Ideology- and value-based factor in Turkic post-Soviet states

Avatkov Vladimir Alekseevich Doctor of Politics Head of the Department of the Near and Post-Soviet East INION RAS 117997, Russia, g. Moscow, ul. Profsoyuznaya, 23 avatkov.v@yandex.ru Other publications by this author

В настоящее время наиболее важным в политическом дискурсе считается формирование идейно-ценностных нарративов, которые должны соответствовать национальным интересам. Исходя из данных нарративов, можно выявить единый ценностный фундамент, применяемый для проецирования идей вовне – в среде международных отношений.

Особенно отчетливо это прослеживается после распада СССР, когда государства постсоветского пространства встали на путь самоопределения и поиска собственных устойчивых идей. Распад СССР как имперской державы в 1991 г. определил процессы формирования национальных государств на постсоветском пространстве, в том числе и в Центральной Азии. В этой связи наблюдается возрастание значимости идейно-ценностного фактора.

Для понимания идейно-ценностной составляющей стран Центральной Азии и Азербайджана, необходимо рассмотреть общую картину ценностей. В качестве источников ценностных идеологем следует проанализировать внешнеполитические документы и официальные заявления представителей государств.

Общие ценности тюркских государств постсоветского пространства

Единый идейно-ценностный фундамент тюркских государств постсоветского пространства на примере Центральной Азии и Азербайджана проявляется в выявлении схожих идеологем. В контексте внешнеполитических (равно как и внутриполитических) целей, проявляется государственность. Связано это с тем, что после развала Советского Союза была необходимость утвердить границы, в этой связи многие этнические и пограничные конфликты до сих пор актуальны и несут большой конфликтный потенциал, достаточно указать на пример Нагорного Карабаха.

Территориальный вопрос и проблема признания границ, статуса и власти оказываются в едином ценностном поле государственности, которое является предопределяющей в политике тюркских государств^[1].

Кроме того, выделяется возрастающая религиозная составляющая ценностей государств, поскольку после 1990‐х г. начался процесс, который во многом обозначают как процесс возрождения ислама в Центральной Азии. Национальные государства, освободившись от советской идеологии, стали прилагать еще больше усилий по национализации ислама, рассматривая и как дополнительный культурный ресурс, и как новый источник укрепления своей легитимности^[2].

Государства Центральной Азии в качестве ценностного ориентира определяют многовекторную политику, основывающуюся на сотрудничестве с большим количеством партнеров^[3]. Цель – обеспечение максимального количества дивидендов для себя через «подстраивание» к тем или иным международным процессам, без реального подчинения. Кроме того, прослеживается открытость к диалогу со странами и участие в региональных и международных организациях.

По словам Марлен Ларюэль, французского историка и политолога, страны вырабатывают особый способ общения с внешними акторами, позволяющий им принимать тот облик, который от них ожидают. Например, когда ведутся переговоры с международными институтами выдвигается посткоммунистический аспект, когда необходимо указать свою принадлежность к общине – ислам, при общении в рамках сотрудничества с Россией – общее советское наследие^{[4, с.7]}. Более того, используются исторические и геополитические отсылки – от буферной зоны до Шелкового пути, от своей «тюркскости» до аппеляции к ценностям доисламских эпох, от сепаратизма и экстремизма до терроризма.

Несмотря на многовекторную политику, затрагивается и другая сторона внешнеполитического курса государств. В основе внешнеполитической идеологии всех государств региона Центральной Азии лежит стремление быть как можно более самостоятельными и независимыми от внешнего давления.

Во многом это связано с тем, что для образованных примерно 28 лет назад тюркских государств постсоветского пространства ключевой внешнеполитической ценностью является демократия. Государства пытаются «встроиться» в демократический мир, однако это проявляется в разной степени. В первую очередь – через сотрудничество с Западом. Демократия в данном случае является «псевдо-ценностью», она выступает в своем роде «прикрытием», необходимым для взаимодействия с современным внешним миром. В реальности политических дел данные государства не соответствуют демократическим принципам. Иными словами на внутреннем уровне предпочитают акцентировать имидж «сильной руки», а внешнему миру показывать свои демократические реформы и устремления, которые служат инструментом достижения внешнеполитических целей.

В качестве важного ценностного фактора можно определить собственное интерпретирование исторического прошлого государств. Национальная идентичность – один из основных элементов внешней политики, все тюркские государства Центральной Азии и Азербайджан активно ее развивают, в том числе на фоне политики «коренизации» и фольклоризации истории^{[4, с.14]}. Например, кочевая подвижность многих народов Центральной Азии гармонирует с внешнеполитическим курсом, направленным на «многовекторность». Примечательно, что «каждая страна региона искала новых исторических «героев», новые источники легитимации, как необходимость выстраивания идеологических доктрин, подчеркивающих значимость указанных стран в региональной и мировой системе координат^[5].

Как пишет российский эксперт по Центральной Азии, доктор политических наук Д.Б. Малышева, «неформальные институты и связи продолжают играть определенную роль в политической жизни государств Центральной Азии, что привносило в прошлом и привносит в политику Центральной Азии наших дней элемент ретрадиционализации^{[6, с. 48]}.

Ретрадиционализация как полное или частичное возращение к традиционным институтам или ценностям. Отсюда следует возрождение традиционных норм и ценностей, что отражается в переписывании истории в контексте собственного видения. Большинство лидеров тюркских государств постсоветского пространства во внешнеполитических документах делали акцент на необходимости идеологии для общества и наличии «отца нации», который укажет путь в будущее.

Важно отметить, что страны Центральной Азии под поисками национальной идентичности и утверждением самобытности и права на самостоятельное развитие подразумевают ценности традиционного ареала, где религиозные настроения были особенно сильны, и где превалировало консервативное сознание^[1].

Идейно-ценностный фундамент государств Центральной Азии и Азербайджана

В конце ХХ века Азербайджан, обретая независимость в результате распада Советского Союза, оказался перед необходимостью строитьсобственную внешнеполитическую деятельность.

Национальные ценности государства отражены в Концепции национальной безопасности Азербайджанской Республики от 23 мая 2007 г. Особое внимание в данном документе придается сохранению единства азербайджанского народа, что отражается в идеологеме «азербайджанства». В основе «азербайджанства» заложена идея единства на основе исторических, морально-нравственных, культурных ценностей с целью служения многим поколениям азербайджанцев.

Под национальными ценностями подразумевается проведение Азербайджаном «независимой, многогранной, сбалансированной и активной внешней политики, основанной на национальных интересах и отстаивании ее позиций на мировой арене»^[7].

Кроме того, приоритетное место отводится моральным ценностям азербайджанского народа, которые проявляются в охране культурно-исторического наследия, то есть, развитие языка, самосознания, чувств патриотизма и национальной гордости, интеллектуального потенциала. А также сохранение единства азербайджанского народа, пропаганда идеи «азербайджанства», усиление национального самосознания и солидарности, основанных на ценностях, разделяемых с азербайджанцами всего мира^[8].

Президент Азербайджана Ильхам Алиев подчеркивает, что народ Азербайджана разделяет общечеловеческие ценности. Проявляется это в том, что президент относится с большим уважением к европейским нарративам. Уделяется внимание охране культурно-исторического наследия и моральных ценностей азербайджанского народа, в частности, развитие языка, самосознания, чувств патриотизма и национальной гордости, интеллектуального потенциала. Однако национальные ставятся превыше всего, что еще раз подчеркивает уникальность преобладающей национальной идеи во внешнеполитическом векторе.

В своей статье от 2017 г. «Внешнеполитическая стратегия Азербайджана основана на национальных интересах и соответствует вызовам времени» министр иностранных дел Республики Азербайджан Э. Мамедъяров в качестве цели и основы внешнеполитического курса выдвигает идею сохранения приверженности национальным духовным и религиозным ценностям.

Согласно документу, Азербайджан выступает за построение системы международных отношений, основа которой предстает в виде верховенства закона. Еще одной из важных основ построения системы справедливых и безопасных международных отношений во внешнеполитической стратегии – поощрение диалога культур и цивилизаций, мультикультурализма. Министр иностранных дел Азербайджана Э. Мамедъяров утверждает, что Азербайджан, обеспечивая многовековыми традициями толерантности и успешной государственной политикой не только существование, но и развитие мультикультурализма, собственной моделью оказывает поддержку процессу диалога цивилизаций и культур на глобальном уровне^[9]. Важно понимать, что мультикультурализм – политика, направленная на сохранение и развитие в стране культурных различий в противовес единой национальной культуре, что ставит под сомнение существование национальной идентичности.

При анализе внешнеполитических документов Казахстана были выявлены особенности идейно-ценностного базиса государства. Согласно «Стратегии становления и развития Казахстана как суверенного государства» от 1992 г., многовекторная политика как центральная идея во внешнеполитическом курсе Казахстана, отражает сотрудничество со всеми государствами, играющими существенную роль в мировых делах и представляющими для страны практический интерес^[10].

Во внешней политике Казахстана преобладает идея евразийства, которая начала формироваться президентом Н. Назарбаевым после развала СССР. Таким образом, евразийство по-казахстански – это открытость и толерантность общества, его готовность к восприятию чужого, способность синтезировать свое и воспринятое, и умение создать на этой основе свою специфическую цивилизацию^[11]. Согласно интерпретации Назарбаева прагматичность как составляющая часть евразийской концепции. Президент Казахстана не отрицает значения культурных и цивилизационных факторов, предлагает строить интеграцию на основе экономического прагматизма в рамках реальных воплощений идей^[12].

Как следствие в рамках евразийской концепции каждое государство имеет право самостоятельно принимать решение об участии в интеграционных процессах, при том, что интеграция должна основываться на принципах экономической выгоды, а также таких ценностей, как демократия, сохранение и укрепление суверенитета.

Ценность исторического прошлого государства отражена в «Концепции становления исторического сознания в республике Казахстан» от 1995 г.^[13]. Согласно Концепции, необходимо изучать историю Казахстана не как исключительно часть российско-советского пространства, но как часть мировой истории, кочевой цивилизации тюркского мира центрально-азиатского региона^[14], что говорит о нарастающих региональных амбициях государства.

В «Концепции внешней политики» 2014-2020 гг.^[15] отводится важное место сохранению преемственности внешнеполитического курса, как определяющего компонента нового этапа развития внешней политики Казахстана в рамках прагматичности и проактивности. Таким образом, прагматичность внешней политики выражается в ее четком ориентировании на национальную специфику.

В связи с современными процессами ставится вопрос сопоставления традиционной культуры Казахстана и демократических ценностей. Наиболее первоочередной характеристикой традиционной культуры Казахстана является номадизм или кочевой образ жизни. Именно это является истоком совмещения двух, на первый взгляд, несопоставимых ценностей, таких как ретрадиционализация и демократия. В этом ключе в настоящее время данная корреляция определяется «степной демократией», где усиливается использование традиционных клановых связей. Такой подход определяет приверженность Казахстана к традиционному укладу во внешнеполитическом курсе^[16].

Что касается ценностей Узбекистана, то следует проанализировать Концепцию внешней политики Узбекистана 2012 г. В основании внешней политики Узбекистана были взяты такие ценности, как достижение мира, стабильности и сотрудничества. В частности под данными категориями подразумевается открытость для сотрудничества независимо от идеологии, приверженность общечеловеческим ценностям, сохранению мира и безопасности, уважение прав и свобод человека.

В стратегии развития на 2017-2021 г.г. отмечается укрепление гражданского, межнационального, межконфессионального мира и согласия. Приоритетные направления в сфере обеспечения безопасности, религиозной толерантности и межнационального согласия. А также укрепление независимости и суверенитета государства, вхождение в число развитых демократических государств, создание вокруг Узбекистана пояса безопасности, стабильности и добрососедства^[17].

Следует, что государственность и демократические принципы, как ценностный фундамент в выстраивании политического курса Узбекистана. В политике Узбекистана, равно как в Казахстане и Азербайджане, прослеживается ценность исторического прошлого. По словам президента И. А. Каримова: «Мы опираемся на богатую духовную культуру народов Узбекистана, его уникальное историческое прошлое, бесценное философское и нравственное наследие»^[18].

Туркменистан после распада СССР активно проводит политику позитивного нейтралитета в международных отношениях. 12 декабря 1995 года и 3 июня 2015 года Генассамблея Организации Объединённых Наций дважды принимала Резолюцию «Постоянный нейтралитет Туркменистана».

Проанализировав документально-правовую базу Туркменистана, следует отметить Концепцию национальной безопасности Туркменистана и Декларацию «О внешнеполитическом курсе Туркменистана в XXI веке», которые основываются на постоянном нейтралитете, принципах миролюбия, добрососедства и демократии, а также приверженность государства принципам обеспечения глобальной безопасности.

Во внешней политике, согласно «Концепции внешнеполитического курса нейтрального Туркменистана на 2017-2023 годы», отдельное внимание уделяется планомерному укреплению двусторонних отношений с зарубежными государствами и активное сотрудничество с международными организациями. Исходя из позиций Туркменистана по актуальным вопросам современной международной политики, следует, что для обеспечения благоприятных внешних условий развития государства и общества в целом, наращивание конструктивного сотрудничества в региональном и глобальном масштабе предстает посредством обеспечения всеобщего мира, безопасности и благополучия^[19].

По инициативе Президента Туркменистана Гурбангулы Бердымухамедова на 106-м пленарном заседании 73-й сессии Генеральной Ассамблеи Организации Объединённых Наций государствами-членами ООН была единогласно принята Резолюция «2021 год – Международный год мира и доверия». По заявлению президента: «Туркменистан конкретными делами подтверждает, что принципы нейтралитета, миролюбия, добрососедства были и остаются основой его внешней политики»^[19]. По его словам, это свидетельство всесторонней поддержки мировым сообществом внешнеполитического курса нейтрального Туркменистана, реализуемого во имя обеспечения всеобщего мира, безопасности и устойчивого развития всех стран и народов. Более того, принятие Генеральной Ассамблеей ООН 2 февраля 2017 года Резолюции о ежегодном праздновании 12 декабря Международного дня нейтралитета означает доминирование нейтралитета во внешнеполитическом курсе Туркменистана, что является отражением всего внешнеполитического курса. Другими словами нейтралитет как отражение миролюбия и стремления жить в мире и согласии с другими государствами мира.

Киргизия «сегодня стоит на распутье нескольких цивилизаций и культур»^[20]. Согласно Концепции внешней политики Кыргызской Республики от 2019 г. внешняя политика Киргизии сбалансированная, многовекторная и последовательная. Кроме того, в качестве ценностей выделяется сохранение мира и стабильности, построение правового государства с парламентской демократией, сохранение единства многонационального народа^[21].

Во внешней политике Киргизии также существует многовекторность. В политике – это национальный либерализм, что проявляется в «свободном рынке и демократических основах общества». «Многовекторность как терпимое отношение к этническому, религиозному и идеологическому разнообразию; соблюдение баланса между традициями и модернизацией, прошлым и современностью^[22]. Интегративность как поиск и стремление к новым достижениям, творческий подход ко всему новому и творческое развитие»^[23].

Кроме того, в документах Киргизии отводится значимое место главной идеи – построение свободного гражданского общества. Другими словами, отмечается создание фундамента оригинальной национальной идеи, способной противостоять вызовам современного глобального мира^[24], что в своем роде определяет региональные амбиции государства.

Внешнеполитический фактор влияния на тюркские государства постсоветского пространства

Кроме того, важно рассмотреть интересы Турции в регионе Центральной Азии, поскольку Турция в большей степени за счет осуществления политики пантюркизма оказывает идеологическое влияние. Подобная турецкая модель влияния новообразовавшихся стран Центральной Азии после распада СССР оказалась наиболее эффективна на практике. В подтверждении этому Турция выделяет финансирование на образовательные проекты Азербайджана и региона Центральной Азии.

Важно учитывать тот факт, что Турция на постсоветском пространстве продвигает механизмы формирования лоббистских структур в рамках работы многочисленных международных организаций. В этой связи в качестве механизма развития и укрепления связей между Турцией и Центральной Азии стали регулярные саммиты тюркских государств. Согласно позиции правительства Турции, данные саммиты реализуются в виде платформы солидарности и обмена мнениями между тюркскими государствами.

Таким образом, итогом девятого Саммита глав тюркских государств, который проходил 2 – 3 октября 2009 г. в Нахичевани, стало создание Совета сотрудничества тюркских государств (Тюркского совета), как новой институциональной структуры тюркского сотрудничества. Главная цель - развитие всестороннего сотрудничества между государствами-членами на основе добровольности, взаимного уважения и консенсуса, а также укрепление взаимного доверия, дружбы и добрососедства.

Согласно официальной позиции Турции, это историческое событие, поскольку впервые появилась институциональная структура, объединяющая тюркский мир. В связи с этим Тюркский совет представляет собой вершину интеграции по-турецки (туркоцентраничная), которая есть на данном этапе в тюркских государствах^[28].

Более того, Турция пытается влиять на формирование образовательного процесса и науки во всех тюркских государствах, что может привести как следствие к формированию подконтрольного Турции лобби. Например, наблюдается усиление турецкого влияния на внешнеполитический курс Азербайджана^[25] в рамках доктрин «неопантюркизма»^[26] и «неоосманизма»^[27], что связано с проактивной политикой Турции посредством «мягкой силы» тюрко-язычным странам^[28]. В этом контексте стоит упомянуть инфраструктурные коридоры по линии Азербайджан-Турция через Грузию. Так, например, «отношения Казахстана и Турции продолжают оставаться братскими и крепкими, даже переход казахского алфавита с кириллицы на латиницу знаменует в первую очередь, приверженность Казахстана к идеям «пантюркизма». Иными словами возвращения истинного, неискаженного варианта своей письменности, отражающую всю красоту тюркского языка и постепенное отдаление от влияния РФ»^{[29, с.9]}. Анкара умеет «овеять пеленой братского мусульманско-тюркского союза»^{[29, с.10]}.

И хотя сейчас внимание Анкары все больше переключается на кризисы в соседних с ней странах (прежде всего — в Сирии), она прочно обосновалась в Центральной Азии, используя и культурные связи, и свою роль моста, связующего Запад с Востоком^{[30, с.52]}.

Кроме того, помимо турецкого идеологического влияния на постсоветское пространство, также просматривается влияние таких международных акторов, как США и КНР. Однако происходит это по-разному. США влияет на постсоветское пространство в рамках идеологии, а именно посредством распространения демократических ценностей.

США рассматривают регион Центральной Азии и Азербайджан в рамках геополитического соперничества с Россией и Китаем. Растущая экономическая роль Китая в регионе приковывает внимание американских политиков^{[31, с.23]}. Следует отметить, что Китай влияет в рамках экономики, но при этом, не затрагивает ценности государств Центральной Азии и Азербайджана.

По словам Марты Олкотт, американского историка и политолога, с каждым годом экономическое влияние Китая возрастает в геометрической прогрессии, в основном из-за огромных потребностей Пекина в ресурсах и его стремления обрести экономические возможности, позволяющие контролировать Центральную Азию, превратив ее в своеобразный буфер, помогающий сдерживать возможное недовольство его собственных национальных меньшинств, проживающих вдоль границ Центральной Азии - в Синь-цзяне^[32].

США и ЕС считают, что только дальнейшая демократизация позволит избежать возможные социальные волнения в государствах постсоветсокго пространства. Однако Джеффри Манкофф, заместитель директора и научный сотрудник Программы «Россия и Евразия» Центра стратегических и международных исследований (Вашингтон), указывает на то, что за последние полтора десятилетия в стратегическом плане Центральная Азия стала более плюралистичной, а политика Соединенных Штатов, не поспевает за происшедшими изменениями^{[30, с.3]}.

При этом важно, что стратегия государств постсоветского пространства заключается в переработке западных идей, иными словами в подстраивании их под себя и интеграции институтов в свое традиционное видение политического, что отмечает их как государств со своей национальной спецификой.

Интересы России в тюркских государствах постсоветского пространства

С точки зрения внешнеполитического курса России сохраняется тенденция на укрепление сотрудничества с тюркскими народами Центральной Азии. В этом ключе сегодня тюркский фактор предстает важным во внешнеполитическом курсе России. При этом для России важно сохранить отношения с тюркскими государствами, равно как и сохранение динамики двусторонних отношений с Турцией.

Согласно национальным интересам России на пространстве СНГ, которые отражены в Концепции внешней политики РФ от 2016 г.^[33], приоритетными направлениями внешней политики Российской Федерации являются развитие двустороннего и многостороннего сотрудничества со странами СНГ.

Россия считает ключевой задачу углубления и расширения интеграции в рамках Евразийского экономического союза (ЕАЭС) в целях стабильного развития, кооперации, повышения конкурентоспособности экономик государств - членов ЕАЭС, что говорит о наличии интеграционных структур с российским участием на постсоветском пространстве.

На основе равноправия, уважения и учета интересов, Россия способствует развитию сотрудничества в рамках сохранения общего культурно-исторического наследия. Более того, наблюдается расширение сотрудничества в гуманитарной, научно-образовательной и культурной сферах. Важно отметить, что Россия уделяет особое внимание поддержке соотечественников, проживающих в странах СНГ. А также совершенствование международно-правовых инструментов защиты их прав и законных интересов в таких сферах, как образовательная, языковая, социальная, трудовая, гуманитарная. Отдельное внимание отводится работе с молодежью, проживающих на территории СНГ.

Однако при этом важно понимать, что Россия выстраивает партнерские отношения со странами Центральной Азии при соблюдении своих национальных интересов^[33]. Дальнейшее взаимодействие со странами региона Центральной Азии и Азербайджаном строится на укреплении общего ценностного поля, недопущения фальсификации истории.

***

Согласно внешнеполитическим концепциям большинство тюркских государств постсоветского пространства в качестве ценностей выделяют: независимость, демократию. Отсюда следует, что государственность и демократические принципы служат в качестве основы идейно-ценностного фундамента, однако каждая страна трактует эти термины по-разному. Особое значение придается элементу ретрадиционализации, который во многом проявляется в почитании традиционного в истории и, как следствие, в переписывании истории.

Такая ценность, как многовекторность подразумевает взаимовыгодные условия в рамках ведения определенной тактики выстраивания взаимоотношений с разными государствами. Многовекторность как обеспечение максимального количества дивидендов для себя через «подстраивание» к различным политическим процессам. Как следствие выдвигается укрепление системы диалога культур и цивилизаций во внешнеполитическом курсе государств.

Общие проявления демократии, суверенитета, регионализма в идейно-ценностном представлении предстают в качестве проекции западных ценностей. Данный фактор предстает в виде следования приоритету общечеловеческих ценностей. Но и здесь стоит указать на то, что демократия, как ценность, не проявляется в чистом виде. Она имеет формы традиционных составляющих, как на примере «степной демократии» Казахстана.

В том числе возрастающая религиозная составляющая ценностей остается фактором национальной идентичности государств Центральной Азии, поскольку он включает консерватизм традиционного общества, способного оказать воздействие на темпы проведения реформ, выбор политического пути развития, идеологические ориентиры^{[6, с.48]}.

Тем не менее, национальные ценности не отделяются, а подчеркиваются, как уникальные во внешнеполитическом векторе. Такие идеологемы как «азербайджанство» в Азербайджане, «евразийство» в Казахстане, «интегративность» в Киргизии, выступают в виде поиска и стремления к новым достижениям, определяющим исключительность со своей национальной спецификой во внешней политике тюркских государствах постсоветского пространства.

Россия в своем внешнеполитическом курсе учитывает тюркский фактор. Главное, что предстает сегодня для России – это сохранение динамично-развивающихся отношений с тюркскими народами постсоветского пространства, принимая во внимание факт распространения идеологического турецкого влияния на регион Центральной Азии и Азербайджан.