Pskovian land in testimonies of the English and French diplomats of the XVI – XVII centuries

Псковская земля, вошедшая в состав Московского государства в начале XVI столетия, занимала важное стратегическое положение на границах с Ливонией. Псков выступал и как важнейший торговый центр северо-запада огромного государства, и как важная твердыня, оборонительный форпост, от которого начинались завоевательные походы и рейды русских войск вглубь Ливонии и заканчивались многочисленные попытки вторгнуться в пределы Русского государства. Пограничное положение этих земель влекло за собой и другие последствия. Псков и его окраины нередко становились тем пограничным участком русских земель, который в первый или в последний раз видели иностранные посланники и дипломаты, прибывавшие в московское царство. Маршрут через Псков и далее через Сольцы и Великий Новгород ко двору московского царя достаточно часто использовался европейскими путешественниками и дипломатами.

Подобный маршрут был утомительным, занимал достаточно много времени, но позволял посетить значительное число мест, а кроме того, отличался относительной дешевизной. В Ливонии дорога к Пскову начиналась для европейцев либо от Ревеля и Дерпта, либо от Риги.

От Дерпта существовала возможность добраться до русского города водным путем. Жильбер де Ланноа, путешественник и дипломат на службе герцога Бургундии Иоанна Бесстрашного, зимой 1413 г., выехав из Пскова в Дерпт, передвигался на санях по льду реки Великой и Псковско-Чудского озера «четыре дня и четыре ночи» ^{[1, p. 37]}. В 1568 г. немецкий путешественник Самуэль Кихель на купеческом судне, выйдя по реке Эмайыги от Дерпта, через озеро достиг Пскова за трое суток ^{[2, с. 3-8]}. Сухопутная версия дороги проходила через Нейгаузен (Вастселийну) и Печоры. Дипломаты и путешественники, прибывавшие в Ригу, добирались до Нейгаузена через Рооп (Страупе) и Вольмар (Валмиеру) ^{[3, c. 39-59]} или через Кокенгаузен (Кокнесе) и Мариенбург (Алускне) ^{[4, c. 63-73]}. Дальнейший маршрут от Нейгаузена проходил через Печоры на Псков.

Впрочем, англичане чаще предпочитали следовать на своих кораблях по северному морскому маршруту в порт Святого Михаила. Однако этот путь имел свои серьёзные недостатки – сезонная навигация, необходимость снаряжения флота, сопряжённая с потребностью ожидать приготовлений торговцев, в интересах которых в первую очередь и осуществлялась навигация. Таким образом, если английская посольская миссия готовилась заранее, то наилучшим маршрутом был морской путь, но если миссия была чрезвычайной, либо тайной, то лучшего варианта чем отбыть в Европу через псковское пограничье не было.

После повторного открытия Русского государства англичанами, со второй половины XVI столетия, дипломаты и чрезвычайные посланники, перевозившие письма английской королевы Елизаветы и московских царей нередко использовали сухопутный маршрут для своих передвижений. Особо выделяется на этом фоне английский авантюрист, дипломат и представитель Московской компании при дворе московского царя Джером Горсей. Он не раз выполнял тайные поручения Ивана Грозного и королевы Елизаветы. Сухопутный «псковский маршрут» позволял посланнику скрытно и незаметно пересечь недружественные московскому царю земли в тот момент, когда не было возможности долго ожидать прибытия очередной флотилии кораблей Московской торговой компании.

В 1580 г. Горсей был направлен в Англию с поручением доставить королеве тайное послание. Москве необходимы были поставки оружия, которые относительно безопасно для себя могли осуществить англичане. Действовать ему предстояло скрытно, так как Ливонская война была в самом разгаре. Посланника до границы провожал один из «родовитых дворян». На санях и лошадях с 12 слугами проследовали они до Твери, где получили свежие припасы и лошадей. Далее их путь пролегал через Новгород и Псков. «При вступлении в Ливонию, дворянин и слуги покинули» его, пожелав получить что-нибудь в знак его благополучного доставления на место ^{[5, c. 177-178]}. Дальнейший путь Горсея пролегал через враждебные московскому царю земли. Именно англичанин имел шансы пройти их в тех условиях.

Горсей и прежде бывал в Пскове, так как в своих воспоминаниях отмечал, что лично видел Николу Салоса (сам Горсей называет его «Микола Свят») ^{[5, c. 158]}, псковского юродивого, умершего несколькими годами ранее.

В 1585 г. Горсей выполняя поручение уже нового русского царя – Фёдора Иоанновича, вновь использовал «псковский маршрут»: «Я выехал из Москвы 20 августа 1585 г.; проехал сухим путём 600 вёрст до Пскова, оттуда в Дерпт и Ливонию…» ^{[5, c. 193]}. Военные действия уже завершились, но миссия английского посланника московского царя в очередной раз была тайной и срочной.

В сознании Горсея Псков неразрывно связан с Новгородом и Нарвой, с которыми образует своеобразный треугольник. Неприступность города подтверждает, по мнению англичанина, история его неудачной осады Баторием ^{[5, c. 156, 165]}. Примечательно, что Горсей прибегал к сухопутному «псковскому маршруту» в основном на пути из Москвы на родину, предпочитая возвращаться морским путём. Вероятно, это объясняется тем, что из Московского царства он зачастую следовал налегке, доставляя важные и срочные послания, а обратно возвращался с товарами и дарами для царя от английской королевы.

Нередко свои сообщения о Псковской земле дипломаты пытались выстраивать так ни разу и не посетив сам город и его окрестности. Англичане Джильс Флетчер (посланник королевы и купцов Московской компании в 1588 г.) и Антоний Дженкинсон (представитель Московской компании и королевы в 1550-е – начале 1570-х гг.) вероятнее всего лично не посещали города, но оставили описание Псковских земель. Дженкинсон составил достаточно подробную карту «Московии», в которой отразил положение Пскова и окрестных населённых и укреплённых пунктов ^{[6, c. 27-29; 7, c. 21-26, 31-36, 42-43, 46]}, а Флетчер уделил особое внимание Пскову как торговому и оборонительному форпосту Московского царства в своём сочинении о Московии ^{[6, c. 27; 8, c. 50-53]}.

Шарля де Данзе, посол Франции при Датском королевском дворе в 1548–1589 гг., в своих донесениях ^{[9; 10]} королю Генриху III и королеве-матери Екатерине Медичи сообщал о ходе Ливонской войны на территории Псковской земли в 1580-1581 гг., об обстоятельствах осады Пскова войском Стефана Батория ^{[11, c. 78-91; 12, c. 30-35]}. Основные факты, сообщаемые королю, дипломат получал из писем друзей, находившихся в войске Батория и лагере осаждавших под Псковом.

Наконец, необходимо отметить, что пребывание в Пскове стало важной вехой в карьере английского торговца и дипломата, сыгравшего важную посредническую роль при заключении Столбовского мира в 1617 г. – Джона Меррика. В начале 1580-х гг. началась его удачная карьера в Московской компании. В 1589 г. он был на три года назначен представителем Московской компании в Пскове. В 1592 г. был переведён в Москву. Сам Меррик, попавший в Московское царство по всей видимости в достаточно юном возрасте, воспринимал его как свою вторую родину, отмечая, что «у себя в Английской земле [он] родился, а на Руси взрос» ^{[13, c. 7-8]}.

После завершения Смутного времени Францией была предпринята попытка возрождения торговых связей с Россией. Для обсуждения перспективного проекта к царю Михаилу Федоровичу в 1629 г. была направлена дипломатическая миссия Луи Деэ, сеньора Курмемена. По пути к московскому двору посол провел переговоры в Дании и Швеции о размерах пошлин с французских негоциантов, участвующих в балтийской торговле (краткое описание этого путешествия изложено в дневнике Бризасье ^{[14, p. 1-99]}, секретаря посла). Прибыв в Дерпт, дипломат отправил гонца с письмом к псковскому воеводе Дмитрию Петровичу Пожарскому. Тот в ответном послании от 24 сентября 1629 г. разрешил Деэ, его свите и слугам въехать в «провинцию Псков» а оттуда продолжить свой путь по всей державе ^{[9, c. 219-220; 15, p. 434-436]}. Всю дорогу от псковской границы до Москвы делегация «страдала» от действий русских посольских приставов: французов заставляли плыть по рекам, не пускали в города, держали в домах под караулом и запрещали общение с местными жителями ^{[16, p. 92]}.

Одним из наиболее примечательных эпизодов посещения иностранным посольством Пскова стала английская посольская миссия 1663–1664 гг. ко двору царя Алексея Михайловича. В Англии совсем недавно, в 1660 г. произошла реставрация династии Стюартов. В знак признательности за поддержку, оказанную в годы изгнания, и в надежде восстановить утраченные привилегии английских торговцев, Карл II направил ко двору Московского царя Чарльза Говарда первого графа Карлайла. Дипломат имел поручение на корабле достичь Архангельска и далее по традиционному маршруту посетить Москву. Однако дальнейший путь посольства должен был пролегать на запад к владениям шведского и датского короля.

Отметим, что миссия графа Карлайла закончилась фактически безрезультатно, несмотря на благожелательный приём, английские привилегии так и не были восстановлены. Обратный путь, который предполагалось проделать в июне – июле 1664 г., пролегал через Тверь, Новгород, Псков и Ригу, откуда на кораблях англичане предполагали прибыть ко двору шведского монарха. В опубликованных в 1669 г. дневниках анонимного участника экспедиции (с большой долей уверенности можно говорить, что это был швейцарец на службе английского короля Гвидо Миеж) в деталях описан обратный путь из Москвы. Примечательной чертой сочинения является упорное использование автором названия «Плеско» (Plesco) вместо «Псков». Подчеркнём, как уже отмечалось выше, для англичан подобный маршрут был необычен. Сам автор сочинения отмечает, что «эта дорога не так часто используется иностранцами, как дорога в Архангельск» ^{[17, p. 311]}.

Масштабы посольства были огромны, только обоз графа Карлайла насчитывал несколько сотен повозок, которые двигались в сопровождении стрельцов и приставов, сопровождавших посла. В сочинении отмечается, что зачастую ночевать англичанам приходилось в поле ^{[17, p. 309-310]}, и это не удивительно, редкий населённый пункт мог принять такое множество людей с обозом. Описывая свой путь, автор отмечает несомненные плюсы от летнего путешествия – пышность природы, обилие рек и озёр, чем путешественники часто пользовались не только для передвижения (таким образом удалось проделать часть дороги до Новгорода), но и для купания. Однако были и свои недостатки – походные условия быта, однообразие пищи, неприветливость местных жителей, огромное количество мошек и неудобство русских сёдел, которые приходилось использовать, что портило всё удовольствие от путешествия ^{[17, p. 308-312]}.

Наиболее впечатляющий приём был оказан английскому посольству в Новгороде и Пскове, «как если бы Губернаторы этих двух городов соревновались, кто из них доставить его Превосходительству (английскому послу – Д. М.) лучшую встречу» ^{[17, p. 322]}. Однако пребывание в городе на Великой доставило англичанам больше удовольствия и продолжалось дольше, так как именно здесь граф Карлайл ожидал вестей от своего гонца, направленного к шведам, дабы уладить формальности пересечения границы.

Из Новгорода путь посольства пролегал к Пскову через Сольцы. Ещё на подходе к городу с англичанами приключилась неприятность – во время стоянки увели двух лошадей. Однако событие это не только не расстроило посла, но в итоге даже доставило ему удовольствие. Конокрад был пойман и доставлен в Псков, где воевода Андрей Васильевич Бутурлин, узнав, кому принадлежат похищенные кони, решил проявить своё гостеприимство: «Губернатор был вскоре проинформирован об этом происшествии, он задержал джентльмена и направил его прямо к послу, чтобы тот лично распорядился его жизнью, которую его Превосходительство любезно ему даровало за признание факта неблагоразумного поступка» ^{[17, p. 322]}.

Вторым жестом, произведшим положительное впечатление на участников посольства, стала забота о безопасности гостей. Напомним, что Российское государство на тот момент продолжало войну против поляков (Русско-польская война 1654–1667 гг.) и, как свидетельствует автор сочинения, польские отряды создавали реальную угрозу обозу графа Карлайла. В окрестностях города действовал польский отряд примерно в 500 человек: «…их было около пятисот человек под командованием одноглазого сержанта. Эта новость не на шутку встревожила нас, особенно когда нам сообщили, что они совершили много плохого в этой провинции и разорили несколько деревень. Но Губернатор города в этом случае также проявил свою щедрость и особую заботу, которые он проявил к его Превосходительству, поскольку дал нам конвоя в пятьсот пеших хорошо вооружённых солдат, чтобы сопроводить наш обоз и защитить наших людей от возможных нападок этого ужасного Циклопа» ^{[17, p. 322-323]}.

В городе англичан ожидал не менее тёплый приём: «В Плеско… нас очень хорошо встречали, у нас было много разного рода провизии в изобилии…» ^{[17, p. 310]}. Как отмечает автор сочинения, Псков показался ему не столь богатым и обширным, в сравнении с увиденными ранее городами, однако чрезвычайно удачно расположенным: «Этот город не столь богат, но очень удачно и удобно расположен, имеет большую реку, протекающую через город, которая впадает в озеро, расположенное примерно в полу лиге от него» ^{[17, p. 331]}.

Проведя в городе 4 дня, посольство покинуло Псков 20 июля 1664 г., под охраной 500 пехотинцев и отряда всадников, лично охранявших графа Карлайла, двинувшись к границе с Ливонией в направлении Нейгаузена (Вастселийны), где их встретили шведские офицеры ^{[17, p. 331]}.

Таким образом можно заключить, что псковский эпизод английского посольства 1663-1664 гг. оказался одним из самых запоминающихся и приятных для графа Карлайла и его спутников.

Несколькими месяцами позже, 4-5 декабря 1664 г. о неком английским посланнике на русско-ливонской границе в деревне Мегетситс (современная Мийксе на одноименном ручье, впадающем в р. Пиузу) сообщает Николаас Витсен ^{[18, c. 51-52]}. Однако неизвестно, был ли это задержавшийся в России участник посольства Чарльза Говарда или лицо, выполнявшее самостоятельную дипломатическую миссию и решившее воспользоваться для возвращения тем же маршрутом.

Подводя общие итоги, необходимо отметить, что Псковский маршрут не столь часто использовался английскими и французскими дипломатами при посещении Московского царства. Для англичан предпочтителен был морской путь через Архангельск. Однако для совершения тайных миссий или продолжительной посольской миссии по странам Балтийского региона Псковский маршрут в рассматриваемый период подходил почти идеально, располагаясь на западных границах государства. Город неизменно производил положительное впечатление на гостей благодаря своим укреплениям и торговому значению, которое он имел для всего региона. Ситуация для города изменится только к началу XVIII столетия, когда при Петре I он потеряет своё приграничное положение.