Social capital: new opportunities for the development of local communities

Rogach Ol'ga Vladimirovna ORCID: 0000-0002-3031-4575 PhD in Sociology Associate Professor, Department of Sociology, Financial University under the Government of the Russian Federation 125993, Russia, g. Moscow, Leningradskii prospekt, 49 rogach16@mail.ru Other publications by this author

Введение. Наличие и острота проблем развития местных сообществ в России, низкая социальная и гражданская активность жителей муниципальных образований, в том числе в решении вопросов местного значения, актуализирует поиск новых инструментов и форм социального взаимодействия граждан. В данном контексте представляется перспективным изучение социального капитала как предиктора, формирующего дополнительные возможности развития местных сообществ на основе идей кооперации, солидаризации и доверия.

Понятие «капитал» имеет латинские корни и означает вложенную сумму денег, подлежащих возврату с процентами. Такой подход к интерпретации капитала придает ему свойства монетарности (выраженность в денежной форме), количественной измеримости, и, как следствие, возможность накапливать и инвестировать. Рассмотрение понятия «капитал» в контексте «социального» по своему содержанию не удовлетворяет признакам классической его интерпретации: его нельзя создать в одиночку, к нему неприменим механизм цен, социальный капитал местных сообществ нельзя переместить в произвольном порядке. Поэтому ценность социального капитала исходит не из денежного выражения, а связана с социальными взаимодействиями в местных сообществах. Таким образом, необходимо найти точку интеграции социологической и экономической позиций «социального капитала» в решении проблем местных сообществ.

Предпосылки изучения «социального капитала» в социологическом дискурсе.

Высокая индивидуальная и групповая значимость включения индивида в социальные взаимодействия и социальные группы, активизация горизонтальный взаимосвязей, упоминается еще в трудах Г. Зиммеля, Э. Дюркгейма и М. Вебера ^[7;4;26]. Значимость в большей степени обосновывается отрицательными результатами от замкнутости индивида, что лимитирует возможность удовлетворения потребностей и интересов местных жителей, координации и кооперации, установления партнерских отношений между властными структурами, бизнесом и некоммерческим сектором.

Автор книги «Демократия в Америке» Алексус де Токвиль, одним из первых (30-е гг. XVIII в.) обращает внимание на роль социального капитала местных сообществ в вопросах территориального развития, хотя напрямую данный термин он не использует ^[17]. А. Токвиль в своей работе описывает то, что он назвал «искусством объединения», когда жители одной территории могут объединяться в разнообразные добровольные сообщества. Подобного рода объединения формируют не только новые социальные связи, но и новые социальные нормы, что важно для успеха активизации социальных процессов и неформальных отношений: социальной поддержки более слабых членов местного сообщества, соседских взаимоотношений, построенных на взаимообмене, межличностном доверии, партнерстве и добровольческой деятельности. Именно такое понимание сущности «социального капитала» послужило методологической базой для более основательного его осмысления в русле других теорий и концепций.

В теории Пьера Бурдье, понятие социального капитала используется для иллюстрации социальных связей, которые выступают ресурсом местных сообществ, обеспечивающим получение социальной группой определенных выгод ^[1]. Инструментальной предпосылкой для формирования социального капитала местных сообществ является установление дружественных и честных отношений внутри социальной группы, развитие идей доверия и толерантности. По мнению П. Бурдье, это связано с делением общества на множество автономных «полей», отличающихся спецификой организации социальной жизни, которая независима от воли действующих в ней индивидов ^[2]. Согласно П. Бурдье, поле экономики и, свойственный ему экономический интерес местных сообществ, утвердилось в качестве доминантного нарратива социальной жизни. Каждое поле как «пространство игры» связывает свое смысловое значение с подсистемами общества Н. Лумана, где речь идет об «отдифференциации» ^[29]. Стратегические победы «игрока» на различных полях зависят от его возможностей распоряжаться определенными ресурсами, которые П. Бурдье называет экономическим, культурным и социальным «капиталами». В работах ученого отмечается «мультипликативный эффект» от их консолидации, где все же господствующее положение отведено «экономическому капиталу», как первоосновы для всех других типов капиталов, в виду невозможности при его отсутствии обеспечить должную заботу о социальных отношениях.

Данный тезис подкреплен в исследованиях Р. Берта, который определяет социальный капитал как «дружеские, рабочие и более общие контакты», через которые индивид получает возможность использовать свой финансовый и человеческий капитал ^[23]. С этой точки зрения мотивация принадлежности к определенной социальной группе и значимость социального капитала для представителей местных сообществ, основаны на желании получить определенные дивиденды от взаимной солидарности.

Проведенный П. Бурдье анализ ключевых характеристик социального капитала позволил определить данное понятие как «агрегацию действительных или потенциальных ресурсов, связанных с включением в прочные сетевые или более-менее институализированные отношения взаимных обязательств или признаний» ^[1]. Данный подход к пониманию сущности социального капитала опирается на видение «полезности», которое приобретает индивид благодаря своему участию в социальных группах. По мнению П. Бурдье, индивид участвует в группе в целях образования некого ресурса, который аккумулируется благодаря членству разрозненный социальных субъектов. Этот ресурс может интерпретироваться в местных сообществах как дополнительная выгода, которая является базисом солидарности представителей местных сообществ. Развивая данные идеи П. Бурдье акцентирует внимание, что групповые взаимодействия принимают форму социальных сетей только в случае их институализации, которая не присуща им изначально. Объединение общественных отношений в форме социального капитала, по мнению ученого, выступает групповым ресурсом, который в рамках местного сообщества соответствует принципам цивилизованной рыночной экономики, обеспечивает возможности снижения транзакционных издержек, возникновение новых форм и механизмов социально-экономического развития территорий ^[22].

Дискуссии о «социальном капитале».

В данном контексте интерес представляют идеи экономиста Гленна Картмена Лоури, как одного из ключевых авторов, задавших тон дискуссии о социальном капитале. В частности, Г. Лоури внес существенный вклад в развитие и популяризацию идей социального капитала, обосновав положение о его наследовании ^[28]. Ученым проводятся исследования социального капитала, которые первоначально были ограничены семейным кругом взаимосвязей и взаимодействий. В дальнейшем ученый расширяет свою теорию, интерпретируя социальный капитал, как совокупность ресурсов, присущих отношениям в социальной организации. Эта идея развивалась также в русле антропологических исследований социальных сетей Л. Уорнера ^[34;35;36], теории человеческого капитала Г. Беккера ^[21]. В частности, Гэри Беккер рассматривает социальный капитал как ресурс, который социальные акторы ингибируют через особые социальные структуры, которые, с одной стороны, призваны поддержать складывающиеся в группе отношения, тогда как с другой стороны, они оказывают ответное воздействие на отношения между акторами. Имеющая место двусторонняя связь продуцируется изменениями в отношениях между акторами. Г. Беккером поддерживается тезис, согласно которому, изменение отношений запускает цепочку изменений в социальных структурах, в человеческом капитале и, как следствие, изменений качества социального капитал в целом.

Кроме того, идеи Г. Лори, способствовали формированию концепции Джеймса Коулмена, которая опирается на понимание роли социального капитала в создании человеческого капитала. В своей статье «Социальный капитал в производстве человеческого капитала» Джеймс Коулман выдвигает ряд идей ^[24]. В частности, ученый вводит понятие «корпоративный актор», которое может быть использовано для описания как одного индивида, преследующего определенные цели через некий социальный обмен, так и социальных групп (организаций), аккумулирующих социальных капитал посредством обмена ресурсами, что свидетельствует о выделении ученым индивидуального и общественного социального капитала ^[10]. Однако, по его мнению, неизменной остается необходимость наличия связей между акторами, которые позволяют устанавливать фиксированные цели, формировать социальные нормы и заключать некий социальный контракт, регламентирующий связи между корпоративными акторами.

Исследуя процессы диффузии и влияния коллективного действия на качество социальных связей и отношений, Дж. Коулман обосновывает свое видение социального капитала, используя антропологический подход. Несомненная заслуга Дж. Коулмана заключается во введении в научный оборот новых понятий, описывающих различные аспекты формирования социального капитала (социальные организации, взаимная энтропия, групповые нормы и пр.). Важнейшим из понятий, описывающих социальный капитал является понятие информационного потенциала, как одного из базисных инструментов социальной организации, обеспечивающего реализацию через социальные отношения социального капитала посредством обмена между индивидуумами ресурсами (информационными, финансовыми, человеческими и др.). Таким образом, в процессе аккумуляции социального капитала должны быть задействованы ресурсы социальных организаций, возникающих в процессе взаимодействия индивидов в социальных сетях. Социальные взаимодействия индивида обеспечивают ему доступ к групповым ресурсам, что индуцирует процессы накопления социального капитала.

Если исходить из трактовки «социального капитала» Дж. Коулмана, то следует обратить особое внимание на процессы обмена, так как последнее представляется, по мнению ученого, невозможным без установления определенного уровня доверия между корпоративными акторами. Дж. Коулман, как и П. Бурдье в качестве преимущества социального капитала над экономическими ресурсами общественного развития, видит сокращение транзакционных издержек, так как именно достижение определенного уровня доверия позволяет избегать барьеров и ограничений, накладываемых формальными институтами и структурами. Вместе с тем, в теории Дж. Коулмана социальный капитал по своей природе нейтрален и не имеет ярко выраженных положительных или отрицательных черт, приобретая последние в ходе интериоризации и экстериоризации, обеспечивающих активное использование социального капитала на основе социально разделяемых норм (доверие, сотрудничество, солидарность и пр.).

Методологическую ценность представляет и другая идея Дж. Коулмана, которую можно выразить в концепции «кредита добрых дел». Ученым выводится тезис об измеримости социального капитала, но в отличии от других теорий, измеримость социального капитала по Дж. Коулману, носит не количественный, а качественных характер. Другими словами, особую значимость имеет не количество социальных связей, а их качественное наполнение. Из этого тезиса следует, что социальный капитал наиболее высок в тех группах, где индивиды в большей степени склонны к доверию, взаимопомощи и поддержке. Однако для обеспечения поддержания данных социальных норм требуется прикладывать определенные усилия как со стороны институциональных структур, так и со стороны самих участников социального взаимодействия в целях создания условий для консолидации социального капитала местных сообществ.

Дж. Коулман полагает необходимым вести «учет добрых дел», когда корпоративные акторы вынуждены давать друг другу так называемые кредиты доверия по принципу «ты мне — я тебе», обязуясь в будущем вернуть помощь обратно. Согласно теории Дж. Коулмана, количество невыплаченных в группе кредитов прямо пропорционально уровню ее социального капитала, так как в этом случае корпоративные акторы уже не могут выйти из социальной системы без потерь. Настолько тесная взаимозависимость делает невозможным самостоятельное изъятие корпоративным актором своего индивидуального капитала без того, чтобы нарушить всю цепь социальных взаимодействий, тогда как помогая другим его использовать, то есть «давая в кредит», он расширяет собственную монополию. Некоторая трудность заключается в том, что для поддержания своей полезности, корпоративному актору приходится также использовать свои связи, что создает замкнутый цикл: больше обязательств, больше взаимодействий, прочнее система.

Из теории Дж. Коулмана вытекает ряд положений, которые представляют для нас особый интерес. В частности, ученым делается заключение, согласно которому причиной вступления корпоративного актора в процессы обмена (транзакции), является невозможность в одиночку распоряжаться и контролировать ресурсы. Данное положение актуализирует вопросы рационального выбора индивидом траекторий социального действия. С этой точки зрения социальный капитал приобретает ряд свойств: продуктивность, как возможность достижения социальными субъектами своих целей; поддержка, как подкрепление социальным действием тех отношений, которые способствуют поддержанию приоритетных форм сотрудничества и добровольства.

Указанные свойства социального капитала ингибируются на трех базовых уровнях: информационном и нормативном уровне, а также уровне доверия. Первые два уровня предполагают опору построения любых социальных отношений на информационный потенциал и нормативный статус корпоративного актора, сформированный в результате обращения к социальному капиталу. Дж. Коулман предлагает учитывать информацию и важность «действующих норм» в процессе достижения общего блага. При этом приоритетной нормой предлагается считать «воздержание при калькуляции собственной выгоды от преследования личных интересов в пользу общего блага». Развивая данную идею можно предположить, что социальный капитал и связанные с ним нормы продуцирует сознательный выбор бескорыстного взаимодействия, сплоченности и поддержания социально значимых интересов на уровне местного сообщества.

Особое значение приобретает уровень доверия, который по теории Дж. Коулмана возникает в ответ на некий аванс со стороны корпоративного актора, создающий у другого актора ожидание встречной услуги. Рациональность выбора в данном случае заключается в приоритете взятия обязательств, себестоимость которых относительно невелика, согласно ценности ответного вознаграждения, возможности накопления ответных обязательств, подлежащих исполнению. С этой точки зрения мотивацией рационального выбора «добросовестных отношений» становится общезначимость нормы солидаризации и доверия, важную роль при воспроизводстве которой играют структурные предпосылки: стабильность систем и механизмов по поддержанию нормы, контроль за ее исполнением, санкции за нарушение.

Новым тезисом в теории социального капитала, выдвинутым Дж. Коулманом, становится интерпретация объема взятых корпоративным актором обязательств с позиции их властного потенциала. Можно предположить, что контроль над ресурсами, накопленные «кредиты доверия» расширяют властные ресурсы местных сообществ, задают новые возможности для их консолидации и конвертации в вопросы территориального развития. В фокусе постановки вопросов власти, контроля, саморегулиции и самоорганизации местных сообществ, а также соотнесения данных понятий с понятием социального капитала, важную роль играют институциональные факторы. В работах Дж. Коулмана, институциональным факторам отводится особая роль, в виду их решающего значения для формирования социального капитала ^[25]. Согласно положениям теории Дж. Коулмана, государственное регулирование общественного взаимодействия, предоставление государством социальной поддержки и социальной защиты различным категориям граждан, а также предоставление государством ряда социальных услуг, снижает качество социальных взаимодействий и нивелирует ряд оснований для построения социальных отношений. Люди становятся менее зависимы друг от друга, что снижает необходимость в социальном капитале. Можно предположить, что развитые государства с эффективной социальной политикой характеризуются низким развитием социального капитала, так как качественные государственные услуги ослабляют самоорганизацию общества. Данная трактовка положений теории Дж. Коулмана позволяет рассматривать социальный капитал в качестве компенсатора дисфункций государственного регулирования социальной и экономической сфер общественной жизни. Вместе с тем указанное заключение в приложении на современные реалии не подкреплено достаточной эмпирической базой, которая позволила бы эмпирически обосновать возможные корреляции. Поэтому данный вопрос на сегодняшний день остается открытым.

Интерпретация базовых характеристик социального капитала в трудах Р. Патнэма.

Особый вклад Р. Патнэма заключается в институализации данного понятия, посредством его введения в научный тезариус. Примечательно, что первые упоминая социального капитала, датируются концом 1970-х гг. – началом 1980-хх и связаны с именем П. Бурдье, тогда как работы Р. Патнэма, получившие широкое признание в мировом научном сообществе приходятся на 1990-е года ^[31].

В своих трудах Р. Патнэм, как и Дж. Коулман, развивает идею социального капитала в русле его представления как общественного блага. По мнению ученого, социальный капитал следует рассматривать как одну из характеристик социальной организации, наряду с социальными нормами, доверием, солидаризацией, которые направлены на повышение эффективности функционирования всех систем общества. Данный тезис получил развитие в трудах М. Шиффа, который дополняет трактовку Р. Патнэма следующим заключением: при рассмотрении социального капитала следует обратить внимание на расположение элементов социальной структуры, которое определяет характер воздействия на отношения между социальными акторами посредством стимулирования полезных функций общественного труда ^[33].

В своей работе «Bowling alone: The Collapse and Revival of American Community» Р. Патнэм дает следующую интерпретацию понятию «социальный капитал» - «это связи между индивидуумами - социальные сети и нормы взаимности, которые из них (сетей) проистекают» ^[30]. Опираясь на данное определение, ученый выдвигает идею, что степень развития социальных сетей и уровень доверия, свойственный участникам социальных сетей напрямую коррелируют с качеством жизни индивидов, развитием их предпринимательской активности, процветанием территории, как пространства их проживания/размещения. Таким образом можно предположить, что социальный капитал является предпосылкой развитого гражданского общества, которое в свою очередь становится естественным катализатором для общественного благосостояния.

Анализ работ Р. Патнэма позволяет говорить о трехфакторной модели социального капитала, где вместе с социальными сетями и нормами доверия (элементы структуры социального капитала, которые постулируются в исследованиях П. Бурдье и Дж. Коулмана), выделяются нормы взаимности. При этом нормы доверия и нормы взаимности иллюстрируют внутренние характеристики социального актора и задают индивидуальные индикаторы измерения социального капитала, как то сила контактов, их частота и интенсивность, удовлетворенность сложившимися взаимоотношениями, чувство безопасности и прочее. Р. Патнэм делает вывод, что добровольное членство социальных акторов в группе аккумулирует ценности сотрудничества и доверия. Он подчеркивает, что доверие генерируется в первую очередь там, где соглашения между людьми вплетены в прочную структуру личных связей и социальных контактов. Агрегирование индивидуальных индикаторов дают нам картину территориальных и/или групповых показателей развития социального капитала, что может быть использовано при разработке методологической базы исследования условий и ограничений конвертации социального капитала в вопросы территориального развития.

Следует отметить, что выводы, сделанные Р. Патнэмом об индивидуальных индикаторах социального капитала, опирались на положения индивидуалистского подхода. В современных условиях, которым свойственно доминирование тенденций глобализации, цифровизации, широкого распространения компьютерных и информационного-коммуникативных технологий, подобных подход имеет ряд ограничений, которые не были учтены Р. Патнэмом. В частности, ученых не уделяет должного внимания кросс-культурным различиям в поведении индивидуумов, не учитывает развитие Интернета и других средств коммуникации, трансформирующих, как пространственное размещение социальных сетей, так и их содержательное наполнение.

При этом в ходе своих исследований Р. Патнэм приходит к выводу о наличии определенной последовательности изменения качественных характеристик социального капитала конкретных территорий. Опираясь на опыт Италии в развитии гражданских традиций местного самоуправления, ученый конкретизирует ряд характеристик социального капитала ^[13]. В частности, по-новому ставится вопрос о соотношении коллективных действий и централизации в локальных местных сообществах, возможностях опоры государственных структур на горизонтальную кооперацию общественности. В качестве ответа на данный вопрос ученых видит необходимость поддержания экономическими механизмами идей сотрудничества внутри местных сообществ. Такой ключ к пониманию эффективного управления экономическими и социальными системами, позволяет говорить о двухмерном измерении социального капитала: через структурный срез, иллюстрирующий количественно-качественные характеристики формальных и неформальных социальных сетей, получивших распространение на конкретных территориях; и через культурный срез, который апеллирует к смысловому наполнению норм, символизирующих понятия взаимности, солидаризации, доверия, кооперации и поддержки. Как уже упоминалось ранее, ученым выделяются критерии описания структурного измерения социальных сетей (например, частота социальных взаимодействий), тогда как культурный аспект формирования социального капитала применительно к традициям, менталитету и особенностям конкретных территорий не имеет сформулированных эмпирических критериев измерения. Отсылка Р. Патнэма к «горизонтальным связям равноправных граждан» не может быть рассмотрена в качестве таковых.

Обратим внимание, что концепция социального капитала, представленная Р. Патнэмом опирается на тезис «коллективного действия», где сотрудничеству и кооперации представителей местных сообществ будут способствовать общие нормы, формируемые под воздействием общих (коллективных) действий. В числе общих норм имеющих высокую значимость, особое место занимает норма взаимности, апеллирующая к идеям взаимного обмена, упомянутых в концепции Дж. Коулмана (кредит добрых дел). Однако Р. Патнэм идет несколько дальше, делая вывод о возможности сбалансированного и обобщенного обмена, где первый вид основывается на эквивалентных ценностях, тогда как обобщенный обмен — на постоянных отношениях и взаимных ожиданиях эквивалентности обмена.

Сделанное Р. Патнэмом заключение, поднимает ряд значимых вопросов, ответы на которые призваны дать нам информацию для дальнейшего анализа причин, побуждающих акторов одной социальной сети авансировать в отношения, имея только веру в силу социального (группового) контроля, который вернет ему «оплаченный» интерес/ожидание. Иными словами, при каком уровне контроля и группового давления актор будет следовать общим нормам солидарности и кооперации? Что первично: доверие и солидаризация акторов социальной сети или взаимный обмен? Каким образом индивидуальные нормы кооперации могут стать общественными? Теория Р. Патнэма дает нам частичный ответ на данные вопросы, побуждая расширять эмпирическое поле научных исследований, анализом социальных контекстов сотрудничества, поиском перспектив интеграции норм солидализации и доверия с «твердыми обязательствами».

Обратим внимание, что долгое время теория социального капитала рассматривалась в позитивном ключе, исключая из внимания исследователей негативные аспекты группового взаимодействия. В ответ на концепцию социального капитала предложенную Р. Патнемом, прозвучали критические замечания, направленные в первую очередь против идеализации идей кооперации и коллективных действий в контексте социальных сетей. Немецкий социолог Карл Оффе считает определение социального капитала, данное Р. Патнэмом «метафорой, вводящей в заблуждение», так как в отличие от традиционного подхода к интерпретации понятия «капитал» социальный капитал только растет от его использования, а не уменьшается ^[12]. Кроме того, ряд исследований демонстрируют возможные негативные последствия от вступления индивидов в социальные сети, о чем ранее не говорилось в теориях социального капитала. В частности, критики обращают внимание на распространенную практику группового давления, унификации поведения социальных акторов, возможность коррупционных нарушений. Антиподами солидаризации и доверия, становятся нетерпимость и напряженность, так свойственные человеческим взаимоотношениям в группах.

Как реакция на высказанную критику, Р. Патнэм обосновал необходимость научного разделения социального капитал согласно его функциональному назначению. По этому основанию, социальный капитал может быть классифицирован как «сплачивающий группу» (bonding) и «наводящий мосты» (bridging social capital). Социальный капитал, который призван сплачивать группу, является «продуктом» внутригруппового воздействия, где частота и количество взаимосвязей социальных акторов весьма высоки. Поэтому «сплачивающий» социальный капитал присущ группе с сильными внутренними связями и крепкими отношениями взаимообмена, основанных на доверии (по своей сути, это тот социальный капитал, анализ которого проводился Р. Патнемом и другими учеными до периода критического осмысления последствий данного явления). В свою очередь социальный капитал, который призван «наводить мосты» может интерпретироваться с позиции космополитизма, так как обеспечивает интеграцию индивидуальных капитал социальных акторов, состоящих в разных социальных сетях (например, принадлежность к разным территориям, обеспечивает возможность организации межмуниципального сотрудничества). Таким образом, именно капитал, наводящий мосты, расширяя сферу взаимного обмена, обеспечивает формирование новых экономических рычагов регулирования социального взаимодействия внутри социальных сетей, тогда как сплачивающий социальный капитал, позволяет устранить разрывы в социальных отношениях и обеспечивает крепость социальных взаимосвязей. Анализ предложенной Р. Патнэм дифференциации социального капитала, позволяет сделать вывод об имманентной ценности социальных связей, которая актуализирует не сам факт их наличия, а функциональный тип.

Доверие как фундамент организации социального взаимодействия.

Однако несомненным условием накопления социального капитала является достижение высокого уровня доверия между всеми участниками социального взаимодействия. Идеи, рассматриваемые в различных теориях, актуализирующих вопросы построения доверительных отношений между акторами социальных сетей, формируют методологическое ядро нашего исследования, консолидируя перспективные положения, обеспечивающие интерпретацию ключевых условий и характеристик формирования социального капитала в контексте решения вопросов местного значения.

Следует отметить, что вопросы построения доверительных отношений являются сегодня перспективным направлением исследований целой плеяды российских и зарубежных ученых. Согласно теории доверия, представленной П. Штомпка, именно доверие социальных субъектов к друг другу позволит обеспечить снижение уровня беспокойства, неуверенности и риска в контексте построения возможных социальных отношений и связей. П. Штомпка приходит к выводу, что доверие становится необходимой стратегией продвижения вперед, атрибутом общественно-индивидуального поля, в котором функционируют люди ^[20].

По мнению С.В. Мареевой, доверие выступает фактором социально-экономического развития общества, повышения уровня и качества жизни, детерминирует готовность индивидов следовать определенным нормам поведения ^[11]. Т.А. Гуджавина дополняет этот вывод заключением о том, что доверие укрепляет когнитивные стереотипы и установки, формирует межгрупповое взаимопонимание, толерантность и организационное сотрудничество ^[6]. В социологическом измерении доверие определяется исходя из социального опыта индивидов, а также из того, насколько ресурс доверия способен обеспечить достижение индивидуальных целей и стабильность на уровне группового взаимодействия. По мнению Т.П. Кожиной, в контексте формирования доверия ключевое значение имеет предсказуемость действий субъекта управления ^[9]. Можно предположить, если институциональные и организационные изменения воспринимаются акторами как бессистемные и беспорядочные, это будет приводить к снижению уровня доверия.

В теории Ф. Фукуямы, доверие представляет собой механизм, в основе которого заложены устойчивые убеждения субъектов в честности, готовности к сотрудничеству других членов общества, уверенность в общности этических норм ^[18]. Именно доверие, по мнению ученого представляет собой стержень, на котором держится социальный капитал, олицетворяя ожидание представителей социальных групп по соблюдению «честных правил игры», предсказуемости поведения друг друга, внимательному отношению к нуждам членов социальных взаимосвязей. Подобные положения рассматриваются как общие нормы, которые должны стать фундаментом справедливого общества ^[19].

В своей работе «Social capital, civil society and development», получившей в научных кругах широкое признание Ф. Фукуяма, дает следующую интерпретацию социальному капиталу: это неформальные нормы или ценности, которые делают возможными коллективные действия в группах людей ^[27]. При этом в размер группы не имеет особого значения, и данная интерпретация социального капитала применима как для малых групп, состоящих из двух людей, так и для большой социальной организации, или, в некоторых случаях, для общества в целом.

Опираясь на положения теории Э. Гидденса, следует учитывать разноуровневость понятия «доверие» применительно к современным реалиям. В частности, по мнению Э. Гидденса, следует различать межличностное доверие, которое формируется в ходе социального взаимодействия по отношению к другим индивидам, участвующим в нем; а также институциональное доверие, которое направлено по отношению к абстрактным системам и социальным институтам ^[5]. Обратим внимание, что межличностное доверие возможно при создании устойчивых открытых взаимодействий между акторами местных сообществ, ориентированных на солидарность, кооперацию в целях решения вопросов территориального развития. Характеристиками такого взаимодействиями является уверенность в порядочности, положительной мотивации, заинтересованности в наиболее эффективном результате и создании наилучших условий для представителей местных сообществ.

По мнению Н. Лумана, доверие освобождает и мобилизует человеческую субъективность, высвобождает творческие, свободные, новаторские, энергичные действия ^[29]. Напротив, отсутствие доверия, несовместимость интересов инициируют напряженность и враждебность в процессе взаимодействия, блокируя обмен информацией и знаниями. Ключевым аспектом в данном контексте является соответствие ожиданий и поведения (деятельности) взаимодействующих акторов. Основа доверия между индивидами — ответственность и соучастие ^[8].

Социальный капитал и социальные сети: индикаторы измерения и условия формирования.

Следует отметить, что поднимаемые вопросы построения доверительных отношений между социальными акторами социальных сетей, различные аспекты формирования социального капитала местных сообществ, являются объектом многих современных исследований. В частности, С. Бюссе предлагает отойти от доминирующего до этого времени индивидуалистского подхода, в сторону сетевого анализа возможных взаимодействий. Анализ научных трудов данного ученого свидетельствует о синонимизации понятий «социальный капитал» и «социальные сети», так как сетевая структура, дающая нам представление о структуре знакомств социального актора, детерминирует его доступ к соответствующим каналам получения товаров, услуг или информации. Именно поэтому, при измерении социального капитала следует учитывать качественное наполнение (разнообразие) социальных акторов вступивших в социальные отношения ^[16].

В своей статье «Социальный капитал и неформальная экономика в России» от 2001 года С. Бюссе выдвигает идею, что социальный капитал в отличие от экономического капитала или человеческого потенциала, не является исключительной индивидуальной характеристикой социальных акторов ^[3]. Более верным, по его мнению, использовать понятие «социальный капитал» для описания отношений, в которые включен индивид в процессе социального взаимодействия.

Анализ научной литературы по поднимаемой проблематике свидетельствует, что к вопросам развития социального капитала российские ученые обратились несколько позднее своих зарубежных коллег. Особо значимый вклад в интерпретацию основ социального капитала принадлежит профессору В.В. Радаеву ^[15]. Ученый выдвигает предположение, согласно которому социальный капитал аккумулируется только в тех социальных сетях, где индивиды, имеют определенные ожидания в отношении поведения других участников взаимодействия, имеют сформированные взаимные обязательства, которые могут быть конвертированы в другие формы капитала (приносить выгоду). С этой точки зрения сущностное наполнение понятия «социальный капитал» не противоречит экономическому смыслу, тогда как с другой, демонстрирует значительные расхождения с пониманием описанных ранее в научной литературе форм капитала. Ключевым различием, по мнению ученого, видится невозможность рассмотрения социального капитала в форме материальной вещи, на которую могут быть оформлены права собственности. Кроме того, отчуждение социального капитала тоже представляет собой спорный вопрос, так он не существует вне связи людей, не является рациональным знанием или инкорпорированным навыком (как это происходит с человеческим или культурным капиталом). Исходя из этих заключений В. Радаев делает вывод, что социальный капитал не может быть узурпирован отдельным человеком или узкой группой лиц, так как представляет собой надындивидуальное благо, не сводимое к отдельным атрибутам и материальным ценностям.

В дальнейших своих исследованиях В. Радаев проходит к выводу, что современные теории социального капитала развиваются в русле двух базовых подходов: структурного и институционального. Структурный подход опирается на идеи социальных сетей, что позволяет выделить в качестве индикаторов оценки социального капитала такие характеристики, как плотность сетей, их устойчивость. В свою очередь, институциональный подход базируется на доверии социальных акторов к друг другу, другим социальным структурам и институтам. В общем смысле доверие отражает добровольное выполнение обязательств без применения санкций. Базис доверия формирует взаимная вера в действенность социальных связей.

Данное заключение может случить исходной предпосылкой для дифференциации социального капитала по типу открытый и закрытый социальный капитал. В ходе проведенных исследований было установлено, что открытый социальный капитал может рассматриваться в качестве некой предпосылки для формирования общественных коалиций ^[14]. В данном случае, возникновение социального капитала лимитировано возможными дисфункциями в части транслирования норм доверия не только внутри узкой группы (семьи, друзей, местного сообщества), но и в более крупных масштабах: социальным организациям и обществу в целом. Радиус доверия напрямую коррелирует с «размером» социального капитала. Кроме того, отдельная сложность заключается в необходимости разделения всеми социальными акторами, которые конвертировали свои ресурсы в «общественное благо» одних и тех же норм, ценностей и морали. Другими словами, доверие должно быть универсально и не учитывать степень знакомства социальных акторов; оценочные суждение хорошо/плохо должны быть одинаково применимы вне зависимости от степени близости индивидов. Социальный капитал, согласно институциональному подходу, способствует возникновению широких общественных коалиций. обеспечивает устойчивое социально-экономическое развитие общества, его сплоченность и конкурентоспособность в мировом масштабе.

В качестве антипода открытому социальному капиталу, закрытый – опирается на ограниченную мораль, что предполагает деление индивидов на своих и чужих, к которым применимы разные моральные нормы и принципы. В этом случае радиус доверия совсем невелик и направлен на поддержание узких групп интересов. Преобладание в обществе закрытого социального капитала коррелирует с долевым представительством государственных структур в регулировании и контроле социально-эконмических процессов. Снижение радиуса доверия становится фактором сдерживания процессов демократизации, эффективности и продуктивности общественного взаимодействия.

Деструктивность феномена социального капитала.

Длительное время теории социального капитала было принято рассматривать в позитивном ключе как исключительно позитивный феномен. Однако Алехандро Портес сформулировал и возможные ограничения ^[32]. Прежде всего, он обращает внимание, что социальный капитал консолидирует в себе индивидуальные капиталы социальных акторов, позволяя последним обогащать и накапливать ресурсы; однако было бы несправедливо говорить о равных возможностях всех людей, ценность контактов которых, с точки зрения социального капитала, может быть разной. Данный тезис иллюстрируется следующей закономерностью: любой индивид с рождения принадлежит определенной социальной сети, и если она «малоресурсна», то увеличить свой капитал индивиду будет весьма сложно. Увеличивая радиус доверия, индивид может увеличить и размер своей социальной сети, либо вступить в другую. Однако сплоченность группы одной сети, играет уже против него, делая ту закрытой от новичков. Кроме того, А. Портес выдвигает тезис, что группе присущи определенные паттерны – устойчивые модели поведения, которые подкреплены общими обязательствами. Эти паттерны не позволят индивиду покинуть группу «без потерь», что в ряде случаев (даже если говорить о высоком уровне социального капитала) будет способствовать значительному ограничению свободы индивида. Данное обстоятельство может способствовать росту социальной напряженности внутри группы, замедлению ее экономического развития.

Заключение. Проведенный анализ базовых положений теорий социального капитала, позволяет выделить ключевые аспекты операционализации данного понятия для дальнейшего исследования. Социальный капитал местных сообществ представляет собой индивидуальные ресурсы социальных акторов, конвертируемые в социальные сети, согласно их пространственному расположению (муниципальные образования), институциональной устойчивости (наличия социальных структур и организаций, обеспечивающих устойчивость социальных сетей), нормативно-ценностному наполнению, которое продуцируется изменениями в отношениях между акторами, сформированными взаимными обязательствами (доверие, кооперации, солидаризация и пр.). Сущность социального капитала имеет значительные расхождения с иными формами капитала, в виду его немонетарности, способности к самовозрастанию при увеличении частоты использования, учета радиуса доверия и качественных характеристик контактов социальных акторов. Вместе с тем, сущность социального капитала местных сообществ иллюстрируется способностью к накоплению и наследованию, ликвидностью и конвертируемостью.

Ключевыми факторами формирования социального капитала местных сообществ выступают: возможность организовать контакты (социальные взаимодействия) между социальными акторами, наличие доверия в построении социальных отношений/взаимодействий, создание условий для достижения баланса личных и общественных интересов на индивидуальном, групповом и институциональном уровне. Кроме того, формирование социального капитала требует нормативного закрепления возможности консолидации индивидуальных ресурсов социальных акторов, их конвертации в общественное благо. В силу наличия разных подходов к трактовке понятия социального капитала, а также широкому полю для научных дискуссий, по вопросам развития социального капитала местных сообществ, индикаторы его оценки и измерения не имеют единой аналитической рамки. Нами предлагается исходить из контекстного подхода (учет социально-экономических характеристик конкретных муниципальных образований), где за основу могут быть взяты следующие индикаторы: доминирующие ценности социального взаимодействия (доверие, уважение к представителям своего местного сообщества, готовность помогать, толерантность, солидарность и пр.), доминирующие формы построения социальных сетей (членство в некоммерческих организациях, благотворительных фондах, волонтерство, участие в социальных проектах и пр.), устойчивость социальных сетей (частота контактов, качество контактов, поддержка муниципальных органов власти в деятельности по достижению «общественного блага», степень разделения общих норм и ценностей, стабильность функционирования социальных сетей).

Сравнение концепций социального капитала позволяет заключить, что общим тезисом, разделяемым сегодня в социологическом дискурсе, является не только установка на построение доверительных отношений, но и необходимость инвестирования в них, участия в социальном обмене. Наличие инвестиций (сопереживание, время или материальные блага) подкрепляется социальным признанием, что означает фактическое участие акторов в социальном капитале. Исходя из материалов проведенного анализа, можно предположить необходимость институционального подкрепления процессов формирования социального капитала как механизма снижения деструктивных проявлений: закрытость социального капитала, «нахлебничество» малоресурсных членов социальных сетей, сокрытие участниками потенциальных выгод от взаимодействия. Возможное страхование рисков потерь в социальном обмене через участие муниципальных органов власти в поддержании устойчивости социальных сетей, подкреплении межмуниципальных форм сотрудничества, может стать тем механизмов, который обеспечит развитие социального капитала не как побочного эффекта от взаимодействия представителей местных сообществ, а через подкрепление личной мотивации акторов социальной сети в получении дивидендов от общей «прибыли» муниципального образования.