“Take Measures to Provide Skilled Workers with Land”: the Paradoxes of Labor Motivation and Conflicts in the Mining Enterprises of Donbass in the First Half of the 1920s

Shilnikova Irina PhD in History Associate Professor, Department of Social and Economic History of Russia, Institute for Social Sciences, Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration 82 Vernadsky Avenue, Moscow, 119571, Russia, Moscow region shilnikova.i@gmail.com Other publications by this author

Новая экономическая политика, начало которой отсчитывают c 1921 г., прежде всего, должна была способствовать восстановлению экономики Советской России, разрушенной за годы Первой мировой и гражданской войн, а также и в результате первых экономических мероприятий пришедшего к власти большевистского правительства. В условиях, когда доступ к внешним ресурсам (в том числе, иностранным инвестициям) оказался практически закрыт, а собственные, внутренние, ресурсы были существенно ограничены, особое внимание руководство страны и главы хозяйственных ведомств в центре и на местах уделяли мерам, которые способствовали бы росту производительности труда и объемов производства, т.е. системе трудовой мотивации рабочих. Особую остроту и актуальность эта проблема приобретала применительно к целым районам и отдельным предприятиям, обеспечивавшим страну топливом и источниками энергии. Поэтому и в годы «военного коммунизма», и особенно с переходом к нэпу, восстановление Донбасса являлось одной из приоритетных задач советского руководства.

В результате национализации большинство шахт Донбасса, крупные металлургические и машиностроительные заводы этого района оказались в руках государства. С началом новой экономической политики здесь были созданы государственные тресты и синдикаты, приоритетной задачей которых стало наращивание объемов угледобычи. Управление каменноугольными предприятиями на территории Донбасса осуществляло созданное в 1920 г. Центральное правление каменноугольной промышленности (ЦПКП), в конце 1921 г. переименованное в Управление государственной каменноугольной промышленности (УГКП) с центром в г. Бахмут (с 1924 г. – Артёмовск). Ряд небольших шахт были отданы в аренду артелям, кооперативам и частным лицам, которые обязаны были 30% добытого угля отдавать государству. Эта практика приводила к тому, что материальное положение рабочих, трудившихся на государственных и арендных предприятиях, могло заметно различаться, причем не в пользу государственного сектора, что создавало дополнительные поводы для возникновения конфликтных ситуаций.

Различным аспектам трудовой мотивации и трудовых конфликтов на промышленных предприятиях в условиях смешанной экономики нэпа уделялось немало внимания в публикациях разных авторов [1 – 9]. Однако стоит отметить, что в большинстве случаев речь идет о сходных процессах и практиках, которые, конечно, приобретали те или иные особенности при их реализации в разных регионах и отраслях. В данной статье внимание обращено на попытки решения стандартных для нэповской России проблем в сфере трудовых отношений не всегда стандартными, и даже парадоксальными, методами.

Основу источниковой базы данной статьи составляют архивные документы, отложившиеся в фондах ВЦСПС и Центрального Комитета Профессионального Союза горнорабочих СССР (ГАРФ. Ф. 5451, 5459): докладные записки, переписка профсоюзных, хозяйственных и партийных организаций по вопросам производительности, стимулирования труда работников, условий труда и быта последних; материалы обследований горнодобывающих предприятий Донбасса комиссиями профсоюзных организаций разного уровня. Особо следует отметить такой источник, как «Информационный бюллетень Донецкого губернского отдела Всероссийского Союза горнорабочих» за 1923-1924 гг. Это периодическое издание выходило два-три раза в месяц объемом в несколько десятков страниц каждый номер и содержало большое количество разделов, посвященных не только собственно профсоюзной работе, но и широкому спектру вопросов и проблем в сфере производства, производительности труда, а также анализу причин и механизмов урегулирования возникавших трудовых конфликтов в различных их формах.

В середине – второй половине 1922 г. предприятия Донбасса испытывали нехватку рабочих рук. Проблему эту старались решить путем организации вербовочных кампаний, причем иногда в весьма отдаленных регионах страны. В результате к началу 1923 г. штат рабочих в целом был укомплектован, и проблема дефицита рабочей силы, казалось, была решена.

На 1 января 1923 г. в горной промышленности Донбасса числилось 123 217 рабочих, к 1 января 1924 г. эта цифра выросла до 137 448 человек. 83,4% из них составляли взрослые мужчины, 5,1% - подростки мужского пола, 9,9% - взрослые женщины, 1,6% - подростки женского пола. 56,3% всех работавших относились к так называемому «пришлому элементу», отличающемуся «чисто пролетарскими свойствами», а 43,7% составлял «полукрестьянский местный элемент, который не оторвался еще от земли и смотрит на работу на рудниках как на побочное занятие». Местные в большинстве своем жили в близлежащих селах и деревнях (не менее половины из них – на расстоянии свыше 3 верст от места работы), что несколько смягчало жилищный кризис. Однако по производительности труда местные значительно уступали «пришлым» ^{[10, л. 4 – 5]}.

На 1 января 1924 г. 26,5 % горнорабочих Донбасса имели производственный стаж менее полугода, 18% - от одного до двух лет, 22,1% - от двух до пяти лет, 14,4% - от пяти до 10-ти лет и 19% - свыше 10-ти лет ^{[10, л. 6]}. Руководство УГКП рассматривало в качестве «основных кадров» рабочих со стажем от двух до 10-ти лет (что составляло всего 36,5%), поскольку остальные либо имели низкую квалификацию и небольшой опыт, либо в силу возраста не справлялись с работами, предполагавшими большую физическую нагрузку. Исходя из этого становится понятно, почему такое большое внимание хозяйственные органы уделяли обновлению состава рабочих и закреплению на шахтах постоянного штата квалифицированных кадров. Между тем проблемы в сфере трудового стимулирования приводили, во-первых, к большому количеству конфликтов, в том числе в форме забастовок, во-вторых, к высоким показателям текучести кадров. Оба фактора неблагоприятно сказывались на показателях производительности труда и объемах добычи угля.

В Приложении (Таблицы 2 и 3) приведены данные, характеризующие основные причины и результаты трудовых споров, разбиравшихся в расценочно-конфликтных комиссиях (РКК), на горнодобывающих предприятиях Донбасса за отдельные месяцы с ноября 1922 г. по ноябрь 1923 г. В первой половине 1923 г. недовольство рабочих проблемами в сфере оплаты труда (низкий размер заработка, несвоевременность его выплаты и др.) в более чем 80% случаев служило основной причиной разбирательства. И недовольство это было вполне обоснованным, поскольку реальная зарплата горняков Донбасса с октября 1922 г. по февраль 1923 г. снизилась на 24,1% ^{[11, л. 55]}. Во второй половине 1923 г. эта группа конфликтов дает несколько меньшую долю, но все равно составляет более половины от общего числа рассмотренных в РКК дел. Внутри этой группы большинство разбирательств, инициированных рабочими, было связано с недовольством размерами заработка.

В случае задержки, несвоевременной выплаты причитавшихся им денег рабочие нередко предпочитали использовать более активные формы борьбы за свои права и улучшение материального положения, в том числе забастовки. В архивных материалах сохранились подробные сведения о забастовках на предприятиях Донбасса за 1923 г. В целом в течение этого года профсоюзные организации зафиксировали 123 забастовки, затронувшие 183 предприятия данного региона, в том числе 148 горнодобывающих, металлургических и металлообрабатывающих предприятий. Из этих 148 предприятий 138 (или 93,2%) составляли угольные и антрацитовые рудники ^{[12, л. 69]}. Наиболее сильная волна забастовочного движения пришлась на первые летние месяцы июнь и июль, следующий пик заметен в сентябре и октябре. В среднем в течение 1923 г. на один месяц приходилось 10,8 забастовок. Среднее число участников на одну забастовку составляло 565 человек. За весь год из-за простоя производств в периоды забастовок было потеряно 176 860 рабочих дней. Из 148 предприятий, затронутых забастовками, на 12-ти бастовал весь штат рабочих, на остальных забастовки носили частичный характер, охватывая некоторые цеха и профессиональные группы рабочих. В среднем по всем бастовавшим предприятиям принимало участие около 22% общего числа работников ^{[12, л. 70]}. Большинство забастовок не были продолжительными, что отличало забастовочное движение на Донбассе в первой половине 1920- х гг. от аналогичных процессов в дореволюционной России. На 38,3% бастовавших предприятий забастовка длилась всего один день. Как правило, это объяснялось активными действиями представителей профсоюзных организаций, которые использовали все доступные им средства и методы для возобновления производственного процесса. На 35,3% предприятий забастовки длились по два дня, на 11,5% - по три дня, на 16,3% - от 4-х до 7-ми дней, и свыше семи дней не работали порядка 8,1% предприятий ^{[12, л. 70]}.

Основной причиной забастовок на горнодобывающих предприятиях Донбасса в 1923 г. являлась несвоевременная выплата заработной платы, приобретавшая систематический характер. 87,2% предприятий и 85,3% общего числа забастовщиков протестовали именно по этой причине. Этот вопрос приобрел такую остроту, что была сформирована специальная комиссия под председательством А. Д. Цюрупы, занимавшего тогда должности заместителя Председателя СНК и СТО РСФСР и СССР, а также наркома Рабоче-крестьянской инспекции (РКИ). Комиссия должна была провести «обследование» предприятий Донбасса, выявить причины задержки заработной платы и «принять соответствующие меры» для решения проблемы. Однако серьезных сдвигов не произошло ^{[13, л. 57]}.

Публиковавшиеся в упомянутом выше «Информационном бюллетене» сообщения о фактах и последствиях задолженностей по заработной плате приобрели регулярный характер. Так, например, в выпуске от 26 июня 1923 г. содержалось сразу несколько статей о забастовках, возникших именно по этой причине. В начале июня рабочим Алмазно-Марьевского района еще только начали выплачивать заработок за март, в результате чего «на некоторых рудниках (Голубевском, Тошковском, Ирменском) наблюдалось повышение нервозности рабочих, в одном случае приведшее даже к прекращению работ на два дня». Местные профсоюзные лидеры сразу же бросили клич и созвали «объединенное заседание института делегатов и профячеек, на котором было подчеркнуто, что невыход на работу ни в коем случае, конечно, не ускорит выплату заработка». Собрание приняло постановление, в соответствии с которым все забастовщики должны были на следующий день выйти на работу и «пополнить ту добычу, которая не производилась в течение двух дней». На других шахтах и рудниках профсоюзы провели так называемые «летучие митинги», что позволило предотвратить назревавшие и там забастовки ^{[14, л. 87]}.

Сроки задолженности по заработной плате колебались от полутора недель до двух месяцев. Но в условиях высокой инфляции реальные потери в заработке были очень высоки, поскольку начислялась зарплата по курсу, например, на 1-е число месяца, выдавалась же в лучшем случае в середине или в конце месяца, а иногда и в следующем месяце. В конце 1922 г. курсовые потери шахтеров Донбасса даже при точном соблюдении сроков выплат заработной платы составляли от 8 до 15%, а в случае задолженности до 30% ^{[3, с. 101]}.

Профсоюзные органы пытались решить вопрос задолженности посредством включения соответствующих пунктов в коллективные договоры и тарифные соглашения. В § 32 тарифного соглашения, заключенного в октябре 1923 г. между трестом «Донуголь» и Донецким Губотделом Всесоюзного профессионального союза горнорабочих СССР (ВСГ), указывалось: «Всем трудящимся, выполняющим постоянную работу, выплата их заработка производится в следующем порядке: а) в первую субботу после 20-го числа выдается аванс в размере ¾ тарифной ставки за текущий месяц; б) в первую субботу после 10-го числа следующего месяца производится окончательный расчет за предыдущий месяц. В случае уплаты совзнаками расчет производится по курсу червонца, существующему за три дня до срока платежа. В случае несоблюдения указанного срока выплаты причитающейся зарплаты последняя уплачивается по курсу червонца дня уплаты» ^{[15, л. 64]}. Эти три дня, указанные в тарифном соглашении, давались с единственной целью – не допустить финансовых потерь рудоуправлений из-за курсовой разницы, поскольку получение денег в Бахмуте, доставка их на рудники и распределение среди рабочих требовали как раз нескольких дней. Однако в том же параграфе тарифного соглашения подчеркивалось, что несоблюдение трестом «Донуголь» сроков выдачи зарплаты лишает его права на указанные три «льготных» дня. Зарплата шахтерам Донбасса за ноябрь 1923 г. была выдана с опозданием в среднем недели на полторы, но несмотря на это, трест использовал данное право на три льготных дня и выдавал заработок горнорабочим по пониженному курсу червонца. В результате рабочие потеряли из-за курсовой разницы примерно 7,3% своего заработка. На требование Донецкого губотдела ВСГ доплатить горнорабочим потерянные суммы руководство «Донугля» ответило отказом, после чего дело было передано в Трудовую сессию при Донецком губернском суде. 29 января 1924 г., несмотря на доводы представителя треста, что нарушение тарифного соглашения «было вызвано финансовыми затруднениями, имеющими общегосударственный характер», Трудовая сессия постановила иск губотдела ВСГ к «Донуглю» удовлетворить и всем горнорабочим доплатить причитающуюся им разницу ^{[15, л. 65]}. Однако далеко не всегда удавалось отстоять интересы рабочих, и забастовки из-за несвоевременных выплат заработка продолжались.

Лишь 24,2% общего числа забастовщиков Донбасса в 1923 г. добились полного удовлетворения своих требований, 19,5% достигли частичного успеха, а 55,7% бастовавших рабочих не добились результата ^{[12, л. 72 – 73]}. Такой высокий процент забастовок, завершившихся проигрышем рабочих объясняется во многом тем, что участники конфликтов под влиянием профсоюзных деятелей соглашались с завышенностью и невыполнимостью в тот момент выдвинутых ими требований, прекращали забастовку и возвращались на свои рабочие места. Однако руководство предприятий, хозяйственные органы, профсоюзные организации осознавали необходимость решения проблем в сфере оплаты труда, в деле продовольственного обеспечения рабочих и создания приемлемых жилищных условий. Решение этих задач должно было не только снизить накал забастовочного движения на предприятиях Донбасса, но и помочь в борьбе с высокой текучестью кадров, за привлечение и сохранение здесь квалифицированных рабочих.

В одном из материалов «Информационного бюллетеня» от 8 февраля 1923 г. указывалось, что, ориентируясь на опыт прошлых лет партийно-хозяйственные и профсоюзные органы, ожидали в весенние месяцы очередную волну ухода рабочих с горнодобывающих предприятий Донбасса. Причем, разные группы рабочих покидали «угольный район» по следующим причинам. «Рабочие-крестьяне» обычно уходили домой на период сельскохозяйственных работ, а на предприятиях трудились лишь в зимние месяцы. Квалифицированные рабочие покидали предприятия из-за низкой зарплаты и несвоевременной ее выплаты, а также в силу отсутствия приемлемых условий проживания. Поэтому одной из приоритетных для райкома ВСГ стала задача «изыскать все способы и меры для предотвращения утечки рабочих». В качестве мер, которые должны были удержать рабочих предлагались следующие: 1) увеличить зарплату и обеспечить своевременную ее выплату; 2) улучшить жилищные условия (изыскать средства на ремонт квартир, бань и пр.); 3) «закрепить за старыми рабочими участки огородной земли вблизи их жилищ», чтобы улучшить продовольственное снабжение рабочих; 4) предоставлять рабочим различные «коммунальные услуги» (наладить подвоз угля, воды, выдавать осветительные материалы и т. п.) ^{[16, л. 42]}.

Для решения жилищного вопроса УГКП предложило всем рай- и рудоуправлениям «принять самые решительные меры к выселению из рудничных квартир лиц, которые непосредственной связи с производством не имеют». Выселению подлежали лица духовного звания и члены их семей. Создавались специальные комиссии, которые должны были провести «уплотнение» и в помещениях, занимаемых различными организациями ^{[16, л. 9]}. Предпринятые шаги дали определенный результат, однако, полностью решить жилищную проблему, конечно, не могли, и «сгущенность населения» в казармах наблюдалась практически на всех рудоуправлениях. Кроме того, большинство предназначенных для проживания рабочих казарм требовали скорейшего ремонта, а для этого нужно было изыскивать средства, и немалые. Отсутствие достаточного и своевременного финансирования являлось одним из ключевых препятствий для улучшения бытовых условий горнорабочих Донбасса. И хотя ЦК Послегол отпустил 50 тыс. золотых рублей на постройку нового жилья в этом регионе ^{[13, л. 12]}, такая сумма не могла решить проблему.

По инициативе профсоюзов на многих шахтах начали реализовывать такой вариант: покупку всех расходных материалов и необходимых инструментов оплачивали хозяйственники, а сами работы по ремонту казарм, бань и пр. выполняли рабочие в свое свободное время. Например, осенью 1923 г. на Карловском руднике прошел «двухнедельник улучшения жилищных условий», в ходе которого в жилых помещениях были отремонтированы двери, застеклены окна, побелены стены и потолки, отремонтированы койки, сделаны столы и т. п. ^{[15, л. 42]}. Рабочие, трудившиеся на шахтах, относящихся к Ровенецкому рудоуправлению, и в 1924 г. в большинстве своем спали «прямо на полу, не имея ни матрацев, ни другой постели». По инициативе профсоюза рабочий кооператив приобрел 500 матрацев по цене 4 – 5 руб. за штуку и роздал их жителям казарм с рассрочкой платежа на 2 – 3 месяца, поскольку рабочий со средним заработком не мог себе позволить единовременно потратить такую сумму на покупку «спального места» ^{[15, л. 75]}. Следует отметить, что происходило постепенное улучшение жилищных условий рабочих Донбасса, однако процесс этот шел медленно, и многие рабочие продолжали покидать рудники, устав ждать перемен к лучшему.

В качестве одного из методов улучшения снабжения горнорабочих продовольствием рассматривалось создание общественных столовых. В декабре 1922 г. было опубликовано специальное Положение об организации столовых в Донбассе, в соответствии с которым создавались специальные комиссии, занимавшиеся подбором помещений для столовых, составляли списки необходимого инвентаря и продуктов и т. п. Столовые предполагалось создать на всех крупных шахтах с числом рабочих более 500 человек (или одну столовую для нескольких расположенных рядом друг с другом шахт с общей численностью рабочих 500 человек). При этом доступ в столовые не был поначалу свободным. «Зачислялись» в них, в первую очередь, вновь прибывшие рабочие, холостые, а также те семейные, «которые по материальным условиям не могли сделать заготовку продуктов» ^{[16, л. 9 – 10]}. На протяжении 1923 г. создание и оборудование новых столовых шло медленно, и реально ситуация начала меняться в лучшую сторону только с 1924 г., когда на целом ряде шахт действительно появились общественные столовые со свободным входом для всех желающих и более-менее доступными ценами.

В условиях, когда решение проблем в сфере оплаты труда, улучшение жилищных условий и организации полноценного питания рабочих требовали длительного времени и значительных расходов, такой способ борьбы с текучестью кадров и закрепления рабочих на шахтах Донбасса как предоставление им участков земли для обработки выглядел для профсоюзных, хозяйственных и партийных деятелей весьма привлекательным.

К концу февраля 1923 г. Губотдел ВСГ совместно с УГКП разработал план так называемой «огородной кампании», обязав местные хозорганы «принять меры к обеспечению квалифицированных рабочих землей под овощные огороды, исходя из нормы 75 кв. саж. (1 десятина = 2400 кв. саж. = 10925,4 м2 = 1,0925 га – прим. автора) для человека, причем для семейных рабочих допускается выдача до 100 кв. саж. и более в зависимости от наличия земли» ^{[16, л. 57]}. В тех случаях, когда площади свободных земель, пригодных для огородов, были ограничены, и обеспечить ей можно удалось бы только часть рабочих, предпочтение должно было отдаваться «семейным квалифицированным рабочим». Тех рабочих, кто не получил бы землю вовсе, необходимо было обеспечить овощами «по норме среднего урожая на 75 кв. саж. по цене ниже рыночной на 50%». При этом работы на своих огородах не должны были отвлекать рабочих от их непосредственных обязанностях на рудниках. Для соблюдения этого условия профсоюзные организации и рудоуправления должны были «производить обработку земли средствами рудника или же предоставлять рабочим живой и мертвый инвентарь» ^{[16, л. 57]}. На УГКП возлагалась задача обеспечения рабочих, получивших землю, необходимым количеством семян различных овощей (картофель, капуста, свекла, морковь, лук, огурцы, помидоры). Но вся эта помощь была отнюдь не безвозмездной, и за оказанные услуги и предоставленные семена, орудия обработки земли и пр. производились удержания из заработной платы рабочих. Для руководства этой «огородной кампанией» на уровне губерний и на местах создавались «тройки», куда входили представители профсоюзной организации, УГКП и Сельхозотдела.

Согласно предварительным подсчетам землю для огородов должны были получить около 20 тыс. рабочих Донбасса, что требовало выделения около 850 десятин земли с учетом установленных норм для одиноких и семейных рабочих. Расходы на покупку и доставку семян и орудий труда должны были составить порядка 25 тыс. довоенных рублей ^{[16, л. 57]}.

В «Информационном бюллетене Донецкого губернского отдела Всероссийского Союза горнорабочих» появился специальный раздел «Огородная кампания», в котором читателям регулярно сообщалось о том, как проходят эти мероприятия в разных районах Донбасса, как работают земельные комиссии, а также о том, как сами рабочие относятся к такой форме трудовой мотивации. Подводя итоги первому этапу этой кампании, «Информационный бюллетень» сообщал, что в Шахтинском районе к концу мая 1923 г. землю под огороды получили 1780 рабочих, в целом им было выделено 1659 десятин ^{[13, л.15]}. Несложно подсчитать, что на одного рабочего здесь приходилось 0,93 десятины земли. В Октябрьском районе земельная комиссия к концу мая наделила землей под огороды 1260 человек, в сумме было выделено 14 дес. 800 кв. саж. Таким образом, средняя норма на одного человека здесь получилась заметно ниже, чем в Шахтинском районе, и составила примерно 0,05 десятины. Землей, прежде всего, наделялись живущие при руднике. Рабочие же, проживавшие в близлежащих селах, наделялись землей по месту жительства ^{[13, л. 66 – 67]}. Семенной фонд распределялся по районам и рудоуправлениям в зависимости от общей площади земельных участков (см. Приложения, Таблица 1).

Рабочие неоднозначно восприняли новую практику «земельных раздач». Одни с энтузиазмом взялись обработку полученных участков, привлекая к этому членов семьи. Другие реагировали с недовольством, акцентируя внимание на том, что все-таки приоритетом для них является решение проблем с размером и своевременной выплатой заработка, а также обеспечением приемлемых бытовых условий. Эти рабочие начали сдавать предоставленную им землю в аренду своим соседям, причем подобная практика получила широкое распространение на разных шахтах. Однако, когда ситуация с арендой выходила на поверхность, предприимчивых рабочих ждало всеобщее осуждение и исключение из профсоюза. Простить подобные «спекуляции» могли только квалифицированным рабочим, в которых рудоуправления были заинтересованы ^{[17, л. 117]}

Интересно, что аналогичная практика земельных раздач применялась на горнодобывающих предприятиях и на протяжении всех 1920-х гг. Правда, в отчетах профсоюзных организаций за 1929-1930 гг. о проведении этой «огородной кампании» подчеркивается, что «приходится преодолевать огромные трудности с косностью населения, не желающего заниматься огородничеством. «Были бы деньги, а овощи привезут», - такое мнение царит здесь, и до сих пор этого мнения держатся крепко» ^{[18, л.133]}.

Как показало исследование, проблемы в сфере оплаты труда являлись основными причинами всех форм трудовых конфликтов, зафиксированных на горнодобывающих предприятиях Донбасса, что в целом вписываются в картину трудовых отношений в промышленности Советской России в 1920-х гг. А вот способы решения данной проблемы, предлагавшиеся местными хозяйственными и профсоюзными органами, в ряде случаев отличались от аналогичных практик, имевших место в других промышленных районах и других отраслях производства. Несмотря на то, что профсоюзные и хозяйственные органы рассматривали раздачу земли под огороды как весьма перспективный мотиватор, сами рабочие, и прежде всего, квалифицированные, не выказывали особого энтузиазма и продолжали настаивать на своевременной выплате и повышении размеров заработка, что дало бы им возможность купить все необходимые продукты и товары первой необходимости. Анализ таких показателей, как текучесть рабочей силы, производительность труда, количество различных дисциплинарных нарушений не позволяет говорить о высокой эффективности «огородной кампании» на Донбассе в условиях нэпа.

Приложения.

Таблица 1.

Распределение семян для огородов рабочих Донбасса в посевную кампанию 1923 г.

Источник: ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 4. Д. 109. Л. 131 – 132.

Таблица 2.

Причины трудовых споров на горнодобывающих предприятиях Донбасса, разбиравшихся в РКК.

Ноябрь 1922 – ноябрь 1923 г.

Таблица 3.

Результаты рассмотрения трудовых споров в РКК на горнодобывающих предприятиях Донбасса.

Ноябрь 1922-ноябрь 1923 г.

Источники для таблиц 2 и 3: ГАРФ. Ф.5459. Оп.4. Д.109. Л.6-7; Д.110. Л.93-94; Д.111. Л.71-73; Д.112.Л.56, 136; Оп.5. Д.101. Л.24.