Place and role of national relations in the development of Russian civil society in the late XIX – early XXX centuries (on the example of Perm Governorate)

Nevostruev Nikolay Alekseevich Doctor of History Docent, the department of National History, History of Medicine, Political Science and Sociology, E. A. Wagner Perm State Medical University 614000, Russia, Permskii krai, g. Perm', ul. Petropavlovskaya, 26 nik772@yandex.ru Other publications by this author

Lyadova Valentina Vyacheslavovna Senior Educator, the department of National History, History of Medicine, Political Science and Sociology, E. A. Wagner Perm State Medical University 614000, Russia, Permskii krai, g. Perm', ul. Petropavlovskaya, 26 lyadovavalya@mail.ru Other publications by this author

Введение

Наше представление о гражданском обществе основывается на понимании его как самостоятельной социальной системе, направленной на создание условий для развития человека и защиты его от всевластия государства. Оно возникает только в период формирования индустриальной цивилизации, где основное место занимает проблема индивидуализации человека на основе утверждения капиталистических отношений, и представляет процесс возникновения и существование организаций нового типа, направленных на создание благоприятных условий для развития человека: местное самоуправление, разнообразные виды общественных, некоммерческих организаций и объединений. Количественным, материальным отражением состояния гражданского общества выступают, прежде всего, доступность и уровень образования, здравоохранения, количество общественных библиотек, музеев, благотворительных учреждений и организаций и др. ^{[9, 13]}. Среди этих показателей важное место занимает развитие национальных меньшинств, входящих в состав единого государства, связанный с формированием национального самосознания, языка и письменности, поддержкой местных традиций. Тем самым выявляется объект исследования – российское гражданское общество, предметом которого выступают национальные отношения в процессе гражданского развития на примере Пермской губернии в пореформенный период.

Осознание страны, как многонационального государства, начинается с XVIII в., когда расширение территорий потребовало точных сведений о них. Первоначальный процесс исследований присоединяющихся земель носил утилитарный, географический характер, отразившийся в научных экспедициях (В. Беринг, Д. Мессершмидт, П. Паллас, И. Лепёхин, П. Рычков и др.) под патронатом Российской Академии наук. Накопленный материал начинает наполняться этнографическим содержанием, отражающий национальное многообразие страны. Несомненным достижением становится труды Карла Миллера, И. Георги, Герхарда Миллера, обобщающих достигнутый уровень изучения народов России ^{[4; 10; 11]}. Значительный вклад в изучении национальностей в регионах внесла также деятельность Вольного экономического общества, созданного в 1765 г. Екатериной II и Императорского Русского географического общества (основано в 1845 г.). К началу XX в. число этнографических сочинений о народах России возросло до 9 тыс. наименований ^[6].

Традиционная точка зрения отечественной историографии на проблему национального развития народов дореволюционной России хорошо известна. Здесь преобладал подход, оценивающий эту ситуацию как подавление государственными структурами любых попыток национального самоопределения, где основным инструментом выступала политика великодержавного шовинизма с широкой практикой насильственной русификации. Сомневаться в данном подходе не приходится. Накопленный исторический материал дает полное основание применить тезис о «тюрьме народов» со стороны государственной власти, хотя и не до конца отражающий реальную картину. Вместе с тем, вызывает недоумение появление ряда работ, где неравноправное положение национальностей, бесперспективности их самостоятельного развития пытаются нивелировать или сгладить, подменяя тенденцией к ассимиляции и компрадорским настроениям национальной привилегированной верхушки по отношению к политической и социальной системе дореволюционной России ^{[8; 28; 33]}.

Однако столь жесткая оценка в сфере национальных отношений в Российской империи долгое время не позволяла рассматривать развитие многочисленных народностей с позиций их взаимодействия с зарождающимся гражданским обществом страны. Поэтому актуальность исследования связана с возможностью расширения познания исторического пространства дореволюционной России, представляя его в большей полноте и противоречивости. Научная новизна работы заключается в том, что впервые в уральской историографии национальное развитие рассматривается во взаимосвязи с основными элементами российского гражданского общества, находившее свое выражение в попытках решения социальных проблем значительной части населения Пермской губернии. Методологической основой исследования является диалектический метод познания в оценке исторических событий, выявления внутренних противоречий, как источника развития. Для анализа и обобщения материалов использовался синтез социально-философского, исторического и политологического знания, учет объективных и субъективных факторов политического, социально-экономического и географического характера. Для оценки процессов влияния гражданского общества на уральские народности использовались методологические принципы: объективности, историзма, системности, институциональный, проблемно-хронологический.

Основная часть

Как известно, освоение уральских территорий русскими начинается с Х в. и проходило по двум направлениям: с севера – новгородские купцы и предприимчивые люди, где главным привлекательным элементом являлась пушнина, а позже – наличие большого количества соляных источников для организации добычи соли. С юга проходила основная волна переселенцев из центральных районов Русских земель, главным занятием которых являлось земледелие. Эти два направления отражали процесс хозяйственного освоения Урала, позволивший в дальнейшем включить его в состав Московского царства относительно мирными средствами. Ненасильственный характер проникновение русских обеспечивалось тем обстоятельством, что жизненные и хозяйственные интересы прибывших не входили в противоречие с интересами местного населения, занимавшиеся охотой, рыболовством и собирательством. Они не пересекались, и не создавали зону национального и социального конфликта. Однако в дальнейшем перенесение феодальных отношений на эту территорию с XVI в., связанных с переходом земель в руки русских собственников и закрепощение коренного населения, породило множество острых социальных конфликтов, принявших вооруженный характер.

Пермская губерния, образованная в конце XVIII в., занимала большую часть Урала и отличалась не только размерами территории (третье место по площади в России), экономическим потенциалом в области горнозаводской промышленности, но и, в силу своего географического положения, соединявшего Европу и Азию, местом сосуществования больших и малых народов. К наиболее крупным по численности народностям, кроме русских, относились коми-пермяки, башкиры, татары, черемисы (марийцы), тептяри (смешанное тюркское население). Кроме того, здесь жили также вотяки (удмурты), вогулы (манси), мещеряки, коми-зыряне, черемисы (марийцы). Причем подавляющая часть коми-пермяков и коми-зырян жила на территории Соликамского и Чердынского уездов (северные районы Пермской губернии, где преобладали, в основном, неблагоприятные природные условия). Татары и башкиры проживали компактными группами на территории Пермского, Кунгурского, Красноуфимского, Екатеринбургского, Осинского уездов, сохраняя культурную и этническую самобытность среди титульного русского населения. В целом численность нерусских народностей достигала почти 6% всех жителей Пермской губернии, насчитывающих к концу XIX в. 2 714 000 человек ^{[20, с. III]}. Кроме того, Урал являлся местом административной и политической ссылки. Так к середине XIX в. здесь сформировалась крупная польская диаспора из ссыльных участников революционных восстаний в Царстве Польском 1830-1860-х гг., оставивших заметный культурный след в повседневной жизни губернии ^[23].

Анализ исторических источников, имеющейся литературы позволяет утверждать, что государственные структуры власти в губернии проявляли полное равнодушие к национальному развитию местных народов (как, впрочем, и по отношению к национальному развитию коронного русского населения). Это выражалось, прежде всего, в отсутствии продуманной социальной политики, включавшую развитие системы образования, медицинской помощи, поддержку уязвимых групп населения и др. Зона рискованного земледелия на Урале таила высокий уровень опасности неурожая и, как следствие, опасность голода. Даже универсальный характер хозяйственной деятельности сельского населения (кроме занятий земледелием здесь были развиты скотоводство, охота, рыболовство, бортничество) не менял ситуацию. Уральская деревня, где жило более 95% населения, была хронически бедняцкой. Особенно сложное положение сложилось в деревнях, населенных коми-пермяками, попавших в крепостную зависимость от Строгановых.

Первыми печатными свидетельствами о состоянии нерусских народностей на территории Пермской губернии стали сочинения учителя истории, а затем директора губернской гимназии Н.С. Попова под руководством губернатора К.Х. Модераха ^{[25; 26]}. Здесь содержались также сведения о состоянии «инородческого» населения в хозяйственном и социальном отношении.

Говоря об уровне их образования, несомненно, что здесь на первых порах ведущая роль принадлежала православной церкви. В силу своего доминирующего положения в государстве, с помощью миссионерских организаций она использовала силу и поддержку властных структур в решении вопросов просвещения (элементарной грамотности для изучения Закона Божьего). Обычно упоминается историческая фигура XIV в. епископа Стефана Пермского, как создателя коми-пермяцкой азбуки. Это позволило начать проводить церковные службы и требы на местном языке. Однако эта азбука не стала основой для письменности коми-пермяков, так как она применялась только в церковном обиходе и оставалась непонятной для абсолютного большинства населения. Усилия миссионеров были направлены, главным образом, на задачи распространения православия среди язычников, противодействия другим конфессиям и религиям (прежде всего, исламу), а также работой в среде старообрядцев Урала.

Реформы 60-70-х гг. Х1Х в. в России стали основой для постепенного формирования основных элементов гражданского общества, где центральное место занимала система местного самоуправления в лице земских учреждений и городских органов управления. Образование Пермского земства и городского самоуправления (1870 г.) прямым образом оказывало влияние на положение народностей губернии. Они становятся инициаторами перемен в сфере национального развития. Это касалось, прежде всего, становления системы земского образования и земской медицины, деятельность которых оказывала непосредственное влияние на развитие местных народов региона.

26 марта 1870 года император Александр II утвердил «Правила о мерах к образованию населяющих Россию инородцев». Обучение в школах проводилось по системе, разработанной ученым-тюркологом, педагогом Н.И. Ильминским. Её легитимизация, при всех недостатках, была исторически оправданным социально-педагогическим явлением, так как стала основой национальной политики правительства и новой педагогической идеологией в отношении нерусских жителей империи. Изучение и оценка данной системы немыслимыбез учёта полиэтничности Российского государства, и которая, безусловно, придавала своеобразие развитию образования в стране в целом. Основными пунктами системы просвещения Н.И. Ильминского являлись: организация начального обучения в школах для детей нерусских народов на родном языке в первые годы учебы, введение двуязычного метода преподавания; перевод и издание учебных пособий на родных языках; подготовка национальных учительских кадров через систему учительских семинарий.

В 1875 г. по инициативе Соликамского и Чердынского земств открываются 13 начальных училищ с одноклассным обучением для коми-пермяцких детей. В 1881 г. Кудымкарское училище преобразовывается в двухклассное. Красноуфимское земство по инициативе директора реального училища Н.А. Соковнина и уездного агронома В.Н. Варгина открывает в 1887 г. низшую сельскохозяйственную русско-башкирскую школу первого разряда с особым сельскохозяйственным отделением, где, наряду с общеобразовательными предметами, проводилось обучение современным методам ведения хозяйства. К 1888 г. число школ для нерусских национальностей в Пермской губернии возросло до 20, где обучалось более 700 детей ^{[20, с. 34-35]}. Большинство учебных заведений в губернии имели смешанный характер: русско-татарские, русско-башкирские, русско-вотские, русско-черемисские школы.

Вместе с ними стали открываться специальные мусульманские и смешанные училища, которые составили определенную конкуренцию существующим мектебе и медресе (их насчитывалось к 1894 г. 120). Первое училище было открыто в Кунгурском уезде в 1875 г., в 1886 г. земское собрание Осинского уезда открывает в д. Сараши русско-татарскую школу. К 1900 г. мусульманских училищ насчитывалось в Пермской губернии 22, включающие русско-башкирские и татарские начальные учебные заведения. К началу ХХ в. в Пермской губернии насчитывалось 59 начальных училищ для детей нерусских народностей, которые функционировали в 6 уездах губернии, где обучалось около 2,7 тыс. человек ^{[15, с. 132-133]}. А к 1915 г. их число достигло 189, с числом обучающихся около 8 тыс. человек ^{[17, с. 116, 174]}.

Кадры преподавателей готовились в Казанской учительской семинарии для работы среди татарского населения (1872 г.), в Бирской инородческой учительской школе Уфимской губернии (1882 г.) осуществлялась подготовка учителей для коми-пермяцких, башкирских, марийских и удмуртских школ, куда направлялись стипендиаты от уездных земств. Так в Бирской школе за 11 выпусков (1882-1895 гг.) было подготовлено 11 учителей для национальных школ Пермской губернии ^{[18, с. 109-119]}. Открывшаяся в 1915 г. Глазовская учительская семинария стала основой подготовки педагогических кадров для удмуртского населения, в том числе и для школ Осинского уезда Пермской губернии ^[22].

Появляются первые учебные пособия на национальных языках: азбуки, буквари для башкир, коми-пермяков. В 1860 г. Н.А. Рогов опубликовал в Санкт-Петербурге «Опыт грамматики пермяцкого языка», удостоенного Демидовской премии, в 1869 г. «Пермяцко-русский и русско-пермяцкий словарь». Он неоднократно публиковал этнографические материалы из жизни коми-пермяков. Авторами учебников для иньвенских и чердынских коми-пермяков были: учитель Кудымкарского училища Е.Е. Попов, учитель Кочевской и Юксеевской школ, выпускник Казанской учительской семинарии К.М. Мошегов, учитель Чердынской приходской школы П.В. Щапов, священник Я. Шестаков ^{[12; 24; 34]}. Новейшие исследования филологов расширяют число авторов-создателей коми-пермяцких словников и словарей, а также раздвигают хронологические рамки: сочинения Никиты Овчинникова, протоиерея Петропавловского собора г. Перми Антония Попова (XVIII в.), Георгия Чечулина, священника села Кудымкар (1828 г.), Федора Любимова, протоиерея Соликамского Свято-Троицкого собора (1838 г.), Василия Пономарева (60-е гг. XIX в.) ^{[3, с. 36-37]}.

Заметное влияние на развитие образования коми-пермяков оказали общественные деятели Урала: учитель-краевед, географ, организатор 4-х классного городского училища, выстроенного на средства коми-пермяков в Кудымкаре И.Я. Кривощеков, священник-литератор и издатель, основатель ряда женских национальных обителей, поборник распространения образования среди коми-пермяков Я.В. Шестаков, учитель Кудымкарского земского училища Е.Е. Попов, а также первые учителя-коми-пермяки, окончившие Соликамское уездное училище: Д.А. Сысолетин, А.С. Федосеев, Д.А. Хорошев, Е.В. Седегов, О.Ф. Матлина-Козлова, Е.А. Будрина.

Мы далеки от того, чтобы идеализировать положение с образованием среди нерусских народностей на территории Пермской губернии. Сделаны были только начальные шаги в этом непростом периоде смены мировоззрения не только среди коренного населения, но и в среде самих земских деятелей. Я. Шестаков сетовал по этому поводу: «… Старое им знакомо вдоль и поперек с самого детства, новое, каково бы оно ни было, – незнакомо совершенно, а переучиваться уже поздно… нет терпения вникнуть в новое и оценить его преимущества перед старым» ^{[35, с. 8]}. К началу XX в. возросшее национальное и гражданское самосознание уже пришло к мысли, что «не хорошее это слово – инородец. В нем есть какой-то осадок исключительности, даже презрения. Во всяком случае в нем без надобности подчеркивается принадлежность к другому племени» ^{[7, с. 63]}.

Более сложным оказался процесс организации земской медицинской помощи в национальных районах, так как необходимо было преодолевать вековые стереотипы традиционной медицины, где главными действующими лицами выступали знахари, шаманы, религиозные предрассудки и ограничения (особенно среди мусульманского населения). Условия труда медицинских работников на территории Пермской губернии, особенно в Соликамском и Чердынском уездах, были крайне тяжелыми. Удаленность населенных пунктов друг от друга, отсутствие путей сообщений, весенняя и осенняя распутица, приводило к тому, что врачи преодолевали в год до 6300 верст. Так врач Западного медицинского участка (центральная больница в селе Кудымкар) Соликамского уезда А.И. Колокольников оказывал медицинскую помощь в 14 волостях, объединявших 966 селений, где проживало около 83 тыс. человек с преобладанием коми-пермяцкого населения ^{[19, с. 150-151]}.

Многие врачи и фельдшеры неоднократно переносили инфекционные заболевания, заражаясь во время эпидемий, некоторые из них погибали. Срок службы врачей из-за сложных условий в среднем составлял 2-3 года. Кроме того, земским врачам приходилось преодолевать особенности национального и религиозного предубеждения. Так участие врачей-мужчин в лечении женщин вызывало неприятие со стороны местного мужского населения, связанное с устоявшимися стереотипами. Первыми исследованиями условий жизни и здоровья в Пермском врачебном сообществе можно считать работы И.И. Моллесона по вопросу о санитарном состоянии бытовых условий жизни коми-пермяков, распространении сифилиса среди них, о важности и необходимости оспопрививании ^{[29, с. 171-184]}. Анализ условий жизни башкирского населения Екатеринбургского уезда стал предметом работ земского врача Д.П. Никольского, защитившего затем докторскую диссертацию по этой теме ^[14].

В 1896 г. в селе Юсьва впервые в Пермской губернии была учреждена должность земско-общественного врача, и открыт общественно-медицинский участок. Врач получал от сельских обществ денежную оплату, а медикаменты и перевязочные средства выделяло земство. В восстановлении сгоревшей в 1883 г. земской больницы в Юрле приняло участие жители практически всех 277 селений, входивших в этот участок. Организатором выступил врач А.А. Залежский, сумевший убедить местное население в необходимости объединенных усилий, он же возглавил общественный строительный комитет ^{[5, с. 881]}.

Русские врачи изучали национальные языки, устанавливая более доверительные отношения с местным населением. Врач А.И. Веретенникова, выпускница Женских врачебных курсов 1882 г., работала первоначально в Белебеевском земстве Уфимской губернии, а затем в Осинской земской больнице Пермской губернии. Одним из принципов своей работы она видела в изучении языка той местности, где проживали башкиры: «Я убедилась, что знание языка будет непременным условием моей деятельности …» ^{[2, с. 29]}. М.Н. Торопова, проработавшая среди коми-пермяцкого населения Соликамского уезда 40 лет, также изучила этот язык и стала чрезвычайно востребованным специалистом для коми-пермяцких женщин и детей. Удмуртский язык становится средством общения с пациентами для врача участка в селе Аряж Осинского уезда Н.И. Тезякова, одного из организаторов будущего советского здравоохранения. Кроме выполнения служебных обязанностей он занимался антропологическими исследованиями и этнографическим описанием условий и образа жизни вотяков ^[31].

Еще одним важным направлением в работе врачебной общественности стала борьба с пьянством у нерусских народов. Практически все этнографические и антропологические исследования того времени отмечали более быстрое привыкание к алкоголю коми-пермяков, башкир, удмуртов и др. и его разрушительное воздействие на организм, особенно в раннем возрасте. Этим обстоятельством пользовались недобросовестные торговцы и заводчики, скупая земельную собственность башкир, практически, за бесценок, используя воздействие на них алкоголя ^{[30, с. 28-62, 115]}. Все попытки медицинской общественности и земских активистов поставить под контроль распространение алкоголя наталкивались на сопротивление заводчиков, купцов, торговцев. На первом Всероссийском съезде по борьбе с пьянством (1910 г.) доктор Д. Никольский, основываясь на исследованиях в Пермской губернии, сделал специальный доклад о влиянии алкоголя и местных традиционных крепких напитков на нерусское население, указав на необходимость повсеместной борьбы с бытовым алкоголизмом, что стало предметной темой для объединенного заседания секций съезда 5 января 1910 г. ^{[32, с. 177-182, 241-242]}. В резолюцию съезда был введен специальный XII раздел о необходимости борьбы с пьянством среди нерусских народностей, где одной из важных мер признавалось «поднятие культурно-экономических, социальных и правовых условий, а также развитие между ними большей самостоятельности и самодеятельности» ^{[32, с. 94]}.

Пермская губерния занимала одно из печальных первых мест в Российской империи по числу глазных болезней (главным образом, трахомы), особенно среди нерусских народов Шадринского, Усольского, Красноуфимского, Чердынского и Соликамского уездов ^{[27, с. 103]}. Эффективным средством стали «летучие» глазные отряды, приглашаемые местными земствами. Один из таких отрядов профессора Ф.О. Евецкого два месяца 1899 г. работал в Соликамском и Чердынском уездах губернии, оказав помощь более 3 тыс. человек ^{[27, с. 106]}. В уездах были известны имена врачей, оказывающих офтальмологическую помощь: А.А. Миславский (Екатеринбург), П.В. Рудановский и П.В. Кузнецкий (Нижний Тагил), М.И. Мизеров, Е.Д. Садовникова (Красноуфимский уезд) ^{[1, с. 10]}. Пример подавало Пермское губернское земство. Здесь в 1886 г. по инициативе женщины-врача Е.П. Серебренниковой при Александровской больнице открывается первое в России среди земских больниц глазное отделение. В 1906 г. завершилось строительство глазной клиники в Екатеринбурге, получившей имя А. Миславского, в 1910 г – создано глазное отделение в Красноуфимской земской больнице. В августе 1890 г. в Перми был открыт приют и училище для слепых детей Пермской губернии. Их появление связано с подвижнической деятельности врачей-супругов Е.Н. и П.Н. Серебренниковых, привлекших благотворительную помощь состоятельных купцов Перми и Екатеринбурга. Из 100 слепых детей более половины составляли коми-пермяки, башкиры и татары. Тем самым самоотверженная работа медиков, целенаправленная работа земских учреждений позволяла постепенно преодолевать объективные трудности в работе земских медиков, создавать условия для нового содержания жизни людей.

Важным событием становится инициатива супругов, подвижников просвещения О.М. и А.Н. Варфоломеевых, приведшая к открытию в 1892 г. в селе Косинском первых на Урале детских яслей для коми-пермяков.

С 80-х годов Х1Х в. начинают работу благотворительные общества и комитеты, попечительства, переходившие от денежной помощи к созданию материальных условий для постоянной работы нуждающимся: организация разнообразных мастерских, сельскохозяйственных колоний, домов трудолюбия и др. Наиболее активно работали комитеты в Кунгурском, Красноуфимском, Екатеринбургском, Осинском, Пермском и Чердынском уездах. Особенно ценной такая деятельность была в условиях неурожая и голода 1891 г., когда около 70% жителей большей части уездов Пермской губернии пережили, пожалуй, самое сильное социальное бедствие за весь пореформенный период.

В 1895 г. по инициативе губернского статистика Е.И. Красноперова в Перми создается первый в России кустарно-промышленный банк. Он был призван оказывать финансовую помощь крестьянским хозяйствам, кустарным производственным товариществам при обязательном условии не применять наемный труд. Для пропаганды кустарных изделий стали функционировать постоянные выставки, в уездных центрах были открыты специальные склады продукции кустарей. В уездах работала большая сеть агентов банка (в 1897 г. их насчитывалось 270 чел.) из числа учителей, священников, агрономов, врачей. В отчете пермского губернатора за 1908 г. указывается, что уездные агрономы открывали специальные общественные участки в местах расселения нерусских народностей, где представляли новые приемы вспашки земель, улучшенные сорта семян, показывали возможности новых орудий труда (Чердынский, Красноуфимский, Осинский уезды), земские учреждения проводили регулярные и постоянные выставки новинок сельскохозяйственной техники ^{[16, с. 13-25]}.

К началу ХХ в. в работе многочисленных культурно-просветительских, научных, благотворительных обществ Пермской губернии стали принимать участие и представители нерусских народностей. Опыт такой работы пригодился им уже после революции 1905-1907 гг., когда выходит закон «О веротерпимости», и представители других религий получили возможность открывать собственные конфессиальные общества и организации. Основным типом становились просветительские (где в большей степени обращалось на развитие светского национального языка), экономические и благотворительные общества. Так в период 1908-1913 гг. были открыты мусульманские общества в Перми, Екатеринбурге, Кунгуре, Н. Тагиле, Осе, Красноуфимске. Еврейское благотворительное общество функционировало в Перми, Екатеринбурге. При католических храмах также открываются благотворительные и просветительские общества.

Выводы. Ограниченные рамки статьи не позволяют раскрыть полную картину перемен, но выявленные тенденции дают основание утверждать о появлении новых черт в национальном взаимодействии. Деятельность земских учреждений, представителей земского учительства и медицинских работников Пермской губернии отражала попытки формирования нового уровня социального развития населения, в том числе представителей нерусских национальностей. Проведенный анализ развития национальных отношений на Урале доказывает, что их развитие становится неотъемлемой частью российского гражданского общества, а их взаимодействие – важным атрибутом цивилизационных перемен в пореформенной России. Национальное самосознание поднималось до высоты осознания необходимости обновления в социально-экономическом и политическом развитии страны. Несомненно, что этот процесс был чрезвычайно растянут во времени, его результаты были достаточно скромные по современным меркам, темпы перемен у различных народов был неоднородным, тем не менее, движение в человеческом и гражданском измерении происходило неуклонно.