Ideomaterial polysystems and national security: system-historical approach

Тема национальной безопасности в настоящее время проходит период переосмысления. Каждый год появляется множество новых работ, посвященных этой теме. Однако все трудно сказать, что направление получило достаточно строгое научное обоснование.

Существует множество противоречащих друг другу определений этого понятия. Само понятие «безопасность» слишком размыто и зависит от контекста: безопасность чего и от чего, какого объекта и от какого воздействия.

Можно согласиться с автором работы ^{[1, с. 12]} в том, что «Таким образом, несмотря на длительную историю размышлений и споров человечества по поводу собственной безопасности, окончательное смысловое оформление понятия «безопасность» далеко от своего завершения».

О незавершенности формирования понятия «национальная безопасность» пишут и авторы работы ^[2]: «В современной российской науке введение в научный оборот западного термина «национальная безопасность» породило немало дискуссий и привело к формированию неоднозначных взглядов на его толкование, что показывает глубокий интерес отечественных ученых к данному явлению. Однако, несмотря на достаточную проработанность исследуемого вопроса, единое мнение относительно данной проблемы не выработано».

Для разрешения противоречий между теоретическими подходами следует обратиться к более общим концепциям, одной из которых является системно-эволюционный (системно-исторический) подход, в рамках которого нация рассматривается как целостная самовоспроизводящаяся и эволюционирующая система, продолжающая на социальном уровне эволюцию систем во Вселенной.

Основы системно-эволюционного подхода были опубликованы в работах академика П.К. Анохина ^[3], Н. Лумана ^[4],[5], В.Б Швыркова ^[6].

Сущность системно-эволюционного подхода состоит в том, что исследование отдельных процессов рассматривается в контексте функционирования той системы, в которой они происходят. Все социальные процессы, включая экономические, должны рассматриваться в контексте функционирования и истории (самовоспроизводства на больших промежутках времени) общества как целостной (холической) воспроизводящей свои элементы (аутопойетической) системы.

Луман писал: «Аутопойетические системы представляют собой такие системы, которые в сети своих элементов порождают не только свои структуры, но и сами элементы, из которых они состоят. Эти элементы (если их рассматривать во времени, то речь идет об операциях), из которых состоят аутопойетические системы, не существуют независимо от нее. Они не просто вступают в единое целое. Они не просто связаны друг с другом. Напротив, они только и порождаются системой...» ^[2].

Действительно, общество (точнее – социально-экономическая система, в которую входят и артефакты, искусственно созданные объекты: орудия, города, поля, дороги, одежда и так далее) само создает свои элементы. Важно отметить, что общество воссоздает и свой главный элемент – человека, с помощью специальных внутренних подсистем (семья, школа, университеты и т.д.) воспитания и образования. Общество занимается также воссозданием своих подсистем, таких, как армия, наука, органы управления, безопасности и множество других.

В условиях современного разделения труда малое сообщество (поселение, город, даже регион или небольшая страна) не может воспроизвести все, что ему нужно и определяется современным уровнем цивилизации: компьютеры и самолеты, томографы и смартфоны, ему приходится покупать это у других. Таким образом, социальной аутопойэтической системой на сегодня являются такие ассоциации государств, которые воспроизводят все, свойственное современной цивилизации, которые И. Валлерстайн назвал «миросистемами» ^[7]. Но всякая миросистема строится вокруг своего цивилизационного ядра.

Любые попытки некой части миросистемы создать новое цивилизационное ядро на других принципах (так же, как сопротивление новой парадигме в период научной революции по Т. Куну ^[8]) ведут к атаке на эту часть, что мы наблюдаем в настоящее время в американо – китайских отношениях.

По Швыркову, системно-эволюционный подход "...требует, чтобы любое явление выделялось не с субъективными критериями, принятыми в той или иной традиционной науке, а с объективными эволюционными критериями - этапами изменения организации материи"; при этом «Во-первых, системы высшего порядка сложности образуются путем иерархического объединения систем предыдущего уровня; при этом возможные адаптивные соотношения системы более высокого порядка со средой, определяемые комбинаторикой состояний ее элементов, изменяются качественно и получают возможность возрастать количественно. Во-вторых, функциональные системы образуют не иерархию, а историю, так как добавление новых функциональных систем не устраняет прасистемы, а лишь отодвигает их "вглубь истории" ^[6].

И организмы, и общества являются холическими системами (то-есть, целостными системами, такими, каждый элемент которых имеет в них свое место и нужен для работы системы в целом; используют также кальку с английского «холистические», но правильнее использовать исходный термин, происходящий от древнегреческого «холос»).

Термин «холизм» ввел в научный оборот Ян Сматс из Южной Африки в 1926 году ^[9]. Он обратил внимание на тот очевидный факт, что целое имеет свойства, отличные от свойств своих частей. Конечно, об этом писали еще античные философы (целое больше, чем сумма его частей – формула принадлежит Аристотелю, а Сократ говорил об этом еще раньше), но Сматс обосновал феномен холистичности намного подробнее древних мыслителей.

Интересно, что почти в то же время вышла работа А. Богданова «Тектология» ^[10], в которой было высказано много идей, сходных с идеями Сматса. К сожалению, и эта работа была забыта до периода широкого увлечения во второй половине XX века теорией систем, воспринятой тогда множеством ученых, работавших в самых разных областях науки.

Факт качественного отличия целого от суммы элементов очевиден но, как и во многих других случаях, это не значит, что он понятен. Тщательное и проникающее исследование очевидных фактов часто приводит к открытию совершенно неочевидных и глубоких причин и закономерностей, стоящих за этими очевидными явлениями.

Холизм позволяет посмотреть на проблему национальной безопасности с новой точки зрения. А именно: сохранение целостности большой социальной системы (миросистемы) является важнейшим фактором национальной безопасности. Все остальные элементы национальной безопасности (культура, включая язык и самосознание нации, демографическая безопасность, сохранение человеческого и социального капитала, образование, здравоохранение, поддержание общественного порядка и т.д.) должны рассматриваться как элементы сохранения общей социальной системы, которая в самом общем смысле является народом, оформленным в национальное государство.

Конечно, в идеальном варианте миросистема совпадает с государством, но в настоящее время на это способны только государства с населением более 300 или даже 500 млн. человек, при наивысшем для этого времени уровне развития. Сейчас это США и Китай, имеющих почти весь спектр современных технологий внутри себя. В Европе к уровню миросистемы близок Евросоюз, но это не единое государство.

Мы говорили о системной стороне системно-эволюционного анализа; второй составляющей является эволюция. Многое о системе можно понять, только исследуя ее эволюцию на длительных периодах времени.

Естественно, что первыми обратили на это внимание биологи, потому что им нужно было понять происхождение гомологичных органов и рудиментов в организмах животных. При этом системный взгляд на организм – главный объект исследования – был присущ биологии изначально. Именно из биологии он распространился на другие науки.

При этом оказывается, что способность к эволюции является важным условием сохранения, а значит, и безопасности всей системы в целом (организма или общества) и входящих в нее элементов. Хотя современная идеология делает упор на правах и безопасности индивида, но совершенно понятно, что вне общества, вне государства и всех его институтов, выпущенный в лес или в поле, этот индивид скоро погибнет.

В то же время, рассмотрение индивида, как элемента общества, который воспроизводится обществом наряду с другими искусственными элементами, ненаучно табуирован в мировоззрении западного мира.

Вот что пишет об этом тот же Луман (яркий представитель западноевропейской мысли), тем не менее догадывающийся о существовании такой онтологической проблемы: «Вопрос о том, что же является историей, методологически запрещен, а проблема того, что же является единством дифференции индивидуума и общества, даже и не распознается как проблема, ибо вместе со всей предшествующей традицией продолжают исходить из того, что общество будто бы состоит из индивидов. … Если человека можно было бы рассматривать как часть системы общества, то теорию дифференциации пришлось бы формулировать как теорию распределения людей - будь то слои, нации, этносы или группы. Это привело бы к вопиющему противоречию с концепцией прав человека, в особенности - с пониманием равенства. Подобный "гуманизм" рухнул бы, следовательно, не вынеся собственных идей» ^{[4, с. 19,24,27]}.

Этот запрет создает непреодолимые идеологические препятствия для развития социальной мысли на Западе, одновременно создавая возможность для принципиального движения вперед здесь, в России.

В то же время мы должны ясно понимать роль свободы мысли индивидов и свободы их объединения в идейные и экономические организации, потому что на этом основан необходимый механизм внутренней эволюции общества в целом. Именно бездумные попытки запретить спонтанные внутренние процессы в обществе (вместо того, чтобы по-умному их регулировать) привели к революции 1917 года и сносу советской модели управления в 1991 году.

Понимание истории, как эволюции социальных систем, для которых индивиды являются только элементами (но активными элементами), позволяет реально понять механизмы развития этих систем и конструировать подсистемы ускорения эволюции для них. В то же время, в свете системно-эволюционного подхода, подсистемы эволюции в обществе являются одними из важнейших подсистем обеспечения национальной безопасности.

Идеоматериальные системы. Это системы, часть элементов которых материальна, а часть идеальна. Примером такой системы является всем сегодня известный персональный компьютер. Даже если его материальная часть в полном порядке, но не загружены операционная система и прикладные программы, он не работает.

Здесь следует подчеркнуть, что информация (и программы в частности) нематериальны, ни один атом материи не попадает в память компьютера при загрузке программ с лазерного диска или сети Интернет; передается организация состояний материи, паттерны намагниченности поверхности магнитных дисков, световых лучей (чтение лазерных дисков), состояний ячеек памяти и так далее. Об этом писал еще Аристотель: «Относительно любого чувства необходимо вообще признать, что оно есть то, что способно воспринимать формы ощущаемого без его материи, подобно тому, как воск принимает отпечаток перстня без железа или золота» ^{[11, с. 421]}.

Программа (знания, информация) передается с лазерного диска или из Интернет так же, как в результате взаимодействия материальных объектов передается отпечаток перстня, без передачи самой материи, хранящей исходный образ. Но следует понимать, что в данном случае физические состояния материальных объектов, воздействующие друг на друга – это только средство, а цель - это передача образа.

Принятая системой информация (и знания, как особый вид информации) изменяет ее состояние и поведение. Одинаковые исходные материальные системы, принявшие разные комплексы информации, станут новыми и уже различными системами.

Если мы загрузим два одинаковых компьютера разные операционные системы и разные программы (например, в один игры, а в другой пакет математического анализа), они будут вести себя совершенно по-разному. То есть, поведение идеоматериальной системы может радикально изменяться при сохранении материальной и замене идеальной части.

Если, полагаясь на компьютерную метафору, мы посмотрим на человека, как на идеоматериальную систему, то увидим определенное сходство. Например, близнецы, воспитанные в разных обществах, могут говорить на разных языках и исповедовать совершенно разные убеждения. Выражаясь экономическим языком, даже однояйцовые близнецы (генетически идентичные), загруженные разным человеческим капиталом (например, один из них музыкант, а другой – физик), представляют собой совершенно разные единицы рабочей силы. Как материальные системы, они очень похожи, но их идеальные подсистемы различны; они представляют собой разные идеоматериальные системы.

Т. Парсонс считал культуру (прототипическую систему представлений и идей) одной из базовых подсистем общества, предполагающей «генерализованные комплексы конститутивных символизмов, дающие системе действия ее первичное «чувство направленности»» ^[12]. Личность Парсонс также рассматривал, как сущность, определяемую своим культурным содержанием: «Личность, следовательно, есть тот аспект живого индивида как «актора», который должен пониматься в терминах культурного и социального содержания усвоенных организованностей (patternings), образующих его поведенческую систему» ^[12].

Даже общество целиком может быть «перезагружено» новой идеологией, что Россия пережила в 1917-м и 1991-м годах. Общественная идеология похожа, скорее, на операционную систему, то есть, программу, управляющую исполнением других программ. Идеология определяет, какие более частные законы (формальные институты) будут отменяться, а какие приниматься, какие знания преподаваться, а какие отвергаться, обеспечивая постоянное обновление идеоматериальной системы общества в целом.

Целое – это материальная часть общества: люди, машины, города, поля, культурные растения и животные и его идеальная часть (сумма всех знаний, убеждений, ценностей, в том числе, столь больших, как литература, наука, религии) представляет собой идеоматериальную аутопойетическую систему, приспособленную для жизни, для исторического существования в своей экосистеме, которая у всех наций разная. Поэтому некритическая замена идеальной части (или даже ее существенных элементов) на другие, неподходящие существованию этой нации в этом окружении, угрожает национальной безопасности. Кстати, другие нации являются частью экосистемы для данной нации.

С другой стороны, нация не может бесконечно сохранять старую систему идей. Мир меняется, и больше всего меняются другие народы, среди которых она живет. Если бы Россия не восприняла христианство в средние века, если бы она не восприняла науку и технологии в новое время, она давно прекратила бы самостоятельное существование. Следовательно, национальная безопасность требует постоянного обновления идеальной части социума. Но это огромная сумма взаимосвязанных идей. Каждая из них сложна сама по себе. При этом упустить важную инновацию так же опасно, как принять несовместимую с остальной суммой. То есть, процесс национальной истории требует проведения постоянной системной мыслительной работы по обновлению своей культуры, своей суммы знаний.

Следует упомянуть о важном свойстве многих систем, а именно – холизме. Позволим себе большую цитату из книги Я. Сматса: «И материя, и жизнь состоят из структурных единиц, упорядоченная группировка которых создает естественные целостности (wholes), которые мы называем организмами. Этот характер "целостности" встречает нас повсюду и указывает на нечто фундаментальное во вселенной. Холизм (от ὅλος = целое) - термин, введенный здесь для обозначения фундаментального фактора, действующего для создания целостностей во Вселенной. Его характер является как общим, так и специфическим или конкретным, и он удовлетворяет нашему двойному требованию естественной эволюционной отправной точки. Целое - не просто искусственные конструкции мысли; они действительно существуют; они указывают на что-то реальное во вселенной, и холизм - это реальный действующий фактор, vera causa. За эволюцией нет простого расплывчатого творческого импульса или «витала», но есть нечто вполне определенное и конкретное в своей работе и, следовательно, происходящее от реального конкретного характера космической Эволюции. Следовательно, идея целого и целостности не должна ограничиваться биологической областью; она охватывает как неорганические вещества, так и ментальные структуры, а также высшие проявления человеческого духа». ^{[9, pp. 87-88]}.

Национальная культура (хотя это нематериальная система) неизбежно должна быть холической. Составляющие ее идеи и идейные системы должны поддерживать друг друга, а не разрушать. Сейчас нам не очень понятно, как определять это взаимное соответствие. Но теория исследования таких соответствий должна быть построена как можно скорее.

Тему полисистемности поднял израильский лингвист Итамар Эвен-Зохар (Itamar Even-Zohar). Занимаясь теорией перевода он понял, что переводимый текст не является независимой знаковой системой. Его зачастую невозможно перевести отдельно, без учета других текстов. Культурный текст постоянно явно и неявно ссылается на другие тексты, укорененные в культуре исходного языка.

Иногда передать эти смыслы в переводе оказывается весьма затруднительно. Например, как перевести понятную советским гражданам фразу «Мы строили, строили и наконец построили»? Или, например, «Эта нога - у того, у кого надо нога»? Как переводить постоянно встречающиеся в европейской художественной литературе миллионы отсылок к библейским текстам, понятные в христианских странах, если нужно переводить на языки исламских стран?

То есть, литература народа оказывается системой частично связанных по смыслу текстов, которые каждый сам по себе знаковая система. А что такое система нестрого связанных систем? Эвен-Зохар назвал такие системы «полисистемами».

Но тексты не появляются сами по себе. Их пишут люди, укорененные в данной культуре. Следовательно, тексты связаны с той культурой, в которой они созданы. Они имеют смысл в этой культуре и в истории этого народа. Культура в свою очередь не является некой логически строго увязанной системой. Например, как связан русский социализм с народными песнями или узорами? Как-то связан, наверно, но не строго логически.

Основные работы Эвен-Зохара собраны в специальном выпуске журнала «Поэзия сегодня» ^[13]. Интересно, что в традициях научной точности он указывает на русский формализм 1920-х годов, как на первоисточник идей о полисистемности, хотя это сходство далеко не очевидно.

Эвен-Зохар писал: «…литература рассматривается не как изолированная деятельность в обществе, которая регулируется законами, исключительно (и по своей сути) отличными от всей остальной человеческой деятельности, а как неотъемлемый, часто центральный и очень мощный фактор в последней» ^{[13, c. 2]}. То есть, литературное и шире - культурное в человеческом обществе постоянно взаимодействуют друг с другом, в дальнейшем оказывая влияние и на его материальную и социальную жизнь.

Итак, по Эвен-Зохару «…полисистема - множественная система, система различных систем, которые пересекаются друг с другом и частично перекрываются, используя одновременно разные варианты, но функционируя как одно структурированное целое, части которого взаимозависимы» ^{[13, с. 11]}.

Культура общества тоже оказывается состоящей из множества наложенных друг на друга идеоматриальных систем. Наиболее развитые из них (например, науки) достаточно автономны и имеют собственный язык. Но этот язык основан на естественном языке общества, являясь «надстройкой» над ним. Каждая наука имеет свою «надстройку», которые частично пересекаются. Науки часто интернациональны, как физика или математика. Иногда они частично интернациональны, а частично имеют национальные особенности, что характерно для социальных наук.

Рассмотрим некоторые подсистемы общества как идеоматериальные системы, рассмотрим их конструкцию и их компоненты, способы их самовоспроизводства и их отношения с другими подсистемами. Общество в целом является полисистемой, то есть, суперпозицией множества относительно независимых взаимодействующих иногда сильно, иногда слабо, идеоматериальных систем, большинство из которых имеют нечеткие границы и находятся в состоянии постоянных изменений.

Яркими примерами идеоматериальных систем являются религии. Любая религия как система включает в себя верующих, священников (знатоков писания) и саму религию, как корпус сказаний, описание внутреннего устройства церкви, правил поведения верующих и священников. Религия не может существовать без материального носителя, без верующих. Большинство развитых религий (именно как идеоматериальные системы, то есть, системы из материальных и идеальных элементов) включают храмы (священные строения, используемые для проведения обрядов), священные книги, особые одеяния для священнослужителей, предметы культа. Их идеальная часть (система убеждений) и является, в сущности, той несущей конструкцией, которая соединяет все остальные. Без религии как системы идей, все материальные части лишаются смысла, храмы, священные одежды и лампады оказываются плохо приспособленными для обычной жизни строениями, халатами и светильниками. Но, наполненные своим идейным содержанием, религии оказываются двигателями истории.

Возьмем намного более приземленную подсистему общества – железные дороги. Они имеют вполне материальное основание, четко организованное в холическую систему. Эта система включает сами пути (с насыпями, шпалами, рельсами, стрелками), светофоры, станции, мосты, депо, локомотивы, вагоны и так далее. Она включает работников множества различных типов и рангов. Но кроме этого, существует огромное количество нормативной и технической документации, без которой немедленно начнутся катастрофы и через небольшое время перестанет действовать вся система. Конечно, эта система правил и инструкций существует не только на бумаге, но и в головах у железнодорожников, но нужно понимать, что исходно это одна система идей, которая только хранится разными способами и передается как с помощью типографий и цифровой связи, так и с помощью преподавателей в колледжах и институтах.

Можно взять в качестве примера идеоматериальной системы какую-либо науку. Наука тоже состоит из системы идей (знаний и информации). Но также она состоит из ученых, знающих эту науку, воспроизводящие ее путем обучения новых ученых в университетах, приводящие ее в движение благодаря своей деятельности. И во многих случаях наука включает в себя специальные научные приборы, без которых ученые потеряли бы связь со своими объектами исследования: телескопы, ускорители, секвенсеры и так далее. Ну, и здания, в которых все это должно размещаться, тоже носят название «институтов».

Каждая наука имеет свой особенный язык, в котором могут использоваться одинаковые слова, взятые их общего языка, но имеющие разный смысл, понятный членам научного сообщества. Например, в биологии «ядро» это, скорее всего ядро клетки, в физике ядро атома, а в астрономии центральная часть небесного тела (планеты, звезды, кометы). Без самой науки, как системы знаний, системы идеальных элементов, все огромное материальное здание конкретной науки (например, физики или биологии, на сегодня в мире это сотни тысяч ученых, тысячи институтов и университетов, очень сложные и дорогие установки) лишилось бы смысла.

Чем же являются эти идеальные системы, выполняющие роль нематериального скелета для больших подсистем современного общества? Все идеальные системы похожи на то, что Томас Кун назвал «парадигмой»: «С этой целью я предлагаю термин «дисциплинарная матрица»: «дисциплинарная» потому, что она учитывает обычную принадлежность ученых-исследователей к определенной дисциплине; «матрица» - потому, что она составлена из упорядоченных элементов различного рода, причем каждый из них требует дальнейшей спецификации. Все или большинство предписаний из той группы предписаний, которую я в первоначальном тексте называю парадигмой, частью парадигмы или как имеющую парадигмальный характер, являются компонентами дисциплинарной матрицы. В этом качестве они образуют единое целое и функционируют как единое целое» ^{[8, с. 237-238]}.

Здесь «ученых» можно заменить на «священников» или «железнодорожников», все равно они разделяют некую сложную многоуровневую матрицу идейных положений, а также принимают свою принадлежность к этому сообществу.

Итак, успешность (способность исторически долго воспроизводить себя в условиях конкуренции с другими идеоматериальными системами) зависит от синергетического взаимодействия идеальной и материальной частей. Распад Советского Союза и последующие за ним бедствия связаны, главным образом, с тем, что встроенные механизмы эволюции (большая часть которых идеальна, это и наука, и культура, и идеология) не позволили в 1980-е годы поддерживать столь же высокие темпы экономического и (следом за ним) социального развития, какие были в 1930-1960 годы.

При 6-8% экономического роста в год количество недовольных было бы крайне незначительным, и СССР был бы вдохновляющим примером для всего остального мира, создавая тем самым огромные проблемы для капиталистических государств, вместо того, чтобы стагнировать и распадаться на части. В 1960-е годы быстрый рост СССР был причиной пристального внимания всего человечества потому, что людям свойственно присматриваться к историям успеха, изучать и копировать их. Реальный социализм был когнитивной поддержкой социалистических движений во многих странах, вот только «человеческого лица» сильно не хватало.

Но замедление роста и отставание от стран Запада в области продукции широкого потребления привело к изменению настроений народа и слому старой системы, после чего произошло сильнейшее падение экономики и целый ряд вооруженных столкновений. Вот какое значение для национальной безопасности имеют механизмы ускорения эволюции, имманентно присущие социальной системе.

Поэтому системно-эволюционый подход должен быть применен и в рассмотрении проблем национальной безопасности и человеческого капитала.

Краткая формулировка принципов системно-эволюционного подхода была дана в монографии ^[14].

1. Рассмотрение социально-экономической системы, как целостной (холической) системы;

2. Рассмотрение этой системы, как самовоспроизводящейся (воспроизводящей все свои элементы и свою структуру) из материи и энергии окружающей среды;

3. Рассмотрение этой системы, как эволюционирующей (изменяющейся во времени)

О подобном историческом подходе говорил и М.В. Фирсов: «Диахронический подход рассматривает процесс развития в ситуации «там и тогда», от момента его зарождения до существования современных форм развития» ^{[15, с. 7]}

Системно-эволюционный подход важен не только для анализа предшествующей эволюции социальных систем, но и для проектирования социальных изменений. Проблемы 1990-х годов в значительной мере обусловлены тем, что никакого серьезного научного проектирования социальной трансформации не было сделано, по своему идейному уровню эта «перестройка» была намного ниже даже революции 1917 года, хотя наука прошла огромный путь за эти 70 лет.

Автор монографии ^{[1, с. 50-51]} дает следующее определение социальной безопасности, увязывая его с национальной:

«В широком смысле понятие «социальная безопасность», отождествляемое с понятием «национальная безопасность», может определяться как сложная система внешних и внутренних связей личности, общества и государства, состояние которых определяет:

• социальную независимость государства;

• стабильность и устойчивость системы социальной защиты населения;

• способность системы социальной защиты к системному саморегулированию, развитию и совершенствованию;

• уровень и качество жизни;

• уровень безработицы;

• стабильность заработной минимальной платы и ее соответствие прожиточному социальному минимуму;

• безопасность труда;

• социальное партнерство;

• уровень социального обеспечения и социального страхования;

• степень развития социальной сферы и т. д.».

Следует согласиться с тем, что в понятии социальной безопасности разные исследователи каждый по-своему смешивает широкое и узкое понятие; но включение в список социальной независимости государства ведет к необходимости включения в социальную безопасность все новых сфер, включая культурную (и научную, а шире – вообще когнитивную) самодостаточность, защиту от терроризма и так далее.

С одной стороны, это приводит к размыванию предмета социальной безопасности, а с другой отражает объективную реальность бесконечного многообразия угроз социальной жизни.

Рассматривая эволюцию систем национальной безопасности в контексте развития общества в целом, можно ясно видеть их взаимосвязь. Внутри родоплеменного общества еще нет оформленной полисистемности (четко выделенных, чаще всего, за счет членства, подсистем внутри общества), нет церкви, взявшей на себя в более поздние времена функцию помощи нуждающимся, нет городов, нет армии и организаций для поддержания общественной безопасности и так далее.

По мере того, как общество становится сложнее, размеры социальных систем возрастают до миллионов человек, растет производительность труда, создавая возможность существования социальных групп, не занятых добычей пищи, производством оружия, одежды и жилья.

Первыми выделяются следующие социальные страты: правители, воины и жрецы. Они же начинают концентрировать и функции социальной безопасности. Вооруженные формирования совмещали функции обороны от внешних врагов с функциями поддержания общественного порядка. Правители, желая сохранить свою власть, должны были беспокоиться о социальной устойчивости управляемых ими сообществ, не только используя для этого вооруженных людей, но и занимаясь сохранением населения после наводнений, пожаров, неурожаев и т.п. Главной задачей религиозных организаций является управление убеждениями людей и системой институтов, регулирующих общественную жизнь; в силу этого они были должны создать хорошо связанную систему территориальных филиалов. Для поддержания стабильности общества и укрепления собственного авторитета религиозным организациям пришлось взять на себя функции помощи нуждающимся, в чем были заинтересованы и правители.

Существовали и «гибридные» формы социальной помощи, такие, как «мирские монастыри», создаваемые совместными усилиями мира и церкви для материально-бытовому обеспечению населения на случай старости, болезней и инвалидности ^{[15, с. 117]}. В дальнейшем значительно выросла роль государства. С созданием налоговых систем (первоначально нацеленных на строительство крепостей, дорог и содержание армии) государства сконцентрировали огромные средства и создали многоуровневую систему управления, к которой перешла и часть функций социальной безопасности. При этом часть функций продолжал сохраняться за родственниками (род) и за церковью.

Так, в России после воцарения династии Романовых в 1613 г. был учрежден Аптекарский Приказ, а с 1670 г. при царе Алексее Михайловиче - Приказ строения богаделен ^{[16, с. 10]}. Петр I в процессе ограничения влияния церкви перевел значительную часть функций социальной защиты от церкви в ведение государства, создав Монастырский приказ, финансируемый из казны ^{[15, с. 200-201]}. При Екатерине II в губерниях России были созданы Приказы общественного призрения, подчиняющиеся непосредственно губернаторам.

Социальная безопасность стала полностью государственной функцией после установления в России - СССР советской власти. Концепция «призрения» (помощи нуждающимся, имеющей оттенок милостыни) сменяется концепцией «социального обеспечения», основанной на идее права человека, работавшего на благо общества или защищавшего его, на обеспечение после потери трудоспособности.

После 1991 года в России мы имеем смешанную систему, сочетающую государственные институты, частную и общественную благотворительность, работу религиозных организаций.

Здесь важно учитывать несколько контекстов. Во-первых, в России существует потребность в модернизации уже сформированных ключевых институциональных систем, регламентирующих социально-экономические отношения (собственность, финансовые институты, рынок труда и т.д.). Во-вторых, необходимы специальные институты, способные создавать благоприятные условия для реализации модернизационных стратегий. Например, особый налоговый режим, поддержка отечественных товаропроизводителей и т.п. В-третьих, нужны принципиально новые институты, связанные с инновационным развитием экономических систем. Это новые стандарты власти, адекватные интересам разных групп населения.

Кроме того, институты, управляющие развитием идеальной часть российской нации (включающей идеальные подсистемы всех народов России).

Таким образом, мы приходим к заключению, что институты не просто содействуют развития и национальной безопасности, они является ее ключевым звеном. Главным фактором, определяющего предрасположенность институтов к развитию, можно считать их качество. Качество институтов это категория не вполне строгая. И здесь необходимо правильно определить генеральную цель. Если цель связана с повышением не просто экономических параметров, а в целом национального развития, то под качеством институтов будет пониматься создание адекватных для этого условий.

Бари Бузан описывает следующие пять уровней социетальной безопасности ^[17]:

- Нижняя линия безопасности (выживание). Он включает в себя значительный круг проблем, связанных с условиями выживания. Одной из трудностей концепции является определение уровня выживания (который идентифицирует угрозы как достаточно значительные, чтобы оправдать чрезвычайные действия и исключительные меры, включая применение силы) значительно отличающийся в обществах с различным уровнем развития.

- Военная безопасность связана с двухуровневым взаимодействием вооруженных наступательных и оборонительных возможностей государств и восприятием государствами намерений друг друга. Политическая безопасность касается организационной стабильности государств, систем правления и идеологий, которые придают им легитимность.

- Экономическая безопасность охватывает возможность доступа к ресурсам, финансам и рынкам, необходимым для поддержания приемлемого уровня благосостояния и государственной власти.

- Социетальная безопасность связана со способностью обществ воспроизводить свои традиционные образцы языка, культуры, ассоциации, религиозной и национальной идентичности и обычаев в приемлемых условиях для эволюции.

- Экологическая безопасность касается поддержания локальной и планетарной биосферы в качестве основной системы поддержки, от которой зависят все другие предприятия человека.

Эти пять секторов не работают изолированно друг от друга. Каждый из них определяет точку соприкосновения в проблематике безопасности и способ упорядочения приоритетов, но все они сотканы вместе в сильной сети связей. Но для концепции идеоматериальных систем особый интерес представляет социетальная безопасность, которая касается именно способности общества воспроизводить свою идеальную часть.

Но простого воспроизводства здесь недостаточно. Требуется развитие идеальной части общества. При этом необходима критическая оценка имеющегося комплекса идей и новых, созданных внутри общества или возможных к заимствованию. При этом обществу требуется оценивать само себя. «Общество, которое описывает само себя, совершает это внутри себя, но так, как будто бы это осуществляется извне. Оно наблюдает само себя как некий предмет своего собственного познания, однако в процессе операций оно не способно заставить само наблюдение влиться в данный предмет, поскольку это бы его изменило и потребовало бы другого наблюдения. Вопрос о том, наблюдает ли оно себя изнутри или извне, общество вынуждено оставлять открытым» ^{[4, с. 12]}.

Требование совмещать в рамках одной системы и объект, и субъект, создает определенные методологические проблемы, но как показывает опыт рефлексии индивидов, это вполне возможно. Необходимо мобилизовать некоторую часть своих когнитивных ресурсов для управления собственным развитием. Конечно, процесс управления столь сложными идейными системами не может идти без ошибок. Поэтому нужно заниматься социальным экспериментированием для подтверждения или опровержения теоретических предположений.

Но у нас нету запасного государства для такого экспериментирования, поэтому лучше экспериментировать на регионах, причем если они сами предлагают некие социальные инновации и желают проверить их.

При этом модернизация будет реализовываться по следующим стадиям:

• появление в обществе спроса на национальное развитие по своему российскому пути, заявленного со стороны наиболее заинтересованных в формировании и развитии России как самостоятельного государства, групп населения;

• активизация мотивированных групп или драйверов национального развития;

• разработка необходимой для реализации стратегий национального развития операциональной системы, включая идеи, технологии и ресурсы;

• расширение спроса на национальное строительство со стороны широких социальных групп;

• оформление проектов национального развития в политические решения;

• внедрение политических решений по национальному развитию в социально-экономическую практику.

Говоря о факторах, способствующих движению государства в сторону национального развития, нужно понимать, что при заметном в последние годы прогрессе, их сегодня в России все еще недостаточно.

Преобладает политическая риторика. Как сказал Р. Гринберг «Страна находится на стадии ритуальных заклинаний». Зато отчетливо просматриваются факторы, препятствующие институциональной модернизации. И здесь все замыкается на группах интересов. Приобретенные за годы реформ институциональные блага в виде административной ренты испортили бюрократический класс. Это ключевой препятствующий фактор. К нему можно добавить экономическую безграмотность большинства населения, которая сформировалась под влиянием патерналистской государственной политики, а также его низкую социальную активность.

Преодоление инерции примитивизации хозяйства требует огромной работой социально активных сил общества, оформления «коалиций развития». Необходима скрупулезная проработка вопросов по соответствию институтов поставленным модернизационным целям.

Теоретический и практический интерес представляет вопрос: до какой степени институциональные инновации, являющиеся ядром модернизации институтов, доступны регионам в составе Российской Федерации?

Региональные социально-экономические системы (или региональные экономики) являются, по мнению Г.Б. Клейнера, «центрами экономического пространства», которые в отличие от макроэкономических и микроэкономических систем создают более благо-приятные условия для прохождения экономических, социальных и технологических ин-новаций. Регионы могут являться полигонами для экспериментальной проверки новых комплексов холических научных, социальных, экономических, организационных идей, составляющих идеальную часть региональной идеоматериальной системы. Инновации, проверенные в мезоэкономической среде, обладают большей жизнестойкостью, легче вписываются в структуру существующих социально-экономических институтов. Поэтому каждый новый значимый для экономики страны период следует начинать с мезоэкономической сферы.