The defining traits of French foreign policies in the Persian Gulf region

Chikhachev Aleksei Yurievich Post-graduate students, the department of European Studies, St. Petersburg State University 191060, Russia, Saint Petersburg, Smolnogo Street 1/3 alexchikhachev@gmail.com Other publications by this author

Shatravka Artur Vladimirovich post-graduate student, Global politics department, Saint Petersburg University 191060, Russia, g. Saint Petersburg, ul. Smol'nogo, 1/3, 8 pod''ezd artek.94@mail.ru Other publications by this author

Пятую Французскую Республику, являющуюся, по популярному выражению ее руководства, «европейской державой с глобальным влиянием» ^{[1, p. 13]}, всегда отличает высокий уровень дипломатической инициативности по широкому спектру вопросов и наличие интересов практически в каждом регионе мира. Хотя значимость тех или иных досье могла со временем расти или снижаться, а каждый глава государства по-своему расставлял тематические акценты, данная традиция «многовекторности» неизменно передается от одного французского президента к другому. Не является исключением и Э. Макрон, ведущий свое «дипломатическое наступление» с 2017 г. сразу по всем фронтам, от углубления евроинтеграции до борьбы с климатическими изменениями.

Однако во всем спектре французских внешнеполитических приоритетов одно направление в последние годы заняло особенно любопытное место. Речь идет о регионе Персидского залива, который является для Франции достаточно далеким географически, но в то же время весьма привлекательным политически и экономически. Показательно, что три государства региона – Саудовскую Аравию, Катар и ОАЭ – президент Э. Макрон посетил в первые же полгода своего президентства; то есть, раньше, чем, например, Китай или Россию. Эти же три страны фигурируют в списке крупнейших покупателей французских вооружений за последние десять лет (на втором, третьем и шестом местах соответственно) ^{[2, p. 14]}. С ними же Париж развивает сотрудничество и за пределами зоны Персидского залива, – например, по мирному урегулированию в Сирии и Сахеле. А ведь, помимо арабских стран, есть также Иран, с которым Франция пробует взаимодействовать как один из подписантов Совместного всеобъемлющего плана действий 2015 года. Одним словом, французская дипломатия сегодня явно проявляет некую активность в Персидском заливе, без осмысления которой ни один разговор о внешней политике Пятой Республики был бы неполным.

Цель настоящей работы состоит в том, чтобы охарактеризовать сегодняшнюю роль Франции в регионе Персидского залива, фокусируясь на тех преимуществах и недостатках, которые свойственны здесь французской дипломатии. Для достижения этой цели в каждом фрагменте статьи решаются свои, более узкие задачи: 1) уточняется общее отношение Франции к зоне Персидского залива; 2) поясняется, на что Париж может опереться; 3) анализируются слабые места французской политики в регионе. В методологическом плане важно подчеркнуть, что исследование выполнено с ориентиром на принцип регионализма. Залив воспринимается как целостное пространство со своей спецификой, нежели чем механический набор отдельных стран, с которыми Франция развивает те или иные отношения. Анализ внешнеполитических ресурсов Парижа в зоне Персидского залива проводится на комплексной основе, т.е. вне зависимости от того, из какой сферы эти ресурсы происходят (будь то политика, экономика или культура), – имеют значение лишь факты их применения. Также используется метод сопоставления, позволяющий продемонстрировать качественную разницу между позициями Франции и возможностями других игроков. Исследование имеет прикладной характер, так как посвящено сугубо практической стороне внешней политики Пятой Республики: интересам в конкретном регионе мира и способам их продвижения.

Необходимо добавить, что в научной литературе тема французского присутствия в Персидском заливе точно не является неизвестной. К настоящему моменту о ней писали, например, исследователи Института Ближнего Востока А.А. Быстров (с акцентом на франко-саудовских отношениях в области экспорта вооружений) ^[3] и Ю.Б. Щегловин (о Франции и ОАЭ) ^[4]. Т.В. Зверева и С.С. Бойков из Дипломатической академии МИД РФ ^[5], а также Ж.-С. Монгренье из Института Т. Мора ^[6] делали общие обзоры отношений Пятой Республики с монархиями Залива. Риски возникновения новых конфликтов в данном регионе оценивал Ф. Буланже ^[7], и он же подробно анализировал появление французской военной базы в ОАЭ ^[8]. Исследователи А. Белкаид и Д. Видаль излагали основные региональные вызовы на страницах авторитетного журнала «Le Monde Diplomatique» ^[9]. Между тем, достаточно редко авторы, пишущие на данную тему, предлагают рассмотреть внешнеполитические ресурсы самой Франции применительно к региону, понять, что конкретно Париж может здесь предложить и для чего этого хватит. Настоящее исследование делает шаг как раз в этом направлении, что придает ему научную новизну.

Восприятие региона

Примечательно, что тема Арабо-Персидского залива (именно так, компромиссно, его чаще всего именует французское руководство) нашла весьма подробное отражение в актуальных стратегических документах Пятой Республики, по которым легко проследить, как Париж понимает для себя данный регион.

Так, по Белой книге 2013 г. (принята при президенте Ф. Олланде) «участие в стабилизации Ближнего Востока и Арабо-Персидского залива» вошло в число основных приоритетов внешней и военной политики Франции, уступив по значимости только защите национальной территории, безопасности Европы и ее ближайших подступов ^{[1, pp. 47-59]}. В тексте подчеркивалось, что Залив имеет особую стратегическую ценность, так как здесь сосредоточена существенная доля мировых запасов энергоресурсов, а через Ормузский пролив проходит до 30% мирового экспорта топлива. Сюда направлены взгляды не только Франции или других европейских государств, но и США (именно американское влияние обозначено в тексте как «доминирующее»), а также новых «растущих держав» ^{[1, p. 56]}. Соответственно, как признавалось в Книге, в Заливе чрезвычайно велики риски «больших столкновений», которые могут принимать разнообразные формы, включая блокирование судоходства, ракетные обстрелы, дестабилизацию сопредельных стран и т.д.

Любая угроза в Арабо-Персидском заливе, продолжали французские аналитики, способна быстро выйти за пределы региона, поскольку все местные государства связаны союзническими (или как минимум партнерскими) отношениями с внешними игроками, – в том числе и с Пятой Республикой. По такой логике, по французским интересам и безопасности рикошетит, в частности, иранская ракетно-ядерная программа, ведь она ставит в уязвимое положение региональных союзников Парижа и находящихся здесь французских граждан (в том числе военнослужащих – см. ниже). Исходя из этого, резюмировали авторы, Арабо-Персидский залив необходимо считать такой же «приоритетной зоной» французского внимания, как, в частности, Средиземное море, Северную Африку или Сахель. В свою очередь, это означает, что в Заливе Франция точно так же должна быть способна на любое, в том числе военное, вмешательство для защиты своих позиций ^{[1, pp. 135-136]}.

Подобные рассуждения вполне применимы к реалиям и сегодняшнего дня, хотя нельзя забывать, что тогда, в 2013 г., они были вызваны к жизни определенным контекстом. Во-первых, по всему Ближнему Востоку и по Персидскому заливу в частности шло эхо «арабской весны» 2010-2011 гг., в событиях которой Франция сыграла некоторую роль (как один из лидеров международной коалиции в Ливии). Во-вторых, без твердых результатов уже длительное время продолжались переговоры по иранской ядерной программе (Венское соглашение будет подписано лишь два года спустя). В-третьих, когда в конце 2011 – первой половине 2012 гг. западными странами обсуждалась возможность введения новых санкций против Ирана, в Тегеране, действительно, указывали на возможность блокирования Ормузского пролива. В-четвертых, была еще относительно свежа память о двух войнах в Заливе – 1991 и 2003 гг., – каждая из которых явилась одним из главных международных событий своего времени и существенно повлияла на региональную обстановку.

Тем более показательно, что ход рассуждений французской дипломатии о Персидском заливе, представленный в Белой книге 2013 г., остался практически неизменным в Стратегическом обзоре по обороне и национальной безопасности, подготовленном четыре года спустя (уже при новом президенте – Э. Макроне) ^[10]. Во многом это объяснялось тем, что задачей Обзора было не опровержение тех оценок, которые были даны в Книге, а скорее наоборот, их подтверждение и дополнение с учетом новых обстоятельств. Так, в развитие положений 2013 г. Арабо-Персидский залив был назван «зоной повышенных рисков», где четко видна конфронтационная ось «Саудовская Аравия – Иран», вокруг которой выстраиваются все региональные противоречия ^{[10, p. 23]}. Кроме того, авторы обратили внимание на продолжающийся конфликт в соседнем Йемене, поскольку он, по мнению французской стороны, усугубляет извечное противостояние между шиитами и суннитами, осложняет судоходство и создает благодатную почву для укоренения террористических группировок. Как зафиксировано в Обзоре, руководство Пятой Республики весьма беспокоит распространение в регионе разнообразных вооружений (прежде всего, ракетной техники), которые могут использоваться для угрозы закупоривания Залива и атаки на торговые пути ^{[10, p. 39]}. Данный тезис, кстати, выглядит достаточно противоречивым, если еще раз напомнить, что Франция тесно сотрудничает с местными государствами в военно-техническом плане и сама же поставляет им новую технику (чуть подробнее об этом будет сказано ниже). В целом же в Обзоре подтверждается, что Залив – это «существенное стратегическое пространство» для Франции, где она должна сохранить за собой возможности влияния («полную свободу маневра» от собственно Залива до Суэцкого канала) ^{[10, pp. 63-64]}.

Весьма характерные слова, иллюстрирующие французское отношение к региону, произнес в ноябре 2017 г. президент Э. Макрон на открытии музея Лувра Абу-Даби. Фактически он обратился не только к принимающей стороне, но и ко всем государствам Персидского залива: «Сегодня вы – в центре этого мира, в котором ускоряется глобализация. Вы – тот нерв, который соединяет миры Запада и Востока... Вы – точка равновесия между европейским, азиатским и африканским континентами. Вы – в самом центре геополитических противоречий, сотрясающих мир» ^[11]. Выбранные президентом формулировки еще раз подтверждали, что Париж придает зоне Персидского залива высокое внешнеполитическое значение и хочет держать руку на пульсе происходящих здесь событий.

Конкурентные преимущества Франции в Заливе

Естественно, со стороны французской дипломатии было бы недостаточно только задекларировать интерес к региону, но не располагать какими-либо практическими аргументами в свою пользу. Между тем, таковых у Франции сегодня имеется несколько, притом в самых разных сферах.

Прежде всего, Париж имеет со странами Персидского залива военно-политические связи. Еще в 1990-е гг. Франция подписала ряд двусторонних соглашений об оборонном сотрудничестве: в 1992 г. – с Кувейтом, в 1994 г. – с Катаром, в 1995 г. – с ОАЭ ^{[1, p. 56]}. Это позволило установить с каждой страной де-факто союзнические отношения, поскольку во всех трех случаях Франция обещала оказать военную помощь в случае внешнего вторжения. В 2009 г. с Эмиратами был подписан еще один договор, запустивший сотрудничество в плане подготовки военнослужащих, организации совместных учений, взаимодействия штабов и спецслужб. В этом же документе правительство Пятой Республики еще раз взяло на себя обязательство участвовать «посредством своих вооруженных сил… в обеспечении в безопасности, суверенитета, территориальной целостности и независимости Объединенных Арабских Эмиратов для сдерживания и отбрасывания любой агрессии, которая может быть предпринята одним или несколькими государствами» ^[12].

В день подписания нового договора, 26 мая 2009 г., была открыта военная база Франции в ОАЭ – первый пункт постоянной дислокации французской армии в Персидском заливе. По договоренности с принимающей стороной, база эксплуатирует несколько близко расположенных объектов: доки в порте Зайед (г. Абу-Даби) для приема военных кораблей, аэродром Аль-Дафра для приема авиации, военный городок Зайед для размещения сухопутных сил ^[13]. Первые несколько лет здесь была расквартирована 13-я полубригада Иностранного легиона, а сейчас – части 5-го Кирасирского полка. На их вооружении стоят, в частности, по 15 танков «Leclerc» и бронеавтомобилей VBL, 14 БМП VBCI, 5 САУ CAESAR ^[14]. Общее количество французских военнослужащих на базе, по официальным подсчетам, составляет 650 человек (суммируя по всем видам вооруженных сил) ^[13]. Этого вряд ли хватит для полномасштабных боевых действий в регионе, но, по идее, вполне достаточно, если использовать базу в качестве аванпоста для более крупных сил, а также символа исполнения союзнических обязательств (для «перестраховки», как назвал это Ж.-С. Монгренье ^[6]). Между прочим, ни одна другая европейская страна до последнего времени не имела аналогичной точки опоры в Персидском заливе; только в 2018 г. Великобритания открыла постоянную базу на территории Бахрейна, функционально схожую с французской в Эмиратах ^[15].

Как упоминалось выше, Франция развивает с местными государствами также военно-техническое сотрудничество, выступая в качестве крупного поставщика вооружений. По состоянию на 2015 г., Пятая Республика занимала второе место на Ближнем Востоке (после США) по общему портфелю заказов военной продукции (11,7% рынка) ^{[16, с. 3]}. Значительную роль в достижении этого показателя сыграли монархии Персидского залива, с которыми Париж имеет многолетнюю историю контрактов. И в последние годы эта история продолжается, что показывают примеры все новых и новых крупных сделок ^[17]:

- в 2015 г. – с Катаром на 24 истребителя «Rafale» за 6,3 млрд евро;

- в 2016 г. – с Кувейтом на 30 вертолетов «Caracal» за 1 млрд;

· - в 2017 г. – с Катаром на еще 12 истребителей «Rafale» за 1,1 млрд (опцион по первой сделке);

· - в 2018 г. – с Катаром на 490 БМП VBCI за 1,5 млрд.

Как явственно прослеживается по официальным документам, сегодня французское руководство четко осознает, что экспорт вооружений дает не только экономические выгоды, но и возможность укрепить политические отношения ^{[2, pp. 8-9]}. Это особенно заметно, например, на катарском направлении. С лета 2017 г. Доха находится в «дипломатической блокаде» со стороны других государств Залива, поэтому Франция наращивает экспорт вооружений в Катар, чтобы оказать тому поддержку как союзнику. В чем-то похожая ситуация наблюдается по Саудовской Аравии: пока другие европейские столицы осуждают Эр-Рияд за убийство журналиста Дж. Хашогги и активное вмешательство в йеменский конфликт, официальный Париж хочет показать себя более «понимающим» собеседником, не отказывающимся от новых потенциальных сделок с саудовской стороной.

Если говорить шире о торгово-экономических связях Франции и стран Персидского залива, то стоит выделить по крайней мере три страны, с которыми Париж имеет наиболее интенсивные контакты. Это:

1) Саудовская Аравия. По состоянию на 2018 г., товарооборот Франции с королевством составил 10 млрд евро ^[18]. Из Парижа в Эр-Рияд идет оборудование военного назначения, гражданская авиация, средства телекоммуникаций, продукция сельского хозяйства; в обратном направлении – преимущественно нефтепродукты. Большие надежды французское руководство возлагает на проект наследного принца М. бен Салмана «Видение-2030» (по диверсификации экономики королевства), под который саудовская сторона ныне привлекает иностранные инвестиции.

2) ОАЭ. Двусторонний товарооборот по данным за 2017 г. – 4,5 млрд ^[19]. Франция закупает у Эмиратов углеводороды, а сама поставляет продукцию машиностроения, химической и фармацевтической промышленности, сельского хозяйства.

3) Катар. Товарооборот с Дохой у Парижа значительно меньше, чем с первыми двумя странами, – порядка 2 млрд евро (2017 г.) ^[20]. Однако скоро должны начать сказываться контракты, подписанные во время визита Э. Макрона в эмират в декабре 2017 г., – например, сделка с «Airbus» на 50 авиалайнеров за 5,5 млрд ^[21]. В феврале 2019 г. было заключено соглашение о развитии всестороннего диалога между сторонами, которое подразумевает, помимо прочего, более тесную экономическую кооперацию. Вообще же в случае Дохи гораздо большее значение имеет другая цифра – 25 млрд евро, которыми к 2016 г. исчислялся общий объем катарских инвестиций в экономику Франции ^[20]. Представители Катара выкупают недвижимость в престижных районах французских городов, владеют пакетами акций в крупных компаниях («Veolia», «Suez», «Total» и мн. др.), присутствуют в медиапространстве (через группы «Lagardère», «beIN») ^[22]. Среди наиболее заметных проектов катарского капитала во Франции можно назвать футбольный клуб «Paris Saint-Germain», приобретенный фондом «Qatar Sports Investments» в 2011 году.

Что касается Ирана, то экономические отношения Франции с ним развиваются нестабильно, – главным образом, из-за американских ограничительных мер, прямо или косвенно сказывающихся на французских компаниях. Например, в 2017 г., немногим после подписания Венского соглашения и смягчения санкций, франко-иранский товарооборот достиг 3,8 млрд евро, а уже в 2018 г., когда Д. Трамп вывел США из «ядерной сделки» и возобновил действие санкций, этот показатель резко упал до 2,4 млрд ^[23]. Наиболее чувствительные удары получают такие сектора, как авиастроение (фактически сорвалась сделка с «Airbus» на 100 лайнеров), нефтегазовое дело («Total» вышла из проекта по разработке месторождения Южный Парс), фармацевтика, пищевая промышленность.

Отдельно следует заметить, что Франция, имеющая богатый опыт строительства и эксплуатации атомных электростанций, позиционирует себя в регионе Персидского залива как значимая атомно-энергетическая держава. Это выражается в ее постоянных попытках присоединиться к проектам местных государств по строительству АЭС с предложением своих технологий и компетенций. Так, в отношениях с ОАЭ эта тема получила стимул еще в 2008 г., когда президент Н. Саркози в ходе визита в Абу-Даби добился подписания двустороннего соглашения о сотрудничестве в области мирного атома ^{[24, сс. 68-69]}. В рамках данного соглашения французская сторона получала право возвести, по меньшей мере, первый реактор АЭС «Барака» в Эмиратах силами своих компаний «Areva», «Suez» и «Total» (всего было запланировано строительство 4 энергоблоков мощностью 1400 МВт каждый). Однако, несмотря на эту договоренность, французские фирмы проиграли тендер на строительство, предложив слишком высокую цену, и конечный контракт был подписан с корейской KEPCO. Лишь позднее, в 2018 году, французы вновь стали участвовать в проекте: корпорация EDF будет обеспечивать безопасность эксплуатации станции, когда та уже будет достроена ^[25]. На рубеже 2000-2010-х гг. были также попытки развивать атомное сотрудничество с Кувейтом, но его руководство в итоге предпочло не строить собственную АЭС, а приобрести долю (4,8%) в компании «Areva» ^[26]. Существуют перспективы участия в саудовской программе мирного атома (опять-таки, в рамках «Видения-2030»), но в данном случае французским энергетикам будет трудно превзойти конкурентов из США. Наконец, еще в 1970-е гг. Франция имела договоренности с Ираном (возведение одной АЭС в Дархоене и двух – в Ахвазе), но их реализации помешала революция 1979 г. и санкции, наложенные на Тегеран.

Наконец, Франция поддерживает со странами Залива диалог по культурно-образовательной линии. В этом плане главный центр французского присутствия – это музей Лувр Абу-Даби, открытый в ноябре 2017 г., где экспонируются коллекции крупнейших парижских музеев. В регионе представлены некоторые французские учебные заведения (например, бизнес-школа HEC, лицей Бонапарт и лицей Вольтер в Катаре, Сорбонна в ОАЭ), ведутся археологические работы (на территории Саудовской Аравии), поощряется изучение французского языка. В Катаре, по официальным данным, проживает 200 тыс. франкофонов ^[20], а в ОАЭ есть весьма крупная община французских граждан – 30 тыс. человек ^[27]. Два государства Залива – Катар и ОАЭ – имеют статус ассоциированных членов в Международной организации франкофонии.

Все эти факты говорят о том, что сегодня французская дипломатия стремится работать со странами Персидского залива по широкому спектру направлений, не ограничиваясь только какой-то одной темой.

Факторы уязвимости

В то же время нельзя не отметить несколько обстоятельств, в силу которых позиции Франции в Персидском заливе являются отнюдь не такими крепкими, какими они могут показаться на первый взгляд.

Первый подобный фактор – это конкуренция, которую Париж нередко проигрывает другим игрокам. Например, военное присутствие Франции, состоящее всего из одного опорного пункта в ОАЭ, выглядит весьма скромным по сравнению с мощью США, которые располагают базами сразу во всех арабских странах Залива, а также Пятым флотом, ответственным за эту зону. Общая численность американских войск в Персидском заливе составляет, по оценкам на 2015 г., 40 тыс. человек ^[28] – это почти в 62 раза больше тех сил, которыми располагает здесь Франция. Кроме того, свою базу имеет Турция (на территории Катара); предполагаемая численность ее личного состава – около 3 тыс. человек (тоже существенно больше французского контингента) ^[29]. Внимательно присматривается к региону также Италия, которая некогда размещала по одному воздушному соединению в ОАЭ (аэродром Аль-Минхад) и Кувейте (аэродром Ахмед Аль Джабер). О военном присутствии Великобритании в Катаре уже говорилось выше. Все эти страны с отнюдь не меньшими, чем у Франции, основаниями могут претендовать на роль гарантов региональной стабильности в глазах арабских стран Залива.

Конкуренцию приходится выдерживать Франции и в сфере экспорта вооружений. Так, тесные связи французского военно-промышленного комплекса с Дохой не мешают катарскому руководству параллельно обращаться к другим поставщикам: например, к Германии, Италии и Великобритании, у которых были приобретены 24 истребителя «Eurofighter Typhoon» в дополнение к французским «Rafale» ^[30]. К слову, такие же машины, а не их аналоги от Парижа, закупил в 2016 г. Кувейт ^[30]. Катарский военно-морской флот тоже будет строиться без французского участия: соответствующий тендер на семь кораблей выиграла Италия ^[31]. В ОАЭ после длительных переговоров на рубеже 2000-2010-х гг. не удалось продать истребители «Rafale». И это не говоря о том, что Франция стремительно теряет для себя рынок Саудовской Аравии, где с возвышением принца М. бен Салмана резко сократилось влияние доверенных лиц французского ВПК. В дополнение ко всем этим неудачам никуда не исчезает наиболее могущественный соперник – США, чьи вооружения традиционно пользуются в Персидском заливе экспортной популярностью.

В торгово-экономическом и инвестиционном плане все достижения французов в Персидском заливе тоже следует трактовать с известной долей относительности, ведь местные монархии заинтересованы в сотрудничестве далеко не только с Пятой Республикой, но и с другими европейскими странами. В частности, катарские инвестиции в экономику ФРГ к 2018 г. составляли 25 млрд евро (столько же, сколько и в экономику Франции) ^[32], – в том числе, в самые крупные компании («Siemens», «Deutsche Bank»). Во время своего визита в Германию в сентябре 2018 г. эмир Аль Тани пообещал вложить еще 10 млрд в немецкие энергетику, здравоохранение, финансовый сектор, информационные технологии ^[32]. Большой популярностью у арабских инвесторов пользуется и Великобритания, где их капитал присутствует в разнообразных промышленных и медиагруппах, недвижимости, розничной торговле и пр. Как во Франции катарские инвесторы владеют футбольным клубом «PSG», так и в Англии член правящей семьи ОАЭ шейх Мансур – командой «Manchester City». Вне пределов Европы конкуренты Франции за экономические связи с Персидским заливом выглядят еще мощнее: это Китай, Индия, Япония, закупающие у арабских монархий и Ирана углеводороды для нужд своих экономик. Одним словом, Пятая Республика для стран Залива – это точно не единственный возможный партнер, но скорее один из многих.

Соответственно, еще один немаловажный фактор, ослабляющий позиции Франции в Заливе, – это отсутствие какой-то совершенно оригинальной повестки, своей уникальной идеи, которую местным странам мог бы предложить только Париж. У других игроков такая повестка для государств Залива имеется: например, у США – обеспечение безопасности против иранской угрозы; у Турции – поиски близости на культурно-религиозной почве. Французская же дипломатия не имеет какого-то одного сильного козыря, вокруг которого можно было бы выстроить весь подход к региону, поэтому пытается точечно задействовать разные преимущества, представленные выше, но не всегда удачно и не без конкуренции. Идея Э. Макрона о перекрестном статусе Персидского залива, находящегося на стыке разных континентов и культур, еще не содержит в себе объяснения, почему столь важный со стратегической точки зрения регион должен ориентироваться именно на Париж.

Кроме того, позиции Франции в Персидском заливе подтачивает тот фактор, что руководство страны своими действиями порой само вводит себя в неоднозначное положение. Время от времени в прессе циркулируют слухи, что интерес политиков и дипломатов Пятой Республики к арабским монархиям продиктован отнюдь не столько национальными интересами, сколько соображениями личной выгоды. Прежде всего, это касалось бывшего президента Н. Саркози. Сообщалось, например, что в 2007-2008 гг., когда глава государства расторгал свой второй брак, якобы именно катарский эмир взял на себя все юридические расходы ^[33]. Позже, в 2010 г., французский президент, предположительно, оказал поддержку кандидатуре Катара перед выборами страны-хозяйки чемпионата мира по футболу-2022 (а покупка «PSG» была частью той договоренности) ^[34]. В 2016 г. во Франции вышла скандальная книга «Наши дорогие эмиры», в которой авторы, журналисты по профессии, обвинили французских политиков из разных партий (с указанием имен и сумм) в том, что те фактически выполняют роль платных лоббистов для катарских компаний и фондов ^[35]. В 2018 г. агентство «Mediapart» выяснило через «WikiLeaks», что французские танки «Leclerc», ныне применяющиеся в йеменском конфликте, продавались в ОАЭ в 1990-е гг., вполне вероятно, по коррупционной схеме ^[36]. Подобные подозрения заставляют взглянуть на роль Парижа в Персидском заливе под другим углом: это не столько Париж самостоятельно осваивается в регионе, сколько местные монархии сами приближают Францию к себе в собственных интересах. Соответственно, как справедливо отметили Т.В. Зверева и С.С. Бойков ^[5], Франция не может быть до конца самостоятельным игроком в данном регионе, если ее элиты до той или иной степени зависят от арабских капиталов. К слову, Э. Макрон до избрания обещал положить конец особым связям конкретно с Катаром ^[37]. Однако, как показывает практика, отношения Франции с эмиратом в его президентство становятся еще крепче (даже если отслеживать только официальный трек).

Вывод

Из всего сказанного следует заключить, что на сегодняшний день французская дипломатия занимает в регионе Персидского залива некую «промежуточную» нишу.

С одной стороны, понимая всю международную значимость этой зоны, Париж пытается быть в ней влиятельным игроком, отслеживающим все происходящие события. Для этой цели Франция поддерживает с местными странами постоянные военные, экономические, культурные связи.

С другой стороны, любые усилия Франции встречают мощное противодействие конкурентов, которые как минимум не уступают Парижу по степени вовлеченности в дела региона, а то и существенно превосходят его. У Пятой Республики пока не выработалась своя оригинальная идея, с которой она могла бы прийти в Персидский залив, если, конечно, за таковую не считать неформальные бизнес-связи французских элит.

Уместно предположить, что такой статус еще долгое время будет устраивать французскую дипломатию, поскольку он не требует от нее каких-то экстраординарных ресурсов, но в то же время все-таки приносит выгоды. На данный момент нет оснований полагать, что при президенте Э. Макроне Франция резко нарастит свое присутствие в Заливе (например, откроет еще несколько военных баз) или, наоборот, быстро уменьшит его (добровольно откажется от любых связей с какой-либо из местных стран). Скорее всего, Париж и впредь будет играть на изменениях региональной конъюнктуры, где-то выигрывая или проигрывая, но в целом оставаясь в одной и той же весовой категории.