя. Годом ранее был впервые издан другой трактат Петти - «Политическая арифметика», который Петти начал писать в начале 1670-х гг. и завершил в 1676 г. Это сочинение стало ответом на памфлет публициста Р. Коука ^[23], писавшего о бедственном положении Англии в политическом и экономическом отношении. Петти отвергал подобный пессимистический подход, приводя обоснованные своими расчетами доводы. Он утверждал, что «положение дел в стране не является столь удручающим» ^[47]. В данном трактате мыслитель емко изложил основные принципы и программу «политической арифметики», позволившей рассуждать о социальных явлениях «на языке числа, веса и меры» ^[47].

По всей видимости, издание сочинений Петти на фоне роста общественного интереса к количественным данным и обусловили обращение Дэвенанта к «политической арифметике». Именно в середине 1690-х гг. появляются первые работы мыслителя, где использованы ее методы. Обширные связи в парламентской среде позволили ему «уловить» запрос на квалифицированный анализ количественных данных, к которому мыслитель, как бывший чиновник налогового ведомства, имел определенную склонность ^[61].

Прежде чем перейти к анализу отношения мыслителя к «политической арифметике», нужно кратко рассмотреть политические воззрения Дэвенанта в 1690-е годы. Как уже говорилось выше, Дэвенант принадлежал к числу тори и был активным критиком правительства, так называемой «вигской хунты». С его точки зрения, исполнительная власть, которой располагали король и его министры, уравновешивалась «представительной» (законодательной) властью, которая осуществлялась парламентом, и главным образом - Палатой общин. Дэвенант полагал, что политический баланс между ними был нестабилен, и каждая из ветвей власти должна была способствовать его поддержанию. Публицист полагал, что в настоящий момент этот баланс был нарушен в пользу правительства, что вело страну к скорому упадку. Виной тому – «министры-интриганы» (designing ministers) и «льстецы» (flatterers) ^{[28, p. 80]}.

Проблема лести поднималась еще Платоном в диалоге «Горгий» ^[8] и Плутархом в «Моралиях» ^[9]. Макиавелли на страницах «Государя» также затронул данную тему, рассуждая о проблеме выбора министров. Чтобы избежать пагубного воздействия лести, государь «сам должен широко обо всем спрашивать, о спрошенном терпеливо выслушивать правдивые ответы и, более того, проявлять беспокойство, замечая, что кто-либо почему-либо опасается творить ему правду» ^[6]. тем же занимались его английские последователи. Дэвенант, подражая Макиавелли, также искал «лекарство», способное оградить политиков от влияния «интриганов».

В 1696 г.он пишет «Рассуждение об общественной добродетели» (Essay on Publick Virtue), в основе своей политический трактат, направленный против вигского правительства. На его страницах мыслитель характеризовал положение страны как «ужасное» ^{[60, f. 6r]}. До невероятных высот возрос государственный долг, возникла угроза потери рынков, на которые «жадно зарились» конкуренты-голландцы, наконец, валютную систему страны ослабила денежная реформа. Дэвенант пытался показать, что виги не только «подтачивали» политический баланс, но и были виновны в экономических проблемах страны ^{[60, f. 1v]}.

Мыслитель отмечал, что правительство «не способно в должной мере взвесить силу и богатство королевства, а, следовательно, понять, какими средствами мы (англичане – П.К.) сможем выдержать все тяготы войны» ^{[60, f. 9r]}. Дэвенант писал: «если бы правительственные чиновники внимательно изучили данные о годовых доходах от земель, мануфактур и торговли... они бы удивились, что затрачивать по 5 миллионов в год на войну мы долго не сможем» ^{[60, f. 17v]}. Таким образом, публицист пытался показать, что ложь и лесть министров закрывали и правительству, и народу возможность здраво оценить положение дел в Англии.

Вокруг двора, писал Дэвенант, «сосредоточилось множество льстецов, которые стремятся представить себя в качестве рьяных патриотов» ^{[60, f. 7r]}. Их правительство управляло страной лишь благодаря «мелочности, раболепию и лести» ^{[60, f. 6r]} не только в силу политических идей, которые они разделяли, но и в силу их социального статуса, который не располагал к развитию «доблестей страны», присущих тори. Даже последние, будучи «еще способными навсегда прогнать льстецов и мздоимцев подальше от двора» ^{[60, f. 10 r]}, были «ослеплены» ложью вигов, и поэтому не могли предпринять решительных действий против господства «льстецов». Дэвенант проводил параллель между Англией и Афинами – по его словам, в греческом полисе ораторы вместо философии и мудрости «развратили народ обещанием денег» и сумели заставить население поверить «несправедливым суждениям» ^{[60, f. 12r]}.

Предостерегая англичан от следования «льстивым» и «пустым» речам политиков-вигов, Дэвенант утверждал, что истинный оратор должен был опираться не только на «храбрость, осторожность и справедливость», но и на «опыт, предусмотрительность и честность», а также на обширные знания и умение давать «целительные советы» ^{[60, f. 5v]}. Примечательно, что здесь, при обсуждении проблемы опыта, Дэвенант делает отсылки к Гоббсу, с которым полемизирует.

Гоббс в 25-й главе «Левиафана» («О совете») утверждал, что, так как опыт «есть лишь запоминание последствий прежде наблюдаемых аналогичных действий», то совет представляет собой «лишь речь, посредством которой этот опыт сообщается другим» ^[2]. По мнению Гоббса, достоинство и недостатки совета - это «суть то же, что достоинство и недостатки интеллекта». Если для Гоббса опыт государственного деятеля являлся важным качеством, показывавшим его мудрость, то Дэвенант считал, что опыт далеко не всегда был чертой хорошего политика ^{[60, f. 24r – 26 r.]} По его мнению, представители «вигской хунты» имели богатый опыт государственной деятельности, однако последний мог быть использован политиками в собственных целях, что еще более усиливало исходящую от них угрозу ^{[60, f. 26 r.]} именно «опытные люди, ныне близкие ко двору представляют большую опасность» ^{[60, f. 25v]}. Он считал, что «новые» парламентарии из числа тори, часто переизбираемые по условиям Трехгодичного акта, смогли бы заменить вигов и заметно улучшить экономическое и внешнеполитическое положение страны.

Дэвенант, полемизируя с Гоббсом, обнажает серьезное противоречие в своей концепции. Если опытные министры-виги были «испорчены» и не годились для управления страной, то «честные» и «молодые» тори обладали достаточной добродетелью, но были лишены богатого управленческого опыта. При этом именно они должны были стать верными слугами государства и даже советниками короля - по мысли Дэвенанта, важнейшей функцией «представительной» власти было постоянное предоставление советов государю.

Данное противоречие мыслитель попытался разрешить в своем «Рассуждении о возможных методах, которые позволят принести людям прибыль в торговом балансе» (1699 г.). Здесь Дэвенант утверждает, что неопытные «молодые джентльмены» могут избежать дурных советов и козней льстецов, если будут иметь адекватное представление о текущем положении дел в стране. Это представление можно было получить, лишь опираясь на количественные данные о «доходах и торговле нации» ^{[28, p. 169]}, а также на правильную интерпретацию последних. Дэвенант полагал, что «возможно, при будущих правителях, такой подход позволит избежать козней лживых и ненасытных министров, которые страстно желают больших денег, однако не заботятся о том, как они безрассудно расходуют общественное богатство». Таким образом, «политическая арифметика» обращение к правильно проинтерпретированным количественным данным казались мыслителю самым надежным лекарством от плохих министров и неверных решений.

Дэвенант дал «политической арифметике» собственное определение, назвав ее «искусством рассуждения по вопросам, связанным с управлением государством при опоре на числа» ^{[28, p. 128]}. Он проводил любопытную параллель между «политической арифметикой» и «искусством разгадывания шифров». Мыслитель утверждал, что «при дешифровке, если известно значение трех или четырех слов, или символов, то весь шифр целиком может быть разгадан; это во многом относится и к вычислениям» ^{[26, p. 11]}. Публицист представлял «политическую арифметику» как сложный и последовательный процесс. По мнению Дэвенанта, сначала необходимо было поставить задачу исследования и сделать предположение (conjecture). Это предположение могло быть как подтверждено, так и опровергнуто, если расчеты давали определенную основу (footing), на которой и «можно прикрепить рассуждения» Для «поиска основы» Дэвенант призывал использовать разные источники, главным образом - данные об акцизах, налоговые декларации и информацию, предоставляемую таможнями. Эти «три несущих ветви» количественных вычислений он считал «наилучшей опорой» для людей, проводящих вычисления (computers).

Дэвенант утверждал, что «политическая арифметика «должна была рассматривать не только внутренние, но и внешние аспекты развития экономики. Мыслитель призывал сравнивать страну с ее соседями, а также «предельно ясно представлять, какие товары мы экспортируем и импортируем». Торговлю, изучению которой публицист призывал уделить особое внимание, он уподоблял «застенчивой, но капризной леди, расположения которой очень трудно добиться, и которую очень легко потерять» ^{[28, p. 30]}.

Дэвенант полагал, что «богатство и процветание государства зависели, главным образом, от мудрых, уравновешенных и честных управленцев» ^{[28, p. 297-298]}, которые в реализации своей политики должны следовать советам не менее добродетельных законодателей. По его мнению, «великие государственные деятели... всегда заботились не только о том, чтобы получить знания о состоянии их страны, но и изучить причины могущества и слабости других народов, с которыми им приходится вести войны и заключать союзы; суждения, сформулированные на этой основе, и представляют собой плод политической арифметики». Согласно мыслителю, идеальный государственный деятель должен обладать «способностью к вычислениям» (computing faculty). Эта способность должна была служить оберегом от дурного совета - принимая решения на основе достоверного знания, правитель (особенно не имеющий опыта) мог не опасаться «льстецов». Великий государственный деятель, по мнению публициста, «берет во внимание мнение всех групп населения страны, а также старается рассмотреть само состояние нации, ее мощь, силу, торговлю, богатства и доходы, а когда он дает любой совет, он взвешивает доводы в пользу каждой из сторон, и благодаря вычислению, способен нарисовать целостную картину, а значит, способен сформировать мудрое суждение, и дать верный совет; в этом и заключается метод, который мы подразумеваем под политической арифметикой» ^[28]. Таким образом, Дэвенант заявлял о «благородном» предназначении «политической арифметики», которая была сильнейшим оружием в руках государственного деятеля, способствуя принятию верных и справедливых решений.

Тем не менее, если это «оружие» было «заряжено» неверными данными, оно могло также превратиться в инструмент в руках льстеца. Интересно, что Дэвенант, бывший во многом последователем У.Петти, не делал исключения даже для него. Дэвенант полагал, что «основа этого искусства («политической арифметики» – П.К.) лежит в компетентном знании численности населения: во всех своих опытах он (Петти – П.К.) использовал в качестве источников описи таможен, декларации акцизов и налога на очаг; но данные по этим доходам у него были неполные, а доходы с этих налогов не были в полной мере известны ему, по крайней мере на момент написания его книг.... его основные схемы были рассчитаны до того, как истинная прибыль от этих трех ветвей дохода (таможенные декларации, акцизные материалы и декларации с налога на очаг - П.К.) была полностью известна ^{[28, p. 128-129]}. Дэвенант обвинял Петти в том, что тот «нарисовал» слишком благоприятную картину экономического развития страны, чтобы тем самым угодить монарху: «в ходе изучения всех его работ, очевидно, что он делал свои предложения не ради собственных исканий, но дабы заслужить благодарность власть имущих». Критикуя методы и данные Петти, Дэвенант утверждал, что ученый стремился, прежде всего, добиться благосклонности короля, интерпретируя данные о слабостях и недостатках Англии как информацию о ее достоинствах. Однако насколько последовательно Дэвенант воплощал свою программу на практике?

Метод Дэвенанта состоял в том, что его арифметические манипуляции проводились над ограниченными по охвату данными. Имея доступ к парламентским отчетам, он часто совмещал их со сведениями о населении страны и торговле, в том числе с данными, полученными Г. Кингом в ходе его вычислений ^{[26, p. 17]}. Говоря о доступных ему материалах упомянутой выше Комиссии по делам государственных финансов, Дэвенант отмечал: «составитель этих бумаг столкнулся с невероятными сложностями и противодействием, чтобы получить отчеты относительно национального дохода... что и сделало эту работу несовершенной».

Ярким примером практического применения Дэвенантом метода «политической арифметики» является критика им подушного налога (poll money), введенного в ходе войны и наложенного на подданных в зависимости от их статуса и рода занятий. Мыслитель выступал с резкой критикой методов сбора этого налога, заявляя, что он не давал той суммы, которую можно было бы получить при более грамотной постановке дела. Используя системы расчетов, заложенные Петти и Гронтом, он рассчитал возможные поступления от различных групп населения - в том числе джентри, купцов и аристократии. Используя декларации налога на очаг, Дэвенант определил число «богатых семей», которые должны были поставить в казну более 373,3 тыс. фунтов. Затем, использовав данные, предоставленные комиссарами по взиманию поземельного налога, Дэвенант высчитал число более обеспеченных людей - 80 тыс. человек, способных в совокупности уплатить 320 тыс. фунтов. С «торговцев и лавочников» можно было получить около 800 тыс. фунтов в г.^[17]. В то же время по налоговым декларациям прошлого года было получено 597 тыс. фунтов, то есть недоставало 25%, а в текущем г.- 50% ^{[25, p. 54-55]}. Дэвенант считал, что эти потери были связаны с некомпетентной политикой правительства. Он заявлял: «когда налог дает не более половины того, что можно от него ожидать... очевидно, что он раздражает все группы населения».

В своем «Рассуждении о государственных доходах», написанном в 1698 году, Дэвенант продолжил развивать свой метод вычислений. В третьей главе он рассчитал различия между ожидаемым и действительным размером налоговых поступлений на примере восьми различных сборов, придя к выводу, что страна теряла до 736 075 фунтов в год, виной чему вновь являлось плохое управление доходами королевства. В качестве рупора оппозиции он заявлял, что «значительная часть национального долга может быть погашена посредством правильного управления уже существующими сборами и поступлениями» ^{[26, p. 121]} .

Дэвенант является соавтором эмпирического «закона Кинга-Дэвенанта», выявлявшего систематическое взаимодействие между понижательными отклонениями от нормального урожая зерновых и повышательными отклонениями в цене на зерно ^[32]. Он был впервые представлен Дэвенантом в его «Рассуждении о возможных методах» (1699 г.)., и использован публицистом для того, чтобы вновь выступить с советом - он предлагал построить общественные склады, где можно было бы хранить зерно на случай неурожая ^{[24, p. 84-85]}. Таким образом, мыслитель воплощал свою теорию на практике, используя расчеты при формулировке и обосновании своих предложений. Он полагал, что обеспечение населения зерном являлось «важнейшей задачей хорошего правительства, чтобы у народа не возникало нужды».

Играя с числами, Дэвенант и сам вел не только сложную, но и опасную игру. Его вычисления были подвергнуты критике еще на раннем этапе его занятий «политической арифметикой». В 1696 г. вышел памфлет Дэвенанта «Рассуждения о торговле с Ост-Индией» ^[27]. Он был написан в качестве реакции на предложенный Палатой общин закон ^[37], предусматривавший запрет на импорт шелка и ситца из Индии ^[56]. Этот билль поддерживали виги, в то время как Ост-Индская компания была решительно против. Дэвенант в своем памфлете предположил, что торговля с Ост-Индией приносила Англии в среднем 600 тыс. фунтов чистого дохода в год (хотя публицист указывал на то обстоятельство, что с ней связан отток драгоценных металлов из страны) ^{[27, p. 8-17]}.

Дэвенант утверждал, что Англия может получить еще бóльшие прибыли от налаживания системы реэкспорта индийских товаров. Его вычисления были подвергнуты резкой критике Дж. Поллексфеном, сторонником отмены монополии Ост-Индской компании. Важно отметить, что здесь он критикует не только теоретические построения Дэвенанта, но и методы его работы с источниками данных ^{[34, p. 235-242]}. По мнению Поллексфена, Дэвенант «не удосужился изучить документы и расписки компании...» ^{[51, p. 5]}. Под «расписками» - «ваучерами» Поллексфен подразумевал специальные выпискииз материалов компании, которые подтверждали правильность расчетов. В отличие от Дэвенанта, Поллексфен был хорошо знаком с этими документами, так как в тот период являлся членом Торговой палаты.

Приведенные выше примеры свидетельствуют о том, что Дэвенант следовал собственной концепции и использовал количественные данные в качестве мощного оружия в полемике 1690-х годов. Однако, как и в случае Петти, данные и расчеты Дэвенанта были несовершенны, на что указывали его критики. Практическое применение Дэвенантом «политической арифметики» было подчинено его собственным целям и может быть вписано в более широкую тенденцию «споров о числах», которые велись членами парламента в течение данного периода.

Подводя итог, необходимо отметить особую важность того политического и эпистемологического контекста, в котором формировалось отношение Дэвенанта к количественным данным. С одной стороны, важным фактором являлась парламентская борьба между различными партиями и группировками, которая оказалась в центре политической жизни Англии после «Славной революции» 1688-1689 годов. Часто созывавшийся и часто переизбиравшийся парламент стал ареной для борьбы политических сил, нуждавшихся в надежных союзниках – публицистах и ученых, искавших обоснование для критики или поддержки проводимых в Англии реформ. Деятельность Дэвенанта вписывается в эту тенденцию – будучи критиком кабинета, он использовал количественные данные в интересах своей политической группировки. Еще одним важным фактором усиления интереса к количественным показателям стало участие Англии в Войне Аугсбургской лиги (в 1689-1697 гг.) – адекватные представления о состоянии государственных финансов были необходимы при обсуждении военных расходов и внешней политики в стенах парламента. Так «споры о числах» постепенно становятся элементом английской политической культуры, а владеющие данными депутаты и публицисты пытаются влиять на политические решения.

С другой стороны, важно помнить, что вышеупомянутые споры представляли собой своеобразное «эхо» научной революции раннего Нового времени. Научная революция, сильно изменившая состояние естественных наук, заставила по-новому взглянуть на государство и социум представителей наук общественных, и этот запрос могло удовлетворить теоретическое исследование социальных явлений, основанное на количественных данных. А после «Славной революции» 1688-1689 гг. эти данные стали доступнее: если до начала 1690-х годов информация о государственных финансах носила в целом закрытый характер, то после появления Комиссии по делам государственных финансов положение изменилось, и споры о количественных данных стали важным элементом английской политической жизни. Эту тенденцию и «подхватил» Дэвенант, которые не только применял «политическую арифметику» в своих памфлетах, но и разработал своеобразную концепцию, обосновывавшую необходимость обращения к количественным данным. Дэвенант принадлежал к числу «первопроходцев» использования количественных данных в политических целях. Однако в течение XVIII в. данная практика в Англии приобрела широкое распространение. Британский историк Дж. Хоппит убедительно показал, что, несмотря на обусловленную отсутствием данных всеобщей переписи до начала XIX в. ограниченность источниковой базы, «политическая арифметика» в течение столетия активно развивалась и стала систематически применяться в политической борьбе ^[35].

Показанные выше примеры свидетельствуют о том, что «политическая арифметика» стала важной частью управленческой теории Дэвенанта. Согласно его учению, как «идеальное» правительство, так и дающий ему «мудрые советы» парламент получили возможность совершенствовать свои практики, опираясь на количественные данные. Публицист чаще говорит о связи «политических вычислений» с практикой управления, а на практике активно использует их в борьбе с политическими оппонентами, «инструментализировав» количественные данные в рамках парламентского дискурса конца XVII в.

По мнению Дэвенанта, опыт не являлся единственным качеством, которое необходимо было учитывать при назначении на тот или иной государственный пост. Даже опытный политик мог за свою долгую жизнь подпасть под власть порока. Идеальный же государственный деятель, обладая способностью к «вычислению» и к правильной трактовке данных, мог избежать многих ошибок при принятии решений, и избавиться от сильной зависимости от «дурных» советов: он сам был способен оценить состояние своей страны, а значит, повысить эффективность управления. Однако количественные данные должны были быть грамотно проинтерпретированы и достоверны (этого Дэвенанту не удавалось достичь на практике), в противном случае они могли стать опасным орудием в руках «льстецов». Но чтобы не попасть под влияние последних, одних арифметических познаний мало – знание становится полезным лишь тогда, когда станет «орудием» в руках честных и преданных государству людей. Таким образом, в концепции Дэвенанта проступает столь характерная общественной мысли раннего Нового времени тесная взаимосвязь политики и морали. Воспитание высоких моральных качеств мыслитель считал важным элементом реформ в английском государстве, способных укрепить его экономическую и финансовую мощь.