Global holiday as a cultural phenomenon of the Digital Age

Tuzovskii Ivan Dmitrievich PhD in Cultural Studies Docent, the department of Culturology and Sociology, Chelyabinsk State Institute of Culture 454005, Russia, Chelyabinskaya oblast', g. Chelyabinsk, ul. Tsvillinga, 64k2, kv. 208 idtuzovsky@gmail.com Other publications by this author

Актуальность исследования

Процессы глобализации, которые значительно ускорились во второй половине XX века, внесли свои коррективы буквально во все сферы человеческой жизни. Локальные культуры оказались под небывалым взаимным давлением, которое не имеет односторонней направленности. Хотя компонент вестернизации, безусловно, имеет наибольшую силу и значимость среди всех глобальных трендов социокультурного, политического и экономического влияния, не стоит забывать о «мягком могуществе» ^{[27; 28]} иных культур – китайской, японской, индийской, исламской и т.д. ^{[3; 6; 10; 13]}

В числе прочих сфер, которые подверглись наиболее глубокой трансформации, необходимо отметить досуг и развлечения: именно здесь западные стандарты и образцы, свобода самовыражения стали наиболее влиятельными и, наоборот, вызвали самую сильную ответную реакцию культур, обладающих развитой этнонациональной (или конфессиональной и пр.) идентичностью. Тем не менее значительная доля современных культур ориентируется на американские (или шире – западные, евро-атлантические) стандарты зрелищности, заданные телевизионной, кино- и театральной, музыкальной и игровой индустриями.

Кроме глобализационной интенсификации процессов взаимной культурной инвазии можно отметить и более частные моменты воздействия цифровой революции на сферу досуга и развлечений: 1) сам действенный интерактивный характер развлечений, 2) их состязательную и игровую природу, 3) техническую или гибридную производимость, 4) потребность во внешней репрезентации в глобальном информационном пространстве.

В этой ситуации традиционные формы развлечений и организации досуга, свойственные конкретным локальным культурам оказываются всё чаще невостребованными. Глобализация культуры и определенная (заметная в меньшей степени) глобализация культурных идентичностей людей, в особенности представителей молодого поколения, делают социально и культурно невостребованными праздники, памятные и торжественные даты, связанные не только с традиционной культурой, но и возникшие в эпоху формирования и развития институтов индустриального общества. «Государственные» праздники всё более и более воспринимаются как атавизм, разъединяющий людей на планетарном уровне, а не как важный инструмент социальной и культурной интеграции на государственно-локальном уровне.

В силу всех перечисленных факторов, на начало XXI века приходится генезис особого культурного феномена, который мы обозначаем как «глобальный праздник», который, несмотря на свои масштабы и глубину влияния на национальные культуры до сих пор остается практически вне поля зрения исследователей.

Предметом исследования является проблематизация концепции «глобального праздника» и поиск основных направлений и релевантных методик исследования. Объектом исследования выступает современная праздничная культура в аспектации протекающих в ней глобализационных процессов.

Степень исследованности проблемы

Исследования феномена праздника и праздничной культуры начинаются уже в XIX в. ^[17] и продолжились в советское время ^{[2; 11]}, что было вызвано как соображениями проектирования культурной политики, так и активным развитием истории, этнографии, фольклористики и других научных дисциплин, в чье предметное поле попали связанные с праздничной культурой проблемы. На протяжении XIX-XX вв. сформировались несколько методологических и концептуальных подходов к пониманию сущности праздника: эмпирико-описательная, мифологическая, антропологическая, социальная, трудовая, рекреативная, игровая, философско-культурная ^[11]. Следует заметить, что, задавая оригинальный ракурс, часть этих подходов одновременно и ограничивает «поле зрения» исследователя. Например, работы, написанные в рамках мифологического подхода, как правило, указывают сакральность как атрибут, т.е. обязательное свойство праздничного действия, без которого его нельзя помыслить и без которого оно не может существовать (что зафиксировано даже в словарях ^[14]) и тут же противоречиво сетуют на десакрализацию праздника в современном мире.

Наукометрический анализ, проведенный с использованием инструментом Российского индекса научного цитирования позволил выявить, что за последние 5 лет (2015-2019 гг.) было опубликовано 760 журнальных статей, содержащих термин «праздник» в разделе ключевые слова. Эти публикации можно разделить на 7 тематических категорий:

1) Педагогические и психологические аспекты использования праздничных технологий в процессе образования (24% всех публикаций за обозначенный период);

2) Вопросы этнографии и регионоведения (21%);

3) Работы, посвященные теоретическим аспектам праздничной культуры (16,5%);

4) Исторические исследования (11%);

5) Бытование праздника в современной культуре (9%);

6) Праздник как инструмент event-индустрии (6%);

7) Современное неоязычество (4%).

1,5% работ попали в выборку в силу ошибок поисковой машины.

С одной стороны, исследователи, начиная как минимум со второй половины XX в., занимаются фундаментальными аспектами праздничной культуры и разрабатывают целый ряд антропологических моделей, в которых раздвижение границ повседневности и рутины в игре, фантазировании или праздновании определяется в качестве важной (если не важнейшей) составляющей человеческой культуры - это и homo ludens («человек играющий»), и homo festivus или homo feriens («человек празднующий»), и homo fantasia («человек мечтающий») ^{[1; 12; 16; 19; 21]}.

С другой стороны, уже по приведенным выше результатам наукометрии заметно, что проблематика современных праздников (возникающих впервые или сильно трансформированных традиционных) не является приоритетом исследователей - даже на текущем этапе доля исторических и этнографических исследований заметно перевешивает изучение любого другого аспекта (тем более, что).

Конечно, процесс формирования такого социокультурного феномена как глобальный праздник не прошел полностью незамеченным исследователями. Отмечает «интернациональный характер» и коммерциализацию дня Св. Валентина или Хэллоуина Е.А. Каверина ^[7], указывает на размывание традиционных культурных границ и приходу в национальное культурное пространство новых праздников Ю.А. Эмер ^[22]. П На лавинообразный характер процессов возникновения новых государственных и псевдо-архаических праздников и культурных праздничных заимствований обращает внимание С.В. Юрлова ^[23]. Прямо апокалиптический оттенок трансформации праздничной культуры в Цифровую эпоху приобретают в видении этой проблематики В.В. Кибалко ^[8]. Однако указанные работы касаются заявленной нами проблематики только вскользь, не выделяя феномен глобального праздника специально и не анализируя пути его возникновения.

Понятие глобального праздника

Хотя мы наблюдаем значительное число исследований праздничной культуры, общеупотребимого определения праздника так и не выработано. Чрезвычайной ограниченностью обладает понимание праздника как коммуникационной технологии ^[7], формы художественной и эстетической деятельности, как дня, выделенного из общего потока, или вида коллективной деятельности по переживанию полноты жизни ^{[11, с. 10-11]} и, наконец, как временного отрезка, обладающего связью со сферой сакрального ^[18]. Д. М. Генкин вообще указывает на слишком высокую сложность и многосторонность праздника как явления, что приводит исследователя к выводу о невозможности разработки универсального определения праздника ^{[4, с. 56-58]}. И все же это утверждение представляется нам чрезмерным. На основании достижений различных подходов можно предложить понимание праздника как институционализированного символического события, реализуемого за счет коллективного игрового и ритуализованного действия, в ходе которого создается символическое виртуальное пространство и время, разрывающее структуру повседневности.

Кроме очевидного синтеза наиболее сильных аспектов определений, ранее выдвигавшихся другими исследователями, мы полагаем необходимым сделать 2 замечания относительно предлагаемого нами:

1. Из данного определения сознательно были исключены такие распространенные в научной среде характеристики как сакральность праздничного действия (современный праздник отнюдь не обязательно обладает этим свойством) и его ритмичность, т.е. регулярная повторяемость. Праздник не обязательно обладает ритмичностью и вполне может остаться единичным событием. Однако в любом случае праздник институционализирован, т.е. вписан в структуру социально типизированных действий либо через прямую связь с каким-либо из устойчивых социальных институтов, либо через пресловутую ритмичность (если речь идет о повторяющемся празднике). И эту характеристику мы посчитали действительно важной, поэтому включили в определение, которым будем пользоваться в рамках исследования.

2. Виртуальный характер праздничного универсума (на который впервые обратили внимание В.В. Котлярова, М.М. Шубина и О.Н. Сысоева ^[9]) является емкой характеристикой, которая включает в себя многочисленные частные атрибуты и аспекты праздника, выделяемые, например, В.В. Давыдовой ^[5], такие как: онтологический разрыв повседневности, трансцендентность, символичность и ритуальность и т.д.

Под глобальным праздником мы будем понимать событие такого рода, которое получило распространение по всему миру или крупным его регионам уже в Цифровую эпоху. Индустриальная эра породила такой феномен как международный праздник (например, Международный женский день или Первое мая), однако последняя категория праздников обладает явными отличиями от глобальных, которые будут яснее, если мы введем несколько негативных маркеров различения:

1. Глобальный праздник как правило не имеет под собой формальной государственной или иной организационно-субъектной основы. Международный женский день или День солидарности трудящихся не могут стать «глобальным праздником» именно в силу своего формального характера, привязки на локальном уровне к конкретным государственным субъектам, а также своей связанности с социокультурной проблематикой индустриального общества.

2. Глобальный праздник не связан с национальной или конфессиональной культурой или утрачивает эту связь, претендуя на универсальную культурную применимость. Этот пункт, видимо, требует несколько более развернутых пояснений. Рождество, безусловно, отмечается более чем миллиардом людей и затрагивает в той или иной форме еще несколько миллиардов. Оно имеет карнавальный характер и все больше и больше приобретает характер и игровой. Рождественские распродажи, представления, спектакли, шествия, концерты, публичные акции и флешмобы – все это делает 25 декабря, казалось бы, универсальным праздником. Однако несмотря на перечисленное, в восприятии людей Рождество, отмечаемое 25 декабря или 7 января, всё равно остается в первую очередь христианским конфессиональным праздником. Это снижение культурной значимости рождества для западного общества можно заметить во множестве конкретных феноменов и ситуаций. Так, европейской и американской телевизионной традицией был выход специальных (как правило – более продолжительных) эпизодов телесериалов, т.н. Christmas Special или «рождественских спешиалов», однако в последние годы они всё чаще заменяются на «новогодний спешиал» или же к новому году привязывается старт нового сезона телесериала. Это затронуло даже самый долгоиграющий (а значит и связанный собственными традициями) проект британского телевидения – «Доктора Кто», который в 2018 г. впервые изменил традиции выхода особой рождественской серии, заменив ее на новогоднюю ^[15].

3. Глобальный праздник теряет сакральный характер традиционного праздника, вместо этого усиливая свой карнавально-игровой и развлекательный характер (таковы День Всех Святых, День Святого Патрика, Рождество, праздник красок Холи и многие другие).

4. Основной аудиторией и участниками глобальных праздников является молодое поколение. Не стоит упрекать его в утрате связи с национальными традициями. Сохраняя связь с традициями и живым культурным пространством родного этноса (нации, конфессии), молодые люди одновременно испытывают очевидную потребность во включении в глобальное информационное и культурное пространство. Уже сама доступность каналов коммуникации с представителями иных культур меняет отношение к ним с изначального недоверия и отчуждения на доброжелательный интерес.

5. Глобальные праздники, очевидно, будут в наибольшей степени проявлять себя в культурах, которые имеют интенции к культурным заимствованиям (в том числе до определенной степени культурной апроприации). Культуры, которые провозгласили основными своими принципами идеологию толерантности, мультикультурализма, репрезентативности и разнообразия (representativity и diversity), которые декларируются ООН и ее дочерними организациями, например ЮНЕСКО или ВОЗ ^{[24; 25; 31; 32]}, легко принимают этнически чуждые праздники как метанациональные или глобальные.

Открытая культура, вероятно, увеличивает и собственный инвазивный потенциал, возможность включения национальных праздничных традиций в глобальное культурное пространство, а значит и их жизни в условиях, когда феномены традиционной культуры чаще сохраняются в виде реликтов, нежели в виде действующих практик.

Пути формирования глобальных праздников.

На сегодняшний день наметилось 2 пути формирования и несколько соответствующих им видов глобальных праздников.

1. Медийно-производимые: 1.1. Связанные с постфольклором и постмифологией современного общества; 1.2. торжественные глобальные праздники.

2. Этнически-традиционные, которые приобрели глобальный статус или искусственно сконструированные псевдо-традиционные праздники.

Постмифологические медийно-производимые глобальные праздники. К первой группе мы можем отнести такие карнавально-игровые и зрелищные события, как День Звездных войн (4 и 6 мая), День Бэтмена (3 суббота сентября). Очевидно, их число будет только возрастать, что связано с особенностью функционирования современной зрелищной индустрии.

Начиная с конца 1970-х – 1980-х гг. компании, работающие в различных сегментах развлекательно-досуговой сферы обнаружили, что существует положительная обратная связь между продажами кино-, комикс- продукции, видео- и настольных игр и игрушек, художественной литературы и «мерча» (носимая атрибутика – значки, брелоки, нашивки и одежда – футболками, кепками и т.д.).

Насколько возможно судить, это началось с масс-культурного взрыва, вызванного успехом кинофраншиз «Star Wars» («Звездные войны»), созданной Дж. Лукасом, и экспансии деятельности компании LucasFilms во все перечисленные сферы, утвердилось входе аналогичной экспансии серии настольных игр «Warhammer» (буквальный перевод «Молот войны» не получил распространения и в русской языковой практике используется транскрипционная калька «Вархаммер»), а также гибридной медийной франшизы мультфильмов и игрушек «Transformers», которая сразу задумывалась как органическое единство мультипликационной серии и линейки игрушек.

Особенностью «Звездных войн» в данном случае стало то, что они, во-первых, утвердили идеологию и постмифологию нескольких поколений, благодаря культурному успеху и значительной хронологической дистанции между выходами (и успеху) кинотрилогий: 1) оригинальной (1977-1983 гг.); 2) трилогии приквелов (1999-2005 гг.); 3) трилогии сиквелов (2015-2019 гг.). Иными словами, «Звездные войны» оказали и оказывают культурное влияние на 3-4 различных поколения. Во-вторых, «Звездные войны», будучи эклектическим соединением различных идей, сумели не просто оказать философское влияние, но даже создать массово-популярную псевдорелигию – джедаизм.

Празднование Дня Звездных войн проходит одновременно на «официальном уровне» (многочисленные мероприятия, которые организуются LucasFilms и теперь компанией Disney как владельцем франшизы) и спонтанно – в культурных активностях участвуют самые различные субъекты, от клубов настольных игр до муниципальных библиотек. При этом официально Lucas Films и Disney стараются дистанцироваться именно от Дня Звездных войн 4 мая. Фраза «May the Force be with you» («Да пребудет с тобой сила») является приветствием, прощанием и добрым пожеланием, используемым положительными героями кинофильмов и конкретно – членами ордена джедаев. Одновременно это омонимичная игра слов: «May the fourth be with you» – «Да пребудет с тобой 4 мая». Поэтому 4 мая стало одной из 3 дат, вокруг которых формируется транснациональная или глобальная праздничная традиция «Звездных войн». Двумя другими датами являются «День Ситха», отмечаемый 6 мая (от созвучия six и sith) и День 501 легиона – самого известного военного подразделения этой медиавселенной (501 = 5.01 = 5 января) ^{[29; 30]}.

Однако главный официальный праздник кинофраншизы – Star Wars Celebration – имеет плавающую дату, проводится не каждый год и не имеет значимых следствий в виде спонтанной культурной активности поклонников кинофраншизы.

Таким образом, глобальный праздник, рожденный популярностью постмифологической вселенной «Звездных войн», и официальный праздник выпускающей кинокомпании не тождественны и культурное влияние глобального праздника заметно выше.

Как событие «День Звездных войн» имеет очевидно карнавальный характер, его зрелищность усиливается участием косплееров, выступающих с театрализованными представлениями, показательными боями сайбефайтеров (сайберфайтинг – фехтовально-хореографическая школа, основанная на постановке боев в фильмах кинофраншизы «Звездных войн») и т.д.

По схожему пути стремительно развивается в культурном пространстве празднование Дня Бэтмена, которое началось несколько лет назад и базово связано уже не с кино-, а комикс-франшизой издательства DC Comics ^[33].

Механизм культурной экспансии здесь аналогичен: комиксы, многочисленные экранизации с участием актеров мировой величины, телесериалы, мультипликация, компьютерные и настольные игры, настоящая «армия» косплееров, популяризующая персонажей комикс-историй, детские игрушки и экшн-фигурки, коллекционные предметы для кидалтов и гиков.

Важная деталь, окончательно фундирующая культурно-спонтанный характер Дня Бэтмена или Дня Звездных войн, это дисперсный, географически делокализованный или рассеянный характер празднования (в отличие от того же Star Wars Celebration). У этих глобальных праздников нет какого-либо центра, они могут отмечаться всюду и это делает их действительно дисперсно-глобальными.

Торжественные медийно-производимые глобальные праздники. К этому типу мы относим к зрелищные события, подразумевающие торжество: открытие и закрытие спортивной Олимпиады, вручение премии «Оскар», церемония «Евровидения» (которое в действительности давно перешагнуло европейские географические границы), событийные циклы чемпионатов мира по футболу и хоккею, как, пожалуй, самым массово-популярным видам спорта.

В отличие от предыдущей группы эти театрализованные зрелищные представления не просто централизованы, а локализованы – т.е. привязаны к конкретным географическим точкам. Глобальный характер их влияния реализуется только за счет медийной трансляции, что ограничивает возможности массового участия сторонних людей, не причастных напрямую к созданию локального зрелища.

Эти события, скорее, являются частной разновидностью праздника – торжествами, т.е. «большим празднованием в ознаменование какого-нибудь события».

Некоторые события этого рода в большей степени, некоторые в меньшей бытуют фактически только в медийном пространстве. Например, церемония «Оскара» проводимая всегда в США, даже став глобальным торжеством, доступна только для со-зерцания, а не со-участия как «День Звездных войн». Напротив, Чемпионат мира по футболу или Евровидение предполагают возможности со-участия. Культурными героями этих событий часто становятся не столько спортсмены или вокальные исполнители, сколько фанаты, устраивающие спонтанные акции, население принимающих событие стран и городов и т.д.

Этнически-традиционные или конфессиональные праздники, которые приобрели глобальный статус. Эта группа, является одной из самых многочисленных. Десакрализация и секуляризация способствовали уже даже не массовому, а глобальному распространению таких праздников. Этому же способствовал часто и их исторически карнавальный характер.

Исходя из наблюдений, сделанных автором, несколькими наиболее значимыми и известными глобальными праздниками этого рода являются:

1) День Святого Патрика;

2) Хэллоуин;

3) День Святого Валентина;

4) Праздник красок Холи;

5) Рождество, стремительно уступающее свое влияние Новому году, который первоначально в евро-атлантической культуре имел гораздо меньшее значение.

Конечно, автор не утверждает, что это единственные праздники подобного рода. Вероятно, идет по такому пути Китайский или Лунный новый год, празднуемый повсеместно в Юго-Восточной Азии и постепенно всё более распространяющийся по миру.

Празднование этих событий дисперсно, они часто утрачивают связь с базовой национальной или конфессиональной культурой (как День Святого Патрика – католический праздник, посвященный крестителю Ирландии и являющийся одним из главных праздников ирландцев).

Эти события обеспечиваются и поддерживаются коммерческой компонентой празднования. День Святого Патрика, День Святого Валентина и в особенности Хэллоуин локализуются в культурном пространстве практически любой страны, связанной с западной культурой, при посредничестве учреждений культурно-досуговой и развлекательной сферы. День Святого Валентина распространяется и поддерживается в культурном пространстве в том числе за счет индустрии подарков.

Наконец, глобальный характер может приобрести и искусственно сконструированный псевдо-традиционный праздник, такой как, например, Кванза ^[20]. Претендуя на статус панафриканского праздничного события, кванза была спроектирована в США и получила быстрое распространение в период становления постиндустриального общества в конце 1960-1970-хх гг. и уже в 2000-х гг. распространилась по миру (в первую очередь, в регионы с заметной долей негритянского населения). Следует иметь в виду, что кванза никогда не была при этом государственным праздником или даже культурным проектом – это целиком инициатива американского населения африканского происхождения.

Обладает ли современная российская культура потенциалом генерации глобального праздника второго типа (т.е. имеющего традиционную основу)? Ведь русские праздничные традиции богаты и достаточно разнообразны, а Россия имеет богатый и чрезвычайно разнообразный опыт этнокультурных взаимодействий. Почему, например, не может стать глобальным праздником (в обозначенном нами смысле) русская Масленица? Это весьма актуальный вопрос для современной русской культуры с ее болезненным восприятием своего положения в мировом культурном пространстве как несправедливо преуменьшенного, находящегося под непрерывным и агрессивным культурным давлением европейской или американской культуры (нам важен сам факт подобной автореференции русской культуры безотносительно того – реально или нет воспринимаемое носителями преуменьшение ее значения в мире).

Ведь Масленица имеет очевидный потенциал трансформации в «глобальный праздник»:

- Игровой и карнавальный характер.

- Наличие зрелищных элементов.

- Наличие популярных визуальных символов и «маскота» – чучела Зимы.

- Его разрешительный, а не ограничительный характер (у всевозможных постов и иных праздников, имеющих запретительный смысл, есть очевидные сложности с культурной инвазией).

Но представляется, что у невозможности реализовать потенциал глобального праздника Масленицей также есть целый комплекс причин:

- Определенный изоляционизм русской культуры на протяжении долгого времени;

- Отсутствие медийной трансляции и диаспоральной поддержки в зарубежных странах (в противоположность этому первоначальное транснациональное распространение и культурная экспансия Дня Святого Патрика связана именно с активностью ирландской диаспоры, широко распространенной по миру) ^[26];

- Принципиально традиционный и сакрализованный характер персонажей и ритуальных праздничных действий.

- Противоречивая, но тесная связь не просто с православной религией, а с конкретной национальной церковью. Хотя сама Масленица имеет глубоко языческие корни ее празднование последние десятилетия пользуется активной поддержкой и даже участием православных священослужителей, которые праздники имеющие инокультурные языческие корни столь же активно осуждают и выступают с запретительными предложениями.

- Невозможность внедрения в праздник актуальных культурных героев. Харли Квин и Дарт Вейдер будут уместными персонажами современного Хэллоуина, но Король Ночи из сериала «Игра престолов» вряд ли окажется уместным персонажем Масленицы.

Таким образом, трансгрессии праздника, имеющие выраженные этнокультурные корни может мешать сам характер родительской культуры или особенности ее текущего взаимодействия с другими культурами (и разумеется, эта ситуация может измениться в силу ряда причин, например, повышения культурной открытости, увеличения потенциала «мягкой силы» или даже роста численности национальных диаспор в других странах, как это произошло в случае с празднованием дня Святого Патрика - покровителя Ирландии).

Выводы

Праздничная культура и сам феномен праздника являются активно разрабатываемой научной проблемой. Однако внимание исследователей в значительной мере сосредоточено на исторических и этнографических аспектах с одной стороны (сохранение праздничных форм культурного наследия и пр.) и на психолого-педагогических практиках – с другой. Парадоксально, но именно феномены праздников, возникающих в Цифровую эпоху «с нуля» или трансформирующихся в нечто новое традиционных праздников получают мало научного внимания. В силу этого автор видит новизну исследования в самой научной проблематизации концепции «глобального праздника» как специфического культурного феномена Цифровой эпохи и намеченных аспектах его исследования: особенности медийно-производимых праздников, специфика трансформации и бытования традиционных праздников, приобретающих статус глобальных и пр.

Глобальный праздник не является полностью сложившимся феноменом современной культуры. Рассмотренные в статье примеры свидетельствуют о развивающихся культурных трендах, которым еще далеко до окончательного оформления и стабилизации. Мы выделили два пути зарождения глобальных праздников - медийное производство и трансгрессия традиционного праздника в глобальное масс-культурное пространство, однако вероятно есть и иные пути, например, связанные с потенциальными событиями, имеющими революционное социокультурное значение для всей человеческой цивилизации: начало космической колонизации, экуменическое объединение нескольких крупных конфессий или даже мировых религий и др.

Конечно, глобальный праздник не может полностью заместить этнические, национальные, конфессиональные праздники:

Во-первых, он имеет игровой и карнавальный характер в силу этого покрывает лишь часть общественных потребностей, которые удовлетворяются праздничной культурой в целом (точно также традиционные карнавальные праздники не покрывали всех социокультурных потребностей средневековья и наряду с карнавальной культурой существовали «серьезные» по эмоциональному характеру праздники).

Во-вторых, глобальные праздники зависимы от их медийной популярности и в силу этого «нестабильны». Продлится ли популярность «Дня Звездных войн», если кинофраншиза потеряет свою популярность или уйдёт на долгий перерыв? В-третьих, коммерческий характер глобальных праздников служит не только усилению популярности, но и одновременно ее ослаблению, поскольку с течением времени наталкивается на возрастающее социальное сопротивление. Так, накануне, празднования Дня Звездных войн 2020 г., компания Дисней, текущий владелец авторских прав, объявила о своем намерении использовать твиты пользователей в рекламных целях, что вызвало массовое недовольство участников фэндома и игнорирование данного сервиса как канала коммуникации представителей гик-культуры. Растущее недовольство вызывает и коммерциализация Дня всех влюбленных индустрией подарков и т.д.

Таким образом, глобальные праздники будут неопределенно длительное время сосуществовать в культурном пространстве с традиционными этнокультурными феноменами праздничной культуры, государственными праздниками и торжествами и пр. Вероятно, распространение этого феномена будет наталкиваться не только на социальную, но и государственную реакцию. Однако вне зависимости от наших оценок и предпочтений само существование или по меньшей мере формирование феномена глобальных праздников должно учитываться в проектировании направлений и отдельных мер культурной политики; он может быть средством ее реализации и инструментом, увеличивающим на международной арене потенциал «мягкой силы», основа которой как раз и заключается в системе ценностей, культуре и образе жизни ^{[27; 28]}.

Данная статья имеет в каком-то смысле слова постановочный характер, поскольку проблема глобального праздника совершенно точно требует всестороннего и глубокого исследования, невозможного в рамках одной публикации.