Heuristic potential of Marc Prensky’s theory of “digital natives” in studying the modern Russian youth

Введение

Еще в начале 2000-х гг. известный американский социолог М. Пренски предложил разграничить пользователей Интернета на два типа: «цифровых аборигенов» и «цифровых мигрантов». Метафорический смысл, который исследователь вкладывал в эти категории, был довольно прозрачным. Под «цифровыми мигрантами» он понимал тех людей, которые начинают пользоваться информационными технологиями в уже сознательном возрасте, то есть, по сути, «мигрируют» в цифровую среду. Под «цифровыми аборигенами» же, согласно его логике, следовало понимать людей, которые пользуются информационными технологиями с первых дет своей сознательной жизни, то есть фактически изначально «живут» в цифровой среде ^[1]. Это разграничение позднее подвергалось определенной критике: исследователи указывали как на относительную публицистичность рассуждений М. Пренски ^[2], так и на эмпирическую размытость выделенных им категорий пользователей ^[3]. Тем не менее, несмотря на некоторую справедливость подобной критики, предложенная М. Пренски классификация пользователей устоялась в социально-гуманитарной науке и нередко ложилась в основу эмпирических исследований. Вероятно, популярной в исследовательской практике ее сделали как логичность базовой идеи о различиях в опыте использования Интернета у разных поколений пользователей, так и метафорическая образность, с которой М. Пренски описывал эти различия. Многочисленные исследования, выполненные в разные годы и в разных странах мира, показывают, что эвристический потенциал подхода, который предложил М. Пренски, действительно оказался довольно велик ^[4-6]. В данной работе мы обратимся к материалам собственного социологического исследования и проверим, в какой мере его наработки могут быть использованы для понимания особенностей сознания и поведения современной российской молодежи

Исходная проблема: российская молодежь как «цифровые аборигены»

Рассуждая в категориях М. Пренски, мы можем сказать, что нынешние представители российской молодежи являются фактически первым поколением россиян, которых следует называть именно «цифровыми аборигенами». Интернет проникал в жизнь российского общества довольно специфически. На данный момент Интернет можно назвать одной из важных или даже неотъемлемых частей повседневного быта большинства россиян: исследования показывают, что сегодня им ежедневно пользуются от 70% до 80% населения страны ^[7]. Но еще недавно он имел в российском обществе отнюдь не массовое распространение. Исследования говорят о том, что еще в начале 2000-х гг. доля активных пользователей Интернета в стране была крайне низкой и оценивалась экспертами всего в несколько процентов от общей численности населения ^[8]. Более того, еще в 2011-2012 гг. без Интернета в своей жизни обходились больше половины россиян ^[9]. Его стремительное распространение в жизни российского общества началось только после 2012-2013 гг.: именно в тот момент, судя по оценкам экспертов, доля ежедневных пользователей Интернета в России превысила 50% и начала стремиться к более высоким показателям ^{[10, с. 174]}. А актуальные показатели в 70-80% и вовсе были достигнуты лишь около года назад ^[11]. Иными словами, в последние 5-6 лет в России создались объективные условия для вступления в жизнь первого более или менее массового поколения «цифровых аборигенов»: в отличие от прежних поколений, нынешние молодые россияне в возрасте 18-24 лет провели всю или практически всю свою сознательную жизнь в условиях массового распространения Интернета в обществе. И номинально они явно могут быть названы «цифровыми аборигенами» в том смысле, какой в этот термин вкладывал М. Пренски.

Более того, актуальные исследования показывают, что нынешние представители российской молодежи могут быть названы «цифровыми аборигенами» не только потому, что они взрослели в условиях повсеместного распространения Интернета в обществе, но и потому, что для многих из них Интернет действительно стал привычной частью жизни. Дело не только в том, что доля представителей молодежи, ежедневно пользующихся Интернетом, сейчас, по оценкам экспертов, близка к 100% ^{[12, с. 22]}. Исследования говорят о том, что Интернет появляется в их жизни очень рано (по сути, еще в детские годы) и служит основой для многих привычных им повседневных практик. Здесь, в частности, выглядят красноречивыми данные, которые были опубликованы в специальном исследовательском докладе «Детский Рунет – 2018», подготовленном при поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций РФ: согласно тексту этого доклада, дети и подростки в современной России начинают пользоваться Интернетом уже в 4-5 лет и раньше, а к 10-11 годам абсолютное большинство из них делают это ежедневно и даже имеют для этого свое собственное устройство (чаще всего – телефон или планшет) ^[13]. Примечательно и другое обстоятельство: Интернет выступает для нынешних молодых россиян не только средством получения информации и общения, но и инструментом решения многих бытовых задач. Данные всероссийских исследований показывают, что 77% россиян в возрасте 18-24 лет привыкли использовать Интернет для банковских операций ^[14], 65% склонны относиться к нему как к ключевому источнику новостей ^[15], а 44% предпочитают проводить в нем свободное время ^[16]. Иначе говоря, термин «цифровые аборигены» напрашивается в качестве характеристики современных представителей российской молодежи. Взрослея в условиях интенсивного проникновения Интернета в жизнь общества, многие из них с детства привыкли пользоваться им каждый день и выстраивать вокруг него свою жизнь.

Эвристическая ценность наработок М. Пренски – в том, что они помогают понять специфику сознания и поведения этих молодых людей. Запрос на понимание такой специфики сейчас в российской науке артикулирован более чем отчетливо: тема Интернет-активности молодежи является одной из самых популярных у отечественных исследователей. Тем не менее, несмотря на обилие исследований по этой теме, ясное представление о том, какое влияние Интернет оказывает на специфику сознания и поведения нынешних представителей российской молодежи, в науке пока отсутствует. Устоявшаяся практика исследований в этой области, по нашим наблюдениям, несколько смещена в сторону оценки рисков, которые возникают в связи с активным использованием Интернета представителями молодежи. Российские исследователи часто рассматривают Интернет как источник множества потенциальных опасностей для молодежи: вовлечения в преступные сообщества ^[17], популяризации девиантного поведения ^[18], включения в деятельность экстремистских групп ^[19] или формирования зависимостей ^[20]. Мы согласны с тем, что выявление и оценка подобных рисков являются важной научной задачей. И даже более того – в своих предшествующих исследованиях мы и сами касались соответствующих вопросов ^[21]. Однако очевидно, что такие риски, при всей своей остроте, являются лишь следствием существования тех особенностей сознания и поведения, которые свойственны российской молодежи. И фокусировка исследований только на рисках и механизмах их профилактики помогает понять лишь следствие проблемы, тогда как ее исходные и глубинные причины остаются за рамками внимания.

Собственно, опора на подход М. Пренски видится нам перспективным решением, позволяющим преодолеть эту проблему. Если смотреть на нынешних молодых россиян именно как на «цифровых аборигенов», то специфика их сознания и поведения становится прозрачной и объяснимой. В своих работах американский социолог довольно подробно описывал характерные черты «цифровых аборигенов»:

· Во-первых, поскольку они с детства привыкают пользоваться Интернетом, им становится свойственно относиться к нему как к неотъемлемой части повседневной жизни.

· Во-вторых, они привыкают использовать Интернет в режиме мультизадачности и работать с большими объемами информации.

· В-третьих, они гедонисты и ориентируются на интенсивную роль развлечений в своей жизни ^[22].

Вероятно, этот перечень может быть дополнен другими, более частными характеристиками. М. Пренски развивал свои теоретические идеи на протяжении длительного времени, и очевидно, что его взгляды могли эволюционировать. Тем не менее, мы разделяем позицию Н.Ю. Игнатовой: именно эти свойства чаще всего приписывались М. Пренски «цифровым аборигенам» и ложились в основу как его собственных работ, так и трудов его последователей ^{[23, с. 58]}.

Экстраполяция этих положений на кейс российской молодежи позволяет описать конкретные особенности, которые могут быть свойственны сознанию и поведению первых «цифровых аборигенов» современной России. Мы предполагаем, что такими особенностями могут быть отношение к Интернету как неотъемлемому атрибуту жизни, мультизадачность Интернет-активности и установка на гедонизм. Впрочем, пока это – лишь умозрительные предположения, которые базируются на экстраполяции теоретической модели (пусть и довольно убедительной) и понимании того факта, что нынешние молодые россияне взрослели в условиях повсеместного распространения Интернета в обществе. Характерны ли эти особенности для российской молодежи в действительности? Ответ на этот вопрос нуждается в специальной эмпирической диагностике.

О результатах такой диагностики мы расскажем ниже.

Методология исследования

Эмпирическое исследование, на данных которого базируется эта работа, было проведено нами в первой половине 2018-м г. в г. Екатеринбурге. Ключевым замыслом этого исследования являлась диагностика актуальных модальностей Интернет-поведения российской молодежи, а также факторов, от которых эти модальности могут зависеть.

Методом, который использовался для сбора данных, стал анкетный опрос, проведенный среди молодежи города в возрасте 14-24 лет. Представители именно этой возрастной группы были выбраны для исследования намеренно. В 2012-2013 гг., когда Интернет начал и получать в России массовое распространение, представителям этой возрастной группы было от 8 до 18 лет. То есть, по сути, люди именно этого возраста и являются первыми российскими «цифровыми аборигенами», взросление которых прошло в условия массового распространения Интернета в жизни общества.

В ходе исследования было опрошено 1766 молодых людей в возрасте 14-24 лет. Для их отбора использовалась квотная выборка, опирающаяся на критерии района проживания, пола и возраста опрошенных. Модель выборки рассчитана на основании информации о половозрастной структуре населения г. Екатеринбурга на начало 2018 г. ^[24]. Максимальный размер ошибки для данной модели выборки с вероятностью 95% не превышает 2,5%.

Собранные данные обрабатывались в статистической программе Vortex 8.0.

Результаты исследования: портрет российских «цифровых аборигенов»

Проведенный анализ позволяет сделать целый ряд примечательных выводов о специфике сознания и поведения молодых людей и показывает, что рассмотрение их в качестве «цифровых аборигенов» действительно оправдано. Выше мы уже отмечали, что гипотетическими особенностями таких «цифровых аборигенов» могут быть как минимум три параметра: отношение к Интернету как неотъемлемому атрибуту жизни, мультизадачность Интернет-активности и установка на гедонизм. Во время рассуждения о результатах анализа будет разумно последовательно описать данные, характеризующие реальные проявления каждого из этих параметров в жизни молодежи.

Прежде всего, Интернет действительно органично вписан в социальную реальность молодых людей и, вероятно, воспринимается ими как привычный и неотъемлемый атрибут жизни. Абсолютное большинство молодых людей, принявших участие в исследовании, описывают себя как активных пользователей Интернета (так себя характеризуют 97,2% опрошенных). Более того, многих из них напрягает перспектива на какое-то время лишиться доступа к Интернету. Оказываясь в такой ситуации, большинство из них испытывают дискомфорт: только меньшинство из них начинает искать доступ в сеть любой ценой, но при этом более половины из них не имеют ясного представления, как развлечь себя в отсутствие Интернета (См. Рис. 1). Вероятно, их ответы на этот вопрос могут даже рассматриваться как косвенный симптом формирования зависимости от Интернета. Мы полагаем, что такая оценка – излишне смелая. Все же зависимость – патологическое и устойчивое состояние ^[25], и для доказательства ее существования нужны убедительные аргументы. Однако в этих ответах прослеживается интенсивная интеграция Интернета в социальную реальность молодых людей. Даже в том случае, если они не являются зависимыми от Интернета в точном значении этого термина, они привыкли пользоваться им активно и постоянно, поэтому представить свою жизнь без него многим из них действительно сложно.

Рисунок 1. «Что Вы будете делать, если внезапно столкнетесь с невозможность выйти в Интернет в привычное время?» (Альтернативный вопрос, % от числа ответивших)

Показательна и структура того времени, которое молодые люди проводят в Интернете. В среднем, как показывает анализ, они тратят на посещение виртуального пространства не менее 3 часов каждый день. Конечно, нужно понимать, что их интерес к сайтам различной направленности очень неоднороден: игровые сайты, например, гораздо менее посещаемы, чем социальные сети и новостные ресурсы (См. Рис. 2). Однако такая разнородность нормальна и является естественным следствием расхождений в интересах и вкусах молодых людей. В то же время, сам факт существования ресурсов, на которых многие из них проводят даже больше 3 часов ежедневно, очень красноречив и является дополнительным доказательством важности и привычности Интернета для их повседневной жизни.

Рисунок 2. «Сколько времени в день Вы в среднем проводите на различных сайтах?» (Серия альтернативных вопросов, % от числа ответивших)

Отталкиваясь от положений, высказанных М. Пренски, мы также предполагали, что молодежи в современной России может быть свойственна мультизадачность Интернет-активности. Анализ показывает, что это предположение также скорее справедливо. Отчасти о его верности говорит как раз уже упоминавшаяся структура времени, которое молодые люди проводят в Интернете. Видно, в частности, что это время очень неоднородно. Социальные сети и новостные сайты молодые люди посещают чаще и проводят там больше времени. Но остальные сайты также имеют свою аудиторию среди молодежи. Можно сказать, что время, которое представители российской молодежи проводят в Интернете, очень разнородно и не локализуется в пространстве какого-то одного типа сайтов. Интернет является для них очень многогранным информационным пространством, на базе которого они решают многие задачи. Собственно, об этом же говорит и перечень тех целей, ради достижения которых многие из них, по собственным ощущениям, заходят в Интернет (См. Рис. 3). Видно, что названные ими цели очень разносторонни. Таким образом, тезис о мультизадачности Интернет-активности российской молодежи, судя по нашим данным, справедлив.

Рисунок 3. «Для чего Вы обычно пользуетесь Интернетом?»

(Поливариантный вопрос, % от числа ответивших)

Впрочем, в ответах на этот вопрос, прослеживается еще одно важное обстоятельство. Судя по ним, Интернет-активность молодых людей не только очень многогранна, но и имеет выраженный развлекательный, гедонистический уклон. Видно, что одними из ведущих мотивов посещения Интернета для многих из них оказываются общение, прослушивание музыки, просмотр видео, поиск информации. Справедливости ради, нельзя сказать, что именно развлечение становится для молодежи ведущим мотивом использования Интернета: среди названных целей есть и другие, отнюдь не развлекательные варианты. Но все же именно эти варианты оказываются среди лидеров по популярности. Утилитарные цели посещения Интернета (такие, как работа или учеба) в ответах опрошенных звучат существенно реже. Поэтому мы можем сказать, что в целом Интернет-активность опрошенных молодых людей тяготеет именно в сторону гедонизма, развлечения. Таким образом, подтверждается и третье предположение о специфике сознания и поведения этих молодых людей, которое мы выдвигали, опираясь на теорию М. Пренски.

Вероятно, дополнительным индикатором, который также говорит о гедонизме молодых людей, являются и те мероприятия, о которых они ищут информацию в Интернете. Надо признать, что Интернет для поиска информации о различных мероприятиях используют далеко не все из них. 52,9% опрошенных говорят о том, что вообще никогда не были на мероприятиях, про которые узнали через Интернет. Но все же это делают многие из них, практически половина. И перечень тех мероприятий, про которые они узнают через Интернет, показателен (См. Рис. 4). Среди названных вариантов ведущее место занимают именно развлекательные мероприятия: прогулки, флешмобы, экскурсии. Остальные варианты если и называются, то отходят на второй план. И даже более того, никто из опрошенных не назвал при ответе на вопрос такие варианты, как «конференции», «семинары», «тренинги» (хотя все они были включены в перечень возможных вариантов ответа). На наш взгляд, такое распределение ответов тоже говорит о том, что установки, на которых базируется Интернет-активность опрошенных (а возможно, и их жизнь в целом) в основном тяготеют именно к гедонизму. Иными словами, исходное предположение, которое мы выдвигали с опорой на теорию М. Пренски, находит подтверждение.

Рисунок 4. «О каких интересных для себя мероприятиях Вы узнаете через Интернет?»

(Поливариантный вопрос, % от числа ищущих в Интернете информацию о мероприятиях)

В целом проведенный анализ приводит нас к выводу, что предложенный М. Пренски концепт «цифровые аборигены» действительно применим к современной российской молодежи. Анализ показывает, что нынешние представители российской молодежи могут быть обозначены как первые для России «цифровые аборигены» не только потому, что их годы взросления пришлись на период повсеместного распространения Интернета в обществе. В самой специфике сознания и поведения этих молодых людей прослеживаются именно те черты, которые М. Пренски считал характерными для «цифровых аборигенов». Во-первых, Интернет стал для них абсолютно привычным и неотъемлемым атрибутом повседневной действительности: наверное, их нельзя назвать в полном смысле зависимыми от Интернета, но они привыкли проводить в нем много времени и потенциальная ситуация невозможности выйти в Сеть вызывает у большинства из них растерянность. Во-вторых, в своем Интернет-поведении они очень многогранны: большинство из них называет сразу много целей использования Интернета, а структура времени, которое они проводят в виртуальном пространстве, весьма разнородна и распределена между множеством разных по своему профилю сайтов. В-третьих, их Интернет-активность тяготеет к гедонизму: Интернет становится для большинства из них площадкой для коммуникации, проведения досуга, потребления медиа-контента, тогда как для работы или учебы его используют лишь немногие. Таким образом, анализ показывает, что многие из нынешних представителей российской молодежи действительно обладают очевидными признаками «цифровых аборигенов».

Заключение

На написание этой работы нас вдохновило стремление оценить объяснительный потенциал теоретических наработок М. Пренски при анализе особенностей сознания и поведения современной российской молодежи. Анализ, который был выполнен нами в ходе исследования, показывает, что идеи М. Пренски действительно обладают большим эвристическим потенциалом и объяснительными возможностями при анализе российских реалий. Концепт «цифровые аборигены», предложенный М. Пренски, оказывается не только образной, но и содержательно точной характеристикой нынешних представителей российской молодежи.

Взросление в условиях повсеместного распространения Интернета в обществе сказалось на сознании и поведении нынешних молодых россиян. Они начинают пользоваться Интернетом очень рано и привыкают к нему как к неотъемлемому атрибуту жизни. Скорее всего, их было бы не совсем правильно называть зависимыми от Интернета, но все же они настолько привыкают им пользоваться, что ситуация отсутствия доступа в Сеть многими из них воспринимается как дискомфортная. Векторы их Интернет-поведения очень многогранны: они привыкли посещать множество сайтов и действуют в режиме мультизадачности. Но при этом доминирующей мотивацией использования Интернета для большинства из них становится стремление к развлечению и общению. Иначе говоря, в их сознании и поведении прослеживаются именно те свойства, которые согласно логике М. Пренски, и должны быть характерны «цифровым аборигенам».

Поэтому можно сказать, что теоретические наработки М. Пренски не только являются метафорически точными, но и помогают объяснить реальные социальные процессы. По крайней мере, с опорой на идеи этого американского социолога можно довольно логично объяснить специфику сознания и поведения, которая в настоящий момент свойственна российской молодежи.

Разумеется, нам в данном случае хотелось бы воздержаться от окончательных и категоричных выводов. Как сами теоретические идеи М. Пренски, так и их применимость к анализу различных эмпирических кейсов нуждаются дополнительном углубленном изучении. Один из ключевых вопросов – насколько специфическим является сознание и поведение «цифровых аборигенов» и в какой мере они отличаются от того, что характерно «цифровым мигрантам»? Специфика исследовательского инструментария не давала нам получить ответ на этот вопрос в ходе своего исследования, но его важность очень высока. Этот, как и многие другие аналитические вопросы, несомненно, еще должны стать предметом дальнейших исследований.

Однако в любом случае сам подход М. Пренски представляется нам перспективным для дальнейших исследований в области различных аспектов влияния Интернета на общество.