Transformation of identity under the influence of globalization processes and technologic development of modern society

Atlaskirov Albert Ruslanovich ORCID: 0000-0002-4032-2106 PhD in Sociology Senior Scientific Associate, Kabardino-Balkarian Scientific Center of the Russian Academy of Sciences 360051, Russia, Republic of Kabardino-Balkarian Republic, Nalchik, Pushkin str., 18 atlaskirov.albert@yandex.ru Other publications by this author

Возрастающая сложность и динамичность общественных процессов предполагает постоянное совершенствование инструментария, используемого для анализа и объяснения происходящих вокруг изменений. В силу того, что основная задача социальных наук состоит в упорядочении существующих явлений общественной жизни и создании новых идей и смыслов, необходимых для дальнейшего поступательного развития, эффективное использование аналитических категорий, описывающих субъективную сторону происходящих трансформаций, приобретает ключевое значение.

Концепт идентичности занимает прочное место в современной академической науке. Масштабное «внедрение» идентичности в исследования общественно-политических процессов характерно для конца XX – начала XXI века. Вместе с тем, следует отметить, что активное применение данного концепта в академической и публицистической литературе сопровождается неутихающими спорами о роли идентичности в социальных отношениях, в условиях технологической революции и ускорения глобализационных процессов. Кроме того, важным остается вопрос соотнесения в рамках общего понятия идентичности Я-идентичности, которая характеризует личностную индивидуальность, и Мы-идентичности, указывающую на общие ориентиры, формирующиеся в процессе социализации в рамках различных групп (этнических, религиозных, профессиональных и т.д.)^[26].

Целью работы является исследование особенностей трансформации идентичности под влиянием технологического развития и глобализационных процессов.

Первые исследования идентичности связывают с психологической наукой, и являются ответом на возникшую потребность в объяснении мотивации поведения человека в условиях трансформации социальных отношений. После выхода во второй половине XX века работы Эрика Эриксона ^[22], исследования идентичности стали широко практиковаться не только в психологии, но в социологии, политологии и других гуманитарных науках. Это привело к тому, что некоторые понятия, которые ранее в различных науках выполняли функции аналитики и типологизации социокультурных процессов, отошли на второй план. К таким понятиям относятся – сознание, культура, менталитет, мировоззрение и т.д. По мнению К.Г. Холодковского, близкие по смыслу к идентичности концепты, способны в исследовательском процессе обогащаться содержанием, но всей совокупностью изложенных ею преимуществ, не обладает ни один из них ^{[18, с. 42]}.

В представленной работе академические труды, связанные с исследованиями идентичности, разделены на несколько тематических групп. В первую группу входят работы, содержащие анализ методологии исследования концепта идентичности ^{[13, 5]}. О.В. Попова отмечает, что во многих научных работах вопросы методологии исследования идентичности замалчиваются или решаются абсолютно волюнтаристски. Несмотря на то, что применение отдельных методологий в исследовании имеет определенные ограничения, понятие «идентичность» продолжает широко применяться, что свидетельствует о необходимости и неизбежности дальнейших поисков более универсальных принципов исследования данного концепта ^[10]. В современной академической литературе наиболее остро протекает полемика между натуралистически-эссенциалистским и конструктивистским толкованием идентичности ^[16].

Вторую группу составляют работы посвященные формированию идентичности в контексте глобализационных процессов ^{[21, 15]}. На рубеже третьего тысячелетия, в силу технологической революции и ускоряющегося процесса трансформации традиционных обществ, существовавший до недавних пор упорядоченный мир идентичностей распадается, меняется форма и содержание социальных взаимодействий. Добавляются новые линии размежевания, углубляются внутренние разломы в социокультурных ландшафтах, формируются новые социальные неравенства ^{[25, 12]}. Разделенные группы вступают в противоборство друг с другом, и, чтобы избежать радикализации таких противостояний, по мнению исследователей, важно не уставать показывать, что напряжение между безопасностью стоящей за традицией, и свободой, предлагаемой модерностью, универсально ^[20]. Однако пути преодоления такого напряжения посредством политики идентичности не универсальны, и зависят от конкретных особенностей политической культуры населения.

К третьей группе относятся исследования, направленные на выявление региональных особенностей формирования идентичности, получившие большую популярность в условиях геополитических потрясений начала XXI века ^{[9, 11, 6]}. Одним из наиболее общих измерений идентичности является цивилизационная идентичность. Исследованию жизненных циклов различных культур и цивилизаций посвящены труды О. Шпенглера ^[19], А.Дж. Тойнби ^[14], Н. Бердяева ^[1] и многих других ученых. В своей, ставшей уже классической, работе «Столкновение цивилизаций» ^[17] С. Хантингтон делит человечество на западную, исламскую, православную, конфуцианскую, латиноамериканскую и другие цивилизации. Он отмечает, что после исчезновения биполярной системы международных отношений, наиболее значимые конфликты глобальной политики будут разворачиваться между нациями и социальными группами, которые принадлежат к различным локальным цивилизациям. Цивилизационная идентичность является одним из наиболее устойчивых, статичных способов соотнесения себя с какой-либо социальной группой, существующих на протяжении длительного времени.

Выше нами было отмечено, что в научной литературе остро проходит полемика между натуралистически-эссенциалистским и конструктивистским толкованием идентичности. Натуралистически-эссенциалистский подход основывается на признании природных сущностей индивида – семья, раса, язык, этнос и т.д. Согласно данному подходу схожесть характеристик идентичности вытекает «из общих и объективно присущих психологических черт и установок, структурных характеристик общества и прочих «естественных» параметров, сохраняющих свою неизменность» ^[16]. Конструктивистский подход, в отличие от натуралистически-эссенциалистского, рассматривает идентичность не как данность от природы, а как конструируемое человеком и обществом явление. Вместе с тем, следует отметить, что конструктивизм признает достаточно устойчивое состояние наиболее общих «природных» категорий идентичности – раса, нация, цивилизация, этнос и т.д.

По мнению Р. Брубейкера натуралистически-эссенциалистский подход слишком статичный, жесткий, а конструктивистский, наоборот, слишком мягок. Он отмечает, что «Эссенциализм действительно был подвергнут суровой критике, и сегодня конструктивистские жесты сопровождают большинство суждений об идентичности. И все же мы часто сталкиваемся с тревожной амальгамой конструктивистского языка и эссенциалистской аргументации. Она не свидетельствует об интеллектуальной неразборчивости. Скорее, она отражает двойственную установку многих ученых-идентитарианцев как аналитиков и вместе с тем — приверженцев политики идентичности. Она отражает несогласованность между конструктивистским языком, который требуется академической корректностью, и фундаменталистским или эссенциалистским смыслом, который может потребоваться для достижения практической эффективности взываний к идентичности. И не нужно искать выхода в более последовательном конструктивизме: ведь неясно, почему вообще то, что обыкновенно характеризуется как множественное, фрагментарное и текучее, следует определять как идентичность» ^{[2, с. 72-74]}.

В социологию из психологии перешли два понятия, активно использующиеся в идентитарных исследованиях – аскриптивная и приобретенная идентичности. Эти понятия ввел в возрастную психологию М. де Левит, рассматривая их в качестве базовой разновидности социальной идентичности, наряду с «заимствованной» идентичностью. Под аскриптивной идентичностью подразумевается предопределенное, заданное от момента рождения индивида отождествление его с определенной социальной группой. Традиционно к аскриптивной идентичности относят возрастную, расовую, половую, национальную идентичности, как правило, предписанную помимо воли и сознания индивида. В особых случаях к аскриптивной идентичности может быть отнесена и статусная идентичность. Например, в сословном или кастовом обществе принадлежность к аристократическому роду или касте брахманов задаётся по факту рождения в определенной семье.

Приобретенная идентичность основывается на самостоятельном, осознанном выборе индивида и начинает формироваться в подростковом возрасте. Вместе с тем, необходимо отметить, что аскриптивная и приобретенная идентичности не могут существовать друг без друга, они обуславливают друг друга. В любом обществе, вне зависимости от того демократия это или тоталитаризм, существует зависимость приобретенных идентичностей от аскриптивных. Например, при всей «идеальности» демократической системы США, возможность получения качественного высшего образования сохраняет сильную зависимость от семьи, в которой родился человек. Следует отметить, что в последние годы ведутся острые научные дискуссии относительно актуальности разграничения аскриптивных и приобретенных идентичностей, вследствие достижений научно-технического прогресса.

Кризис традиционных представлений о статичности социально обусловленной природы человека, системы разделяемых им ценностей и социальных ориентаций обусловил повсеместное внедрение в научный дискурс понятия «кризис идентичности». Идентичность традиционных обществ отличалась устойчивостью, основанной на доминировании традиций, представлений о мироздании, передававшихся из поколения в поколение. Идентичность не выступала предметом анализа, так как не воспринималась как проблема. В качестве меняющейся и проблематизируемой величины она возникла в эпоху глобализации на рубеже XX-XXI веков. Происходившие вслед за техническим прогрессом социальные и культурные сдвиги меняли содержание идентичности. По мнению В.В. Лапкина «кризис идентичностей следует рассматривать в качестве аналитической категории, открывающей возможности изучения механизмов содержательного усложнения и развития представлений об идентичности, выявления новых граней феномена самовосприятия, новых подходов к исследованию влияния институциональных и социокультурных перемен на способности индивида реконструировать индивидуальную идентичность и тем самым повышать свои адаптационные возможности в условиях стремительных социальных перемен» ^{[8, с. 301]}.

В начале XXI века особую популярность обрел постмодернистский подход. В рамках подхода исследователи отказывались считать формообразующими компонентами идентичности существующие традиционные институты и систему социальных отношений, отмечая «текучесть» критериев идентичности на современном этапе человеческого развития. Е.Н. Данилова и В.А. Ядов в ходе исследований пришли к выводу, что «неустойчивое, лабильное состояние социальной идентичности становится нормой современных обществ» ^{[4, с. 30]}. Они отмечают, что «наступает эпоха нормализации неустойчивых социально-идентификационных состояний личности. И процесс этот не следует драматизировать, но принимать как социальный факт» ^{[4, с.30]}. Однако данная точка зрения сталкивается с критикой. Оппоненты считают, что исходящая от постмодернистов радикальное предложение совсем отказаться от классических методологий, и поставить под сомнение саму возможность формирования устойчивых моделей идентичности, фактически обрекают на неудачу применение данного подхода в среднесрочной перспективе ^[10].

Рассмотрим развитие ряда ключевых критериев формирования человеческой идентичности. Национальная идентичность представляет собой одну из самых устойчивых форм идентичности. Вместе с тем, нельзя не отметить, что глобализационные процессы привели к формированию надтерриториальных и транснациональных структур, оказывающих непосредственное влияние на трансформацию социальных отношений в регионах своего присутствия (Евросоюз, НАТО, Facebook, Google, Amazon и т.д.). Границы национальных государств пронизывают многочисленные потоки вещей, людей, информации, которые являются следствием растущей «пористости» международных барьеров. У крупной транснациональной корпорации офис может находиться в Сингапуре, сборочный цех в Мексике, фабрика по производству комплектующих материалов в Китае и т.д. Миллиарды людей общаются через социальные сети, которые позволяют не только наладить контакт, но и визуализировать общение вне зависимости от места расположения собеседников. Подросток, живущий в небольшом городе, например в Нальчике (Кабардино-Балкарская Республика, Россия), при помощи социальных сетей может чаще общаться и видеться со своим другом из Сан-Франциско (штат Калифорния, США), чем с соседями по подъезду.

Однако многие исследователи отмечают преждевременность «забвения» национальной идентичности. В научной и публицистической литературе появляются работы, рассматривающие рост национального самосознания в различных регионах мира. Одним из наиболее ярких доводов предстаёт так называемый Brexit – выход Великобритании из Европейского союза. Представляется, что процесс «всплеска» британской национальной идентичности, как и многие другие подобные явления (торговые войны между Китаем и США, между Евросоюзом и США, геополитическая напряженность между Россией и странами Запада и т.д.) в масштабе исторического времени являются лишь ямами на дороге, периодически беспокоящими пассажиров на пути к точке назначения. При условии отсутствия масштабных социальных катаклизмов, глобализационные процессы будут только нарастать. Высока вероятность того, что национальная идентичность, являвшаяся одной из самых устойчивых и стержневых категорий самоидентификации человека в XX веке, в веке XXI потеряет свою устойчивость и ключевое значение в структуре идентичностей.

В настоящее время сильному трансформационному давлению подвергается одна из наиболее устойчивых форм идентичности – половая идентичность. В традиционном обществе место мужчины и женщины было четко определено. Общество в процессе социализации передавало индивиду специфический набор ценностных ориентиров, которые были характерны для представителей мужского и женского пола. Любое отклонение от заданных для данного пола ценностных ориентиров порицалось в обществе, приводя к маргинализации не вписывающегося в нормы индивида. На современном этапе исторического развития представления о социальных ролях мужчины и женщины претерпевают изменения. Движения в защиту прав женщин активно развиваются во всех уголках нашей планеты. Феминистские общественные организации обладают большим политическим влиянием во многих странах мира. Помимо женского правозащитного движения большую популярность во многих странах мира обрели движения в защиту лиц с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Принимаются законы, выводящие данную категорию населения из маргинальных задворок общества и легитимирующие их образ жизни. «В декабре 2000 года парламент Нидерландов первым принял закон о легализации однополых браков, который вступил в силу на следующий год. Пример оказался заразителен. В 2003 году ему последовала Бельгия. В 2004 Массачусетс и за ним еще 8 американских штатов. Год спустя однополые браки разрешили Канада и Испания. В 2006 – ЮАР. В 2009 к клубу присоединились Норвегия и Швеция. Еще через год Исландия, Португалия и Аргентина. В 2011 два мексиканских штата, и в 2012 три штата Бразилии и Дания» ^[23]. Помимо этого, можно отметить, что в ряде развитых стран мира в правовом поле появились новые понятия «родитель 1» и «родитель 2», которые призваны заменить понятия традиционного общества – отец и мать. «Национальное собрание Франции приняло поправку о замене понятий «отец и мать» на «родитель 1 и родитель 2» в школьных формулярах. Это связано, в том числе, с растущим числом французских семей, где дети воспитываются родителями одного пола» ^[24]. Данный подход к семейной политике был применен и в Италии, однако после острой общественной дискуссии итальянцы вернули в свои удостоверения личности термины – отец и мать ^[3].

Можно отметить и ряд других некогда устойчивых форм идентичности, которые потеряли свою «устойчивость» вследствие глобализации и технологического прогресса. Расовая идентичность не представляется в настоящее время неизменной, данной от рождения идентичностью. Например, во многих азиатских странах большую популярность обрели пластические операции. В столице Южной Кореи Сеуле услугами пластических клиник воспользовались 40% женщин и 10% мужчин. Клиенты клиник приходят с желанием быть похожими на европейцев. Исправляют форму век, скул, губ и многое другое ^[7]. Профессиональная идентичность, которая в предыдущие столетия представляла собой достаточно устойчивую величину, в настоящее время утратила это свойство. В XX веке, человек решивший пойти работать в металлургический комбинат, с большой долей вероятности, проработал бы там до выхода на пенсию. В настоящее время не представляется большой проблемой получение нескольких специальностей, повышение своей квалификации, смена работы, переезд в другую страну на заработки. Современные медицинские технологии постоянно развиваются и достигли того уровня, который позволяет поставить под сомнение возрастную самоидентификацию человека. В целом, структура идентичности теряет свою устойчивость, а «текучесть» идентичности имеет потенциал превращения в норму социального взаимодействия.

Итоги. Растущая сложность и динамичность общественных процессов предполагает постоянное совершенствование инструментария, используемого для анализа и объяснения происходящих вокруг изменений. Большую популярность в гуманитарных исследованиях приобрел концепт идентичности, отодвинув на второй план ранее широко применявшиеся для аналитики и типологизации социокультурных процессов концепты – культура, сознание, мировоззрение и т.д. Идентичность традиционных обществ отличалась устойчивостью, основанной на доминировании традиций, представлений о мироздании, передававшихся из поколения в поколение. Идентичность не выступала предметом анализа, так как не воспринималась как проблема. В качестве меняющейся и проблематизируемой величины данный концепт возник в эпоху глобализации на рубеже XX-XXI веков. Происходившие вслед за техническим прогрессом социальные и культурные сдвиги меняли содержание идентичности.

Ускорение глобализационных процессов и технологического прогресса во многих областях общественной жизни приводит к тому, что идентичность человека из устойчивой категории (пол, профессия, раса и т.д.) трансформируется в «зыбкую», неустойчивую структуру социальных ориентаций человека. Вместе с тем, по мнению ряда исследователей в современном, нестабильном мире, где принципиально невозможна стабильная социальная идентичность, явление, которое обозначается «кризисом идентичности», вовсе не является кризисом, но нормальным состоянием общества.