Criminal offences against public security: a comparative analysis of Russian and Polish criminal codes

Dubovik Ol'ga Leonidovna Doctor of Law Chief Scientific Associate, Institute of State and Law of the Russian Academy of Sciences 119019, Russia, g. Moscow, ul. Znamenka, 10 trednikova@yandex.ru Other publications by this author

Постановка проблемы: Исследованию проблематики нормативно-правового регулирования оснований и условий борьбы с преступлениями против общественной безопасности традиционно уделяется пристальное внимание как со стороны юристов, как ученых, так и практиков. И в России, и за рубежом опубликованы сотни, если не тысячи работ (монографий, статей), подготовлены аналитические документы, созданы межгосударственные и национальные органы и группы, призванные решать эту проблему. Это закономерно, поскольку данная группа преступных посягательств характеризуется не только высокой степенью общественной опасности, распространенностью отдельных видов уголовно-наказуемого противоправного поведения (в некоторые периоды истории нашего государства, например, бандитизма или хулиганства, либо терроризма – уже в недалеком прошлом), повышенным вниманием общественности и средств массовой информации к конкретным фактам преступлений террористического характера и действиям правоохранительных органов и суда. При этом приходится учитывать чисто юридико-значимые аспекты: разнообразие составов, сложность установления признаков объективной и субъективной стороны, трудности разграничения в некоторых случаях с административно наказуемыми деяниями и, конечно, в первую очередь, необходимость обеспечения такого блага как общественная безопасность средствами уголовного закона ^{[11, s. 57–67, 127–132]}. При этом фактически почти до конца XX века этот интерес специалистов, да и общества, проявлялся, если можно так выразиться, в устоявшихся сегментах научного дискурса и практики правоприменения, был стабильным, более того, воспринимался как исключительная ситуация, а не повседневность.

Ситуация стала меняться в течение последних 20 лет в связи с «возрождением» целого ряда разновидностей преступлений:

совершением их в регионах, где ранее они не наблюдались (пиратство);

распространением даже в «благополучных странах» таких преступлений, которые всегда оценивались правоохранительными органами как нечто исключительное (терроризм, захват заложников);

появлением новых угроз (нарушения правил безопасности на объектах атомной энергетики, хищение или вымогательство ядерных материалов или радиоактивных веществ, производство и торговля химическим оружием и т.п.);

вовлечением в принципе законопослушных граждан в противоправную деятельность (массовые беспорядки в связи с проведением футбольных матчей);

изменением мотивации преступного поведения, сменой желаемых целей: вместо мести или политического противостояния на первый план выходят экономические интересы, воплощающиеся в стремлении захватить природные ресурсы, либо в стремлении уничтожить, унизить, лишить культурно-исторических корней определенные этносы, религиозные меньшинства и т.п. Перечень их причин можно продолжить, добавлять детали и уточнять нюансы. Но даже и из обозначенного выше ясно: возникли новые вызовы, на которые уголовная политика национальных государств, решения и действия международного сообщества в сфере борьбы с посягательствами на общественную безопасность, вообще уголовный закон и наука уголовного (права) должны дать ответ. Вопрос заключается в том, каковы их ресурсы, есть ли новые характеристики, способные кардинально повлиять на ситуацию идеи и, готово ли общество (человечество), учитывая все многообразие конфликтов и существующих противоречий признать одной из стоящих перед ним задач (например, равноценной с предотвращением глобального потепления и изменениями климата, безопасность, детской смертностью и др.). И вот здесь возникает множество противоречий, проявляющихся на межгосударственном, межнациональном и иных уровнях. Уголовное право – лишь один из инструментов. Оно никогда (или почти никогда) не могло обеспечить удовлетворяющую все социальные группы (властные структуры, партии, движения, оппозицию) и граждан степень защищенности – вне зависимости от того, кто и как понимал это понятие. Недаром много еще в 90х годах прошлого века говорилось о кризисе уголовного права и уголовно правовой науки. Но ныне-во втором десятилетии XXI века этот кризис приобрел новые черты. Речь идет не о том, насколько с его помощью, его средствами возможно решать наиболее острые проблемы современной ситуации преодоления наиболее опасных видов преступности в сфере общественной безопасности.

В связи с этим юристы в последнее время часто говорят о явлении (феномене) новой криминализации», последовавшем после достаточно масштабной либерализации уголовного закона в завершающее десятилетие XX века и в начале века XXI во многих странах (в том числе в России при проведении реформы санкций). В принципе, как бы не оценивать этот феномен – положительно или отрицательно, – его появление представляет собой естественную, закономерную реакцию общества и государства на новые и перерожденные преступные посягательства, которые, конечно, не ограничиваются только сферой обеспечения общественной безопасности, но затрагивают и обеспечение уголовно-правовой охраны экономической деятельности, окружающей среды, и, конечно, сферу борьбы с организованной, транснациональной и коррупционной преступностью и многие другие.

Тенденции и цели изменения уголовного законодательства. Волна «новой криминализации» и потребность обеспечения общественной безопасности от посягательств на нее, относящихся к «классическому» типу или новому, перерожденному (примером обоих является терроризм) в разной степени затронула интересы отдельных стран, социальных групп, граждан. Безусловно, на принятие решений национальными законодателями оказали сильнейшее влияние и международные соглашения и ухудшаются криминогенная ситуация, рост преступлений террористической направленности, ожидания граждан в отношении обеспечения их безопасности, противоречивая политика стран-членов Европейского Союза по вопросу миграции и, конечно, неоднозначная практика преследования, назначения и исполнения наказания лицам, подозреваемым, обвиненным (и осужденным) за организацию, участие и исполнение террористических актов (наряду с множеством других обвинений, в том числе в насильственных преступлениях, наркоторговле и т.п.).

При всем при этом решения национальных законодателей несмотря на обязательность имплементации международно-правовых норм, осознанность общих идей и необходимости согласованных действий характеризуется специфическими подходами и значимыми для борьбы с наиболее опасными посягательствами на общественную безопасность нюансами. Это следует учитывать не только в целях противодействия данной разновидности преступного поведения и обеспечения правопорядка, но и – в более частном аспекте – для гармонизации уголовного законодательства и судебных органов.

Именно поэтому на мой взгляд, представляет интерес сопоставление способов и норм установления ответственности за посягательства на общественную безопасность по УК РФ и УК Республики Польша (далее УК РП). Здесь надо учитывать, что обе страны являются участниками соответствующих конвенций, относятся к государствам континентальной системы права (хотя Польша в свое время была сориентирована в большей степени на французскую модель, а Россия – на германскую).

Кроме того, следует принимать во внимание не только традиции правового регулирования, особенности криминализации и способы формулирования конкретных правовых уголовно-правовых запретов (даже, если они предлагаются в международно-правовых актах, обязывающих и Россию и Польшу), но, главное, реальную обстановку. В отличие не только от нашей страны, но и в целом Европейского Союза, особенно Германии, Польша проводит более жесткую политику в отношении мигрантов из исламских государств. Претензии к ней в связи с этим предъявляются на различных уровнях – в Евросовете, Еврокомиссии, при переговорах о субсидиях и т.п. Но такая жесткая политика партии «Право и справедливость» дает результаты: в Польше, в отличии от Бельгии, Германии, Франции и других стран-участниц ЕС, к счастью, до сего дня не было совершено ни одного акта исламского терроризма. Можно говорить о нарушении прав человека в связи с отказом принимать сирийских, афганских и прочих беженцев, а можно говорить и о задаче обеспечения общественной безопасности и предотвращении актов терроризма и иных посягательств на общественную безопасность. Опыт, имеющийся в Российской Федерации (в законотворческом и правоприменительном планах), свидетельствует, что решить эту задачу отнюдь не просто.

Систематика преступления против общественной безопасности в уголовных кодексах России и Польши. Она весьма различается. Если в УК РФ (по состоянию на 1 июня 2018 г. за преступления в сфере общественной безопасности (гл.24)) содержится 41 статья, в которых сформулированы основные и квалифицированные составы преступлений ^{[4, с. 608–610; 3, с. 114–138]}, то в УК РП раздел XX «Преступления против общественной безопасности» включает всего 11 статей. Польский законодатель в числе такого рода преступлений такие выделяет, можно сказать, «обобщенные» составы, нередко трактуемые в российской доктрине как относящиеся к другим группам посягательств на охраняемые правом блага, например, на окружающую среду.

Учитывая вышесказанное, следует обозначить перечень составов посягательств на общественную безопасность по УК РП (с учетом того, что ряд деяний может быть наказуемым по дополнительному уголовному законодательству. Это объясняется тем, что полной кодификации (абсолютной, исчерпывающей) уголовного законодательства в Польше, как и во многих других странах, не существует. Помимо уголовных кодексов действуют акты смешанного уголовно-финансового, уголовно-налогового, уголовно-финансового уголовно-экономического, уголовно-экологического и другого законодательства, не говоря уже о том, что во многих странах, в том числе в Польше, существует институт уголовной ответственности за совершение уголовно-наказуемых деликтов наряду с ответственностью за административные правонарушения.

Кроме того, например в отношении экологических преступлений (в значительной части сопряженных с посягательствами на общественную безопасность, а именно экологическую безопасность) уголовная ответственность устанавливается на нее в уголовных кодексах, например, Франции и Швеции, а в Экологических кодексах, принятых в этих странах. Что касается системы уголовно-правовых запретов, то следует отметить наиболее существенное различие правотворческих решений российского и польского законодателей. Раздел XX УК РП открывается статьей 163, устанавливающей ответственность за причинение опасных событий, если они угрожают жизни или здоровью многих людей или имуществу в значительных размерах, проявляющиеся в виде: 1)пожаров; 2.) разрушения строения, затопления либо обвала земли, скал или снега; 3.) возгорания взрывчатых или легковоспламеняющихся веществ либо иного внезапного высвобождения энергии, распространения отравляющих, обжигающих веществ; 4.) внезапного высвобождения ядерной энергии либо ионизирующего излучения. В статье 164 речь идет уже о непосредственной опасности, созданной указанными в ст.163 действиями. Логика, требующая дифференциации уголовно-правовых запретов, привела к тому, что в статье 165 установлена ответственность за иные опасности, в том числе за создание угрозы возникновения эпидемии или распространения инфекционных болезней, эпизоотий и болезней растений; за производство или введение в оборот вредных для здоровья людей веществ, продуктов питания, либо иных товаров общего пользования, или фармацевтических средств, не соответствующим обязывающим требованиям качества; за причинение повреждений оборудованию или создание невозможности использовать оборудование, особенно такого, которое обеспечивает снабжение водой, светом, теплом, газом, энергией, либо оборудования, обеспечивающего защиту от опасности, и т.п. ^{[8, s. 317–324]}.

Три статьи раздела XX УК РП предусматривают ответственность за финансирование преступлений террористического характера (ст. 165а), пиратство (ст. 166), морской разбой (ст. 170). При этом пиратство понимается как захват водного или воздушного судна путем обмана или насилия по отношению к лицу или угрозы непосредственного применения такого насилия, а морской разбой – как вооружение или приспосабливание морского судна с целью совершения разбоя в море либо служба на таком судне. ^{[7, s.422–426; 431–434]}.

Специфичные по признакам объективной стороны и, по сути, составы преступлений против общественной безопасности, не имеющие прямых аналогов в российском уголовном законе, сформулированы в ст.167 УК РП. Согласно этой статье ответственность наступает за размещение на водном или воздушном судне оборудования или веществ, угрожающих безопасности лицам или имуществу в значительных размерах (§1), за повреждение или приведение в негодность навигационных приборов либо невозможность их обслуживания, если это может создать угрозу безопасности (§2). Здесь в процессе квалификации предписания ст. 167 КУ РП надо сопоставлять с нормами о транспортных преступлениях, диверсии, саботаже, терроризме и других.

Согласно общей структуре УК РП и в соответствии с традициями построения статей Кодекса в этом разделе выделены статьи о приготовлении (ст. 168) и деятельном раскаянии (ст. 169), т.е. уголовно-правовых предписаниях, которые по УК РФ регулируются в Общей части Кодекса.

Наконец, в ст. 171 УК РП сформулирован общий запрет производства и обращения опасных средств. Ответственность возлагается на того, кто без надлежащего разрешения либо вопреки его условиям производит, преобразует, накапливает, владеет, использует или торгует взрывчатыми веществами либо оборудованием, радиоактивными материалами, оборудованием, испускающим ионизирующее излучение, либо иным предметом или веществом, которое может создать опасность для жизни и здоровья многих лиц или имущества в значительных размерах.^{[8, s. 328–330]}.

Таким образом, польский законодатель избрал вариант преимущественного формулирования общих запретов посягательств на общественную безопасность в отличие от российского, выделяющего ряд детализированных запретов, например, в сфере борьбы с терроризмом (ст. 205 – 2066). Далее, в отношении преступлений, посягающих на два или более охраняемых правом блага, также наблюдаются различные подходы. По УК РФ некоторые деяния отнесены к посягательствам на окружающую среду (гл. 26) или на здоровье населения (гл. 25), если речь идет о действиях, приведших к распространению эпидемий, эпизоотий; производстве, хранении, перевозке, сбыте товаров и продукции, выполнении работ или оказании услуг, не отвечающих требованиям безопасности. В отличие от регулирования, принятого в УК РП, в российском Уголовном кодексе сформулирован ряд специальных запретов, касающихся оборота (обращения) опасных веществ и материалов.

Но здесь надо учитывать, что многие запреты содержатся в польском уголовно-хозяйственном и уголовно-экологическом законодательстве, а поэтому говорить о пробелах не имеет смысла, хотя сами запреты и ограничения деятельности по обращению с такого рода веществами, материалами, оборудованием, установками, конечно, сформулированы по-разному.

Ответственность за посягательства на общественную безопасность, установленная в других разделах УК РП. В отличие от структуры принятой в УК РФ ряд составов преступных посягательств на общественную безопасность (например, в сфере обороны) польский законодатель поместил не в разделе XX УК РП. Так, статья 140 о террористическом покушении открывает раздел XVIII «Преступления против обороны». Цель этого деяния – ослабление мощности государства, а непосредственным объектом выступают подразделение Вооруженных Сил Республики Польша либо оборудование оборонного значения ^{[8, s. 227–249]}. Ответственность за захват заложника предусмотрена в ст. 252 УК РП (раздел XXXII «Преступления против общественного порядка»), как и за участие в массовых беспорядках (ст. 254 УК РП). Наказанию по ст. 255а подлежит тот, кто распространяет либо публично представляет сведения, которые могут облегчить совершение преступления террористического характера с намерением, чтобы такое преступление было совершено (§1), а также тот, кто в целях совершения преступления террористического характера участвует в обучении, которое может сделать возможным совершения такого преступления (§2). В обоих случаях санкция- от 3 месяцев до 5 лет лишения свободы. Как преступления против общественного порядка обозначены организация группы и преступного сообщества (ст. 258), а также пересечение границы Республики Польша с целью совершения преступления террористического характера. В статье 263 установлена ответственность за изготовление или торговлю огнестрельным оружием и боеприпасами без надлежащего разрешения.

Таким образом, прослеживается различный подход к систематике преступлений против общественной безопасности, и общественного порядка. Вариант, избранный российским законодателем, представляется более логичным (хотя можно оспаривать размещение норм о нарушении правил горных и иных работ в главе 24, а не выделение специальных составов в главе 26 или даже в главах 16, 19, учитывая, что такого рода преступления, как правило, относятся к посягающим не на один, а на несколько объектов.

В итоге следует признать, что даже с учетом названных выше спорных моментов систематика преступлений против общественной безопасности в УК РФ выглядит более обоснованной.

Регулирование ответственности за посягательства на безопасность людей и имущества в Кодексе проступков РП.Поскольку в Польше, как и во Франции, и в ряде других стран, как уже отмечалось, существует триада «преступления-уголовно-наказуемые проступки-административные деликты/проступки» составы посягательств на безопасность содержатся и в смежных актах законодательства, например, экологического, и в Кодексе проступков (разделы VIII и X). Так, в ст. 73 этого кодекса предусмотрена ответственность за неисполнение обязанности сообщить об опасности уполномоченному органу или лицу (санкция в виде ареста или штрафа), а в ст. 82 за нарушение или неисполнение противопожарных требований, в ст.82а – за неисполнение обязанностей, затрудняющее противопожарную охрану, в ст.83 – за неосторожное обращение с опасными предметами. В этом же разделе содержатся две статьи, регулирующие ответственность за нарушение правил содержания животных и обращения с ними. По ст. 77 наказанию подлежит тот, кто не соблюдает обычных или предписанных мер осторожности при содержании животного, а по ст.78 – если дразнит или пугает животное до такой степени, что оно становится опасным. В разделе VIII Кодекса проступков «Проступки против общественного порядка и спокойствия» также содержится ряд составов, например в ст.50а – состав владения опасными предметами ^{[5, s. 444–448,454–461,470–506]}.

Как уже отмечалось, отдельные составы могут регулироваться в актах смежного законодательства о безопасности. В доктрине польского права выработаны различные подходы. Ученые и практики ведут оживленные дискуссии по поводу реформирования польского законодательства, регулирующего ответственность за совершение преступлений, уголовно наказуемых проступков и административных деликтов о проблемах кодификации уголовного и административного законодательства в Польше ^{[10; 12]}.

Представляется, что позиция российского законодателя и доктрины уголовного права в отношении круга деяний, посягающих на общественную безопасность, является более последовательной. Наиболее четко она прослеживается применительно к преступлениям террористического характера ^{[1, с. 531–542; 2, с.476–489]}. Захват заложника тоже является посягательством на общественную безопасность, а не на общественный порядок ^{[1, с. 543]}. В то же время может быть следует обсудить соответствие заголовков раздела IX, глав 24 и 25 УК РФ, поскольку в качестве объектов преступлений названы общественная безопасность, здоровье населения, общественная нравственность (и надо понимать – экология в главе 26), но указание на общественный порядок имеет место только в названии раздела, хотя такие преступления как хулиганство, вандализм посягают именно на этот объект (правовое благо).

Это требует уточнения понятий «безопасность», «порядок», их соотношения между собой, классификации видов безопасности (государственной, оборонной, экологической, ядерной и т.д.). В этом плане, безусловно, полезно дополнительно проанализировать опыт (позитивный и негативный), накопленный в ходе криминализации посягательств на общественную безопасность и смежные с нею охраняемые правовые блага в разных странах.