Specificity of gastronomic code of Salvador Dali

Iakovleva Elena professor of the Department of Philosophy and Socio-Political Disciplines at Institute of Economics, Management and Law (Kazan) 420111, Russia, respublika Tatarstan, g. Kazan', ul. Moskovskaya, 42 mifoigra@mail.ru Other publications by this author

Процесс вкушения пищи является не только повседневной потребностью, но и важнейшим фактором структурирования личности. Именно еда, ее качественные и вкусовые характеристики, зависящие от свежести продуктов и умелых рук повара, сервировка стола и компания сотрапезников оказываются мощным стимулом, влияющим на физическое и духовное состояние индивида, вдохновляя на свершения. Практики вкушения оказываются скрытым кодом, характеризующим личность, ее культуру и отношение к мирозданию.

Сегодня научный дискурс, связанный с гастрономическими практиками, значительно расширяется. Проблему еды исследуют антропологи ^[1], этнологи ^{[2, 3]}, историки ^[4], культурологи ^[5] и философы ^{[6, 7, 8]}. Тем не менее, вне зоны внимания остается значительный пласт проблем, связанных с гастрономическим дискурсом. К числу таких относится культурологический анализ личных практик вкушения. Обратим внимание, не каждый человек оставляет после себя рецепты или записи, связанные с осмыслением процесса питания. К числу избранных можно отнести испанского художника-сюрреалиста Сальвадора Дали.

Обращение к практикам вкушения Сальвадора Дали и реконструкция его гастрономического кода обусловлены рядом обстоятельств. Во-первых, гений уделял особое внимание фундаментальной потребности человека в питании, рефлексируя над собственным процессом принятия пищи и пищеварения. Во-вторых, пища, пробуждая имагинацию, довольно часто становилась объектом изображений маэстро. Начиная с юного возраста, гений, исходя из личных предпочтений, рисовал продукты питания. Например, расплывающийся любимый сыр камамбер предстал на полотне гения в виде мягких часов. Как заметил Сальвадор Дали, созревший сыр «начинает растекаться и независимо от своей воли принимает формы моих знаменитых мягких часов» ^{[9, с. 19]}. Пришедшие в полусне гипнагогические часы являли собой «огромный белый батон; хлеб был инкрустирован ровно двенадцатью чернильницами, которые были наполнены чернилами» и в них «было воткнуто перо иного цвета» ^{[9, с. 40]}. При этом гастрономические объекты на полотнах представлены в трансформированном виде: благодаря имагинации художник «был горазд на непредсказуемые повороты», открывая в обычном «другую реальность» ^{[10, с. 40]}. Так, форма черепа Леонардо да Винчи испанцу предстала «вроде ореха», благодаря чему гений Возрождения казался «более земным, естественным и реальным» ^{[9, с. 45]}. В-третьих, во многих публичных акциях Сальвадора Дали особое место занимали продукты питания. В середине 50-х гг. ХХ века художник разъезжал по Парижу на роллс-ройсе с кочанами цветной капусты. На интервью нередко гений приходил с батоном, объясняя это своей «маниакальной страстью к хлебу» ^{[11, с. 125]}. В-четвертых, Сальвадор Дали воспринимал окружающий мир через призму гастрономической культуры. Об этом свидетельствует тот факт, что он любил «использовать гастрономические термины» ^{[11, с. 72]}, так как «нет в мире ничего такого, что нельзя было бы "съесть"» ^{[9, с. 247]}. Для гения красота съедобна «или ее не будет вообще» ^{[10, с. 56]}. Характеризуя собственную метафизику, Сальвадор Дали говорил о «вертелах своего трансцендентального прозаизма», «оливковой ветви своей преждевременной старости», запекании «аппетитных грибов, котлет и сардинок своих идей», «алкоголе собственного ветшания и предстоящей запойной старости», «щепотке соли и (первых крупинках перца) моего юмора» ^{[9, с. 248, 276]}. В-пятых, свои вкусовые впечатления художник зафиксировал в дневниковых записях «Моя тайная жизнь» ^[9] и «Дневник одного гения» ^[11], а в книге рецептов «Les Diners de Gala»/«Ужины Галы» ^[12] представил квинтэссенцию гастрономического кода. Благодаря зафиксированным впечатлениям о вкушаемом и рецептам можно реконструировать отношение к жизни и гастрономический код испанского художника. В связи с этим объектом исследования стал гастрономический код Сальвадора Дали, помогающий внести дополнительные штрихи к портрету гения.

Предваряя наши рассуждения, дадим понимание гастрономического кода в контексте индивидуального опыта. Гастрономический код подразумевает репрезентирующие практики личности, включающие в себя перечень любимых продуктов и блюд из них, вкусовые предпочтения и обеденные зоны, ритуалы вкушения и рефлексию о съедаемом. В гастрономическом коде еда выступает в качестве упорядоченной системы, в которой национальная специфика получает индивидуальное преломление. Вследствие этого гастрономический код высвечивает субъективные характеристики личности и ее отношение к мирозданию посредством классифицирования еды через призму бинарных оппозиций свое/чужое, вкусное/невкусное, праздничное/повседневное.

Обращение к книге рецептов «Les Diners de Gala», впервые изданной в 1973 году, неслучайно. Дело в том, что рецепт воплощает собой суждение о мире в виде мыслеобраза (Г. Д. Гачев) блюда, способного из виртуального состояния посредством воображения, желания и навыков личности перейти благодаря процессу приготовления в действительность, приобретая собственную телесность. Именно во вступлении к книге «Les Diners de Gala» Сальвадор Дали обозначил три принципа собственного гастрономического кода – правомерность, иерархия и мистика, расшифровке которых посвящено исследование.

Судя по всему, под правомерностью гений подразумевал правильность, которая связана с оптической четкостью форм ингредиентов, точным выделением каждого в блюде, хорошей сочетаемостью между собой, безукоризненном следовании правилам рецепта при приготовлении и аккуратностью. Сальвадор Дали подчеркивал, «я люблю есть лишь то, что имеет четкую и различимую форму» ^[12]. Испанский художник был убежден, «форма всегда есть результат поисков со стороны материи», поэтому он искал и изобретал ее образцы «ради тренировки ума», «чтобы придать аморфному вареву моих разнонацеленных желаний хоть какую-то "форму"» ^{[9, с. 8, 7, 123]}.

Гений любил в блюде только то, что обладало отчетливой формой, даже броней или панцирями. Неслучайно Сальвадор Дали отдавал предпочтение ракообразным (лангустам, крабам, омарам, креветкам, ракам): «я обожаю рассекать ножом панцири, прежде всего те, что поменьше, а потому и обожаю всяческих ракообразных, особенно креветок и лангустов. Эти обитатели соленых, пресных и иных вод воплощают собою чудесную и философическую по своей сущности идею: носить свой костяк снаружи в качестве кожистого скелета, а нежную плоть скрывать внутри» ^{[9, с. 18]}. Сражение с панцирем вареных раков вызывало восторг у гения, требуя ловкости и ухищрений «для их высасывания из скорлупы» ^{[9, с. 265]}. Форма как препятствие на пути вкушения дарила дополнительное наслаждение: «уже ничто не может быть для вашего неба слишком клейким, губчатым, желеподобным, кашицеобразным или просто отвратительным» ^{[9, с. 19]}. Символическая схватка с гастрономическими формами приводила Сальвадора Дали в экстаз, а победа, связанная с вкушением, рождала особое гастрономическое удовольствие и наслаждение, помогая ощутить «всю палитру вкуса сего деликатеса» ^[12]. Неслучайно испанец всегда «отказывался есть бесформенную груду отделенных от раковин студенистых устриц, которые подают в суповой вазе или глубокой миске, даже если они были самыми свежими в мире» ^{[9, с. 19]}. По мнению художника, отсутствие формы лишало блюдо правомерности/правильности, разрушая процесс вкушения и удовольствие от него.

Следующий компонент далианского гастрономического кода – иерархия, олицетворяющая порядок подчиненности. Любая иерархичная система выстраивается на основе строгости и точности («это первое условие действенности любой иерархии»), приводящих к ограничению и принуждению ^{[9, с. 236]}. Далианская иерархичность была связана с систематичностью, которая проявилась в довольно раннем возрасте, став предметом гордости гения. Как считал Сальвадор Дали системность, связанная с выстраиванием субординаций и дисциплинарным следованием им, привела его к славе. Несмотря ни на какие жизненные обстоятельства, Сальвадор Дали всегда следил за своим питанием (режимом, рационом и качеством), которое не должно было вредить здоровью. Испанец пафосно провозглашал, «будучи гением, я вынужден заботиться о теле, давшем приют этой гениальности, и посему я принимаю этот священный долг, я с радостью принимаю эту святую инквизицию» ^[12]. Под святой инквизицией Сальвадор Дали понимал системность гастрономических практик и их качество. Гений подчеркивал, «можно не питаться вообще, но нельзя питаться лишь бы чем» ^{[9, с. 464]}. Даже в период своей неизвестности, «располагая небольшими средствами», Сальвадор ел по графику «хоть и умеренно, но хорошо» ^{[9, с. 431]}. Именно иерархичность и системность привели художника к четкому осознанию гастрономических желаний и пристрастий. Сальвадор Дали отмечал, «я знаю со всей точностью, определенностью и хищностью, что именно мне хочется сейчас съесть!» ^{[9, с. 20]}.

По мнению Сальвадора Дали особую роль в выстраивании иерархий играет рот и челюсть. Как «лучший инструмент освоения философских знаний» ^[12] челюсть помогает понять и осмыслить вкушаемое: она дает сигнал вкусовым ощущениям, связанным с наслаждением или отвращением. Последнее оказывается довольно бдительным, играя роль «неустанного сторожа моего стола, строго надзирающего за каждым моим приемом пищи и заставляющим меня выбирать еду очень тщательно» ^[12]. Именно челюсть, передающая сигналы вкусовым рецепторам, помогает посредством оценивания систематизировать продукты и блюда (вкусное/невкусное, свое/чужое, повседневное/праздничное). Более того, рот оказывается зоной, объединяющей пищу и слово: «пищей внешний Космос входит в нас, словом – внутренний наш микрокосмос выходит вовне» ^{[13, с. 68]}. Благодаря этому вкушаемая пища осмысливается, а сам процесс окрашивается в субъективные тона ощущений и чувств. Космос перетекает в Логос, а материя в дух. Работа челюстью, «когда вы помаленьку высасываете мозги из костей, которые еще хрустят под вашими зубами», приводит к освобождению «от костных покровов мозговой сути всевещественности» ^{[9, с. 18, 19]}. В данный миг начинается понимание вкушаемого: «из недр кости брызжет вкус самой истины, извлекаемый из глубин мозговитости, той истины, которую вы наконец-то ухватываете языком и пробуете на вкус» ^{[9, с. 19]}. Положительная оценка процесса выражается, в первую очередь, чавканьем и чмоканьем, свидетельствуя о «чувстве полного удовлетворения» ^{[9, с. 273]}. Слова Сальвадора Дали говорят о восхищенном восприятии вкушаемого и его эмоциональной натуре гедониста: «я считаю именно чувственные, инстинктивные импульсы наивысшим мерилом всего» ^[12].

Обратим внимание на одну деталь, связанную с чмоканьем в процессе вкушения. Оно восполняет лакуну, образованную невербализуемостью гастрономических удовольствий. Как справедливо замечает М.С. Каган, вкус «не рационален, а эмоционально-интуитивен», так как вбирает в себя чувственный опыт практической жизни ^{[14, с. 188]}. Еда как раздражитель задействует все пять органов чувств личности, рождая разные типы коммуникации: «оптика задает один тип социума, ухо – другой, обоняние – третий тип, тактильность – четвертый, вкус – пятый тип социума или тип общения» ^{[15, с. 149]}. Все типы коммуникации пересекаются в гастрономической культуре во время трапезы (особенно – праздничной или интимной), тем самым актуализируя момент фиксации и перевода процесса вкушения пищи на адекватный язык. Если фиксация зрительного и слухового не вызывает затруднений, то регистрация непостоянных и довольно изменчивых запахов, вкусов и осязательных ощущений проблематична. Интерпретация их оказывается делом нелегким. Как справедливо подчеркивает К.С. Пигров, на сегодня обнаруживается не только отсутствие форм их фиксирования, но и перевода ^[15]. Процесс интерпретация пищи приводит нас к сфере невыразимого, то есть того, что связано с невозможностью выразить и описать средствами речи. К числу невыразимого относятся блаженство, восхищение, наслаждение, удовольствие, удовлетворение, что напрямую связано с процессом рефлексирования при потреблении вкусных блюд/изысков, созданных искусно/мастерски поваром, и попыткой перевода вкусовых ощущений в фигуры речи. В итоге само описание всей палитры ощущений от вкушения оказывается неполным и недостаточным. Точно запечатлеть и передать в полном объеме палитру аромата и вкуса оказывается невозможным даже гениальным людям. Невыразимость обонятельных и вкусовых ощущений усугубляет их кратковременность: при следующем вкушении блюдо будет новым, несмотря на одинаковую рецептуру, технологию приготовления, одни и те же руки мастера. Каждый раз вкусовой опыт оказывается неповторимым. Вследствие невыразимости всей палитры эмоций Сальвадор Дали во время трапезы чмоканьем показывал чувство восхищения.

Возвращаясь к иерархичности гастрономических практик, обратим внимание на один интересный факт. Иногда Сальвадор Дали желал, чтобы авторитетное лицо помогло сформировать его вкусовые впечатления. Так, «однажды вечером, в Сольё, М. Дюмейн (известный шеф-повар) сказал мне: "Видишь ту пелену тумана, наполовину покрывающую аллею тополей вон там? Над верхушками деревьев небо ясное, и звезды светят ярко. А у их корней можно сосчитать количество лепестков растущего рядом клевера. Я прошу тебя как следует насладиться этим зрелищем, потому что только в такие вечера, "когда туман висит в воздухе именно на такой высоте, у меня получается приготовить идеальное pâté en croûte, которое я, кстати, собираюсь сейчас испечь для тебя"» ^[12]. Последовав совету шеф-повара, Сальвадор Дали «за ужином получил наивысшее гастрономическое удовольствие», которое было бы «невозможным без вступительной речи» ^[12]. Чувственность и образное мышление шеф-повара помогли Сальвадору Дали оценить блюдо, испытав колоссальное наслаждение от вкушаемого.

Еще одной составляющей гастрономического кода Сальвадора Дали стала мистика. Она связана не только с процессом насыщения вкушающего, его перехода от голода к сытости, но и с метаморфозами продуктов на кухне, превращающимися из разнородных ингредиентов в единое блюдо, способное пробудить вкусовые восприятия и ощущения. Неслучайно уже в детстве кухня стала для будущего гения объектом особого интереса, а сам Сальвадор «в шестилетнем возрасте… хотел стать кухаркой» ^{[9, с. 3]}. Мальчика волновали трансформации продуктов питания, происходящие на кухне. Дали всегда «ожидал роскошной минуты», чтобы «проскользнуть в эту юдоль безумных наслаждений» и первым отведать «с вертела кусочек сырого мяса или же грибы», «рискуя не только поперхнуться, но и обжечься, но испытывая неописуемое, щемящее волнение и счастье» ^{[9, с. 3-4]}. Приведенный эпизод из жизни Сальвадора Дали рисует страстность его натуры и желание наслаждаться мгновениями жизни, связанными с гастрономическими практиками. Впоследствии мистическая составляющая стала основой жизненного кредо Сальвадора Дали. По мнению испанца, мистика органична действительности, поэтому ее необходимо вписывать «в любой случайный фрагмент чистой реальности» ^{[11, с. 29]}.

Вкушение пищи оказалось точкой мистической трансформации самого гения. Изначально Сальвадор Дали был приучен к простой пище, характерной для каталонцев. Художник был настолько привязан к Испании и ее средиземноморскому ландшафту, что только на родине мог отдыхать, вдохновляться и творить. Предпочтение он отдавал только что выловленным и сразу приготовленным морепродуктам, способным раскрыть «самые изысканные тайны Средиземного моря» ^{[9, с. 33]}: например, морским ежам (Дали «съедал в один присест три дюжины морских ежей, которых неспешно запивал вином» ^{[9, с. 373]}), рыбным супам, супу из морских ежей, угрей и каракатиц с добавлением зеленого горошка, поджаренному окуню или сардинам, треске в помидорах, лангусту с рисом или жаренному на вертеле, дентосу по-матросски, называемому рыбаками морской свининой, запеченным в помидорах анчоусам, устрицам. Помимо них, излюбленными в рационе питания художника были оливковое масло, поджаренный хлеб, отбивные с вертела, грибы, поджаренные на оцинкованном противне, буллит (припущенные овощи, поджаренные на сковородке), рагу из кролика, бобы с салом. Упоминания об этих продуктах гений оставил в своих книгах, что свидетельствует о значимости их в жизни гения. Но, постепенно расширяя свой диапазон вкусовых впечатлений, Сальвадор Дали стал гурманом. Сам он считал, что у него была «врожденная склонность к гурманству» ^{[9, с. 136]}: изысканная кухня есть «часть моего внутреннего "я", орнаментальная, наложенная поверх природы, необходимая для развития гения в сложных пластах чистой эстетики» ^[12].

А. Гримо де ла Реньер в «Альманахе гурманов» называет такую значимую характеристику гурмана как просвещенный вкус. Сочетая в себе «чувствительнейшее небо и превеликую опытность», гурман способен «угадывать сущность всякого яства еще прежде, чем поднесет его к губам» благодаря тому, что «взор его… проницателен, слух чуток, осязание безошибочно, а язык всегда наготове» ^{[16, с. 409]}. В совокупности со зрением, обонянием, осязанием, слухом и даже страстью (в нашем контексте, страстью к еде) вкус рождает целостную картину восприятия трапезы. Благодаря чувственно-осознанному вкушению процесс материальный превращается в духовный. Как известно, у каждого человека в зависимости от его особенностей и среды обитания формируется личный вкус, но праздный образ жизни и развлечения способствуют формированию просвещенного вкуса, в котором взаимодействуют вкус-удовольствие и вкус-выбор. Их наличие и проявление у личности при выборе блюд говорит в пользу рационализации гастрономических пристрастий и рефлексивности в отношении вкушения. Судя по дневниковым записям и книге рецептов, испанский художник четко осознавал свои гастрономические пристрастия, заостряя внимание на любимых блюдах. Собственный вкус он считал довольно развитым «благодаря тонкому и чувственно развитому интеллекту, присущему… вкусовым рецепторам» ^{[9, с. 272]}.

В книге рецептов Сальвадора Дали среди постоянно упоминаемых гастрономических изысков встречаем черную икру, трюфель и фуа-гра. В гастрономической культуре их считают символами тонкого и просвещенного вкуса, изысканности и роскоши. Но перечисленные продукты обладают множеством качеств, оказывающих положительное влияние на организм личности. Так, черная икра, несмотря на калорийность, относится к разряду диетических продуктов. Множество полезных для организма человека в ее составе белков, витаминов, полиненасыщенных жирных кислот, микроэлементов (йод, калий, натрий, цинк, магний, фосфор), влияют на концентрацию восприятия и память, продлевая молодость и увеличивая мужскую силу. Или трюфель как самый дорогой гриб в мире, содержащий витамины РР, В1, В2 и феромоны, оказывает позитивное воздействие на участки головного мозга, отвечающие за эмоциональные и чувственные проявления человека, и замедляет процесс старения. Трюфель относится к числу афродизиаков, возбуждая эректильную функцию мужчин и фертильную женщин. Или фуа-гра, блюдо из печени перекормленных гусей или уток, в своем составе содержит много витаминов (А, В и др.) и минералов (натрий, калий, фосфор, магний, кальций, железо, селен, йод и пр.). Данное блюдо улучшает работу головного мозга и замедляет процессы старения, способствуя долголетию. Выбор перечисленных изысков в качестве любимых блюд Сальвадором Дали был обоснован и рационализирован. Как известно, на протяжении всей жизни гений уделял пристальное внимание своему здоровью, поэтому на его столе была только качественная пища, приносящая пользу организму, поддерживающая долголетие и способствующая удовольствию от вкушения.

Изысканный вкус пище придает алкоголь. Легко испаряясь, алкоголь насыщает блюдо ароматом, дразня обоняние. Запах усиливает вкусовое удовольствие от блюда. Знание этого привело к тому, что гений довольно часто использовал в рецептах кулинарной книги бренди, вермут, виски, ликер, ром, шампанское, текилу, мадеру, красное вино, сухое белое вино. Сальвадор Дали, всю жизнь бывший приверженцем каталонской пищи, обогатил такой компонент национальной кухни как соус нотками алкоголя, что добавило яркость красок блюду. Художник любил мариновать в алкогольных соусах мясо, рыбу, овощи, фрукты и даже хлеб. Например, в рецепте «Тропической курочки» главная героиня начиняется рисом, кедровыми орехами и хлебом, пропитанным фиговым ликером с медом. Телячьи почки (рецепт «Почка теленка в ракушке») вымачиваются в шампанском. Кровяная колбаса готовится в роме и суфле из каштанов («Кровяная колбаса с суфле из каштанов»). В рецепте «Рак по-перуански» в соусе, состоящем из бульона с добавлением текилы, сухого и фруктового вина, готовятся раки и мясо курицы. Соус «филе а-ля Вест-Индия» состоит из уксуса, карри, красной икры и рома ^[12].

Нотки мистики привносят в процесс вкушения интимность (рецепты рассчитаны на романтический ужин) и эротическая составляющая. Как известно, Сальвадор Дали выстраивал свою жизнь «на противостоянии двух диаметрально противоположных начал: верха и низа» ^{[9, с. 110]}, что нашло яркое отражение не только в его творчестве, но и гастрономических практиках. Дегустация пищи для гения была пронизана эротическим флером. Сальвадор Дали писал, взяв в руки плод, необходимо «коснуться его губами в легком поцелуе или прижать к разгоряченной щеке», чтобы ощутить «кожицу сливы, нежную и влажную» ^{[9, с. 136]}. Или дыня рождала у художника страсть, потому что символизировала женскую грудь. Многие блюда гений называл метафорично: «Плечико соблазнительницы», «Венерины фрикадельки», «Лоно Венеры», «Чувственная ножка» ^[12]. Закуски из книги рецептов гения идут в рубрике под названием «Маленькие греховные удовольствия», а сладкие десерты относятся к «Полуночным страстям» ^[12]. В рецепте «Пережитки прошлого» содержится комментарий: «позвольте ночи сделать всё за вас» ^[12]. Он говорит не только о длительности приготовления блюда из бычьей ноги с потрохами, но и особом чувственном наслаждении, связанным с ночью любви и последующим вкушением приготовленного блюда.

Более того, в рецептах Сальвадора Дали присутствуют афродизиаки – продукты и специи, играющие роль повышения полового влечения и разжигания страсти между мужчиной и женщиной. К их числу можно отнести авокадо, грибы, гвоздику, имбирь, кайенский перец, карри, красный перец, мед, морепродукты, орехи, сельдерей, шафран, шоколад. Например, далианская интерпретация коктейля «Казанова» включает такие афродизиаки как имбирь и кайенский перец, что явное указывает на приглашение к дальнейшему развертыванию событий между мужчиной и женщиной. Неслучайно маэстро в конце рецепта оставляет комментарий: «Выпейте. Ждите, когда подействует "лекарство". Его эффект не заставит себя долго ждать» ^[12]. Отметим, афродизиаки входили в рацион питания художника, свидетельствуя о том, что он хорошо знал об особых свойствах продуктов, способных разжечь пламя страсти между мужчиной и женщиной. Исходя из перечисленного, можно заключить: еда интерпретировалась Сальвадором Дали не только как питание, но и значимый компонент любовных взаимоотношений. Неслучайно Сальвадор Дали составил рецепты своей книги именно для интимного вечера на двоих, относясь к гастрономической культуре как мистическому акту любви.

Эффект мистичности далианскому гастрономическому коду придают и мифизации, характерные для всей жизнедеятельности гения. К числу изысканных блюд испанец иронично относил «хорошо ободранного и размятого бекаса с душком», «вымоченного в крепком спиртном и потом запеченного в собственных экскрементах», стройные формы которого могли «поразить глаз своими, можно сказать, прям-таки рафаэлевскими пропорциями совершенства» ^{[9, с. 19-20]}.

Гастрономические практики Сальвадора Дали являются показателем его отношения к жизни,где посредством рациона питания, вкусовых предпочтений и эмоций от вкушаемого передается «мысль и суждение о мире» ^{[13, с. 56]}. Кодификация отношения к жизни осуществлена великим испанцем не только в дневниковых записях («Моя тайная жизнь», «Дневник одного гения»), но также в книге рецептов «Les Diners de Gala»/«Ужины Галы» и комментариях к ним. Благодаря перечисленному осуществлена реконструкция гастрономического кода гения, в котором обнаружен собственный Космо-Психо-Логос, сочетающий в себе три далианских принципа – правомерность, иерархию и мистику.

Космос гастрономического кода Сальвадора Дали связан с его родиной – Испанией, средиземноморским ландшафтом и его дарами, в основном – морепродуктами, мясом, овощами и фруктами. Блюда из них, нередко приготовленные на открытом огне, были простыми и вкусными. Став знаменитым художником, Сальвадор Дали значительно расширил свой Космос, что повлияло на его гастрономическую культуру и ассортимент блюд на столе. Помимо домашней кухни художник питался в лучших домах и ресторанах Европы и Америки. Тем не менее, в далианской гастрономической иерархии каталонская кухня была вне конкуренции. Правомерность Космоса связана с точным знанием ингредиентов, обладающих четкой формой, и поэтапному следованию инструкциям рецепта. Мистика далианского Космоса проявилась в умении заряжаться и вдохновляться процессом вкушения, особенно в лоне природных ландшафтов Испании.

Темпераментным испанским колоритом проникнута Психея гения, высвечивая национальный склад души, что проявилось в любви к каталонской кухне, трепетном отношении к приготовлению блюд и их вкушению. Трапеза олицетворяла сакральный ритуал приобщения к дарам мироздания, пробуждая довольно большую палитру чувств и эмоций, доставляя наслаждение, способствуя здоровью и долголетию, что свидетельствовало о ее правомерности. Эмоционально-чувственное отношение к еде стало стимулом к рождению гастрономических ассоциаций у гения, где каждая характеристика была подчинена его вкусовой иерархии. Через призму еды испанский художник смотрел на мир, давая всему окружающему метафорические гастрономические характеристики, нередко обладающие эротическим колоритом. Мистичность Психеи гения была связана с пробуждением фантазии во время/после вкушения. Развитие далианского гастрономического вкуса осуществлялось посредством обучения, опыта и интуиции не только в лоне домашней обстановки в Испании, но и в лучших домах и ресторанах Западной Европы и Америки, пробудив в нем гурмана, что олицетворяло мистическую метаморфозу. Далианский аппетит и наличие в рационе блюд с изысканными ингредиентами свидетельствуют о любви к роскоши, богемности его бытия и страстной жажде жить. Тем не менее, отметим: многие блюда из рациона художника оказались изысканными вариациями на тему каталонской кухни (в них доминировали морепродукты, мясо, овощи, фрукты, хлеб, соусы на основе оливкового масла и алкогольных напитков). Мистика далианской Психеи связана со свободным переходом от простой пищи к изыскам и наоборот. Более того, мистичность гастрономическому коду придает эротический флер далианских блюд. Он обнажает в художнике чувственную натуру, желающую посредством угощения слиться в экстазе с женщиной: «люди глотают, чтобы самым полным и абсолютным образом отождествиться с любимым существом» ^{[11, с. 44]}. Страстность натуры воспламеняли алкоголь и афродизиаки, разжигающие страсть между мужчиной и женщиной. Также темпераментность и чувственность Сальвадора Дали, любовь к жизни стали стимулом к появлению книги рецептов, рассчитанных на романтический ужин.

Далианский Логос гастрономического кода связан с рациональным подходом к использованию и вкушению продуктов питания, выбором тех ингредиентов, которые оказывают положительное воздействие на организм, формированию из них рецептов блюд и меню. У маэстро обнаруживается гастрономическая грамматика, выраженная в соблюдении режима, контроле рациона питания, знании любимых продуктов и блюд. В этом проявляется одновременно правомерность и иерархичность далианского Логоса, благодаря чему гений заботился о своем здоровье и употреблял только те продукты, которые способствовали поддержанию позитивного состояния его ума, эмоций и чувств, увеличивали мужскую силу и продлевали жизнь. Но Логос гения еще и сюрреален, что свидетельствует о наличии мистической составляющей. Испанец прагматично выстраивал свои гастрономические мифизации, добавляя в них элементы чудесного и фантазийного, и пускал их в тираж, чтобы поддержать свой имидж короля сюрреализма.

В гастрономическом коде Сальвадора Дали, обладающем собственным Космо-Психо-Логосом, каждый компонент которого базируется на правомерности, иерархии и мистике, обнаруживается сочетание разнородного: иррационального и рационального, сознательного и бессознательного, чувственного и разумного. Но в целом гений рационализировал свою гастрономическую культуру, рефлексируя над процессом вкушения. Безусловно, многие его реальные эмоции преувеличены, причина чего коренится в страстности натуры и желании посредством мифизаций создать сверхреальность, увидеть в продуктах питания и блюдах сюрреалистичное, а в объектах мироздания гастрономическое. Обладая просвещенным вкусом гурмана, Сальвадор Дали с удовольствие посредством пищи приобщался к мирозданию и с любопытством познавал его, пытаясь через эмоции, разум и гастрономические ассоциации открыть как можно больше тайн. Гастрономический код маэстро демонстрирует метаморфозы материалистичности вкушения блюд в духовный мир эмоций, ассоциаций и творчества, свидетельствуя о гармонической цельности натуры гения.