On the necessity to improve the legal provision regulating the responsibility for illegal artificial termination of pregnancy

Markina Irina Nikolaevna Postgraduate at the Department of Criminal Law, Criminal Proceedings and Forensics of RUDN 119270, Russia, Moscow, g. Moscow, ul. Miklukho Maklaya, 6, of. 344 l_a_buka@mail.ru

Bukalerova Lyudmila Aleksandrovna Doctor of Law Professor, Department of Criminal Law and Criminal Process of the Peoples' Friendship University of Russia 117198, Russia, g. Moscow, ul. Miklukho-Maklaya, 6, kab. 346 l_a_buka@mail.ru Other publications by this author

Все без исключения авторы, касавшиеся в своих трудах вопросов установления уголовной ответственности за незаконное проведение искусственного прерывания беременности в действующем законодательстве РФ, отмечают крайне «узкую» криминализацию незаконного прерывания беременности, не охватывающую другие виды этого деяния, которые представляют не меньшую, а иногда даже большую общественную опасность по сравнению с производством данного медицинского вмешательства лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля. Следует согласиться с К.В. Дядюн, которая справедливо указывает, что «позиция российского законодателя в сфере регламентации ответственности за незаконное производство аборта представляется не совсем адекватной, не учитывающей характер и степень общественной опасности конкретного деяния, и специфику его практических разновидностей»^[4]. Наличие подобной проблемы закономерно обусловило появление в теории уголовного большого количества предложений по ее устранению. Все представленные в научной литературе предложения по ликвидации указанной проблемы сводятся к дополнению диспозиции ч. 1 ст. 123 УК РФ новыми криминообразующими признаками, представляющими собой разновидности незаконного проведения искусственного прерывания беременности (то есть прерывание беременности, совершенное в нарушение медицинских и социальных критериев его проведения), что является абсолютно логичным и обоснованным.

Далее в статье будут сгруппированы и последовательно рассмотрены предлагаемые к внесению в ч. 1 ст. 123 УК РФ новые криминообразующие признаки.

1. Проведение искусственного прерывания беременности вне соответствующего учреждения здравоохранения. Еще в 1927 г. А.А. Жижиленко писал, что легальный аборт может быть произведет только «в обстановке советских больниц»^[5]. Вне всяких сомнений, законное проведение искусственного прерывания беременности должно осуществляться исключительно в специально предназначенных для этого медицинских учреждениях, потому как именно в них могут быть созданы все необходимые условия для безопасного проведения соответствующего медицинского вмешательства, а также может быть оказана вся необходимая медицинская помощь женщине. Иными словами, проведение прерывания беременности вне соответствующего медицинского учреждения, пусть даже квалифицированным специалистов в области акушерства и гинекологии, создает реальную угрозу жизни и здоровью женщины. Что касается конкретных инициатив по устранению подобного пробела уголовно-правового регулирования, то К.В. Дядюн предлагает дополнить ч. 1 ст. 123 УК РФ указанием о проведении прерывания беременности «вне специализированного медицинского учреждения»^[4]. Авторы И.А. Киселева, Е.Н. Безрукова^[6], М. В. Киселева^[7], А.И. Коробеев^[9] и Н.А. Огнерубов^[12] используют в своих предложениях несколько сокращенную формулировку - «вне медицинского учреждения». В свою очередь, С. Тасаков и А. Шумилов считают необходимым дополнение диспозиции ч. 1 ст. 123 УК словосочетанием «вне стационарных условий»^[13]. Следует отметить, что предложения по корректировке ч. 1 ст. 123 УК РФ подобного характера имеют правильный вектор, однако используемая авторами терминология не совсем верна. В этой связи, более точной формулировка данного криминообразующего признака представлена в работе В.В. Власенко, а именно: «проведение искусственного прерывания беременности вне медицинских организаций, имеющих лицензию на осуществление медицинской деятельности, включая работы (услуги) по акушерству и гинекологии»^[1]. Данную формулировку В.В. Власенко разработал на основе положений Порядка оказания медицинской помощи по профилю «акушерство и гинекология»(См.: Приказ Министерства здравоохранения РФ от 01 ноября 2012 г. № 572 н (ред. от 12 января 2016 г.) «Об утверждении Порядка оказания медицинской помощи по профилю «акушерство и гинекология» (за исключением использования вспомогательных репродуктивных технологий) // Российская газета. 2013. № 90/1), закрепляющих требования к медицинским организациям, в которых допустимо проведение искусственного прерывания беременности. Тем не менее, думается, что рассматриваемый признак следует описать более кратко для компактного его закрепления в диспозиции соответствующей нормы. Наиболее оптимальным видится следующий вариант: «проведение искусственного прерывания беременности вне медицинской организации, имеющей на это право». На основании всего сказанного выше есть необходимость включить указанный криминообразующий признак, относящийся к признакам объективной стороны (место совершения преступления), в диспозицию ч. 1 ст. 123 УК РФ.

В юридической литературе выдвигаются предложения по дополнению ст. 123 УК РФ еще одним схожим признаком объективной стороны, суть которого заключается в проведении искусственного прерывания беременности в условиях, опасных для жизни и здоровья беременной женщины. В теории уголовного права данный признак получил разные наименования. Например, Т. Волкова^[2], К.В. Дядюн^[4] и С.И. Михайличенко^[11] указанный признак как проведение прерывания беременности «в ненадлежащих условиях». Использование такого термина видится не в полной мере обоснованным в силу его неконкретности, оценочности. Более точно определяют подобный признак Н.А. Огнерубов - «отсутствие необходимого медицинского оборудования»^[12] и В.В. Власенко - «искусственное прерывание беременности при отсутствии условий для оказания специализированной (в том числе реанимационной) помощи женщине»^[1]. Положительно в целом оценивая идею включения представленного криминообразующего признака в ст. 123 УК РФ, следует отметить тот факт, что проведение прерывания беременности в медицинской организации, имеющей на это соответствующую лицензию, подразумевает под собой наличие и всех необходимых для этого условий (реанимационное оборудование, квалифицированный персонал и т.п.), обеспечивающих безопасность соответствующего медицинского вмешательства. В этой связи, думается, что дополнение диспозиции ч. 1 ст. 123 УК РФ указанным признаком является излишним.

2. Проведение искусственного прерывания беременности при наличии у женщины медицинских противопоказаний к этому медицинскому вмешательству, опасных для жизни и здоровью. В ситуации, когда у женщины, изъявившей желание прервать беременность на сроке до 12 недель, или при наличии социальных показаний на сроке до 22 недель, имеются определенные противопоказания, предусмотренные в приводимом выше Порядке оказания медицинской помощи по профилю «акушерство и гинекология», то это медицинское вмешательство не проводится до устранения таких противопоказаний. Такое положение связано с тем, что наличие соответствующих противопоказаний при прерывании беременности могут повлечь за собой серьезные негативные последствия для здоровья и, прежде всего, жизни женщины. В связи с чем, видится вполне обоснованной криминализация проведения искусственного прерывания беременности при наличии у женщины медицинских противопоказаний. В уголовно-правовой доктрине уже были высказаны схожие предложения. Так, ученые К.В. Дядюн^[4] и А.И. Коробеев^[9] считают целесообразным внести в ст. 123 УК следующее дополнение: проведение медицинской операции по прерыванию беременности «при наличии противопоказаний у беременной для этой операции». Аналогичных взглядов придерживается и В.В. Власенко, предлагающий дополнить диспозицию ч. 1 ст. 123 УК РФ составообразующим признаком следующего содержания: «проведение искусственного прерывания беременности при наличии противопоказаний (т.е. при наличии заболеваний, состояний, при которых прерывание беременности угрожает жизни или может нанести серьезный ущерб здоровью)»^[1]. Таким образом, в целях усиления зашиты жизни и здоровья женщин представляется целесообразны внести в ч. 1 ст. 123 УК РФ дополнительный криминообразующий признак - «проведение искусственного прерывания беременности при наличии медицинских противопоказаний».

3. Криминализация всех без исключения видов незаконного проведения искусственного прерывания беременности. Некоторые авторы предлагают признавать преступными абсолютно все виды незаконного проведения искусственного прерывания беременности (то есть совершенные в нарушения установленных правил и требований по проведению этого медицинского вмешательства). В частности, М.В. Киселева предлагает считать преступлением проведение искусственного прерывания беременности «в нарушение порядка, установленного законом или иными нормативно-правовыми актами»^[6]. Тождественную, по сути, идею выдвигает и Л.А. Лозанович - «искусственное прерывание беременности в нарушение предписаний законодательства»^[10]. В свою очередь, по мнению Р.А. Чуприкова следует имеющийся криминообразующий признак (лицо, не имеющее высшего медицинского образования соответствующего профиля) дополнить указание « а равно с нарушением установленного порядка»^[14].

В связи с этим необходимо отметить следующее. Анализ положений приводимого выше Порядка оказания медицинской помощи по профилю «акушерство и гинекология» свидетельствует, что абсолютно не все нарушения порядка и правил проведения искусственного прерывания беременности создают угрозу для жизни и здоровья женщины. Во множестве представлены и такие, которые носят не опасный даже для здоровья характер, а иногда имеют больше бюрократический характер. Поэтому криминализация всех без исключения видов незаконного проведения искусственного прерывания беременности видится мало обоснованной и необходимой. Криминализации должны подлежать только те виды рассматриваемого медицинского вмешательства, которые непосредственно опасны для здоровья и жизни женщины, а не все без исключения.

Помимо необходимости включения в диспозицию ч. 1 ст. 123 УК РФ новых криминообразующих признаков, возникает также обоснованный вопрос о целесообразности редактирования существующего криминообразующего признака. Термин «лицо, не имеющее высшего медицинского образования соответствующего профиля» не в полной мере отвечает задачам уголовно-правового противодействия незаконному проведению прерываний беременности, поскольку допускает ситуацию, при которой нельзя признать субъектом преступления, предусмотренного ст. 123 УК РФ, лицо, обладающее высшим медицинским образованием соответствующего профиля («лечебное дело»), но которому проводить искусственное прерывание беременности запрещено в силу отсутствия сертификата специалиста по специальности «акушерство и гинекология».

В целях устранения подобного положения, в теории имеются определенные предложения по редактированию соответствующего составообразующего признака. В частности, К.В. Дядюн считает целесообразным представить такой признак в следующем виде: ««лицо, не имеющее надлежаще удостоверенной специальной подготовки»^[4]. А.И. Коробеев предлагает использовать более короткое определение - «ненадлежащее лицо»^[9]. В свою очередь, В.В. Власенко, учитывая положения действующего законодательства РФ в сфере здравоохранения, вполне логично и обоснованно предлагает такой вариант изменения рассматриваемого криминообразующего признака - «лицо, не имеющее сертификата специалиста на право осуществления медицинской деятельности в сфере акушерства и гинекологии»^[1]. Из всех представленных позиций, наиболее верной и оптимальной видится позиция В.В. Власенко, однако, как представляется, указанный признак должен быть более унифицированным, поскольку возможные изменения медицинского законодательства РФ могут вызвать определенные затруднения в толковании такого признака. На основании этого, видится более верным сформулировать следующим образом подобный криминообразующий признак: «лицо, не имеющее право на проведение искусственного прерывания беременности».

Не вызывает сомнений тот факт, что незаконное искусственное прерывание беременности на сроке свыше 22 недель является более общественно опасным, чем проведение подобного медицинского вмешательства на более ранних сроках беременности, поскольку создает повышенную угрозу жизни и здоровью женщины. Как верно подчеркивает И.И. Горелик, «в зависимости от срока прерывания беременности находится степень опасности его для жизни и здоровья женщины: чем позднее прервана беременность, тем большая опасность создавалась для потерпевшей»^[3]. Схожего мнения придерживается Н.Ш. Козаев, указывающий, что прерывание беременности на сроке свыше 22 недель «наносит непоправимый ущерб здоровью женщины (приводя иногда к летальном исходу)»^[8]. В этой связи в юридической литературе справедливо высказываются определенные предложения по изменению уголовного закона РФ в целях дифференциации уголовной ответственности за незаконное проведение искусственного прерывания беременности в зависимости от ее срока. Так, И.В. Эркенова предлагает подобные «криминальные роды выделить в самостоятельный состав преступления», мотивируя это очевидным более высоким уровнем опасности позднего прерывания беременности для жизни беременной женщины^[15]. Тождественную позицию занимает Л.А. Лозанович, которая также считает необходимым «выделение незаконного производства преждевременных родов в самостоятельный состав преступления», поскольку «ст. 123 не отражает в достаточной мере характера и степени общественной опасности» соответствующего деяния^[10]. Тем не менее, думается, что эффективнее с точки зрения законодательной техники было бы дополнить ст. 123 УК РФ соответствующим квалифицирующим признаком, нежели дополнять главу 16 УК РФ «Преступления против жизни и здоровья» самостоятельным составом преступления. Надо отметить, что несколько схожую позицию в этом вопросе занимает М.В. Киселева^[7].

На основании выше изложенного, представляется целесообразным дополнить ст. 123 УК РФ ч. 1 следующего содержания: «То же деяние, совершенное при сроке беременности свыше двадцати двух недель». Что касается наказуемости указанного квалифицированного вида незаконного проведения искусственного прерывания беременности, то целесообразно было бы предусмотреть за его совершение те же виды наказания, что предусмотрены за совершение квалифицированного состава, предусмотренного ч. 3 ст. 123 УК РФ, однако их сроки снизить почти вполовину и установить в пределах трех лет для принудительных работ и лишения свободы, а также в пределах года для лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью.

Таким образом, систематизируя сформулированные в настоящей статье предложения по изменению ст. 123 УК РФ, следует представить данную норму в следующей редакции:

Статья 123. Незаконное проведение искусственного прерывания беременности

1. Действия, непосредственно направленные на проведение искусственного прерывания беременности, совершенные лицом, не имеющим на это право либо вне медицинской организации, имеющей на это право, а равно при наличии медицинских противопоказаний, -

наказывается штрафом в размере до восьмидесяти тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до шести месяцев, либо обязательными работами на срок до четырехсот восьмидесяти часов, либо исправительными работами на срок до двух лет.

1.1. То же деяние, совершенное при сроке беременности свыше двадцати двух недель, -

наказывается принудительными работами на срок до трех лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до года или без такового либо лишением свободы на срок до трех лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до года или без такового.

2. Утратила силу. - Федеральный закон от 08.12.2003 № 162-ФЗ.

3.Деяния, предусмотренные часть 1 или частью 11 настоящей статьи, если они повлекли по неосторожности смерть потерпевшей либо причинение тяжкого вреда ее здоровью, -

наказывается принудительными работами на срок до пяти лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет или без такового либо лишением свободы на срок до пяти лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет или без такового.