Ambiguity of understanding as the correlation between inner and outer context. Concept and marginal conditions of understanding

Kuzmin Vladimir PhD in Philosophy Independent researcher 214000, Russia, Smolensk region, Smolensk, Nogina str., 32, sq. 26 kvg-17@mail.ru Other publications by this author

Понимание − одно из основных понятий герменевтики. Ему присуща двойственность, что было замечено ещё Ф. Шлейермахером. Он определял понимание с двух точек зрения. По его мнению, текст – это застывшая речь, имеющая две стороны: объективную и субъективную. Объективная сторона речи есть предмет грамматической интерпретации, как то, что может быть донесено до Другого. А субъективная сторона речи исследуется при помощи психологической интерпретации. Понимание есть взаимобытие этих двух сторон. Подобная двойственность понимания была также обнаружена Н. Хомским в рамках лингвистики. Он показал, что текст и его понимание являются двумя сторонами одной логико-лингвистической деятельности. О двойственном (внутреннем и внешнем) понимании упоминает А. Н. Уайтхед: внутреннее понимание положения дел конституируется из отдельных составляющих его факторов, внешнее понимание свершается как понимание непосредственно целого.

Исследуем двойственность понимания с точки зрения феноменологии. То, что актуализировано в данный момент времени, обладает реальным бытием. Относится это и к феномену понимания. Познаваемый объект имеет место в интенциональности, он проявляет себя через своё интенциональное (актуальное) свойство, которое даётся познающему субъекту в момент интенции. При этом объект интендируется «относительно самого познающего субъекта («Я»)» или «относительно Другого». При чтении текста в момент интенции перед познающим взором читателя в разной мере обусловленности может быть один из следующих объектов: отдельное слово, предложение, совокупность предложений (абзац), текст в целом. И каждый такой объект несёт в себе какое-то осознаваемое читателем актуальное свойство (образ, ассоциацию, смысл, постигаемый «сейчас»). Конституирование всего текста производится поэтапно по мере раскрытия содержания каждой из составных его частей.

Внутренний и внешний контексты. Граничные условия понимания. Что бы мы ни познавали в конкретный момент времени, объект характеризуется актуальным свойством, которое пребывает в двух контекстах: внутреннем и внешнем. Внутренний контекст обусловлен сущностью объекта, а внешний привносится, исходя из реального положения дел (ситуации) в этот момент времени. Актуальное свойство дано во внутреннем контексте. Но разворачивается оно относительно познающего субъекта во внешнем контексте. Этим определяется как оно бытийствует в объемлющей ситуации, в положении дел, как мыслится (в виде облечённого в слова определения или формулировки) или обсуждается в диалоге.

Актуальное свойство для субъекта проявляется в соизмерении внутреннего контекста этого свойства и его внешнего контекста. Такое соизмерение свершается благодаря граничным условиям понимания (естественным установкам). В зависимости от того, как определены эти граничные условия, получаем разные контексты этих объектов. В самом простом случае граничные условия для внутреннего контекста задаются применимостью, означиванием. Для внешнего контекста объекта граничные условия задаются как в «узком» смысле (понимание только в рамках поставленной познавательной задачи), так и в «широком» смысле (например, понимание в рамках имеющегося объёма знаний). Гадамер вводит понятие горизонта понимания, как совокупности предрассудков и тех «пред-суждений», которые обусловлены традициями. Предпонимание, традиция, предрассудок, горизонт понимания есть объекты герменевтики с граничными условиями, налагаемыми на понимание, как интенциональный акт. Пред-суждения определяются граничными условиями понимания для предложений, задаваемых текстом в целом. Предубеждения определяются граничными условиями понимания тестов, задаваемых мировоззрением самого познающего субъекта в момент интенции. Предпонимание есть готовность понять раскрывающееся содержание, исходя из вмещающего его контекста. Традиция – осознание укоренённости раскрываемого текста в содержании той культуры, в рамках которой он воспринимается.

Граничные условия понимания делятся на внутренние и внешние. О первых написал в своё время Б. Вальденфельс. «Эти внутренние границы понимания возникают потому, что всякий смысл вплетен в определенные жизненные миры и формы, порядки которых с их избирательностью постоянно исключают какие-либо смысловые возможности» ^[3]. Здесь «смысловые возможности» задаются внутренним контекстом соответствующего актуального свойства. Следуя мысли Б. Вальденфельса, внешние границы понимания определяются так, что не исключают какие-то иные «смысловые возможности» и служат основой для интерпретации Другим. Они не соответствуют интерпретации самого «Я», поскольку, как писал А. А. Ивин, этот Другой «понимающий подходит к произведению со своим уже сложившимся мировоззрением, со своей точкой зрения, со своими позициями»^[5].

Понимание происходит на уровне субъективности («Я» или Другой) и оно каждый раз уникально. Как отмечает Н. Г. Корниенко «понимание как функция мышления есть субстанция, творящая миры»^{[6, с. 77]}. От того, как познающим субъектом формируются граничные условия понимания, таковым будет и понимание. В соответствии с этим граничные условия задают меру ограниченности актуального свойства, как во внутреннем, так и во внешнем контексте. Чем шире граничные условия для актуального свойства, тем шире его контекст.

Двунаправленность процесса понимания. Автором этих строк ранее уже были озвучены в ^[8] некоторые идеи, излагающиеся здесь. Феномен понимания рассматривается с двух позиций: как процесс и как результат этого процесса. Кузьмин В. Г. пишет, что если говорить о понимании как о процессе, то оно имеет два направления развития. С одной стороны оно есть установление связей внутри имеющегося контекста в «узком» смысле (горизонтальная направленность понимания). А с другой стороны (в «широком» смысле) оно представляет собой переход к объемлющему внешнему контексту (ситуации, это будет вертикальная направленность понимания). В первом случае происходит выявление незримых внутренних связей в предложении, в тексте. Во втором случае, эти выявленные связи необходимо обобщить, выявить главное и увидеть их в целом («вне» предложения или текста) в рамках поставленной задачи или имеющихся на этот момент знаний (горизонта понимания). В этом плане процесс понимания приводит к известному в логике процессу обобщения.

Герменевтический круг и понимание целого. О понимании целого, исходя из понимания каждой из его частей, писал уже Платон в диалоге «Федр». Позже этой тематикой занимались Августин, Флациус, Шлейермахер и др. Чтобы понять часть текста необходимо направить свой взор на весь текст как на целое, и в то же время, чтобы понять текст в целом необходимо понять каждое его предложение в соответствии с общим контекстом. Как пишет Гадамер: «Целое надлежит понимать на основании отдельного, а отдельное − на основании целого... Части определяются целым и в свою очередь определяют целое»^{[4, с. 72]}.

Герменевтический круг в процессе понимания обусловлен применением граничных условий в рамках отдельной субъективности: именно конкретный познающий субъект что-либо понимает, когда от части переходит к целому и наоборот. Такие граничные условия создают параметры того самого герменевтического круга, внутри которого имеет место актуальное свойство. Понимание не является независимым от контекста этого свойства, в рамках которого оно производится. В. Кузнецов заметил: в герменевтическом круге «всякий раз понимание целого изменяется, оно не одинаково при прохождении частей целого. Общее, окончательное понимание текста как бы конструируется в процессе курсорного чтения из множества сменяющих друг друга гипотез о понимании целого. Более того, новое гипотетическое понимание целого влияет на понимание уже прочитанных частей. Происходит как бы возвращение назад и уточнение, переосмысление предыдущего материала»^[7]. Герменевтический круг совершается в границах, определённых контекстом: текста, мировоззрения или культурой в целом. Для него не может быть безграничного продолжения. Но при чтении текста герменевтическое движение фактически совершается не по кругу, а по спирали, на каждом витке обогащаясь новыми аспектами из-за расширяющихся внешних контекстов. Причём, на каждом витке такой спирали происходит понимание того смысла, который на данном этапе (феноменологической ступени) актуализирован.

Герменевтическое целое. П. Рикёр пишет: «В действительности текст всегда есть нечто большее, чем линейная последовательность фраз; он представляет собой структурированную целостность» ^{[10, с. 8]}. Идея о целомв герменевтике обозначается по-разному. Так, В. Дильтей определял её как «общность», Г. И. Богин – как «целостность». В герменевтическом круге рождается герменевтическое целое. Оно появляется как онтологическое бытие полноты, как то, что предшествует появлению смысла. Граничные условия, определяющие феномен понимания, формируют границы («территорию») герменевтического круга, а в так-бытии – то самое герменевтическое целое, которое осознаётся познающим субъектом как достигнутое в понимании. Имеют место разные уровни герменевтического целого: отдельное слово, предложение, совокупность предложений, создающих в тексте законченное целое, например, эпизод в литературном произведении или утверждение (теорема) с объяснением или доказательством в научном тексте.

Если в естествознании понимание научного текста представляет собой построение герменевтического целого, которое приемлемо для всех без исключения индивидуумов, то в мире литературы и искусства дело обстоит иначе. В процессе понимания литературного текста герменевтическое целое может носить непредсказуемый характер, его построение всецело зависит от субъективности в гораздо большей мере, чем построение такого же целого при чтении научного текста. Здесь четко не определены границы, поэтому литературный текст в большей мере восхищает, если заложенные в нём смыслы раскрываются для каждого субъекта индивидуально и неповторимо.

Абстрагирование в понимании. Понимание совершается на уровне абстракции, и есть, по сути, оперирование с идеальным. Понимать − значит, осваивать идеальное. Г. И. Богин писал о том, что во время рефлексии возникает «второй текст»: «…Рефлексия приводит к выражению одного содержания в другом содержании, а это приводит к тому, что непосредственно понимается перевыраженное содержание, своего рода "второй текст". При изучении рефлексии достаточно установить, что есть такой "второй текст", а при осуществлении интерпретации текста достаточно построить этот "второй текст"»^{[2, c. 55]}. «Второй» текст создаётся воображением читателя и изоморфен герменевтическому целому, но в отличие от последнего он строится не из отдельных составляющих, а из идеально понимаемых частей первоначального текста. Этот «второй текст» при понимании художественных текстов есть то, что П. Рикёр называл «поэтикой повествования». Повествование в субъективности читателя обретает символические черты, которые невозможно обнаружить при «механическом» вне абстрактном постижении текста. Каждому уровню абстракции соответствует свой «второй» текст, это идеально понимаемые: слово, предложение, текст в целом.

По мнению автора, понимание – это соответствие между актуальным свойством, заданным во внутреннем контексте, и его развёртыванием во внешнем контексте в момент интенции на соответствующем этапе абстракции. Актуальное свойство, заданное во внутреннем контексте, и оно же, но развёрнутое во внешнем контексте, взаимно дополняют друг друга. В зависимости от того, в каком из этих контекстов находится познающий взгляд субъекта, таковой будет и актуальность свойства в момент интенции. Она проявляется либо в оппозиции «Я» − Другой, либо через соотношении внутреннего и внешнего контекстов. В первом случае имеем дело с пониманием в процессе обсуждения (коммуникации), во втором случае – с ним же в рамках конкретной субъективности. В границах применимости и означивания процесс понимания происходит через уяснение смысла одного и того же актуального свойства, задаваемого в соотношениях: «Я» − Другой и «внутренний контекст − внешний контекст». Так происходит на участках реальности, абстрагированных всякий раз в той мере, в какой заданы соответствующие граничные условия (как в умозрении, так и в обсуждении).

Внутренний контекст актуального свойства может соответствовать или не соответствовать тому внешнему контексту, в которое оно помещено. Заданность актуального свойства во внутреннем контексте в соответствии с ограничениями, обусловленными внешним контекстом, необходимо осознавать в единстве. Когда оно достигнуто, можно говорить о понимании актуального свойства в соответствующих границах. Если такого соответствия нет, то говорим о непонимании.

Понимание как достижение полноты. Идея герменевтического круга включает в себя представление о достижении какого-то предела, момента полноты, после которого наступает понимание. Г. И. Богин говорит о том, что «определения понимания предельны...»^{[2, с. 30]}. П. Рикёр даёт такое определение: «Под полнотой следует понимать композиционное единство сочинения, при котором интерпретация частей подчинена интерпретации целого»^{[12, с. 23]}. По Хайдеггеру, понимание есть предельный присущий человеку модус бытия. Актуальное свойство на каком-то этапе герменевтического круга достигает полноты. Это означает, что в момент интенции заданное во внутреннем контексте актуальное свойство онтологически приравнивается этому же актуальному свойству, заданному во внешнем контексте относительно познающего субъекта. При этом оно «вмещается» полностью в те ограничения, которые задаются граничными условия понимания (предпониманием, предубеждением и т. д.). По достижении полноты актуального свойства в интенции сбывается бытие интендируемого объекта именно так, как оно может быть представлено познающему субъекту. В полноте объект из становящегося переходит в сбывшийся. Так возникает герменевтическое целое. Достигнутое в полноте актуальное свойство удовлетворяет мериологическому соотношению («часть-целое») и одновременно становится доступным с методологической точки зрения, поскольку может быть введено в социальный дискурс (в интерсубъективности), и для этого оно должно быть объяснено, высказано. Собственно, появление методологической компоненты в разворачиваемом в реальности актуальном свойстве говорит о наступлении момента понимания. Познающий субъект в этот момент сначала для себя, а потом и для Другого может объяснить суть актуального свойства средствами языка (или каким-либо иным образом: жестами, рисунком и т. д.) на основе установления внутренних связей (горизонтальная направленность понимания) или обобщения (вертикальная направленность понимания).

В свете сказанного процедура понимания заключается в следующем. Субъект в интенциональности конституирует каждую часть текста, начиная от отдельных букв (при конституировании слов) и кончая текстом в целом. В потоке актуальных свойств на каждом этапе абстракции (слова, предложения, совокупности предложений) при переходе от внутреннего контекста к внешнему в пределах, обусловленных границ (понимания), обнаруживается соответствие актуального свойства, заданного во внутреннем контексте, этому же актуальному свойству, размещаемому во внешнем контексте. В результате этого наступает момент достижения полноты соответствующего актуального свойства. Так возникает понимание на каждом этапе абстракции в герменевтической спирали с участием интуитивного предвидения герменевтического целого более высоких порядков. Во время прочтения текста ноэматическая реальность на дифференциальном уровне («в малом») всякий раз дополняется новыми аспектами, обусловленными обращением к новому контексту, отображаемому в каждом прочитанном предложении, абзаце, в тексте в целом.

Ожидания и интуиция. Возможность и вероятность. В философии всё то, что не актуализировано, есть кажимость. Она в реальном бытии либо ещё, либо уже не существует относительно познающего «Я». Такая кажимость для феномена понимания представляет собой интуитивные предположения или «след» («осадок») от прошедшего понимания. В первом случае имеем дело с ожиданиями познающего субъекта и его вероятностью понимания, во втором – с практической реализацией уже достигнутого понимания текста или его части.

В зависимости от соотношения граничных условий понимания и ожиданий самого познающего субъекта различаем возможность понимания и вероятность понимания. Первое проистекает от ожиданий самого познающего субъекта при стабильных неизменных («неподвижных» в герменевтическом движении) граничных условиях. Субъект ожидает что-либо понять, исходя из заданных им самим в этот момент граничных условий. Вероятность понимания – «вероятно, я что-то пойму в тексте, если буду знать то-то и то-то» − это ожидания познающего субъекта, связанные с подвижностью им самим задаваемых граничных условий понимания. В этом случае для того чтобы текст был понят, познающий субъект расширяет свой горизонт понимания (восполняет отсутствие знаний в какой-либо области, т. е. расширяет своё мировоззрение). Вероятность понимания возникает из-за несоответствия граничных условий понимания тому внешнему контексту, в рамках которого объект конституируется. Это чаще всего относится к научным сочинениям, для понимания которых необходимы соответствующие знания, а также к абстрактным произведениям искусства, для понимания которых необходимо в себе «взрастить» культуру понимания. Вероятность понимания задаётся на более широком временном интервале в отличие от возможности понимания.

Целостность текста постигается интуитивно через (психологическое) ожидание. Актуальное свойство в ожидании может соответствовать или не соответствовать внешнему контексту (ситуации), в котором оно будет разворачивается перед познающим взором субъекта в обозначенных границах понимания. В соответствии с этим ожидание может быть оправданным или неоправданным. В первом случае говорим о достигнутом понимании, во втором – о непонимании. Непонимание возникает тогда, когда ожидание не оправдывается, это эквивалентно тому, что в момент интенции горизонт понимания субъекта недостаточно широк, чтобы уяснить суть понимаемого. Как пишет Г. И. Богин, «непонимание текста возникает при неосвоении герменевтической ситуации. Герменевтическая ситуация − ситуация, в которой можно либо понять, либо не понять текст» ^{[2, с. 34]}.

На каждом новом этапе абстракции в герменевтическом круге внутренний контекст актуального свойства конституируется самим познающим субъектом на основе его ожиданий и интуиции. Внешний контекст актуального свойства привносится на основе реального положения дел. Понимание невозможно без интуиции. Интуиция действует на границе между реальностью, отображаемой в понимании частей, и той ирреальностью вымысла, которая онтологически связана с ещё не раскрытым герменевтическим целым. Интуиция есть не что иное, как предвидение того, что предполагается, что возможно при заданных граничных условиях понимания. Р. Слесинский пишет: «…Очевидно, что понятие герменевтического круга содержит в себе противоречие. Если мы должны схватить целое, до того как мы сможем понять части, то мы никогда ничего не сможем понять, так как только от частей отправляемся в путь на достижение целого. Итак, элемент интуиции обязателен»^[16]. С этим связано то, что у Хайдеггера выражается термином «предпонимание». В этом плане предпонимание можно рассматривать как возможное понимание. В противоположность этому, предубеждение есть вероятное понимание, т. е. такое, которое основано на граничных условиях, зависящих от горизонта понимания самого познающего субъекта, от его мировоззрения, культуры и т. д. в момент интенции. Если предпонимание основано на ожиданиях познающего субъекта (предвидение содержания читаемого текста), то предубеждение базируется не на интуиции, а на мировоззрении самого познающего субъекта, на его «встроенности» в культуру своего народа.

Язык и смысл. С развитием синтеза герменевтики и феноменологии, язык стал рассматриваться как нечто внешнее по отношению к психологически воспринимаемому «сейчас» тексту; вместе с тем, внутренний мир автора заключён в самом тексте. С другой стороны, заложенный в тексте смысл обусловлен двумя аспектами: во-первых, это тот непосредственный смысл, который вложил в него автор, во-вторых, он обусловлен всей той ситуацией (социокультурными обстоятельствами), которые определяли процесс творчества автора.

Как пишет Морева Л. М.: «Смысл − это атом понимания, вмещающий в себя вселенную человеческого общения»^{[9, с. 69]}. В отличие от понимания, смысл определяется в граничных условиях применимости (означивания, предназначения, применения) как ощущение полноты актуального свойства, которое разворачивается поэтапно в герменевтической спирали как для «Я» (смысл, воспринимаемый конкретным «Я»), так и для Другого. Смысл предложения или слова ясен, если в обозначенных выше граничных условиях такое ощущение полноты было интуитивно ожидаемым. Как писал Р. Слесинский: «Тот, кто хочет понять текст, постоянно осуществляет набрасывание смысла. Как только в тексте начинает проясняться какой-то смысл, он делает предварительный набросок смысла всего текста в целом. Но этот первый смысл проясняется в свою очередь лишь потому, что мы с самого начала читаем текст, ожидая найти в нем тот или иной определенный смысл. Понимание того, что содержится в тексте, и заключается в разработке такого предварительного наброска, который, разумеется, подвергается постоянному пересмотру при дальнейшем углублении в смысл текста»^[16]. Гадамер также пишет о том, что желающий понять текст всегда делает предположение, он предполагает смысл целого. Текст читают с ожиданием определенного смысла, т. е. скорого ощущения полноты. По словам П. Рикёра: «Понимание может в лучшем случае требовать приемов или процедур, применяемых тогда, когда затрагивается соотношение целого и части или значения и его интерпретации; однако как бы далеко ни вела техника этих приемов, основа понимания остается интуитивной по причине изначального родства между интерпретатором и тем, о чем говорится в тексте»^{[10, с. 5]}.

В граничных условиях применимости моменту понимания соответствует момент постижения смысла, который полностью распределяется в соответствующем внешнем контексте. В процессе понимания сначала появляется герменевтическое целое. И только после его образования появляется смысл, как законченное очертание целого в указанных границах. Герменевтическое целое объективируется и становится способным быть донесённым до Другого. Смысл может быть выражен через объяснение, в силу чего он может быть лингвистически или каким-либо иным образом (жестами, рисунком) оформлен.

Для понимания предложения необходимо понять каждое его слово, между тем некоторые слова в море потенциальности-полисемии могут иметь не одно, а несколько значений. Смысл слова зависит от характера его употребления (означивания) в предложении. Употребление слова в каком-то одном значении зависит от граничных условий, определяющих смысл. «Употребление же, в свою очередь, должно отсеять от всех прочих значений этого слова то, что наиболее подходит к данной фразе; значение слова и смысл целого взаимозависят друг от друга, и конкурс на лучшее сочетание того и другого всегда открыт»^[11]. Значения одного лишь слова (предложения) во внутреннем контексте не даёт нам его понимания. Важна иерархия значений слова (предложения) во внешних контекстах (соответственно, как в предложении или в самом тексте). Гадамер пишет: «Так движение понимания постоянно переходит от целого к части и от части к целому. И задача всегда состоит в том, чтобы, строя концентрические круги, расширять единство смысла, который мы понимаем. Взаимосогласие отдельного и целого − всякий раз критерий правильности понимания. Если такого взаимосогласия не возникает, значит, понимание не состоялось»^{[4, с. 72]}.

Смысл, понимание и интерпретация в коммуникации. Понимание «относительно Другого» как объект в конституировании приобретает особые черты, наиболее отчётливо проявляемые в коммуникации. По мнению Гадамера, понимание всегда означает понимание Другого, в силу чего герменевтическая проблематика по своей природе диалогична. Понимание есть в первую очередь не идентификация, а способность поставить себя на место Другого и с его позиций рассмотреть самого себя. Как писал М. М. Бахтин: «Событие жизни текста, т. е. его подлинная сущность, всегда развивается на рубеже двух сознаний, двух субъектов»^{[1, с. 285]}. В интерсубъективности смысл, доступный конкретному «Я», в диалоге с Другим должен быть распределён в общем для них коммуникативном пространстве. Поэтому такой смысл в диалоге двойственен. Во-первых, это смысл, очевидный для конкретного «Я» (субъективный смысл); во-вторых, это интерсубъективный смысл, тот же смысл, но доступный для понимания Другим, он распределён в соответствии с горизонтами понимания участвующих в диалоге субъектов в общем коммуникативном пространстве. Как пишет Сватко Ю. И., «момент смыслового становления вещи не есть момент её бытия-для-себя, но есть момент её бытия-для-другого»^{[14, c. 84]}. Если смысл не распределён в коммуникативном пространстве, то это означает, что смысл, достигнутый конкретным «Я» и высказанный Другому, для этого самого Другого непонятен. В этом случае говорим, что Другой не понимает высказанное конкретным «Я». Сформулированная выше конструкция смысла предполагает два способа герменевтического движения: через понимание (для «Я») и через объяснение (для Другого).

При обсуждении какого-то вопроса важен обмен мнениями. При обмене сообщениями в процессе обсуждения (особенно в научной коммуникации) передаваемый смысл развёртывается либо через субъективный смысл (то, что понято конкретным «Я»), либо через интерсубъективный смысл (доведённый до Другого). В идеале смысл передаваемого сообщения должен быть тождественен смыслу воспринимаемого, эти два состояния смысла должны дополнять друг друга относительно обоих познающих субъектов. На практике это не всегда так. Особенно это заметно в процессе обучения: учитель сообщает ученику что-то новое, а тот его не понимает, поскольку не обладает необходимыми для усвоения знаниями. Здесь важно, чтобы горизонт воспринимаемого был достаточно широк для вмещения интерсубъективного смысла передаваемого сообщения.

Понимание само по себе предусматривает двойственность: «Я» понимает или не понимает Другого в коммуникации, и это соответствует тому, как Другой доводит или не доводит до сведения конкретного «Я» своё сообщение. Центром (локальной системой отчёта) при таком подходе становится само сообщение, которое является понимаемым для «Я» (т. е. того, кто сообщает) и воспринимаемым Другим (т. е. тому, кому доводится до сведения сообщение). Понимание, таким образом, пребывает в двух формах: как понимаемое конкретным «Я» («собственное» понимание) и как понимаемое Другим («чужое» понимание). Для того чтобы в коммуникации эти две формы соответствовали друг другу, они должны быть адекватно размещены в языке. Правильно писал Ф. Шлейермахер: «Двойственность понимания − это понимание языка и понимание говорящего»^{[17, с. 56]}. Выговоренное понимается лучше, чем мыслимое. Наличествующая здесь двойственность выражается через два дополняющих друг друга понимания: относительно «Я внутреннего» и относительно «Я внешнего» (для Другого). Понимание для «Я» и для каждого Другого происходит, прежде всего, не на уровне их общего коммуникативного пространства, а на уровне их собственного понимания внутри своих «Я», принимающих участие в диалоге, как диалог между «Я внутренним» и «Я внешним». Такой диалог базируется на том общем в коммуникации, что связывает отдельное «Я» и каждого Другого в общении. Возникает цикличность «понимание – интерпретация». Интерпретация для субъекта («Я») происходит как порождение смысла на грани между «Я», понимающим Другого, и «Я» как носителя собственного мировоззрения. Происходит своеобразное отображение понимаемого в интерпретируемое. При передаче сообщения от «Я» к Другому понимание преломляется. Оно конформно отображается на область мировоззрения другого «Я». При этом в граничных условиях означивания и применимости рождается нечто новое – субъективный смысл, который в сообщении Другому становится интерсубъективным. Ясно, что всякий раз интерпретация Другого (Других) будет уникальна. Не может быть одинаковых интерпретаций одного и того же текста, поскольку каждая интерпретация создаётся разными субъектами в рамках их мировоззрений.

То, что достигнуто в «собственном» понимании как результат диалога между «Я внутренним» и «Я внешним» есть интерпретация конкретного «Я», выработанная им, но ещё недоступная Другому в интерсубъективности. Должно произойти дальнейшее отображение: интерпретация, достигнутая одним познающим субъектом («Я»), должна быть доведена до сведения (в сообщении) Другому, то есть интерпретация отображается в понимание для Другого. Возникает герменевтическое движение, но на более высоком уровне с учётом уже достигнутого смысла. Актуальное свойство, размещённое во внутреннем контексте, отождествляется с этим же актуальным свойством, разворачиваемым во внешнем контексте. Достигается понимание. Понятое актуальное свойство доводится в сообщении Другому, который, в свою очередь, воспринимает это сообщение «для себя» как «воспринимаемое, готовое-к-пониманию». Внутренний контекст понятого Другим актуального свойства преломляется в граничных условиях, обусловленных его собственным мировоззрением и знаниями. Так возникает новое понимание Другим, то, что конкретное «Я» может назвать его (Другого) интерпретацией. Происходит переход изменяющегося смысла от одного субъекта к другому в круге общения в той части реальности, которая в момент обсуждения развёрнута. Контекст актуального свойства определяется граничными условиями понимания «Я» и Другого (по Гадамеру – их горизонтами понимания). В силу этого, интерпретация отличается от объяснения привносимым новым, т. е. тем, что объясняющий добавляет от себя. Ю. И. Сватко уточняет: «Разница между интерпретацией и пониманием есть разница между становлением и ставшим. Интерпретация никогда не заканчивается, она есть вечная неопределённость смысла в поисках своих границ»^{[14, с. 84]}.

Как отмечает С. И. Слабухо, проблема понимания возникает как естественное отношение «Я» к Другому (другому сознанию, тексту), гарантированное каким-либо основанием ^{[15, с. 31]}. И такое основание есть в первую очередь не идентификация, а способность поставить себя на место Другого и с его позиций рассмотреть самого себя. В коммуникации понимание и объяснение в соотношении «Я» − Другой» представляют собой две стороны одного и того же процесса «понимание «Я» («мною»)−объяснение для Другого», состоящего из двух зеркальных друг другу подпроцессов. Объяснение усваивается со стороны Другого, а понимание со стороны «Я». Для того чтобы Другой смог оценить насколько конкретное «Я» что-либо поняло, это самое «Я» должно это ему (Другому) объяснить. Это имеет значение в коммуникации. Каждый участник диалога находится в одном из этих двух состояний: либо объяснение для Другого, либо понимание того, что этот Другой понял.

Герменевтическая логика и понимание. В отличие от логики (современной и традиционной), предметами исследования которой не являются сами познающие субъекты, герменевтическая логика занимается вопросами соотношения изначально логически построенных текстов какой бы то ни было природы и тем социальным сообществом («Я» и Другие), для которых эти тексты бытийствуют в каком-либо виде. С этой точки зрения герменевтическая логика есть связующее звено между логикой и философией Другого. При этом мериологическая и методическая компоненты здесь играют решающую роль.

Очевидно, что на пути от логики к философии Другого герменевтическая логика подвергается влиянию иных наук: лингвистики, языкознания, литературоведения, теории аргументации, психологии и т. д. И каждая из них добавляет свои ограничения, подпадающие под граничные условия понимания. Логический вывод становится верным не для всех познающих субъектов, он выходит за сферу объективности и также подвержен граничным условиям понимания. В этом плане логика для каждого субъективного «Я» заменяется «правильностью, как мне кажется». Если для логики и её логического вывода чётко определены границы применимости, безусловно признаваемые всеми без исключения субъектами, то в герменевтической логике эти границы значительно расширены и обусловлены различного рода оценками, нормами, в том числе и моральными. По мнению М. Бахтина, каждое высказывание и любой его элемент не только что-то означает, но его ещё и оценивают. Об этом же пишет А. А. Ивин: «…Понимание неразрывно связано с ценностями и выражающими их оценками»^[5]. В силу этого герменевтическая логика со своими процедурами понимания и интерпретации выходит за грань формальной логики. П. Рикёр пишет о ней: «…Эта логика больше уже не является формальной, но трансцендентальной; она вырабатывается на уровне возможного: речь идет не об объективности природы, а о нашем желании быть»^{[13, с. 28]}. В связи с этим, объяснение – это основанный на правилах герменевтической логики «правильный» вывод. Правила герменевтического вывода во многом субъективны, одно и то же объяснение для одного субъекта будет удовлетворительным, а для другого – нет. Кроме того, герменевтическая логика акцентирует своё внимание на повествовании, в рамках которого производится герменевтическое движение от непонятного к понятному, от интерпретации к объяснению. Правила логического вывода заменяются граничными условиями понимания. Такие условия очень гибкие, часто сиюминутные, зависящие как от обусловленности Другим (Другими) в интерсубъективности, так и от субъективности отдельного «Я».

По мнению В. Кузнецова, в герменевтической логике существенное значение имеет различение понимания, объяснения и интерпретации. Последняя есть средство достижения понимания. Понимание, по его мнению, есть усвоение смысла текста. Важной особенностью герменевтических рассуждений является их тесная связь с нерациональными моментами, необходимо присутствующими в гуманитарных явлениях. «В гуманитарном познании применяется в неявном виде особый логический вывод, который на первый взгляд, по направленности мысли можно было бы отнести к индукции. Но поскольку здесь имеют дело не с рассуждениями о свойствах элементов множеств, а с умозаключениями, в которых в качестве субъектов суждений используются индивидуальные целостные объекты или их части, то такой логический вывод не является индукцией. Это своеобразный тип мериологического обобщения или ограничения. Мериологическое умозаключение от части к целому осуществляется на основании абстрагирования (отвлечения от несущественного) и идеализации (выделения чрезвычайного, особенного). Его специфика заключается в переносе свойств некоторых частей на все целое. При этом опускают множество “индивидуальных обстоятельств” (абстракция) и выделяют чрезвычайные черты (идеализация)»^[7].

Герменевтическая логика, следуя словам А. А. Ивина, позволяет продвигаться в герменевтике (как деятельности, а не науки) в двух направлениях: от целого к части и от части к целому. Первое обусловлено дедуктивным подходом, второе – индуктивным. Следуя неокантианской традиции, А. А. Ивин подходит к формулировке понимания с оценочной точки зрения. «Нужно отметить, что слово «понимание» многозначно. Под «пониманием» может, в частности, иметься в виду как понятийное, так и интуитивное понимание. Понятийное, или рациональное, понимание представляет собой результат более или менее отчетливого рассуждения и является умозаключением. К интуитивным, или «нерассудочным», формам понимания относятся, в частности, непосредственное схватывание некоторого единства и эмоциональное (чувственное) понимание с такой его разновидностью, как эмпатия. Все формы понимания предполагают ценности, но не всякое понимание является результатом рассуждения»^[5]. Видим, что в отличие от логики герменевтическая логика определяется нечёткими граничными условиями понимания, обусловленными конкретной субъективностью.

Заключение. С точки зрения феноменологии понимание представляется как соответствие внутреннего и внешнего контекстов актуального свойства элементов языка, конституируемых на своём уровне абстракции (слово, словосочетание, предложение, текст). В статье показано, что присущая пониманию двойственность может быть интерпретирована через двойственность контекста актуального свойства. Анализируется глубокая связь феномена понимания и тех граничных условий (понимания), в рамках которых понимание состоялось. Этими же условиями определяются возможность и вероятность понимания, их роль в герменевтической логике. В зависимости от параметров применяемых граничных условий известные в герменевтике понятия (предпонимание, предубеждение, герменевтический круг и т. д.) можно определить иначе. В плане становления понимание выражается через достижение полноты соответствия внутреннего контекста актуального свойства элемента языка его внешнему контексту. Введённые новации позволяют сформулировать сущность коммуникации через диалог между «Я внутренним» и «Я внешним», отсюда происходит присущая пониманию диалогичность.