The social activity of the Russian Orthodox Church in the USA as an instrument of the Russian Empire's "soft power" in 1867-1917

Yuzlikeev Philip Viktorovich post-graduate student, Theory and History of international relations department, St.Petersburg university 199034, Russia, g. Saint Petersburg, nab. Universitetskaya, 7-9 yuzlikeev@inbox.ru Other publications by this author

Введение

В системе Российской империи православная церковь находилась под управлением государства, а после обретения зарубежного статуса, её североамериканской епархии также надлежало сотрудничать с Министерством иностранных дел, при согласовании с которым должны были решаться многие административные вопросы. Кроме того, православие играло важную идеологическую роль в государстве, которое позиционировало себя в качестве преемника Византийской империи, а церковь, в свою очередь, являлась мощным носителем русской культуры. Эти обстоятельства позволяют сделать предположение о возможности привлечения североамериканской епархии к внешнеполитической сфере, поскольку церковь могла выступать в качестве инструмента «мягкой силы», формируя среди некоторых групп американского населения позитивный образ России с помощью своей социальной деятельности.

Основная часть

В 1867 году Российская империя продала Аляску США, поэтому североамериканские приходы православной миссии оказались на иностранной территории. Учитывая продолжительность переговоров внутри российского правительства по вопросу передачи земель Русской Америки, очевидно, что церковное руководство находилось в курсе этой проблемы и работало над формированием новой миссионерской стратегии. Для начала церковь подключилась к обсуждению межгосударственного договора, регламентирующего условия продажи Аляски, закрепив за собой право на свободу миссионерской деятельности в Штатах и возможность полностью сохранить имеющееся у неё имущество ^[13]. Затем перед Синодом встал вопрос о создании новых приходов в основной части США и административном разделении существующей епархии, объединявшей Дальний Восток России и Северную Америку, поскольку один архиепископ вряд ли мог должным образом осуществлять управление настолько крупным образованием. Таким образом, в 1870 году создана Алеутская и Аляскинская епархия, кафедра которой с 1872 года располагалась в Сан-Франциско ^[5].

Перемещение центра епархии было связано с необходимостью развивать миссионерскую деятельность в районах, где оседало наибольшее число православных мигрантов ^{[11, с. 141]}, а Аляска находилась в отдалении от этих земель. Кроме того, после перехода в юрисдикцию США, Аляска находилась в некотором социально-демографическом кризисе по причине серьёзного оттока населения Алеутского архипелага. Ввиду невозможности дальнейшей работы российских промышленников на американской территории, большая часть из них возвращались на родину. Некоторые представители коренного населения, лишённые заработка со стороны компании, также могли мигрировать в поисках лучшей жизни. Кроме того, Аляска заинтересовала миссионеров других конфессий, поскольку у православной церкви теперь не было возможности сохранить монопольное положение в этом регионе, как это было в период российской власти.

Было очевидно, что главная проблема для Русской православной церкви в США состояла в секуляризированном статусе государства, выражавшемся в религиозной свободе, на фоне незначительного опыта миссионерской деятельности заграницей, где нельзя было рассчитывать на мощную поддержку императора. В США существовало огромное количество различных церквей, а правительство старалось обеспечить равенство между ними, что создавало колоссальную конкуренцию между миссионерами ^{[9, с. 219]}. Осложняло работу и этническое многообразие православных прихожан, которые сохраняли обрядовые и культурные традиции своих стран, но посещали приходы русской церкви, поскольку иных православных юрисдикций в США практически не было представлено. Однако для Русской православной церкви традиционно была характерна ориентация на культурные ценности, принятые в России. В то же время, общественно-политическая система государства находила отражение и в организации церковной жизни, когда многие административные и финансовые вопросы, связанные с созданием прихода и поддержанием его деятельности, решались сообща самими прихожанами, в том числе – поиск и содержание священнослужителя, что в итоге привносило в приходы элементы демократии, в противовес принятой в России системе строгого иерархического главенства церковного руководства ^[3]. Таким образом, для дальнейшего развития миссионерской деятельности остро встал вопрос о необходимости адаптации работы североамериканской епархии под реалии американской жизни.

Одной из первостепенных задач епархии стала издательская деятельность, начавшаяся с перевода русской духовной литературы на английский язык. Этот шаг позволял не только сделать более удобным чтение книг для прихожан, которые не владели церковнославянским или русским языком, но способствовал также распространению идей православия среди других категорий американских граждан с целью их просвещения и объяснения догматических различий между православием и другими христианскими конфессиями. Кроме того, США обладали обширной территорией с православными приходами, находящимися на существенном удалении друг от друга, поэтому печатные источники частично решали проблему сложности перемещения священнослужителей в границах епархии, позволяя донести до прихожан церковную информацию. В дальнейшем епархиальное руководство также осознало, что для популяризации православия в американском обществе необходимо появление периодических печатных изданий, ориентированных на широкий круг читателей, в связи с чем начат выпуск газет и журналов. Основным изданием русской церкви с 1896 года стал журнал «Американский православный вестник». Журнал выходил на русском и английском языках, знакомил читателей с актуальными проблемами русского православия и историей церкви, а также культурой и бытом России и Австро-Венгрии ^{[7, с. 91]} (поскольку с 1891 года в юрисдикцию Русской православной церкви в Северной Америке стали массово входить униатские приходы, состоящие из австро-венгерских мигрантов, которые составляли существенную часть читателей). С точки зрения исследования механизмов «мягкой силы», выглядит интересным, что одной из задач журнала с самого начала было обозначено формирование симпатий со стороны американских граждан по отношению к России ^{[14, с. 2]}.

Следующим вопросом, которому американские православные священнослужители уделяли серьёзное внимание, стало образование. Высокий уровень миграции в США и рассеянность православных приходов по территории государства определили необходимость существенного увеличения священнослужителей. В то же время, кадры, подготовленные в России, не всегда отвечали запросам американских прихожан в достаточной степени, поскольку мало были знакомы со спецификой жизни и служения в США ^{[8, с. 375]}. Довольно дорого обходилась отправка священнослужителей из России в Америку, и не всегда представлялось возможным обеспечить необходимое количество миссионеров, поскольку они требовались и в других регионах. Отсюда возникла необходимость профессиональной подготовки священнослужителей собственными силами епархии из числа американских граждан, для чего были открыты миссионерские школы. Наиболее существенное развитие системы духовного образования сложилось при архиепископе Тихоне (Беллавине) на рубеже XIX-XX веков, поскольку иерарх уделял особое внимание этому вопросу.

Развитие церковного образования также позволяло частично улучшить политику культурно-этнической ориентации православных приходов. Многие мигранты предпочитали селиться рядом со своими соотечественниками, образуя моноэтнические районы, что находило отражение и в организации церковной жизни. Понимая необходимость считаться с нуждами прихожан и их культурно-обрядовыми традициями, руководство епархии для приходов, находящихся в подобных местах, старалось обеспечить назначение священников из числа соотечественников прихожан ^{[9, с. 364-365]}. Наличие созданной в Миннеаполисе архиепископом Тихоном духовной семинарии позволяло готовить таких священнослужителей силами епархии, без необходимости отправлять их на обучение в Россию или искать их в других странах.

Светское образование также входило в сферу интересов православной церкви. Согласно представлениям правительства США, именно школа должна была стать основным инструментом интеграции детей мигрантов в американское общество с его системой ценностей [Там же, с. 219]. Такой подход не устраивал православных священнослужителей, ориентированных на Россию и желавших видеть среди своих прихожан и их детей тех, кто сохраняет верность идентичности исторической родины [Там же, с. 221]. Другой проблемой иногда становился недостаток учебных заведений. Поскольку потоки мигрантов были существенными, не всегда казалось возможным успеть организовать государственные школы в местах их поселения. От этого также страдали районы, где проживали представители коренных народов Америки. Православная церковь ещё со времён работы миссии на Алеутском архипелаге обладала достаточным опытом для создания школьных учреждений, поэтому в районах, где проживало много православных мигрантов, представители епархии могли подключаться к работе светских образовательных учреждений для обучения детей русскому языку и письменности, а также истории и культуре России. Они также организовывали воскресные школы для духовного образования воспитанников, а в некоторых районах США, за неимением светских школ, вопросы обучения могли полностью лежать на представителях церкви, которые, помимо специальных дисциплин, обеспечивали изучение стандартной школьной программы [Там же, с. 228]. При этом, иногда образовательные заведения Русской православной церкви становились причиной для конфликтов с местными властями, так как программа обучения в них была построена на формировании русской идентичности у школьников, что, по мнению американской администрации, вредило их ассимиляции ^{[8, с. 376]}.

Немаловажной частью епархиальной деятельности становится социальная работа. Оказание различной помощи нуждающимся является достаточно типичным примером активности церковных организаций, однако в случае США такой вид деятельности имел определённую специфику. Помимо оказания материальной помощи некоторым прихожанам, священнослужители также занимаются процедурой социальной адаптации мигрантов, поскольку не все из них оказывались готовы к жизни в новой стране, в силу культурных особенностей или образования. Представители церкви способствовали их интеграции в американское общество и получению необходимых знаний, а также осуществляли иную поддержку по мере своих возможностей ^{[12, с. 200]}. В частности, в начале XX века при монастыре был открыт сиротский приют в Пенсильвании ^{[8, с. 373-374]}.

Другой формой социальной работы церкви становятся специальные организации. С конца XIX века для оказания помощи мигрантам и их консолидации в США стали появляться различные общественные объединения, создаваемые, как правило, по этническому принципу. Эти организации тесно сотрудничали с православной церковью, а подчас имели священнослужителей среди своего руководства, что способствовало вовлечению их в миссионерскую деятельность. Наиболее ярким примером такой организации являлось Русское американское общество взаимопомощи, созданное священнослужителем Алексеем Товтом в 1895 году. Помимо благотворительности и страховой деятельности, общество было вовлечено в миссионерскую работу русской церкви, а также помогало ей в организации и поддержке православных приходов ^{[6, c.98-99]}.

Отдельно следует упомянуть ситуацию, в результате которой униатские приходы вошли в юрисдикцию Русской православной церкви. Массовая миграция славян-униатов в США началась вскоре после образования Австро-Венгерской империи в 1867 году, поскольку правительство этой страны, следуя традициям Священной Римской империи, провозгласило своей основной религией католицизм. Уния формально находилась под управлением Папы Римского, однако по своей обрядово-идеологической составляющей была близка к православию ^{[12, с. 205]}, что вызывало гнев со стороны имперских властей. Опасаясь надвигающихся репрессий, униаты, не желавшие изменять своей вере и становиться полноценными католиками, стремились покинуть свою родину и осесть в Северной Америке ^[4] – стране возможностей и свободы вероисповедания. На новой земле униаты активно создавали приходы, однако постепенно осознали, что для грамотной организации церковной жизни им необходимо руководство. Как бы это не выглядело странным, но изначально выбор пал на католиков. Однако невозможность достижения компромисса по административным, обрядовым и имущественным вопросам вынудила униатов продолжить поиски, которые привели к Русской православной церкви ^{[9, с. 27-28]}. В результате переговоров епископа Владимира (Соколовского-Автономова) и униатского священника Алексея Товта в 1891 году первые униаты вошли в юрисдикцию православной церкви в США, после чего этому примеру последовали и их соотечественники [Там же, с. 87]. Поскольку униатов в Северной Америке проживало много, довольно быстро они стали одним из основных контингентов в среде прихожан православной церкви, что имело и свои минусы: многие приходы унии открывались с использованием кредитных средств, которые прихожане не могли выплачивать, поэтому долговые обязательства переходили на епархию. В то же время, правительство России было недовольно возросшими затратами, которые уходили на униатов, в результате чего финансирование североамериканской церкви пострадало [Там же, с. 31-32]. Внешнеполитической стороной униатского вопроса, очевидно, было увеличение напряжения в отношениях России и Австро-Венгрии, поскольку на фоне накалившейся обстановки в Европе, правительство Франца Иосифа едва ли могло с пониманием отнестись к тому, что из его империи массово сбегали подданные и попадали под влияние России ^[4]. В этом ключе, деятельность православной епархии могла трактоваться как продуманная политика российского правительства по воздействию на австро-венгерское общество, с целью увеличить поток беженцев. Маловероятно, что так было на самом деле, о чём говорит и снижение финансирования епархии со стороны России, но внешнее восприятие, по сути, стихийно образовавшейся ситуации, могло быть именно таким.

В 1890 году численность православной паствы в США составляла около 500 человек ^[10], данные за 1900 год свидетельствуют о 34,5 тысячах ^[2], а с 1912 года активность Русской православной церкви позволила иметь в своих рядах более 200 тысяч прихожан, среди которых были русские, русины, карпатороссы, галичане, буковинцы, сербы, арабы, греки, представители коренных народов Америки ^[10]. Полиэтнический состав паствы определялся двумя основными факторами: отсутствием конкуренции со стороны других крупных православных юрисдикций ввиду исторического первенства Русской православной церкви в Северной Америке и политикой епархиального руководства, сочетавшей культурно-этническую ориентацию на прихожан при сохранении пророссийских настроений. При этом, Синод не в полной мере разделял взгляды местных священнослужителей, полагая, что основной целью церкви в Америке является работа с выходцами из России, а не распространение православия среди всех слоёв населения. Эта концепция постепенно приведёт к сокращению финансирования на образовательные духовные учреждения ^{[9, с. 280]}.

Поскольку к началу XX века православие распространилось по всей территории США, а также открылись первые приходы на территории Канады, церковным руководством принято решение о переименовании епархии в Алеутскую и Северо-Американскую^[10]. Позднее у североамериканской епархии возникла необходимость в получении юридического статуса, согласно американским законам. Желая отразить концептуальное видение миссии и этническое многообразие ее прихожан, было принято наименование: "Русская православная греко-кафолическая церковь в Северной Америке" ^{[9, с. 502]}.

В 1908 году Константинопольский патриархат попытался оспорить приоритетное положение Русской православной церкви в Америке, передав эту территорию в ведение Элладской церкви ^[1]. После прихода на пост греческого премьер-министра Элефтериоса Венизелоса, на некоторое время юрисдикционный конфликт был заморожен, ввиду ставки правительства на сотрудничество во странами Антанты, поскольку власти Греции имели влияние на церковь, а конфликт с Россией был не выгоден их внешней политике. Церковные иерархи успели вступить в переговоры о назначении греческого епископа в Америке ^[5], но Первая мировая война и политический кризис в Греции нарушили эти планы. Поэтому в течение ещё нескольких лет доминирующее положение среди православных церквей в Америке, русской церкви сохранить удалось.

Другим ударом для епархии стали настроения внутри приходов. После возвращения архиепископа Тихона в Россию, руководители епархии стремительно сменялись и не смогли в должной мере следовать начатой им политике, что приводило к конфликтам на национальной почве. В преддверии Первой мировой войны, и уж, тем более, с её началом, ориентация церкви на Россию и поминание в службах российского императора вызывали недовольство со стороны некоторых прихожан, в первую очередь – мигрантов из тех стран, с которыми Россия оказалась в состоянии войны либо ненавистников царствующего режима. Сербские приходы осуществили безуспешную попытку перейти в юрисдикцию Белградской автономии. А арабские приходы находились в кризисе в связи со смертью возглавлявшего их епископа Рафаила (Хававини) ^{[12, с. 205-206]}.

Существующие проблемы, несомненно, отражались на североамериканской епархии, но вплоть до начала революционных событий в России, она всё ещё сохраняла своё господствующее положение среди православных церквей Северной Америки и число прихожан продолжало расти.

Выводы

Епархия Русской православной церкви в США на рубеже XIX-XX веков была активной во многих сферах общественной жизни и оказывала значительное влияние на своих прихожан, являвшимися выходцами из разных стран, преимущественно – славянского происхождения. Стремительное увеличение их численности может свидетельствовать об эффективной миссионерской работе и позитивном восприятии церкви среди отдельных групп американских граждан, хотя не стоит также забывать об отсутствии, как таковой, конкуренции со стороны других православных юрисдикций. Учитывая пророссийскую ориентацию церкви и её приближённость к государству, справедливо предположить, что позитивное восприятие церковной организации могло транслироваться и на Российскую империю, поскольку те, кто получал поддержку от епархии, могли понимать, что она напрямую поддерживалась российским государством. Значит предположение о роли церкви в качестве инструмента «мягкой силы», Российской империи выглядит правдоподобным, так как епархия позволяла осуществлять воздействие на бывших российских подданных и представителей некоторых других народов. Справедливости ради, надо отметить, что аспект тесной церковно-государственной связи оказал негативное влияние на настроения прихожан с началом Первой мировой войны, поскольку отрицательное восприятие политики российского правительства также могло транслироваться на русскую церковь.

Ещё раз стоит отметить практически монопольное положение Русской православной церкви, которое позволяло сдерживать интерес к США со стороны других православных юрисдикций. В свою очередь, это обстоятельство позволяло не только привлекать мигрантов из других государств, оказавшихся на территории Северной Америки, но и не допустить влияния других церковных организаций на бывших подданных Российской империи.

В то же время, не стоит и переоценивать внешнеполитическую роль православной церкви, поскольку на фоне населения США, составлявшего в начале XX века более 90 миллионов человек, численность её прихожан выглядела скромно и на роль «универсального проводника» российских интересов в американском обществе церковь претендовать вряд ли могла. Причиной этого следует назвать очевидную ориентацию церкви на русские традиции в общественной и церковной жизни. Если для славянских народов или просто тех, кто исповедовал православие, эти ценности могли быть близки, то для жителей Америки, воспитанных в протестантских либо католических традициях, они не всегда выглядели уместными Вероятно, сказывался и недостаточный опыт миссионерской работы заграницей. Очевидно, что в Синоде осознавали эти проблемы и не ставили целью епархии широкое распространение православия по всей стране, считая основной целью работу с бывшими российскими подданными. В свою очередь, епархиальное руководство смотрело чуть шире и принимало в ряды своих прихожан всех желающих, также стремясь выстроить в епархии политику мультикультурализма, который был необходим в американском обществе. Но влияние православной церкви всё равно сосредотачивалось на небольшой части населения США.

Резюмируя вышеизложенное, можно говорить о том, что активность Русской православной церкви в США выступала в качестве инструмента «мягкой силы» Российской империи. При этом, влияние церкви было ограничено незначительной частью американского общества и не носило действительно массового характера.