****
Вступивший в должность президента США в 1913 г. Вудро Вильсон понимал очевидную политическая необходимость развития более тесных связей с Европой – тогдашним военно-политическим и экономическим центром мира. При этом новое руководство Соединённых Штатов оказалось перед лицом стремительно нарастающего экономического и военно-политического противоборства в Европе, прежде всего между Великобританией и Германией.
Европейская политика администрации президента В. Вильсона ещё до войны начала ориентироваться на развитие позитивных отношений с Великобританией, проявившей признание новой роли США и их преобладания в Западном полушарии, стремление к налаживанию благоприятных взаимоотношений. Соединёнными Штатами. На политику США в отношении Великобритании перед первой мировой войной значительное влияние оказывал и фактор принадлежности к англосаксонскому миру. Правда, наряду с многочисленными факторами, сближавшими США и Великобританию, имелись достаточно серьёзные торгово-экономические и политические разногласия, обусловленные разительным несоответствием между соотношением экономической мощи и потенциала Соединённых Штатов и Великобритании и соотношением их возможностей по обеспечению и поддержанию внешней экономической экспансии.
Следует отметить, что в предвоенные годы, наряду с британским направлением, важным аспектом европейской политики Соединенных Штатов становится отношение к Германии. Перед первой мировой войной между монополиями США и Германии установились масштабные связи. Весьма значительными были также германские капиталовложения в США. Необходимо учитывать и то обстоятельство, что немцы являлись одной из крупнейших эмигрантских групп в населении США в начале ХХ века. Посол Германии в США граф Й. Х. фон Бернсторф, даже указал в своих мемуарах, что «...официальные отношения между германским и американским правительствами никогда еще не были более сердечными, чем в 1909-1913 гг. ...» [1, p. 17].
Правда, признавая и наличие взаимного непонимания вне рамок официальных дипломатических контактов, Бернсторф отмечал озабоченность в США политикой Германии в Латинской Америке, усилением американо-германской торгово-промышленной конкуренцией и возникавшими в связи с этим столкновениями интересов. Но, по мнению немецкого посла, эти настроения были во многом результатом предубеждений и слухов о стремлении Германии к мировому господству, возникавших не без английского влияния на американское общество [1, p. 19-20].
Однако в целом, на протяжении нескольких десятилетий до первой мировой войны одним из основных факторов, определявших внешнюю политику Соединенных Штатов Америки был балансе сил и мир в Европе, а фундаментальным принципом политики был изоляционизм по отношению к Европе и европейским делам для сохранения свободы действий в своих интересах.
Поэтому, в рамках внешнеполитической традиции, сразу после начала блокового противостояния в Европе, Соединённые Штаты 4 августа 1914 г. заявили о своём нейтралитете. Вильсон и его правительство понимали, что США с их небольшой сухопутной армией и флотом вынуждены проводить политику нейтралитета. «Крайне осудив» начавшийся европейский конфликт, президент Вильсон призвал членов правительства и дипломатов соблюдать осторожность в оценках и заявлениях, и придерживаться провозглашённой политики нейтралитета [2, p. 37].
Нейтралитет на этом этапе отвечал интересам Соединённых Штатов как в экономическом плане, благодаря выгодной нейтральной торговле и потенциальной возможности усилить позиции на мировых рынках, так и в политическом плане, потому, что давал возможность выступать с мирным посредничеством. Исходя из этого, в интересах США было значительное ослабление обеих задействованных в конфликте сторон, а наиболее предпочтительным концом войны в Европе было бы отсутствие в ней победителей, так как Англия и Германия являлись основными конкурентами Соединённых Штатов на мировом рынке в целом и в отдельных регионах в частности.
Задача обеспечения условий для оптимального функционирования американской внешней торговли требовала реализации в полной мере прав нейтрального государства, поэтому проблема защиты нейтральных прав и реализации связанных с ними экономических и политических интересов стала одним из ключевых испытаний американского нейтралитета и нашла своё выражение в борьбе Соединённых Штатов за соблюдение воюющими сторонами принципов морской войны в связи с британской морской блокадой Германии и германской подводной войной против британского торгового флота.
Британский военно-морской флот с первых дней войны начал осуществлять мероприятия по препятствованию внешней торговле Германии.Английская морская блокада Германии чувствительным образом затрагивала американские интересы, поскольку нейтральная торговля давала возможность получить громадные прибыли, так как в условиях военного времени резко возрос спрос на широкий спектр товаров и, как следствие, произошло значительное повышение цен. Это особенно касалось Германии и её союзников, ограниченных в собственных ресурсах и нуждающихся в товарах нейтральных стран.
В администрации Вильсона британские действия воспринимались как нарушение нейтральных американских прав. США оценивали блокадные ограничительные действия Англии не только как военную необходимость, но и как продолжение борьбы за экономические позиции и доли мирового рынка, но уже с использованием военного фактора. Поэтому явный и решительный отход британского руководства уже в начале войны от положений Лондонской 1909 г. «Декларации о праве морской войны», которая создавала потенциально выгодные условия для торговли нейтральных стран в период войны, вызвал энергичный протест со стороны Соединенных Штатов. Госдепартамент требовал от Англии прекратить ограничения, налагаемые на американскую торговлю, согласования с ним всех мер, принимаемых Англией для ограничения внешней торговли Германии и нейтральных стран. Временами эти требования принимали весьма резкий характер. Американские претензии выражались почти в угрожающем тоне [3, с. 119].
В Англии действия американского правительства расценивались как благоприятные Германии, обусловленные внутриполитическими интересами и стремлением нажиться на войне, в которой Англия отстаивала «принципы цивилизации» [5, p. 58].
Вместе с тем с самого начала конфликта в Европе в администрации Вильсона сформировалась группа влиятельных политических деятелей, выступавших за нейтралитет, ориентированный на Великобританию и её союзников, что фактически предполагало подключение ресурсов Соединённых Штатов к ресурсам Антанты. В эту группу входили: советник и личный друг президента полковник Э. Хауз, который не занимал никаких официальных постов, но имел огромное, а порой и решающее влияние на президента, советник государственного секретаря Р. Лансинг, посол в Лондоне У. Х. Пэйдж, а также министр финансов Э. МакАду и военный министр Л. Гаррисон. Они были обеспокоены возможной перспективой победы Германии, которая вынудила бы США отойти от курса мирного прогрессивного развития. В то же время Англия, продемонстрировавшая перед войной готовность идти на компромисс с Соединенными Штатами и близкая «по духу и по крови», была гораздо более приемлемым партнёром в сфере международных отношений, чем кайзеровская Германия.
Правда в американском правительстве сохранялись подозрительность и недоверие по отношению к английскому империализму. Тем более что Англия стремилась экономически привязать Соединённые Штаты к английскому рынку, а самой усилить свои позиции в нейтральных европейских странах и занять рынки, ранее принадлежавшие Германии.
Данные настроения нашли своё отражение в послании президента Конгрессу в декабре 1914 г. Вильсон представил масштабные экономические экспансионистские цели для Соединённых Штатов, которые должны были «распространить своё экономическое присутствие и влияние на каждую страну мира, каждый участок земного шара» [6].
Поэтому в рамках складывающейся ситуации госдепартаментом в качестве одного из главных направлений решения проблем американской внешней торговли, вызванных блокадными мерами Великобритании, были определены переговоры с британским правительством, предполагавшие компромисс и базировавшиеся на «дипломатии личных связей», активно продвигаемой советником президента В. Вильсона Э. Хаузом.
Правительство Вильсона было в сложном положении. Нейтралитет отвечал интересам Соединенных Штатов, но его характер и содержание в значительной степени оказались обусловлены с одной стороны действиями Великобритании, которая была инициатором нарушения принципа «свободы морей» в целях достижения морской блокады Германии, с другой стороны вследствие разворачивания Германией ответной «подводной войны» против британской морской торговли в нейтральных водах.
В качестве оптимального варианта разрешения европейского конфликта в конце 1914–начале 1915 гг. американское руководство рассматривало восстановление довоенного равновесия. Оно желало не допустить поражения Англии, но в то же время через поддержание торговых и политических связей с Германией и путём миротворчества не допустить и сокрушительной победы Англии, что могло создать в перспективе сложности с реализацией принципа «свободы морей» и политики «открытых дверей» [7, р. 36-37].
Дальнейший ход событий существенно повлиял на внешнеполитический курс Соединённых Штатов. Произошёл переход к более активному вовлечению в европейскую ситуацию, развитие и исход которой приобретали всё большее значение для США. Как подчёркивает известный отечественный исследователь В. К. Шацилло, на усиление британской блокады Германии в начале 1915 г. «в Берлине решили ответить… усилением подводной войны. Причём посчитали, что в данных обстоятельства целесообразней, чтобы война на море превратилась прежде всего в войну против торговых, а не военных судов противника»[4, с. 117].
6 февраля 1915 г. посол США в Берлине Дж. Джерард проинформировал госсекретаря У. Дж. Брайана, что 4 февраля 1915 г. германским морским генеральным штабом (за подписью начальника — адмирала Г. фон Поля) была опубликована прокламация о том, что «воды окружающие Великобританию и Ирландию, включая весь Английский канал, объявляются зоной военных действий; с 18 февраля каждое вражеское торговое судно, обнаруженное в указанной военной зоне, будет уничтожено без гарантий предотвращения опасности, угрожающей экипажам и пассажирам в этой ситуации». В оповещении указывалось, что «нейтральные корабли также подвергаются опасности в зоне военных действий ввиду злоупотребления флагами нейтральных стран, разрешённого 31 января британским правительством для своих судов, поскольку это делает неизбежными ошибки при определении национальной принадлежности судов и, поэтому не исключает возможность атаки судов невоюющих государств вместо вражеских» [8, p. 83-84]. Данные действия обозначались как ответ на ведение Англией коммерческой войны, грубо нарушающей принципы Лондонской декларации 1909г. и нормы международного права.
Под злоупотреблением нейтральным флагом подразумевались действия капитана английского пассажирского парохода «Лузитания» (Lusitania), который, имея на борту много американских пассажиров, поднял флаг Соединенных Штатов во время операции германских подводных лодок в январе 1915 г. в Ирландском море, через которое двигалось судно. Британские историки Р. Гибсон и М. Прендергаст указывают, что это был прием — «совершенно легальный, к которому раньше во время войны часто прибегали многие страны» [9, с 42-43].
10 февраля госсекретарь Брайан направил послу США ответную американскую нота для передачи в министерство иностранных дел Германии. В ноте, в частности, указывалось, что если командиры немецких подводных лодок будут действовать в соответствии с заявленной презумпцией о недобросовестном использовании американского флага и это повлечёт гибель американского судна или американских граждан, то «правительство Соединенных Штатов будет вынуждено призвать имперское германское правительство к строгой ответственности за такие действия его военно-морских властей и предпримет любые меры, которые могут потребоваться для защиты жизни американцев, их собственности и обеспечения американским гражданам полной реализации их признанных прав в открытом море» [8, p. 87].
Тем не менее, 19 февраля 1915 г. немецкие лодки приступили к активным действиям против торговых транспортов. В этой связи, В.К. Шацилло отмечает, что «в Германии подводную войну единодушно рассматривали как естественную ответную меру на блокаду со стороны Англии и односторонний нейтралитет Вашингтона, снабжавшего Лондон всем необходимым. В связи с этим, Берлину – было трудно отказаться от своей политики, даже несмотря на возможность резкого ухудшения американо-германских отношений» [25, с. 34].
С началом германской подводной войны в англо-американских отношениях возникло определённое напряжение, обусловленное использованием британскими торговыми судами нейтрального американского флага для защиты от нападения германских подводных лодок. Американское правительство, ссылаясь на меморандум германского морского генерального штаба об использовании британскими судами американского флага, выразило британскому правительству «серьёзную озабоченность» данным фактом. При этом указывалось, что «подобная практика может поставить под угрозу американские суда и жизни американских граждан, и на английское правительство в известном смысле падёт ответственность за это». Также выражалась надежда, что «королевское правительство предпримет необходимые меры против введения в заблуждение посредством американского флага» [10, p. 20-21]. Однако, американский протест, заявленный британскому правительству был гораздо мягче, чем нота Германии по вопросу подводной войны.
Хотя госдепартамент, отвечая на критику о неравнозначном отношении к воюющим сторонам, отвергал все обвинения в благожелательности по отношению к Англии, двойной подход администрации Вильсона к решению проблем, связанных с подводной войной был отчётливо виден. Требуя от немецких подводных лодок соблюдения норм морского призового права, разработанных в условиях существования только надводного флота, и позволяя англичанам вооружать свои торговые суда, Вильсон, по сути, делал германские подводные лодки мишенью для англичан. К тому же, отсутствие официального запрета американским гражданам плавать на судах воюющих сторон в пределах военной зоны, создавало у британского руководства ощущение определённой защиты английских судов, совершающих трансатлантические рейсы, от атак подводных лодок. При таких обстоятельствах инциденты с американскими пассажирами, которые фактически становились щитом для англичан, были неизбежны и, в конечном счете, должны были повлечь за собой обострение отношений США с Германии и американское давление на Германию с целью ослабления подводной войны.
Как отмечает американский историк Ч. Сэймур, советник президента Вильсона полковник Хауз начиная с февраля 1915 г. высказывал опасение, что британские блокадные мероприятия являются существенной причиной трений между США и Великобританией, могущей привести «к очень серьезным результатам, если только их не затмит какое-нибудь затруднение с Германией» [11, с. 210].
В рамках обозначенной выше неизбежности в начале мая 1915 г. произошло событие, значительно обострившее отношения между США и Германией и впервые с начала войны создавшее реальные предпосылки выступления Соединенных Штатов на стороне Антанты.
7 мая 1915 г. немецкая подводная лодка потопила английский пассажирский пароход «Лузитания». При этом погибло около двух тысяч человек, в том числе 128 американцев. Это событие стало отправной точкой поворота в политике администрации Вильсона от попыток восстановления довоенного статус-кво на основе компромисса между Англией и Германией, к активной поддержке военных усилий Англии и её союзников. Уже 9 мая Э. Хауз в телеграмме президенту заявил: «Америка подошла к распутью… Мы больше не можем оставаться нейтральными наблюдателями» [11, с. 193].
10 мая 1915 г. министерство иностранных дел Германии через посла в Вашингтоне выразило свои «глубочайшие соболезнования» по поводу гибели американских граждан находившихся на борту «Лузитании». При этом Германия целиком возложила вину за трагедию на Великобританию, утверждая, что была вынуждена предпринять подобные шаги, чтобы противодействовать британской блокаде, обрекающей на голод гражданское население Германии. Было также заявлено, что «Лузитания» имела на борту 5400 ящиков боеприпасов и другого военного снаряжения, что не соответствовало её статусу мирного пассажирского судна [12].
В официальной грузовой декларации, оформленной перед выходом судна из порта Нью-Йорка, среди грузов, перевозимых «Лузитанией», военное снаряжение не значилось, и только в дополнительном списке, подписанном после отплытия, появился военный груз [13].
Следует отметить, что «Лузитания», принадлежавшая английской пароходной кампании «Кунард» была построена на льготные займы английского правительства на условии, что в случае войны это судно будет передано правительству, а его палубы будут усилены для возможной установки пушек [14, p. 91-93]. Германия во время войны характеризовала этот лайнер как фактический крейсер британского ВМФ.
Пассажиры «Лузитании» в определённой степени были предупреждены об опасности, которой они подвергались. Накануне последнего рейса в ведущих американских газетах рядом с рекламой компании «Кунард Лайн» о скором отплытии из Нью-Йорка «Лузитании» появилось уведомление следующего содержания: «Путешественникам, которые намерены пересечь Атлантику, мы напоминаем, что Германия и её союзники находятся в состоянии войны против Англии и её союзников, что зона военных действий включает воды, прилегающие к Британским островам, что в соответствии с официальным предупреждением имперского правительства Германии суда, идущие под флагом Англии или любого ее союзника, будут уничтожены в этих водах, и, таким образом, пассажиры этих судов, путешествующие в зоне военных действий, подвергают свою жизнь опасности. Имперское посольство Германии в Вашингтоне 22 апреля 1915 года» [15].
В Соединённых Штатах ещё в период войны указывалось на то, что президент Вильсон не предпринял каких-либо действий, чтобы предупредить возможную трагедию, хотя был заранее предупреждён о большом риске, которому подвергнутся американские граждане, намеривающиеся отправиться в Англию на «Лузитании», трюмы которой заполнены большим количеством боеприпасов [16, р. 51].
Инцидент с «Лузитанией» сильно ухудшил взаимоотношения США с Германией и нашел продолжение в серии американских нот, требовавших прекратить нападения на пассажирские суда Антанты. Германии напоминалось о затоплении британского пассажирского парохода «Фалаба» (Falaba) 28 марта 1915 г., в результате чего погиб американский гражданин (первая американская жертва немецкой подводной войны); нападение немецкого самолета 28 апреля на американское судно «Кушинг» (Cushing); торпедирование немецкой субмариной 1 мая 1915 г. американского танкера «Галфлайт» (Gulflight) немецкой субмариной, в результате которого погибли три американских гражданина [17]. Если предыдущие инциденты были урегулированы извинениями германской стороны, то теперь этого было явно недостаточно.
В ходе правительственной дискуссии по политике в отношении Германии обнаружились серьёзные разногласия между госсекретарём У. Брайаном и группой влиятельных членов правительства во главе с советником госдепартамента Р. Лансингом, приверженцем проанглийской позиции. Госсекретарь выступал за равное отношение к Англии и Германии как к нарушителям американских прав, тогда как его оппоненты настаивали на жёсткой ультимативной форме протеста Германии [18, р. 51]. Данная обстановка привела к тому, что первый протест носил весьма взвешенный характер и была предпринята попытка достичь компромисса между Англией и Германией [8, р. 129-133]. Э. Хауз добился от министра иностранных дел Англии Э. Грэя предварительного согласия на американскую формулу компромисса: пропуск Англией продовольствия взамен на отказ Германии от нападения подводных лодок на торговые суда и прекращение применения удушливых и отравляющих газов. Компромисс рассматривался Хаузом как способ ликвидации затруднений внешней торговли и возможность продемонстрировать миротворческие усилия президента Вильсона [11, с. 202-203].
Правда, в США уже начинали сознавать, что возможность достижения подобного рода компромисса в условиях непримиримого противостояния воюющих сторон становится всё менее вероятной. И все же, отклонение германской стороной предложенной формулы компромисса послужило толчком к более чётко выраженному проанглийскому курсу внешней политики США в отношении сторон конфликта и к движению за более активное вовлечение в сам конфликт.
Отражением этого стало то, что противостояние в американском правительстве завершилось победой линии Лансинга, которого поддержал президент. Занятая вследствие этого администрацией Вильсона жесткая позиция в отношении германской подводной войны благоприятствовала военным задачам Англии. Госсекретарь Брайан в знак протеста ушёл в отставку. На его место был назначен Лансинг. Таким образом, проанглийская группировка получила доминирующее положение в американском правительстве. Хауз, оценивая развитие ситуации, записал 30 мая 1915 г.: «Я пришёл к выводу, что война с Германией неминуема» [11, с. 207], а в письме президенту, отметив связанность Соединённых Штатов с победой союзников, подчеркнул, что без их «благорасположения» США не смогут играть «никакой роли при мирных переговорах» [11, с. 210]. Позицию, близкую позиции Хауза, занимал и новый госсекретарь Лансинг, считавший, что Соединённые Штаты не могут допустить победы Германии и что общественное мнение должно быть подготовлено к возможному участию страны в войне [19, p. 19-21].
Президент Вильсон, требовавший призвать Германию к «суровому ответу» за нападения немецких подводных лодок на гражданские суда, понимал, что американский народ, несмотря на негодование, вызванное потоплением «Лузитании», не желает ввязываться в войну в Европе.Поэтому, выразив Германии резкий протест, Вильсон не поддался давлению и не вступил в войну из-за потопления «Лузитании». Хотя гибель «Лузитании» позволила настроить американское общественное мнение против Германии, затем обосновать необходимость форсированного усиления военного потенциала страны «в целях самообороны» и, в итоге, непосредственное вовлечение США в конфликт на стороне Антанты стало лишь вопросом времени.
Поскольку американская внешняя торговля продолжала стремительно расширяться за счёт поставок в Англию и её союзникам, экономический интерес всё более склонял Соединённые Штаты на сторону Англии в войне, постепенно подкрепляясь и политической заинтересованностью в сотрудничестве с Англией в направлении возможного урегулирования конфликта путём принуждения Германии к миру. Таким образом, американский нейтралитет в середине 1915 г. принял отчётливую форму ориентации на Антанту.
По мнению американского исследователя Д. Смита именно проанглийский вектор внешнеполитического курса объясняет «абсолютно неадекватные меры» против английской блокады с одной стороны, и против германской подводной войны с другой [20, р. 41]. В свою очередь историк Дж. Куган указывает, что «действительная разница между блокадой и субмариной для Вильсона была не в том, что первая лишала собственности, а вторая жизней, а в том, что первая была британская, а вторая — германская» [21, р. 67].
Великобритания же использовала новое обострение американо-германских отношений, вызванное потоплением 19 августа 1915 г. английского парохода «Арабик» (Arabic) с американскими пассажирами на борту (погибли два гражданина США), для усиления блокады Германии. Однако американская сторона, по-видимому, была внутренне готова к такому повороту событий, и данная мера Великобритании не вызвала обострения англо-американских отношений.
В этой связи особенно значимым фактором может рассматриваться то обстоятельство, что если британские блокадные меры непосредственно затрагивали менее 15% общего объёма экспорта США и немногим более 23% американского экспорта в Европу (по доле, приходящейся на Германию), то германские меры подводной войны ставили под удар уже около 25% общего объёма экспорта США и 40% американского экспорта в Европу (по доле, приходящейся на Великобританию) [22, p. 903]. Следовательно, для руководства Соединённых Штатов, перед которым стоял вопрос о фактическом спасении внешней торговли от нависшей угрозы зажатия в тиски блокады и подводной войны, германская подводная война представляла гораздо более значительную опасность, чем британские ограничения, поскольку угроза ощутимого сокращения торговли с Великобританией была несравнима с экономическими потерями от британской блокады.
Поэтому Соединённые Штаты, сконцентрировав внимание на кризисе, вызванном потоплением «Арабика», оказали жесткий нажим на Германию и угрозой войны вынудили германское руководство в конце августа 1915 г. отказаться от нападения на пассажирские пароходы [19, р. 47], а в сентябре ограничить и даже приостановить подводную войну возле Британских островов [19, р. 108-109]. Это фактически означало прекращение блокады Великобритании. В результате Германия лишилась реальной возможности поставить Великобританию в крайне затруднительное положение, а США значительно обезопасили свою торговлю с Соединённым Королевством, обеспечив одно из главных условий её сохранения и расширения. Великобритания, соответственно, могла продолжать обеспечивать свою армию и армии союзников крайне необходимым вооружением, боеприпасами и продовольствием, экспортируемыми из Соединённых Штатов.
При этом Великобритания продолжала усиливать блокаду Германии. Вследствие британских блокадных мер стоимость американского экспорта в Германию в 1915 г. уменьшилась по сравнению с 1914 г. почти в 12 раз (с 345 млн. долларов в 1914 г. до 29 млн. долларов в 1915 г.) [22, р. 903], а импорт сократился более чем в 2 раза (со 190 млн. долларов до 91 млн. долларов) [22, р. 906]. В то же время в общем объёме внешняя торговля США достигла в 1915 г. самых больших размеров за всю историю страны, прежде всего за счёт значительного расширения экономических связей с Великобританией и её союзниками.
Таким образом, внешняя политика президента В.Вильсона и возглавляемого им правительства претерпевала эволюцию, обусловленную изменениями в оценке войны в целом, позиций и действий сторон конфликта, а также ходом самого конфликта. С весны 1915 г. в ситуации полномасштабного нарушения принципа «свободы морей» (блокадные мероприятия Англии и германская подводная война) американской дипломатии пришлось вести борьбу на два фронта, в которой с самого начала обозначилась существенная разница в реакции на британские и германские действия в отношении морской торговли. Ноты протеста, направляемые Германии, по характеру и содержанию были заметно жёстче, чем ноты, адресованные британскому правительству. Советник президента полковник Хауз в своих записях в этой связи отметил: «Мы проявили чрезвычайную терпеливость по отношению к Англии и, не вступая в войну, сделали больше, чем сделала бы любая нейтральная страна для оказания ей помощи [23, с. 60]. Президент Вильсон, касаясь развития ситуации в Европе, отмечал: «Англия ведёт нашу борьбу… Я не предприму каких-либо действий, могущих вызвать затруднения у Англии, когда она ведёт борьбу за свою жизнь и жизнь мира» [24, р. 258].
Противоречия между США и Германией оказались более острыми, чем между США и Великобританией. Учитывая восприятие Германии в качестве главного и наиболее опасного противника США в случае её победы, Соединенные Штаты вынуждены были больше считаться с интересами Англии. Хотя правительство США стремилось не допустить, чтобы при этом ущемлялись интересы Соединённых Штатов в сфере торговли, так как это могло иметь помимо экономических и политические последствия.
Позиция правительства Вильсона, экономические и политические интересы Соединённых Штатов сделали подлинный нейтралитет практически невозможным. В свете растущего американского экспорта в Англию, который оказывал благотворное влияние на состояние американской экономики благожелательность американского нейтралитета по отношению к Англии становилась всё более очевидной. Поэтому, если в отношении Германии правительство Вильсона руководствовалось формально-юридическими принципами, то в отношении Англии господствующим соображением были целесообразность и выгодность.
В результате, под влиянием ряда экономических, политических и личностных факторов, американский нейтралитет претерпел эволюцию от лавирования между обеими воюющими коалициями до открытой ориентации на Англию с последующим вступлением в войну против Германии.
© 1998 – 2024 Nota Bene. Publishing Technologies. NB-Media Ltd.
