Youth political participation: support vs protest

Политическое участие молодежи: «поддержка» vs«протест»

Введение.

Проблема политического участия молодежи чрезвычайно актуальна в современных российских условиях. На смену прежнему аполитичному поколению приходит новое, которое, по всей видимости, не считает политику «грязным делом» или скучным уделом пожилых граждан. Переходя от этапа первичной социализации, молодежь все больше обретает самостоятельность во взглядах на общественно-политическое устройство, включается в общественную дискуссию, чем заявляет о себе как о становящемся субъекте политики.

Последние два года прошли под знаком повышения молодежного политического активизма. Участие молодежи в протестном движении для определенной части экспертного сообщества стало большим сюрпризом и не до конца понятым феноменом ^[1]. Другая часть социологического сообщества предпринимает достаточно успешные попытки осмысливать как протестные настроения молодежи, так и формы в которых она осуществляется ^{[2; 3; 4]}. Оппозиционная молодежь громко заявляет о себе на улицах крупных городов, участвуя в протестных митингах, шествиях, пикетах, тем самым воздействуя на политические центры власти.

Однако, помимо оппозиционных группировок, есть и другая часть политически активной молодежи – ее политическая социализация протекает в совершенно иных условиях, а политическое участие подчинено другим целям. Она активно сотрудничает с органами власти и участвует в созданных государством каналах мобильности, позволяющей претендовать на статусные позиции и строить карьеру в политике.

Несмотря на актуальность темы, в отечественной социологической и политологической литературе почти не уделяется внимания молодежным сообществам, избравшим активистскую модель политического поведения. В связи с этим политически активная молодежь как особая социальная общность оказывается недостаточно изученной. За рамками исследований остаются как вопросы, связанные с функционированием социальных институтов, обеспечивающие вовлечение молодежи в политическую деятельность, так и особенности проявления политической активности молодыми участниками общественно-политических организаций.

Основная цель статьи состоит в изучении политически активной молодежи, сравнении двух групп молодежи (активистов провластных и оппозиционных политических организаций), активно проявляющих себя в политической жизни общества и изучение факторов, оказывающих определяющее влияние на выбор форм политического участия. В проблемное поле исследования входит уяснение предпосылок и мотивации политического участия молодых активистов, а также их идейно-политические ориентации.

Теоретические основы исследования.

В зарубежной социально-политической мысли под влиянием работ Г. Алмонда, С. Вербы, П. Лазарсфельда, Б. Берельсона, Х. Годе, Д. Найджелла и др. сформировался инструментальный подход к изучению политического участия. В его основе лежит понимание политического участия как «действий частных граждан с целью прямого или косвенного влияния на отбор государственных управленцев и их деятельность» ^{[5, с. 123]}. С аналогичных позиций выступает Д. Найджелл, определяя политическое участие как «действия, посредством которых рядовые члены любой политической системы влияют или пытаются влиять на результаты ее деятельности» ^{[6, с. 3]}.

В этой трактовке переменными политического участия является объем влияния и его объект, а рациональный индивид, выступая субъектом политической деятельности, стремится максимизировать полезность своих действий. Многообразные структуры гражданского общества могут целенаправленно влиять на государственную политику, компенсируя отсутствие политической власти сплоченными продуманными действиями.

В трудах отечественных исследователей широкое распространение получил деятельностный подход к сущности политического участия (Р. Г. Апресян, Д. В. Ольшанский, А. И. Тюленев, Е. Б. Шестопал и др.). Центральное место в нем отводится исследованию политического участия при определенных условиях социальной среды, с одной стороны как политической активности личности, с другой – как участию граждан в управлении государственными делами ^[7]. Идея участия предполагает «включение или вовлечение управляемых в управление общественными делами, а также, насколько это возможно, государственными делами» ^{[8, с. 31]}. Таким образом, для понимания содержания понятия политического участия в рамках данного подхода ключевыми категориями становятся политическая активность и деятельность.

Д. В. Ольшанский определяет социально-политическую активность как «деятельность социальных групп или индивидов, связанную с формулированием и выражением собственных потребностей и интересов, со стремлением изменить существующий политический или социально-экономический порядок и соответствующие политические институты» ^{[9, с. 21]}.

На стыке двух изложенных подходов к сущности политического участия можно сформулировать его интегральное определение. Политическое участие – это совокупность проявлений внешней (наблюдаемых действий, таких как голосование на выборах/уклонение от него, участие в демонстрациях, акциях протеста и т. д.) и внутренней (позиции, убеждения, идентификация, мотивация) активности институциональных и неинституциональных, индивидуальных и групповых акторов, отражающие различные отношения индивидов и групп к политической реальности и многообразные способы их выражения.

Принято считать, что низкая активность граждан в политике приводит к соответствующему уровню их влияния на политический процесс. Данная ситуация связана с тем, что политические и государственные деятели мало ориентируются на потребности тех групп населения, которые не способны явно артикулировать свои интересы или же не имеют устойчивых навыков их отстаивания. Напротив, наибольшее влияние на политический процесс оказывает та часть общества, которая более активно проявляет себя в политике, стремиться продвигать и защищать свои интересы.

Формы политического участия. Анализ форм политического участия дает возможность вскрывать реальные предпосылки и динамику стратегий индивидов и групп в политическом процессе.

Принимая во внимание критерий соответствия политических действий социальным и правовым нормам, У. Милбрайт выделил конвенциональное (легальное и регулируемое законом) и неконвенциональное (нежелательное с точки зрения властей или отвергаемое большей частью общества по моральным, религиозным или другим соображениям) политическое участие ^[10]. Первое включают в себя такие виды активности как избирательный процесс (голосование, предвыборная агитация и т. д.); второе происходит за пределами избирательных процессов (или по крайней мере связано не только с ними) – это подписание петиций, участие в политических демонстрациях, пикетирование административных учреждений и т. д.

Формы политического участия во многом заданы самим устройством политической системы, уровнем ее развития и возможностью открыто отстаивать свои интересы различным социальным группам и слоям общества. Предложенный Милбрайтом критерий выделения форм политического участия применим, прежде всего, в тех обществах, где демократическая система имеет устоявшиеся традиции. Вместе с тем в государствах, переживающих сложный и противоречивый этап политико-правовой трансформации, такой критерий не всегда может быть применим на практике.

В связи с этим внимание исследователей привлекают каналы активизации и вовлечения граждан в политику. П. Норрис рассматривает причины активизации гражданской позиции индивидов и их мотивацию. Она различает «гражданско-ориентированное» участие, основанное на понятии гражданства и выражающееся в поддержке политических партий и голосовании на выборах, и «причинно ориентированное» участие, связанное с конкретными событиями или информационными поводами, обострением социально-экономических проблем в общественно-политической повестке, но не с долговременной партийной привязанностью и направленностью на правительственную политику ^[11].

Таким образом, Норрис предлагает исходить из анализа реакций, которые возникают у социальных субъектов на политический процесс. Согласно данной логике, рост удовлетворенности граждан политикой государства в различных сферах должен укреплять позиции политического класса и приводить к формам участия, выраженным в более или менее явной поддержке действующего курса. Напротив, непопулярные решения приводят к росту недовольства, пополнению оппозиционных группировок и, как следствие, к протестным формам политического участия.

Соответственно с точки зрения реакций на базовые политические процессы следует выделять два типа политического участия – «участие-поддержку» и «участие-протест». Первая форма подчеркивает одобрение политических институтов со стороны общества и в то же время способствует укреплению действующей системы власти. Вторая выступает ответной реакцией на конкретные события или политические решения, оказывающие негативное воздействие на ту или иную социальную группу и выражается в протестных действиях.

Политическое вовлечение и участие молодежи.

Как показывают массовые опросы общественного мнения, молодежь является возрастной группой, которая демонстрирует наиболее высокий уровень готовности участия в политической жизни общества. Причем особенно явно просматривается интерес молодежи к организационным формам участия ^[12].

С учетом артикулируемого запроса, институты, организующие политическое вовлечение, стремятся создать максимально благоприятные условия для отбора молодых активистов. Создаются многочисленные каналы и механизмы, предлагающие молодым активистам проявить себя на поприще борьбы за добро и справедливость, реализовать социально значимый проект, построить политическую карьеру или развить и применить на практике свои лидерские качества.

Таким образом, общественно-политические организации рассматривают молодежь не только как электоральный ресурс, но и как кадровый резерв, который способен пополнить их ряды. Неудивительно, что молодежь составляет основу нишевого состава (волонтеры и рядовые активисты) политических партий и общественно-политических объединений ^{[13; 14]}.

Активное участие в молодежи в политике выполняет несколько социально значимых функций. Во-первых, как всякое участие оно направлено на реализацию и защиту своих социально-групповых интересов. В этом смысле молодежи свойственно объединяться в сообщества, где основным признаком становится общность интересов, взглядов и идей.

Во-вторых, политическое участие имеет важную коммуникативную функцию. Субъекты участия обмениваются информацией сразу по нескольким направлениям: со своими сторонниками и единомышленниками, со своими оппонентами и конкурентами, с органами государственной власти, а также с иными структурами гражданского общества. Каждое направление взаимодействия обладает своей спецификой и требует определенных затрат ресурсов.

В-третьих, при помощи участия в организациях политической направленности, молодые активисты приобретают необходимый опыт и лидерские качества, позволяющие им претендовать на высокостатусные позиции в будущем ^[15].

В настоящее время в России сложилось два основных канала вовлечения молодежи в организационные формы политической активности.

Первая осуществляется через функционирование провластных структур вовлечения молодежи и выражается, преимущественно в форме участия-поддержки; вторая – реализуется через оппозиционные каналы вовлечения, которые ориентируют молодежь на протестное участие.

1. Провластное политическое вовлечение. Его становление и функционирование можно связать с активизацией государственной молодежной политики и правотворческой деятельности. Сегодня законы о молодежи приняты в подавляющем большинстве субъектов федерации, что стимулирует экспертную дискуссию о принятии единого нормативного акта на территории России ^[16]. Стремление государства контролировать политическую активность молодежи, приводит к созданию многочисленных организационных форм участия в политике – молодежные парламенты, палаты, правительства, форумы активистов, где обсуждаются проблемы молодежи и т.д. С позиции власти – это одобряемое позитивное участие молодежи, направленное на такие формы активности как волонтерство, выдвижение различных идей, представительство интересов молодежи во властных структурах и взаимодействие с государственными органами по продвижению собственных проектов и т.д. Одной из основных целей этого участия является молодежное представительство в созданных государством «пробных» каналах политической деятельности.

Как правило пополнение органов молодежного самоуправления происходит за счет активистов молодежных подразделений политических партий и общественных движений, что способствует укреплению связей между этими институтами. Сегодня молодежные «крылья» имеют все крупнейшие российские партии: «Единая Россия» (МГЕР – молодая гвардия единой России), Молодые социалисты России (Партия «Справедливая Россия»), Молодежное Яблоко и т.д.

Многочисленные эксперты в области государственной молодежной политики расходятся в оценках эффективности функционирования молодежных организаций. Отмечаются такие позитивные эффекты в их деятельности как обеспечение формирования в молодежной среде гражданско-патриотического уважения к родине, возможность принимать непосредственное участие в обсуждении законопроектов, затрагивающих права и интересы четвертой части населения страны, заявить о своих проблемах, вести диалог с властью, быть услышанной и понятой, сформировать активную гражданскую позицию ^[17].

Основной аргумент критического характера состоит в том, что молодежные организации самоуправления представляют собой симулякр, подменяющий собой реальные механизмы, допуск к которым строго ограничен «взрослыми» политиками по соображениям «как бы чего не вышло». В. А. Смирнов развивая эту мысль отмечает такую негативную их сторону как «трансформация социальной и гражданской активности молодежи в бюрократическую, которая…. формирует у молодых парламентариев адаптационные практики чиновников, построенные на механизмах успешного взаимодействия с руководством, демонстрации лояльности, имитации продуктивной деятельности» ^{[18, с. 212]}.

Данная форма политического вовлечения способствует воспроизводству социально-политических отношений, поскольку ее участники будут стремиться выражать поддержку действующему политическому курсу государства и высшим должностным лицам. Проявление лояльности для некоторой части молодых активистов может обеспечить должностное продвижение, покровительство со стороны влиятельных политиков и способствовать их карьерным перспективам.

2. Оппозиционные каналы вовлечения, ориентирующие молодежь на протестное участие. При анализе альтернативных государственным каналам вовлечения молодежи, необходимо учитывать, что сама по себе оппозиция не является однородной. На современном этапе развития российской политической системы получило широкое распространение деление оппозиционных организаций на «системные» и «несистемные». В выборе методов политической борьбы представители «системной» и «несистемной» оппозиции, сильно различаются. Как известно, «системные оппозиционные» партии довольно успешно адаптировались в нынешних политических условиях, их члены регулярно пополняют депутатский корпус различных представительных органов власти, а молодежные подразделения участвуют в каналах карьерной мобильности, созданных государством. Следовательно, они предлагают методы политического участия, схожие с теми, в которых задействованы представители провластных молодежных организаций. Субъектность их сторонников обретается через конформность правил игры, следование договоренностям и стремление проявить свои навыки, чтобы продвинуться по карьерной лестнице.

Организации «несистемной оппозиции» прибегают к другим стратегиям действий. Они используют информацию негативного характера для привлечения внимания недовольной части молодежи к социально-политическим проблемам. Власть обвиняется в неспособности решить накопившиеся проблемы, в дальнейшем выдвигаются предложения по выходу из кризиса или принуждению государства действовать в интересах общества. «Несистемная оппозиция» ориентирует своих активистов на прямые формы политического участия – митинги, шествия, массовые флешмобы, одиночное пикетирование и т.д. При этом оппозиционеры не всегда уделяют должное внимание порядку согласования этих акций с органами власти, настаивая на конституционном праве граждан на мирный протест. В связи с этим они нередко вступают в прямую конфронтацию с органами правопорядка.

Доля молодежи в протестном движении постоянно возрастает, что можно увидеть как по картинке с крупных акций протеста, так и при анализе социологической информации. Общественная организация «ОВД-Инфо», проведя замеры протестной активности различных возрастных групп в 2017 году, пришла к выводу, что основную массу участников протестных акций составили граждане в возрасте от 18 до 29 лет (62%) ^[19]. Отсюда следует, что социальной базой нынешней волны протеста выступает молодежь, а ее объективными предпосылками является комплекс проблем, ухудшающих социальное самочувствие молодого поколения.

Таким образом, данная форма политического вовлечения способствует укреплению оппозиционных организаций и расширяет социальную базу протестного движения. Основным механизмом вовлечения молодежи в оппозиционные группировки можно считать привлечение ее внимания к различным социально-экономическим проблемам через популяризацию альтернативных путей развития государства и общества.

В значительной степени институты политического вовлечения создают условия для проявления молодежью политической активности. Ими задаются и основные параметры политического участия молодых активистов. Конкурируя друг с другом в политическом пространстве, они предлагают актуальную программу действий, привлекая молодых сторонников, которые и становятся их кадровой основой.

Указанные формы вовлечения/участия имеют собственное организационное устройство, обладают определенным объемом ресурсов, реализуют специфические технологии и стратегии политического поведения. Они получили распространение в современной политической системе России, эффективно функционируют и решают задачи по привлечению молодежи к активному участию через соответствующие организационные каналы.

Данные и метод.

Эмпирическая часть исследования была реализована в марте-мае 2019 года. Методом анкетирования опрошены молодые активисты (до 30 лет) политических организаций и движений Уральского федерального округа. Целевая выборка N = 600. Основной признак отбора – активное участие в деятельности общественно-политической организации. Рекрутирование респондентов производилось, преимущественно, с использованием методики снежного кома.

В первую группу опрошенных вошли участники провластных и «системно оппозиционных» молодежных организаций (n=300), реализующих политическое участие, преимущественно, в форме поддержки действующего правительственного курса или «мягкого оппонирования». Рекрутинг респондентов производился через такие организации как «Молодая гвардия «Единой России», а также региональные молодежные парламенты, правительства, молодежные общественные палаты.

Во вторую группу вошли участники организаций «несистемной оппозиции» (n=300), составляющие основу современного молодежного протеста. Они были рекрутированы из незарегистрированных политических партий, таких как, «Либертарианская партия» и «Партия прогресса», а также региональных штабов оппозиционного политика А. Навального.

Внутриорганизационные коммуникации позволили опросить необходимое число респондентов, не прибегая к дополнительным методам рекрутинга. Исходя из выбранных каналов политического вовлечения, первая группа респондентов получила название «активисты-сторонники», вторая – «активисты-оппозиционеры».

Основная поисковая задача эмпирического исследования состояла в выявлении внутренней и внешней активности участников общественно-политических организаций.

Основная аналитическая задача эмпирического исследования – сопоставление факторов, оказывающих воздействие на проявление политической активности и конкретные поведенческие практики двух групп молодежи, избравших для себя активную форму политического участия.

Результаты исследования.

Политическая самоидентификация. Участникам опроса предлагалось определить свои политическую позицию на основе спектра идеологий, представляющих наиболее устоявшиеся в общественном сознании идейно-политические течения (Рис. 1).

Рисунок 1.Приверженцем каких политических взглядов Вы себя могли бы назвать?

Если активисты-оппозиционеры преимущественно придерживаются либеральных взглядов, то среди активистов-сторонников выраженной приверженности идейно-политическим доктринам не просматривается.

Политическая идентификация отражает определенную сторону политического участия. Очевидно, что для оппозиционеров либеральная концепция выступает той основой, с которой осуществляется критика действующей власти. Отсутствие определенности в идейных позициях активистов-сторонников может свидетельствовать как о размытости политических ориентаций, так и о низком влиянии идеологических концепций на их практическую деятельность.

Политическая идентификация также связана с определенным образом социального будущего, выраженном в идеале общественного развития (Рис. 2). Можно сказать, что в данном вопросе обе группы проявили некоторое единодушие: основа идеала общественного развития им видится в высоком уровне жизни, рыночной экономике и высокотехнологичном производстве. Это свидетельствует об общих для обеих групп элементах системы ценностей и ориентаций на высокие стандарты материальной жизни.

Серьезные отличия в идеальном образе общественного устройства касаются значения и роли государства. У активистов-сторонников просматривается определенная приверженность этатистким воззрениям («сильная государственная власть», «общество с которым считаются другие»). По всей видимости, государство рассматривается ими в качестве гаранта достижения общественного блага и обладает в силу этого самой высокой ценностью. Ряд элементов идеала общественного развития активистов-оппозиционеров («гуманистическое общество», «толерантное общество, терпимое к меньшинствам») указывает на то, что они вполне последовательны в своих либеральных взглядах, а их воззрения тяготеют к ценностям западной цивилизации.

В то же время эгалитаристский образ социального будущего не находит однозначной поддержки у обеих групп. 28% активистов-оппозиционеров и лишь 15% активистов-сторонников указали равенство и справедливость в качестве значимого ориентира общественного развития.

Рисунок 2. Разделяемый респондентами идеал общественного развития (можно указать до трех вариантов ответа), %

Говоря о шагах, которые нужно предпринять по достижению целей общественного развития, активисты-оппозиционеры указывают систематическую смену власти (об этом сообщил 87% опрошенных); повышение законности и ответственности власти перед обществом (82 % ответивших) и увеличение выборных должностей (51% ответивших).

На первый план для активистов-сторонников выходят такие меры как повышение законности власти (68%); укрепление государственной вертикали власти (39%) и проведение четкой линии на огосударствление крупных предприятий (27%).

Итак, в видении целей и средств общественно-политического развития, активисты двух общностей значительно расходятся. Если активисты-сторонники власти, преимущественно, видят путь общественного развития в мобилизации внутренних ресурсов государства, наведении порядка, национализации предприятий и укреплении административной вертикали, то активисты-оппозиционеры исходят из необходимости усиления внешнего контроля над властью со стороны общества при помощи демократических процедур.

В изучении внутренних побуждений к высокой политической активности молодежи, на первый план выходят такие аспекты как социальное самочувствие и мотивация участия.

Социальное самочувствие рассматривается нами как комплексный феномен, отражающий удовлетворенность индивидом различными сторонами своего существования, включающий «субъективные оценки перспектив и возможностей реализации жизненных стратегий» ^{[20, с. 205]}. Он содержит информацию о субъективном благополучии респондентов, которое выявляется на макро-уровне (оценка возможностей социальной среды в удовлетворении тех или иных потребностей) и микро-уровне (удовлетворенность личными аспектами жизни). Данная методика позволяет детально выявлять состояния, вызванные социальной реальностью и их воздействием на индивидов.

Среди активистов-сторонников число удовлетворенных своей жизнью почти в три раза больше чем среди активистов-оппозиционеров (86% против 33%).

Детализация ответов на вопрос об удовлетворенности жизни показывает, что активисты из числа провластных организаций в значительно большей мере удовлетворены не только личными, но и социальными аспектами своей жизни (табл. 1).

Таблица 1.Удовлетворенность различными аспектами жизни (1 – совершенно не удовлетворен, 5 – полностью удовлетворен; средний балл)

Активисты-сторонники проявляют б̕̕ольшую уверенность в возможностях удовлетворять свои потребности, которые предоставляются социально-экономической и политико-правовой системами (табл. 2). Активисты-оппозиционеры напротив, низко оценивают возможности социальной среды. Данное обстоятельство во многом объясняет их критическое отношение к политической системе и общественному устройству в целом.

Заметим, что особенно негативно оценивается обеими группами активистов экологическая ситуация. Таким образом, стоит признать, что для молодого поколения экологическая проблема становится одной из определяющих факторов социального самочувствия, а от ее решения зависит отношение к государству как институту, способному гарантировать права граждан на безопасную окружаю среду.

Таблица 2. Оценка респондентами своих возможностей (1 – очень ограниченны, 5 – очень широки, средний балл)

Социальное самочувствие оказывает комплексное воздействие на поведение людей и прежде всего на мотивацию выбора того или иного способа действия.

Как показывают данные опроса, преобладающим мотивом политического участия в обеих группах респондентов выступает осознание важности активности как гражданского долга и отстаивание своих прав (табл. 3).

Таблица 3. Мотивация политического участия, %

* итоговая сумма превышает 100%, т.к. респонденты могли выбрать несколько вариантов ответа

Активисты проявляют высокую мотивацию, вызванную стремлением к достижению целей политического участия. Политика видится им привлекательным и интересным видом деятельности, в которой они могут раскрыть свои способности.

Среди активистов-сторонников более выражен карьерный мотив участия, что позволяет нам прогнозировать в будущем их проникновение в различные государственные и политические структуры. Активисты-оппозиционеры больше озадачены проблемами построения более справедливого общества, что может объясняться низким уровнем социального самочувствия и оценкой возможностей социальной среды.

Практические действия, связанные с политическим участием респондентов также довольно сильно разнятся (табл. 4). Активисты-сторонники заняты различными проектами волонтерской деятельности социально-культурной направленности, принимают участие в деятельности молодежных организаций. Активисты-оппозиционеры преимущественно прибегают к акциям прямого протестного действия, а также участвуют в подготовке петиций.

Таблица 4. Виды общественно-политической активности, в которых участвовали респонденты, %

* итоговая сумма превышает 100%, т.к. респонденты могли назвать несколько видов общественно-политической активности, в которых принимали участие

Обращает на себя внимание крайне низкий уровень вовлеченности молодых активистов в процесс принятия государственных решений. Это вызывает некоторое удивление, особенно в отношении провластных активистов, поскольку значительная их часть участвует в специально организованных государством формах политической социализации, призванных подготовить будущих политиков и государственных управленцев. На деле оказывается, что власть на местах не включает молодых активистов в механизмы разработки и принятия решений, что явно обедняет их опыт политического участия.

Выходя на проблему реального поведения в рамках избранных форм политического участия, мы предложили респондентам самоопределиться в двух проблемных ситуациях. Наш интерес в данном случае обнаруживался в том, чтобы выявить уровень готовности активистов к конфликту ради защиты своих прав и убеждений. Также было важно уяснить, какие ограничения видят для себя активисты в своей деятельности и какой риск они готовы принимать в тех или иных обстоятельствах.

Ситуация 1. «В своей деятельности Вы столкнулись с тем, что Ваш начальник (старший товарищ) не чист на руку. Пойдете ли Вы на открытый конфликт с ним, зная, что это может привести к негативным последствиям для Вас (увольнение, испорченные отношения, плохие рекомендации и пр.)»?

Среди активистов-сторонников преобладали ответы «Нет, это глупо, конфликтом ничего не добиться» (28%), «У него есть свой начальник, сообщил бы ему об этом, пусть разбираются» (21%), «Попытался бы отстраниться и держаться подальше от него, но в конфликт вступать не стал» (19%). 17% ответивших затруднились с выбором и лишь 14% респондентов «пошли бы в случае необходимости на конфликт, не задумываясь о последствиях, потому что такое нельзя допускать».

Среди активистов-оппозиционеров самым популярным вариантом ответа стал «Пошел бы в случае необходимости на конфликт, не задумываясь о последствиях, такое нельзя допускать» (42%). 22% сообщили бы вышестоящему начальству, 19% попытались бы отстраниться и держаться подальше, не вступая в конфликт.

Тактика ухода от конфликта в значительно большей степени присуща активистам-сторонникам. Они меньше верят в то, что при помощи конфликта можно решить какие-то проблемы. И хотя на повестке могут стоять вопросы о моральной или правовой нечистоплотности начальства, они готовы опираться на авторитет вышестоящего руководства, избегая прямых негативных следствий конфликта лично для себя. Активисты-оппозиционеры готовы к вступлению в конфликт, если они считают, что задеты их принципы и идеалы. Они артикулируют готовность к такой линии поведения, даже не смотря на негативные последствия для них, которые могут за этим последовать.

Ситуация 2. Вы поддерживаете группу лиц, которая столкнулась с нарушением их прав. Вы абсолютно убеждены в своей правоте и заявляете митинг с целью привлечения общественного внимания к этой проблеме. Однако в последний момент местная администрация не согласует Вам проведение акции. Ваши действия?

Несомненно оказаться в такой ситуации шансов гораздо больше у активистов-оппозиционеров, поскольку они широко практикуют протестные действия. Вполне вероятно, что многие из них уже успели побывать в ней, а, следовательно, рассуждали с позиции собственного опыта. Их ответы на поставленный вопрос показывают образ мышления и способ действия в подобных ситуациях. Большинство респондентов (60,5%) ответило, что они все равно бы провели акцию, поскольку «есть конституция она для всех едина, в том числе и для органов власти». 35% опрошенных оппозиционеров «попытались бы просчитать возможный ущерб, если он будет иметь ощутимые материальные последствия (штраф возможные задержания участников полицией и пр.) то буду искать другой способ выразить свое мнение». Осторожной стратегии действий придерживалось бы примерно такое же число активистов-сторонников (37,5%), при этом 24% были бы готовы пойти на конфликт с административными органами ради защиты прав. В то же время каждый пятый их группы сторонников затруднился с выбором ответа, а 17,2% сообщили, что «отказались бы от этой затеи, не стоит портить отношения с органами власти, ведь они могут стать союзниками».

Из ответов респондентов следует, что общность активистов-оппозиционеров в значительно большей степени проявляет готовность идти на риски в своей практической деятельности. Напротив, активисты-сторонники стремятся избегать рисков, которые могут стать следствием конфликтных ситуаций с начальством или органами власти. Даже при осознании своей полной правоты они предпочитают осторожность в выборе способов действия и склонны не портить отношений с более ресурсными и статусными людьми, если это может привести к нежелательным для них последствиях.

На основе проведенного анализа представим обобщенный сравнительный портрет внешних и внутренних форм политического участия двух групп активистов (табл. 5).

Таблица 5. Особенности проявления внутренней и внешней активности, лежащей в основе выбранной формы политического участия

Вывод.

Рассматривая политическое участие как разновидность поведения, мы закономерно приходим к выводу о том, что активизация молодежи в политике выступает ответной реакцией на происходящие в обществе события и принимаемые государственные решения. В связи с этим политическое участие приобретает две доминирующие формы: участие-поддержка и участие-протест.

Различия между ними для участников имеют, как выяснилось в ходе исследования, более глубокие основания, нежели демонстрируемая приверженность призывам своих лидеров или следование общеорганизационным целям. Имеются значительные особенности в причинах политической активизации молодежи, которые следуют из оценок ею текущей ситуации и показателей социального самочувствия.

Основной вывод по результатам эмпирического исследования состоит в том, что две общности активистов не только практикуют разные подходы к политическому участию, но и значительно отличаются по субъективному состоянию и социальному самочувствию. Именно значения этих показателей можно считать основной предпосылкой выбора стратегии политического участия молодых активистов. Дальнейшие формы их поведения во многом обуславливаются организационными способами групповых действий в политике. В том числе это касается и поведения в сложных конфликтных ситуациях, которыми наполнена политическая жизнь.

По многим позициям опрошенные нами группы политических активистов выступают антагонистами и конкурируют в политическом пространстве. Однако нельзя игнорировать тот факт, что принадлежат они к одному поколению, из чего следует целый ряд общих ценностных ориентаций и установок. Касаются они, прежде всего, образа социального будущего, ключевых целей общественного развития и средств их достижения.

Дискуссия.

За границами нашего исследования остался ряд аспектов, связанных с политическим участием молодых активистов, который может вызвать интерес социологического сообщества. Например, очевидное воздействие на выбор формы политической активности оказывает социальное самочувствие субъекта действия, однако сам механизм этого воздействия пока не совсем ясен. С одной стороны, он может свидетельствовать о том, что поддержка политических институтов для молодежи является естественным продолжением их комфортного существования и тем самым свидетельствовать о высокой степени социальной адаптированности. С другой стороны, этот фактор может как предшествовать, так и сопутствовать политической деятельности. Так, занимая протестную политическую позицию, активисты могут подвергаться нежелательным воздействиям со стороны властей, а также сталкиваться с непониманием знакомых, друзей и родственников в повседневной жизни.

Кроме этого вызывает серьезный интерес исследование общности «несистемных оппозиционеров». Какие изменения она будет претерпевать с течением времени? Сможет ли обрести статус политической партии и вписаться в российский политический ландшафт или продолжит маргинальное существование? Сохранит ли она столь высокую привлекательность для самых юных граждан или старение их лидеров приведет к утрате популярности среди молодежи?

В перспективных исследованиях могут быть изучены причины и частота переходов от одной формы политической участия к другой, обусловливающихся изменениями социального самочувствия активистов. Также следует проверить влияние такого фактора как уровень и направление образования при выборе той или иной формы политического участия.

Перечисленные обстоятельства указывают на необходимость проведения дальнейших исследований в этой области для углубления знаний о факторах и стратегиях политического участия молодежи.