Cultural inversion of the concept “social responsibility” on the example of activity of “Saratovneftegaz” branches during the 1950’s – 1980’s

Gribov Roman Viktorovich Educator, the department of Economics and Humanities, Y. A. Gagarin Saratov State Technical University 410054, Russia, Saratovskiya oblast', g. Saratov, ul. Politekhnicheskaya, 77 gribovrv24@yandex.ru Other publications by this author

Введение.

Понятие «социальная ответственность» является неотъемлемой частью общественных дискуссий в России с 90-х гг. XX столетия, когда страна в ступила в эпоху глобальных экономических и политических реформ. Концепция «социальной ответственности», тиражируемая в обществе экспертами, общественными деятелями и политиками, была полностью скопирована с европейской либеральной традиции. Однако практически не учитывался тот важный факт, что в европейских государствах нет абсолютно единой стратегии социальной ответственности (например, допустимый уровень государственного регулирования бизнеса сильно отличается во Франции и в Великобритании ^{[1, с. 161-171]}, а американская модель социальной ответственности корпораций вообще симуляционна по сути ^{[4, с. 202]}. Отношение в российской культуре к таким понятиям как бизнес, доходы, ответственность, справедливость не повторяют полностью европейский культурный опыт ^{[14, с. 286-290]}. В результате споры о недостаточном уровне социальной ответственности российского бизнеса не утихают до сих пор. Но эффективные решения данной проблемы, приемлемые для всех участников социальных процессов (различных групп населения, бизнеса, государственных структур) до сих пор предложены не были. Во многом эта ситуация определяется тем, что российская цивилизационная база отличается от цивилизационной базы европейской культуры, где и были заимствованы принципы социальной ответственности бизнеса. И если для Европы эти принципы органичны и синтетичны, они формировались с учетом европейских реалий и соотносились с европейскими представлениями о справедливости и благоденствии, то в российских условиях эти принципы воспринимаются все ещё как инородные влияния. Ещё в Киевской Руси IX века, со времен воинов-купцов государство воспринималось ключевым участником, а зачастую и инициатором, бизнес-процессов ^{[3, с. 17]}. Либеральный контент социальной ответственности большинством населения и сегодня воспринимается скептически, т.к. главная роль в установлении и поддержании социальной справедливости отводится государству.

В этой связи крайне интересен опыт социальной ответственности предприятий, сложившийся в советский период. Принципиально понимать, что многие традиции защиты и поддержки населения, которые использовались советским государством, органично принимались населениям, т.к. отвечали представлениям различных социальных групп о роли государства в социальной структуре. Цель данной статьи – исследовать исторический опыт взаимодействия промышленного комплекса и социальной инфраструктуры на примере нефтегазового комплекса в Саратовской области, а так же показать на конкретных исторических примерах культурную инверсию в восприятии принципов социальной ответственности.

Первый этап формирования концепции социальной ответственности.

В 1950 – середине 1980-х гг. в СССР сложилась особая модель экономики, в которой реализация социальной стратегии осуществлялось под общим руководством правительства и партийных структур, но при непосредственном участии отдельных отраслей промышленности или предприятий. Использование подобной схемы в некоторой степени было оправдано тем, что с одной стороны это позволяло снизить финансовую нагрузку государства, а другой – закрепить кадры в производстве, что было крайне необходимо в условиях нового этапа индустриализации.

Как отмечают специалисты, в этот исторический период «советское предприятие выступало не только как экономическая единица, но и как «социальный организм, объединяющий множество людей в сложную социальную структуру, которая определяла экономические, социальные и культурные рамки повседневной жизни» не только работающих на предприятии, но и членов их семей, а также всех, живущих в соседстве с предприятием ^{[8, с. 171]}. Все это в большей степени относится к нефтегазовой промышленности.

В конце 1950-60-х гг. внимание руководства страны было направлено в первую очередь на достижение максимальных объёмов добычи нефти и газа, а развитие социальной инфраструктуры носило второстепенный характер, что имело негативные последствия и привело к высокой текучести кадров и срыву выполнения планов. К этому времени закончился тяжёлый период восстановления экономики, страна перешла к мирному существованию, и население получило возможность повысить уровень жизни. Потребности молодых специалистов не ограничивались стабильной зарплатой и временным жильём, они нуждались в широком спектре социальных объектов от самых необходимых (школы, детские сады, поликлиники, магазины), до желательных (стадионы, клубы, библиотеки, кинотеатры).

Одной из ключевых социальных проблем населения страны в эти годы было отсутствие комфортного для проживания жилья. В добывающей промышленности эта проблема усугублялась высокой мобильностью персонала, что было вызвано расположением скважин на расстояниях от десятков до сотни километров от населённых пунктов ^{[17, с. 28]}. В послевоенный период была заложена традиция строительства населённых пунктов недалеко от места добычи полезных ископаемых, с той целью, чтобы сократить время доставки персонала. В эти годы реконструировались города и посёлки в старых районах: Небит-Даг, Ишимбай, Вышка, Ахтырский, и параллельно возникли города и посёлки в новых нефтедобывающих районах Востока: Октябрьский, Похвистнево, Отрадный, Новокуйбышевск, Аксаково, Лениногорск, Альметьевск и др. За 1946 – 1950 гг. на жилищное строительство нефтяной промышленности было израсходовано 1751 млн рублей. Со времени национализации жилой фонд нефтяной промышленности увеличился почти в 73 раза. В 1951-1955 гг. на жилищно-бытовое строительство было израсходовано 4863 млн руб. и введено в эксплуатацию 3459 тыс. м2 жилой площади ^{[6, с. 62]}. Надо отметить, что уже в послевоенный период в каждом таком населённом пункте силами предприятий создавалась социальная инфраструктура: школа, кинотеатр, клуб или дом культуры, стадион, поликлиника и больница.

Несмотря на то, что вопрос о необходимости создания нормальных жилищно-бытовых условий для нефтяников и газовиков поднимался на всех уровнях власти от партийной ячейки до руководства региона и министерств, а также общественными организациями, решался он крайне медленно. Так, за 1959-1961 гг. для Управления нефтяной и газовой промышленности Саратовского совнархоза было введено 40 тыс. кв2 жилья при плане в 84 тыс. кв2. В силу этого многие семьи разведчиков и добытчиков продолжали жить в вагончиках ^[18]. Нерешенность жилищных проблем в саратовской нефтегазовой отрасли была во многом следствием недостаточного финансирования, что видно из таблицы ^[19].

Таблица 1

Надо отметить, что срыв планов был следствием не только отсутствия необходимых финансовых и материальных средств, но и плохой организацией строительства, недостатком контроля и простой халатностью. В качестве наглядного примера можно привести тот факт, что в 1962 г. «из закупленных Заволжским нефтегазовым управлением 2-х сборно-щитовых жилых домов-бараков смогли собрать только 1,5, а остальные части или пришли в негодность, или их растащили с места складирования, а место – это улица» ^[20]. В 1970 г. из 4,3 млн руб., направленных на жилищное и промышленное строительство, строительно-монтажный трест №5 Нефтегазстрой освоил только 3,5 млн рублей ^[21].

В начале 1970-х гг. социальная ответственность предприятий нефтегазовой промышленности была значительно повышена и документально закреплена. Социальные обязательства по обеспечению жильём, созданию санитарно-гигиенических, культурно-оздоровительных и бытовых условий закреплялись в плановых заданиях всех подразделений ^{[2, c. 15-17]}. Социальная деятельность предприятий приобретала чёткий, постоянный и организованный характер.

Для распространения передового опыта и оказания практической помощи структурным подразделениям или отдельным предприятиям проводились семинары и специальные совещания, а для выяснения основных социальных проблем среди работников отрасли − анкетирование и социологические опросы. В разработке планов и обработке материалов социологических исследований активно принимали участие научно-исследовательские институты и нормативно-исследовательские станции» ^{[5, с. 96]}.

Надо отметить, что социальная политика предприятий нефтегазовой отрасли была направлена не только на создание благоприятных условий для работы и проживания персонала и их семей, но и способствовала развитию всей территории, прилегающей к местам добычи. Создание социальной инфраструктуры предполагало не только строительство жилья, но и дорог, учреждений, прокладку коммуникаций, которыми, кроме газовиков и нефтяников пользовались колхозы и совхозы, местные жители. Более того, развитие производственных мощностей сопровождалось появлением новых благоустроенных населённых пунктов: посёлков, городов и повышением качества жизни населения.

Второй этап концепции социальной ответственности: развитие инфраструктуры.

Руководители добывающих отраслей перешли к иной социальной политике на своих предприятиях. Объёмы капиталовложений стали учитывать затраты на строительство объектов жилищного, бытового и культурного назначения. Министерством газовой промышленности были разработаны нормы жилья на каждого работника и члена его семьи, которые в среднем составляли 10 м2. По официальным данным в СССР за 1971-1975 гг. только в газовой индустрии было введено в эксплуатацию 1,9 млн м2 жилья, больниц на 385 коек, поликлиник на 938 посещений, детских садов на 10,1 тыс. мест, общеобразовательных школ на 20,4 тыс. мест ^{[12, с. 10]}.

Успешной была 9-я пятилетка и для саратовского нефтегазового комплекса. В эти годы «Саратовнефтегаз» осуществлял строительство жилищных и культурно-бытовых объектов в районе Соколовой горы на общую сумму в 5 млн. рублей. Был сдан в эксплуатацию 100-кв. дом, два 140-кв. панельных дома, один панельный дом на 216 квартир, общежитие на 216 мест. Вступила в строй котельная, и микрорайон получил горячее водоснабжение. На месте старых сараев были построены современные подземные хозблоки.

Стремительными темпами шло создание социальной инфраструктуры в 10-й пятилетке (1976-1980 гг.). Было введено 69306 м2; жилья, или 1380 благоустроенных квартир. Из них в городе Саратове 28164 м2 жилья, или 525 квартир, что позволило полностью избавиться от барачного и ветхого жилья на Соколовой горе. Помимо этого, в Энгельсе было построено 6900 м2 жилья, т.е. 138 квартир, в р.п. Степное – 20211 м2 или 443 квартиры, Красноармейске – 80 квартир, в р.п. Красный Октябрь – 32 квартиры, в р.п. Золотая Степь – 69 квартир, в городе Ершове – 88 квартир. В р.п. Советское было возведено – 5 индивидуальных домов с приусадебными участками общей площадью 315 м2 ^{[13, с. 6]}.

Помимо жилых зданий в эту пятилетку были введены в действие и другие объекты социальной направленности: столовые, магазины, профилакторий, детский сад, бани. Причём всё это создавалось не только в Саратове, где находилось администрация «Саратовнефтегаза», но и в других местах присутствия. Так, был построен детский сад на 140 мест в Красноармейске, общежитие на 60 мест в Ершове, столовая на 108 мест в Красном Октябре, гастроном в Степном ^[22].

По мнению одного из руководителей «Саратовнефтегаза» Г.С. Лузянина, эти годы пятилетки по объёму строительства и ввода жилья в эксплуатацию были максимальными, что положительно сказалось на результатах производственно-хозяйственной деятельности предприятий, сокращении текучести кадров, повышения профессионального мастерства работников всех уровней ^{[9, с. 66]}.

Результатом успешной социальной политики нефтегазовой отрасли стал курс на создание высокоурбанизированных, во всех отношениях благоустроенных населённых пунктов. Так, в процессе освоения газовых и нефтяных месторождений на карте СССР появились города и посёлки газовиков − Новый Уренгой, Надым, Ноябрьск, Пангоды, Газ-Ачак и многие другие, которые по степени комфортабельности не уступали, а даже иногда превосходили обычные населённые пункты. Данное направление деятельности нефтяных и газовых организаций органично вписывалось в государственную программу по созданию зон комфортного проживания сельского населения ^{[11, с. 28]}.

Для Саратовской области таким примером стали посёлки Елшанка и Степное, для которых нефтегазовый комплекс был градообразующим предприятием. Социальное развитие посёлка Елшанка было неразрывно связано со строительством газопровода «Саратов-Москва», начавшегося ещё осенью 1944 года. Все пробуренные к тому времени на месторождении газовые скважины связали единым кольцевым коллектором, подводящим газ на Сторожевский сборный пункт, от которого газопровод брал своё начало. Одновременно с прокладкой газопровода в районе с. Елшанки стала создаваться социальная инфраструктура. Вместо палаток и землянок, в которых жили разведчики недр, стали возводиться жилые дома; капитальные хозяйственные, административные и культурно-бытовые постройки. Двухэтажные жилые дома барачного типа – по двадцать жилых комнат на каждом этаже – строились из деревянных брусьев без всякой отделки ни снаружи, ни изнутри. Первая улица посёлка получила название Клубная. На ней кроме жилых домов располагались общеобразовательная школа, летний кинотеатр, хлебопекарня и столовая с огромным обеденным залом, который вечерами использовался для демонстрации фильмов.

Ещё одним наглядным примером компактного проживания нефтяников и газовиков стал п. Степное Саратовской области. Согласно принятой классификации его можно определить как малый населённый пункт. Такие поселения, являясь достаточно неполноценными в социально-экономическом плане, как правило, не располагали условиями, обеспечивающими реализацию достижений социального и технического прогресса, направленных на создание условий для всестороннего развития человека ^{[10, с. 9]}. Перед руководством «Саратовнефтегаз» встала первостепенная задача не просто обустроить посёлок нефтяников и газовиков, а создать максимально возможные условия для развития всесторонней личности.

Становление п. Степное самым непосредственным образом связано с нефтегазовой отраслью. В 1950-е гг., в Левобережье нашли нефтяное месторождение, на обустройство которого стали прибывать крупные отряды буровиков. Для их проживания вблизи от места работы у с. Отрогово на берегу реки Большой Караман было начато строительство рабочего посёлка. Следует обратить внимание, что его архитектурное планирование продвигалось в русле социальной политики государства, направленной на стирание грани между городом и селом ^{[16, с. 184]}. Генплан предусматривал сооружение объектов культурно-бытового назначения, в том числе: клуб, здание общественных организаций, школу на 400 человек, поликлинику, детский сад и детские ясли, магазин, столовую, баню с прачечной, базу ОРСа. Инженерные коммуникации должны были обеспечить водо, электро, тепло, и газоснабжение. Намечалось, что каменные дома и коммунально-бытовые здания будут канализированы со сбросом сточных вод в овраг с их предварительной очисткой. Предполагалось, что посёлок будет благоустраиваться дорогами и озеленяться, к нему протянут линии радио и телефона. Также планировалась застройка 2-х кварталов в составе 13 индивидуальных жилых домов ^[23]. Первые двухэтажные дома появились здесь в 1957 г., а уже в 1959 г. в населённом пункте проживало 3606 человек, а село Отрогово было переименовано в посёлок Степное ^{[15, с. 38]}.

Следует признать, что официальные источники описывали историю строительства п. Степное как впечатляющий успех нефтегазовой промышленности, однако архивные сведения, полученные из проколов собраний партийных организаций Заволжского нефтегазового управления с 1958 по 1963 год, демонстрировали несколько иную картину. Возведение намеченных объектов жилья и инфраструктуры затянулось, не все они полностью соответствовали генеральному плану.

Результаты социальной политики «Саратовнефтегаза» получили высокую оценку на уровне Министерства нефтяной промышленности в 1980 г. в ходе смотра городов, посёлков и общежитий нефтяников. В конкурсном мероприятии принимали участи 112 коллективов жилищно-коммунальных контор и хозяйств, 620 объединений, предприятий и организаций. Критерием выбора претендентов на награды стало улучшение бытового обслуживания населения, озеленение территории жилых микрорайонов нефтяников, снижение трудовых и денежных затрат, связанных с улучшением жилищных условий. Среди победителей смотра-конкурса оказалась Саратовская жилищно-коммунальная контора, занявшая второе место и получившая премию в размере 730 рублей ^[7].

Выводы.

Таким образом, на примере Саратовского нефтегазового комплекса удалось выявить, что социальная направленность деятельности большинства советских предприятий, формировалась в два этапа. На первоначальном этапе вплоть до середины (конца) 1960-х гг. социальная ответственность проявлялась в индивидуальных программах отдельных предприятий и не носила обязательный характер. С ростом индустрии и темпов производства планы перспективного развития отраслей увязывались с созданием необходимой социальной инфраструктуры. Это стало одной из эффективных практик повышения производительности труда и сохранения кадрового потенциала. Оказалось, что качественное изменение уровня жизни сотрудников оказывает на производственные процессы влияние не меньше, чем материальное поощрение.

К 1980-м гг. в СССР сложилась особая, единая для всех модель социальной ответственности предприятий, благодаря которой был сформирован огромный потенциал социальной инфраструктуры (детские, сады и ясли, больницы и поликлиники, санатории и базы отдыха), которая используется и в настоящее время. Специфика состояла в том, что в условиях социалистической экономики социальное управление направлялось и контролировалось государством, то есть для самих предприятий этот процесс строился не на добровольной, а на принудительной основе. Во многом современная ситуация, когда социальная ответственность бизнеса больше характерна для крупных корпораций с большой долей государственного участия – это продолжение советской традиции. Распространение идей социальной ответственности в среде представителей малого и среднего бизнеса крайне затруднительно в силу наличие устойчивого культурного стереотипа о главенствующей роли государства в организации повседневной жизни индивидов.