The ideas of universal grammar in the area of syntax and their reflection in the Russian educational materials of the early XIX century

Telkova Valentina Alekseevna PhD in Philology Docent, the department of Philology; Docent, the department of Russian Language, Teaching Technique and Documentation Science, Yelets State Ivan Bunin University 3999770, Russia, Lipetskaya oblast', g. Elets, ul. Razina, 21A, of. 8 telkova.2014@bk.ru

В начале XIX века на формирование и развитие языкознания в России большое влияние оказало состояние европейского языкознания, в частности идеи всеобщей универсальной, или философской грамматики. В этот период в силу тесной связи лингвистической науки и образовательного процесса преподавание русской грамматики было исключено из курса гимназических предметов. Ее место заняла философия.

Введение в гимназический курс философских предметов, в том числе и всеобщей грамматики, не было случайным. В начале XIX века в Россию из Германии приезжает много профессоров, среди них были и специалисты по философии. В результате через университетские кафедры распространялись учения немецких философов Канта, Фихте и Шеллинга, а еще раньше – Р. Декарта, с их верой в силу человеческого разума, в единые основы существования языкового сознания у разных народов. Философское направление, господствующее в это время во многих науках, «было принесено в наши аудитории из университетов протестантской Германии, в которых выработалось самою жизнью, историческим развитием наук и духовными особенностями нации. Занесенная в чужой мир, говорившая чужим языком, философия скоро обжилась в своем новом приюте; ее полюбило русское молодое поколение»^{[9, с.97]}. С другой стороны, «молодежь, побывавшая в Геттингенском университете, еще более увеличила интерес к немецкой мысли» ^{[4, с.47-48]}. Так в начале XIX в. была подготовлена почва для немецкого влияния на науку, образование и, в частности, на языкознание.

Европейское языкознание в этот период характеризуется безраздельным господством рационализма. Ввиду того, что категории мышления у всех людей одинаковы, был поднят вопрос о единой для всех языков грамматике. Создавались универсальные, или философские (за ними закреплен также термин «всеобщие») грамматики. В них рассматривается необходимый набор грамматических категорий для выражения мыслей в речи, грамматические категории объясняются через категории мышления. Большое место во всеобщей грамматике отводится синтаксису, в анализе которого господствует логическая точка зрения. Теоретические принципы всеобщей грамматики нашли выражение в книге «Универсальная и рациональная грамматика Пор-Рояля», авторами которой были аббаты монастыря Пор-Рояль А. Арно и К. Лансло.

Увлечение всеобщей грамматикой в России дало толчок к составлению учебных руководств, в которых нашло отражение философско-грамматическое направление, и к опубликованию оригинальной и переводной научной литературы на русском языке. Первый список рекомендуемых к употреблению в обучении книг был составлен в 1803г. членами Главного правления училищ (Н. Озерецковский, Ст. Румовский, Н. Фусс) и разослан всем попечителям. В этот список вошли только переводы учебников иностранных авторов: 1) Теория слога, извлеченная из Кондильяка, в качестве продолжения грамматики (1804); 2) Опыт логики Эбелинга, перев. Гиляровского (1807); 3) Всеобщая грамматика Фатера, перев. Лубкина (1807); 4) Курс философских наук, заключавший в себе всеобщую грамматику и логику. Соч. проф. Якоба, перев. Бутырским (1809); 5) Всеобщая грамматика, перев. Язвицкого (1811) и нек. др.^{[11, с.234]}. Вместе с тем появлялись работы и отечественных ученых, рассматривающих язык с философской точки зрения. Так, в 1807г. появилось учебное руководство А.С. Никольского «Основания Российской словесности», в 1810г. – сразу два сочинения Ф.Ф. Розанова «Российская Грамматика, содержащая в себе новый, легкий и достаточный способ к изучению Российского языка» и И. Орнатовского «Новейшие начертания правил Российской грамматики, на началах всеобщей основанных». В 1811г в Харькове была издана книга И.Ф. Тимковского «Опытный способ к философскому познанию Российского языка».

Как известно, в конце XVIII – начале XIX в. еще не было четкого разграничения школьной и научной грамматики, поэтому все выше перечисленные книги были не только научными работами, но и использовались в качестве учебников. Анализ представленного в них материала, посвященного синтаксису, поможет нам выяснить роль и место этого раздела грамматики в отечественном языковом образовании того периода.

Из выше перечисленных трудов следует отметить «Основания Российской словесности» А.С. Никольского, учебник которого состоит из двух частей: «в первой заключается Грамматика, а во второй Риторика». Учение о предложении отнесено к риторике. Тем не менее уже во введении автор дает определение предложению и рассуждению, которые взаимосвязаны друг с другом: «Когда разум наш два понятия между собой соединяет, или одно от другого отделяет; таковое действие его называется разсуждением; а разсуждение, выраженное голосом или на письме, предложением» ^{[6, с.1]}. В свою очередьрассуждение состоит из двух частей: подлежащего и сказуемого. Соответственно, определяя эти компоненты, Никольский отождествляет их с компонентами логического суждения. Так, подлежащее у него – то понятие, «о котором разсуждаем; т.е. с которым соединяем или от которого отделяем другое понятие», а сказуемое – те понятия, «которыя соединяем с подлежащим, или отделяем от онаго» ^{[6, с.1]}. Как видим, собственно грамматические признаки как предложения, так и его основных компонентов у Никольского отсутствуют.

К сложному предложению, которое А.С. Никольский отождествляет с периодом, автор обращается во второй части книги – Риторике. Период состоит из главного предложения и придаточного. Разграничиваются эти два понятия на логической основе, полностью соотносясь с категориями мышления: «Изъясняя мысли свои мы всегда имеем какую-нибудь известную цель, к коей клонится вся речь наша: сия общая цель не иное что есть, как логическое предложение, которое в сем случае называется основательным или главным; а те предложения, которыя приискиваем для изъяснения или подтверждения перваго, именуются придаточными»^{[6, с.8]}. Для Никольского придаточное это любое предложение, распространяющее, в широком смысле этого слова, главное предложение. Отсюда придаточные могут быть не только сравнительными, условными, изъяснительными, позволительными, относительными, но и противоположительными, разделительными, соединительными. Как видим, Никольский не разграничивал сочинение и подчинение, но он уже близко подошел к этому, отмечая, что «периоды сложные могут различаться… смотря по свойствам придаточных предложений и по образу соединения их между собою» ^{[6, с.9]}.

В качестве учебного руководства использовалась изданная в 1810г. «Российская Грамматика, содержащая в себе новый, легкий и достаточный способ к изучению Российского языка» Ф.Ф. Розанова. Автор традиционно выделяет в грамматике 4 части, одна из которых – словосочинение, посвящена синтаксису. В главе X, содержащей в себе «общие правила, до словосочинения относящиеся», в разделе «О предложениях, или о первых основаниях всякой речи» дает определение простому предложению, тесно увязывая его с выражением мысли: «Когда мы какую-нибудь мысль сообщая другому, выражаем ее двумя, тремя или несколькими словами, и притом так, что выходит из того полный смысл; то таковое выражение нашей мысли называется вообще предложением» ^{[8, с.217]}. Обращает на себя внимание, что Розанов именно в предложении, а не в рассуждении, как Никольский, выделяет два главных компонента – подлежащее и сказуемое. Хотя определение этих главных членов все-таки связано с логикой построения суждения: «Подлежащим называется тот самый предмет или та самая вещь, о которой говорится. А сказуемым называется то, что утверждается или отрицается, или что вообще сказывается об оном подлежащем» ^{[8, с.217]}. Именно поэтому в состав сказуемого помимо глагола входят и распространяющие его компоненты.

В грамматике Ф.Ф. Розанова представляет интерес его мнение о том, что «при одних безличных глаголах подлежащее вместо именительного падежа бывает в других разных падежах, а иногда и в самых оных глаголах. На пр. Бурею ломает много зданий. У меня шумит в ушах» ^{[8, с.217]}. Признавая за подлежащим возможность, быть выраженным не только именительным, но и другими падежами, Ф.Ф. Розанов тем самым отождествляет его с субъектом действия или состояния.

Различая простое и сложное предложение, Розанов обращает внимание лишь на количественный состав главных членов, в результате простым для него является предложение, состоящее из одного подлежащего и одного сказуемого, а сложным – предложение, состоящее «из двух и многих подлежащих или сказуемых» ^{[8, с.219]}. Исходя из этого, в состав сложных попадали и предложения с однородными подлежащими и сказуемыми, которые в тот период называли «слитными» предложениями. Кстати заметим, что статус таких структур не определен однозначно до настоящего времени ^[2].

Учебник Розанова по стилю изложения был неплохим руководством для своего времени. В нем, с одной стороны, теоретический материал, вполне соответствовал уровню развития лингвистической науки того периода, с другой – при подаче этого материала автор стремился к доступности его восприятия. Формулировки основных синтаксических понятий характеризуются краткостью и лаконичностью. Каждое определение подтверждено примерами. Неудивительно, что грамматика Розанова несколько раз переиздавалась.

Менее удачным было учебное пособие И. Орнатовского «Новейшие начертания правил Российской грамматики, на началах всеобщей основанных», вышедшее в свет в том же 1810 г. Ничего оригинального в книге И. Орнатовского не было, поскольку автор повторял общеизвестные рассуждения философской грамматики. Сведения о синтаксисе здесь минимальны. Это связано с тем, что грамматист вслед за авторами универсальных грамматик не смешивал логический анализ с синтаксическим. Исходя из этого, первичным понятием для него является рассуждение – «когда разум наш к одному понятию присовокупляет другое по какому-нибудь отношению их между собою» ^{[7, с.40]}. Заметим, что именно в рассуждении, а не в предложении автор выделяет два главных компонента. «Во всяком рассуждении то понятие, которое возбуждает деятельность разума нашего, называется подлежащее (Sybjectum), а которое последует за оным по какому-либо с ним отношению называется сказуемым (Praedicatum)» ^{[7, с.40]}. Соответственно предложение у Орнатовского есть «рассуждение, выражаемое членораздельными звуками, или письменными знаками», что никак не указывает на его связь с синтаксисом.

Собственно синтаксис, или словосочинение, для Орнатовского это «часть грамматики, наставляющая соединять слова для изображения связи мыслей сообразно употреблению принятому во всяком языке» ^{[7, с.40]}. В силу этого словосочинение включает в себя «правила, показывающие надлежащее употребление всякого изменения слова, смотря по связи его с другим» ^{[7, с.40]}. Все это свидетельствует о том, что И. Орнатовский рассматривал синтаксис так же, как и грамматисты XVIII в., сводя его лишь к учению о согласовании и управлении слов.

От вышеназванных грамматик отличается учебник И.Ф. Тимковского «Опытный способ к философическому познанию Российского языка», где автор впервые дает образец применения принципов философской грамматики к грамматике русской.

Учебник состоит из двух частей: теоретической и практической (приложения). Тезисы первой части иллюстрируются огромным количеством примеров (их объем составляет 270 страниц), заимствованных из довольно разнородных источников, например из исторических исследований (М.М. Щербатов) и памятников (летописи, «Слово о полку Игореве»), а также из произведений Державина, Карамзина, Ломоносова, Сумарокова, Хемницера и др. Основное назначение примеров И.Ф. Тимковский видел в том, чтобы «правилам дать большую ясность, труды наставника облегчить в изыскании иных примеров, и учащимся доставить полезное классическое чтение» ^{[10, с.8]}.

Из девяти глав книги синтаксису посвящены три. Интересно, что начинается изучение всего грамматического курса схемой анализа предложения: «1. Делается начальное изъяснение о подлежащем и сказуемом, с краткими примерами. 2. Указывается коренное в речи слово, яко подлежащее и коренной глагол, содержащий сказуемое. 3. Означаются слова, зависящие от подлежащего и от глагола, и управляемые ими, с изъяснением сих управлений. 4. При каждом таковом слове делается вопрос: довольно ли было для смысла; если бы сего слова не было в речи?» ^{[10, с.10]}. В приложении автор учебника дает образец анализа предложения по данной схеме, что является итогом изучения теоретического материала.

Тимковский не был оригинален и рассматривал синтаксис как «связь и определение понятий для составления мысли» ^{[10, с.12]},поскольку философия языка немыслима без логического «анализа», именно смысловые отношения слов, «связи мыслей» становятся приоритетными. В мысли, отождествляемой с предложением, ученый различал только два члена – подлежащее и сказуемое. Подлежащим может быть любая часть речи, которая становится предметом выражаемой мысли, а сказуемым – обязательно глагол; однако «глагол соединяет с подлежащим и другие части речи, в сказуемом поставляемые» ^{[10, с.27]}. Кроме подлежащего и сказуемого грамматист выделял пояснительные слова, относящиеся к имени и глаголу, то есть все второстепенные члены предложения, которые он называл определяющими словами или определениями.

Второй раздел книги (приложение) И.Ф. Тимковского, составляющий практическую часть учебника грамматики, заслуживает особого внимания, поскольку здесь автор впервые в учебно-методической литературе предлагает образцы анализа предложения и его членов, до этого грамматический разбор ограничивался лишь анализом частей речи. Грамматический разбор у Тимковского фактически сводится к установлению логических связей между словами в предложении. Отчасти это правильно, поскольку «члены предложения передают те понятия, в которых обобщаются объективные связи действительности, т.е. явления в их связях» ^{[5, с.133]}. Отсюда и ориентация на выделение членов предложения – главных и определяющих их – путем постановки логико-смысловых вопросов, однако при этом учитывается лишь значение члена предложения, а форма его выражения игнорируется. Между тем известно, что разграничение членов предложения с помощью лишь логических вопросов не просто может привести к ошибке, но иногда и совсем невозможно.

Именно с этим столкнулся И.Ф. Тимковский при анализе следующего предложения: «Когда бы смертным толь высоко возможно было возлететь.

Смертные, подлежащее; когда бы могли, сказуемое. Или прямо в безличном: возлететь подлежащее; когдаб возможно было, сказуемое.

Состояние подлежащего: когдаб было. Что? полет, возлететь. Чем было? возможным, возможно. Кому возможно? смертным» ^{[10, с.60]}.

Как видим, здесь фактически представлены два разбора с разным составом главных членов. Обнаружившаяся при этом непоследовательность и противоречивость позиции ученого объясняется тем, что он использовал логические вопросы, которые оказались недостаточным средством для однозначного анализа как самого предложения, так и его членов. Можно представить, насколько трудно было разобраться в характеристике подобных структур не только ученикам, но и учителям.

«Опытный способ...» И.Ф. Тимковского для своего времени имел большое значение в преподавании русского языка, ибо был основан не на схоластических рассуждениях, а на анализе реальных фактов языка, способствовавших как развитию интереса к родной речи, так и языковой интуиции ученика.

Из общей массы учебников того периода особо выделяется сочинение Л.Г. Якоба «Начертание всеобщей грамматики для гимназии Российской империи» (1812), поскольку в нем наиболее последовательно проводились принципы философской грамматики. Особое внимание автор уделил синтаксису, которому посвятил отдельный раздел «Синтаксис или грамматический способ учения».

В качестве ключевого элемента синтаксиса рассматривается предложение и его главные члены: подлежащее, сказуемое и связка. Однако само учение о предложении характеризуется неоднозначной терминологией, сложной и запутанной классификацией: «Когда подлежащее и сказуемое, посредством суждения, совокупляется; тогда бывает предложение. Предложение может быть выражено одним и многими словами; подлежащее, глагол, и сказуемое составляют все необходимые части оного» ^{[14, с.96]}. Весьма непросто разобраться в определении главных членов, или, по Якобу, главных слов. Так, подлежащее понимается как «все воображаемое, т.е. все понятия можно представлять себе подлежащими. Но ежели уже форма слова заключает в себе признак, по которому какое либо понятие должно себе представлять подлежащим: то слово, оное выражающее, называется словом подлежащаго (выражающим подлежащее)» ^{[14, с.26]}. Не совсем ясно, как соотносятся между собой сказуемое и глагол, поскольку для Якоба «сказуемые подлежащих называются прилагательными именами; поелику они прилагаются к существительному имени для пояснения, или точнейшего определении. Все слова, выражающие сказуемое можно разделить на сказуемые подлежащих, или сказуемых. Те называются прилагательными именами, а сии наречиями»^{[14, с.37]}. Кроме простых предложений, Якоб выделяет сложные, «в которых находящияся предложения относятся только к подлежащему, либо сказуемому одного предложения, или многия предложения поставляются в каком либо отношении друг к другу. Первыя называются подробными, последния соединительными предложениями» ^{[14, с.97]}.

Далее Якобом намечаются отношения согласия, куда относятся предложения соединительные – с союзом и, сравнительные и уступительные; отношения противоположности, в круг которых вовлечены предложения разделительные и противные; отношения времени, реализуемые в сложных предложениях современности, последовательности, продолжительности. Это один тип отношений. Второй тип – отношения зависимости, куда входят предложения винословные, условные, последовательные, наносительные, подчиненные. Следовательно, Л.Г. Якоба одним из первых наметил те виды зависимости в сложном предложении, которые затем в традиции закрепились под названиями сочинения и подчинения.

До Якоба ни один из составителей русских грамматик так подробно не исследовал собственно сложное предложение, поскольку оно чаще всего рассматривалось как фигура риторическая, как часть периода. «В грамматике Л. Якоба, – писал А.В. Дудников, – нашей школе впервые была дана логически разработанная теория сложного предложения» ^{[3, с.153]}. С этого времени сложное предложение уже рассматривали как самостоятельную структурную единицу синтаксиса.

В России, как и в европейских странах, традиции универсальных грамматик, сохранялись лишь до конца XVIII века, однако открытие санскрита и формирование новой сравнительно-исторической научной парадигмы привело к тому, что идеи «Грамматики Пор Рояля» для языкознания того периода оказались неактуальны. Ученые XIX века критиковали авторов универсальных грамматик как за игнорирование конкретных языковых фактов, так и за отсутствие исторического подхода к ним. Поскольку наука и образование тесно связаны, неудивительно, что в 1818 году комитет Министерства народного образования, созданный для разбора учебных книг, рекомендовал «преподавание всеобщей грамматики отныне во всех гимназиях прекратить» ^{[13, с.129]}.

Вплоть до первой половины XX века большинство лингвистов оценивали труд авторов «Грамматики Пор-Рояля» и их последователей невысоко. Типичным среди языковедов того периода было мнение, что «Грамматика Пор-Рояля» в целом оказывается довольно примитивной, ее значение в наше время – лишь историческое» ^{[2, с.4]}. Однако в середине прошлого века в лингвистической науке резко изменилось отношение к универсальным грамматикам в целом и «Грамматике Пор-Рояля» в частности. Во многом это было связано с появлением работ всемирно известного американского филолога Н. Хомского, который не только дал высокую оценку Грамматике, но и признал свою генеративную (порождающую) лингвистику современной версией концепции Пор-Рояля ^[12].

Синтаксис предложения у хомскианцев занял центральное положение. Н. Хомский ввел в научный обиход два уровня синтаксического представления предложения: глубинный (семантический) и поверхностный (формальный). Заслуга ученого состоит в том, что одним из первых заявил об автономии семантического уровня, сославшись на представление из «Грамматики Пор-Рояля, и предложил научный аппарат для его описания. В настоящее время идея неоднозначного соответствия между семантическими и формальными структурами стала одной из ведущих и основополагающих в лингвистике. Не менее актуальна и еще одна оригинальная идея универсальных грамматик, которая активно развивается в современной лингвистике. Заключается она в возможности сочетания в предложении нескольких предикатов, которые необязательно могут быть выражены глаголами.

Таким образом, многое во всеобщей грамматике принадлежит истории. Однако и сегодня при обращении к книгам А.С. Никольского, Ф.Ф. Розанова, И. Орнатовского, И.Ф. Тимковского и Л.Г. Якоба можно найти идеи, которые на новом витке развития науки могут оказаться актуальными и плодотворными. Таковы универсальные грамматики, которые, благодаря авторитетным работам Н. Хомского, не были забыты и вновь обрели своих исследователей.