The Organization of the Fight Against the Typhus Epidemic in Vyatka in 1918-1920

В год столетия начала Гражданской войны данная тема вновь актуальна, поскольку происходит переосмысление всех событий с точки зрения сегодняшнего дня, многие вопросы остаются неизученными, особенно история повседневности, в том числе и медико-социальная характеристика той эпохи. В годы политических и экономических потрясений, войн в стране начинается голод, разруха, ухудшение санитарных условий, что является основой для развития эпидемий инфекционных заболеваний. В 1917 г. это были эпидемии сыпного и брюшного тифов, эпидемического гриппа («испанки»), холеры и других инфекций.

Современная историография все чаще обращается к теме борьбы с сыпняком в годы Гражданской войны. И. В. Нарский в монографии «Жизнь в катастрофе: Будни населения Урала в 1917-1922 гг.» рассматривает эпидемию тифа, как одну из характерных черт того времени, приводит ценные статистические данные о ходе различных эпидемий в регионе ^[31]. О. А. Морозова изучает проблему с точки зрения военной истории, приходит к выводу, что «более инфицированная армия проигрывала и отступала. Иногда победа – занятие территории противника, где свирепствует эпидемия, или захват зараженных пленников, или переход больной армии на сторону бывшего противника, – становилась причиной изменения хода войны» ^[30]. В настоящее время появились региональные исследования о медико-санитарном состоянии губернских городов в годы Гражданской войны, организации борьбы с сыпняком ^{[28, 29, 34]}. Предметных трудов об эпидемической ситуации по сыпному тифу в Вятской губернии нет, что обуславливает научную новизну данной работы. В научный оборот вводятся новые, неопубликованные ранее архивные источники.

Цель исследования – проанализировать эпидемиологическую ситуацию по сыпному тифу в Вятской губернии в 1918–1920 гг. и деятельность местных органов управления по ликвидации эпидемии. Объект – эпидемиологическая обстановка по сыпному тифу в Вятской губернии в 1918-1920 гг. Предмет – деятельность местных органов власти по ликвидации эпидемии сыпного тифа в Вятке в 1918-1920 гг. При решении исследовательских задач в качестве основного использовался историко-системный метод, в качестве вспомогательных историко-сравнительный, статистический методы. Хронологические рамки исследования – 1918-1920 гг., что обусловлено ростом заболеваемости сыпным тифом в губернии в данные годы.

Основным источником для изучения данной темы являются архивные документы из фондов Государственного архива Кировской области: губернского исполкома, отдела здравоохранения при губернском и городском исполкомах, городской коммуны, губернского продовольственного комитета. В исследовании были использованы брошюры по борьбе с сыпным тифом, изданные губернским отделом здравоохранения в 1920 г.

Особенно критически сложилась эпидемическая ситуация с сыпным тифом. Только зарегистрировано было более 7,5 млн. заболевших и более 700 тыс. умерших, санитарные потери на фронтах Гражданской войны превышали боевые ^[33]. По официальным данным число заболевших сыпным тифом в России с начала 1919 г. по октябрь насчитывалось 176358 человек ^[26]. Л. А. Тарасевич оценивает число больных сыпным тифом в республике за период 1918–1920 гг. в 25 млн. человек ^[36]. На пике пандемии сыпного тифа в 1919 и 1920 гг. средний показатель заболеваемости в России на 100 тыс. жителей достигал соответственно 3380 и 3360 при максимуме 6018 человек в центрально-земледельческом районе страны ^[1]. Наиболее неблагополучными были признаны следующие губернии: Московская, Тверская и Вятская, ввиду густонаселенности центральных губерний и прифронтовым расположением последней.

Слово «тиф» греческое, что означает дым, туман, в первую очередь – помрачение сознания. Еще в конце XIX века достаточно детально были известны клинические проявления данной инфекции: «Сыпной тиф начинается вдруг; ему предшествуют предвестники: упадок сил, потеря аппетита, тошнота, иногда и рвота, легкие познабливания и давление под ложечкой. После чего внезапно наступает потрясающий озноб, температура тела начинает быстро подниматься, так что в первый день она достигает до 39-40 градусов…» ^[37]. Описывается, что кожа становится сухой, краснеет, в особенности голова и лицо, больные жалуются на утомление, разбитость, боль в крестце, конечностях, суставах, а также мучительную головную боль, дыхание затруднено, неправильно, нос заложен. Было указано, что «быстрое повышение температуры производит сильное действие на мозговые отправления; они с первых же дней болезни расстраиваются: больные начинают скоро бредить, часто вскакивают с постели, сон беспокоен» ^[37]. Отмечалось, что между 4 и 6 днями появляется сыпь в виде отдельных пятнышек. Было выявлено, что язык у больных обложен белым налетом, который имеет дурной запах. Впоследствии между 12 и 14 днем наступает «быстрое и полное исчезновение болезненных припадков или то, что называется кризисом» ^[37]. После этого больные медленно выздоравливают.

Только в начале XX века (1909 г., 1911 г.) был открыт возбудитель сыпного тифа – риккетсия Провачека. В это же время была доказана роль вшей в передаче инфекции. В годы Гражданской войны населению Вятской губернии были даны четкие противоэпидемические указания, где подчеркнута главная роль борьбы со вшами, как переносчиками инфекции, ношения чистого нательного белья и чистоты жилища ^[2].

В настоящее время установлено, что сыпной тиф – это острый антропонозный риккетсиоз с трансмиссивным механизмом передачи возбудителя, способный к массовому распространению. Для этого заболевания характерно тяжелое циклическое течение, развитие генерализованного васкулита, розеолезно-петехиальной сыпи и преимущественное поражение нервной и сердечно-сосудистой системы. Различают и регистрируют две формы сыпного тифа:

• - эпидемический (вшивый) сыпной тиф (синонимы: исторический, головной, голодный, тюремная/лагерная лихорадка, typhus exanthematicus (лат.));
• - рецидивирующий сыпной тиф (болезнь Брилла) ^[27].

В годы Гражданской войны массовое распространение получила первая форма – эпидемический сыпной тиф, который появился в Вятской губернии еще в годы Первой мировой войны: в 1915 г. им переболело 2061 человек, в 1916 г. – 3074, в 1917 г. – 3446, в 1918 г. – 2149 ^[3].

Данные о первых тифозных в Вятке в 1918 г. появляются к лету: среди этапированных из Вологды в Вятский исправительный рабочий дом прибыли больные сыпным тифом. Лечебно-санитарный отдел исполкома Совета рекомендовал в целях ограждения мест заключения от эпидемии тифа прекратить этапы из Вологды. Впрочем, опасения исполкома Совета были обоснованны: весной 1918 г. эпидемия сыпного тифа свирепствовала в Глазовском уезде Вятской губернии, куда были посланы 4 отряда для борьбы с эпидемией.

За 1918 г. с этим заболеванием на лечении в Вятской губернской больнице находилось 108 человек (против 768 с «испанкой») ^[12]. Никто из городского руководства и не полагал, что сыпняк может представить собой угрозу для жизни людей. Об этом говорят и первые меры, принятые Вятским губернским отделом здравоохранения в начале декабря 1918 г.: «открыть в 9 бараке тифозное отделение на 60 коек и для военных, и для гражданских… в одном из павильонов губернской больницы – на 16–20 коек» ^[5]. И только после сдачи белогвардейцам Перми 24 декабря 1918 г., когда основным пунктом эвакуации уральцев стала Вятка, городские врачи забили тревогу: они признали губернию неблагополучной для эвакуированного населения, направили запросы в Губернский продовольственный комитет о снабжении города мылом, в Городскую коммуну с требованием привести городские бани и ассенизационное дело в порядок.

И действительно, количество больных значительно увеличилось: с 2088 человек по всей губернии за 1918 г. до 1237 только за январь 1919 г.^{[31, С. 133]} За первый месяц 1919 г. в Вятке сыпняком заболело 72 человека ^[16]. Сыпным тифом были поражены практически все регионы страны, особенно где велись военные действия: Урал, Сибирь, Кавказ. Страдали и центральные губернии, к примеру, в Ярославле в январе 1919 г. число зараженных сыпным тифом достигло 289 человек ^{[29, С. 245.]}. Санитарно-лечебно-эпидемиологический отдел губернского исполкома в феврале 1919 г. констатировал: «Приходится сознаться, что в настоящую эпидемию мы бессильны бороться с этой болезнью. Население, ослабленное недоеданием, живущее скученно и нечистоплотно, является особенно благоприятным материалом для распространения инфекции» ^{[10, л. 41]}. Ситуация усугублялась и тем, что на местах, вследствие мобилизации на фронт, был явный недостаток медицинского персонала, а квартиры врачей, которые остались в городе и принимали на дому, незаконно уплотнялись, мебель реквизировалась. Врачам приходилось обзаводиться подобного рода удостоверениями от губернского отдела здравоохранения: «дано М. Л. Греко-Архангельской, что она врач, принимающий у себя дома, имеет право располагать в своей квартире не только помещением для семьи, но еще двумя особыми комнатами для приема больных» ^[13].

Массовому распространению тифа способствовало то, что Вятка к весне 1919 г. была перегружена населением, канализация отсутствовала, как отмечали врачи «загрязнений, пока что замерзших, – «по горло»… непринятие городской коммуной мер к тому, чтобы эти Авгиевы стойла были очищены, приведет к катастрофическому влиянию антисанитарных условий на общественное здоровье»^{[10, л. 42]}. Вследствие нехватки лошадей, городской ассенизационный обоз вывозил лишь десятую часть отбросов. По-видимому, аналогичная ситуация сложилась повсеместно, в том числе, и в Москве: по подсчетам специалистов в столице за 1918–1919 гг. на улицах скопилось около 400 тыс. тонн отходов ^[38]. Плотность городского населения в Вятке к лету 1918 г. была 2,5 человека на комнату, что не было пределом: к зиме 1918–1919 гг. в город хлынула масса эвакуированных уральских партийных работников, здесь же был размещен штаб Третьей армии Восточного фронта со множеством лазаретов. В марте 1919 г. минимальные нормы помещений в Вятке были сокращены до минимума и составляли от 1 до 2 квадратных саженей (4,5–9 кв. м.) ^[7].

В марте 1919 г. санитарно-эпидемиологический отдел составил отчет об обстановке в губернии и в городе. Был разработан противоэпидемический план согласно Декрету Совета Народных Комиссаров от 28 января 1919 г. «О мерах по борьбе с сыпным тифом», в нем подчеркивалось, что главная мера борьбы с сыпняком – поднятие питания населения, так как голод способствует развитию заболевания. Но авторы плана понимали, что «такого питания в Вятке не предвидится» ^{[10, л. 81]}. Вторая мера – чистота жилища. Были случаи, когда комната загрязнена экскрементами, как клозет. Если к этому добавить полную немощность городского водопровода, отсутствие мыла, слабое функционирование бань, неудовлетворительную работу прачечной, то к весне 1919 г. Вятка была в огромной опасности.

Впрочем, в условиях Гражданской войны обвинять городские власти в непринятии мер по очистке города нельзя, поскольку обозов не было и найти их было невозможно. Напомним, что в марте-апреле 1919 г. Колчак подходил к Вятке, все лошади были изъяты для войны, более того, проходила частичная эвакуация города. Обращение к Центру по данному вопросу результатов не дало.

Третье направление борьбы с тифом, согласно противоэпидемическому плану губернского исполкома, – это «увеличение деятельности больниц, организация эпидемиологических отрядов, создание заразных бараков и дезинфекция» ^{[10, л. 85]}. Однако и здесь городскую администрацию встречали трудности: недостаток средств, медикаментов и врачей. В Вятке к марту 1919 г. для сыпнотифозных больных были отведены лишь барак губернской больницы и военный госпиталь, функционировал изоляционный пункт. Медикаменты были частично выданы со склада пермского отдела здравоохранения.

Между тем, число заболевших сыпным тифом в городе росло: в феврале – 94 человека, в марте – 116, в апреле – 123. К маю 1919 г. этот показатель достиг 337 человек, из которых от болезни умерло 49 ^[16]. Вместе с населением болел и медицинский персонал: с января по май 1919 г. сыпняком переболели 22 человека. В связи с этим врачи просили повысить зарплату на основании постановления Комиссариата труда и здравоохранения. Горисполком посчитал, что эпидемия в Вятке «не носит значительных размеров… скоро разгрузка города и улучшение климатических условий» и в просьбе отказал ^[8]. И действительно, в условиях лета эпидемия шла на спад: в августе 1919 г. число больных уменьшилось до 33 человек. Но реэвакуация уральцев не принесла значительного облегчения. Этому способствовало и то, что Третью армию Восточного фронта сменила Шестая, разместив госпитали, в том числе и для больных сыпным тифом, военнослужащих в количестве 5000 коек.

Эпидемия пошла в наступление с осени 1919 г.: в октябре в городе было зафиксировано 98 больных, в ноябре – 136. Место заведующего губернским отделом здравоохранения в октябре 1919 г. вновь занял приехавший с фронта 26-летний коммунист Иван Петрович Воронов. В самом начале своей деятельности он подготовил доклад о ситуации по сыпному тифу в городе и губернии на заседании губернского исполнительного комитета. Положение было удручающим: на ноябрь 1919 г. в Вятке имелось лишь 120 коек для гражданских сыпнотифозных больных. Не помогало и то, что с ноября 1919 г. все заключенные, ранее лечившиеся в губернской больнице, стали лечиться в больнице при исправительном доме. Сам рабочий дом был, без сомнения, одним из очагов эпидемии: за 1919 г. сыпняком переболело более 200 заключенных ^[32].

Изоляционный пункт, куда помещались родственники больного во время дезинфекции жилища, был закрыт и превращен в барак. Отсутствие изоляционного пункта способствовало распространению инфекции. Транспорт, возивший больных по всему городу, – всего лишь две лошади, которые не справлялись с объемом перевозок. Если к этому прибавить то, что никаких изменений по улучшению питания, жилищных условий, увеличению количества медицинского персонала не было, то ситуация не только не улучшилась, а явно ухудшилась.

В области медицинских мер по борьбе с тифом И. П. Воронов предложил «вернуть городу Заразную городскую больницу, изначально уступленную под госпиталь, а в настоящее время там военное ведомство… выстроить два амбулатория…вновь открыть изоляционный пункт… создать резерв помещений для заразных бараков» ^{[11, л. 119]}. Руководитель губернского здравоохранения предложил создать «сильную, постоянную лечебную организацию, куда входят больницы, амбулатории, изоляторы, заразные бараки», а также признать город неблагополучным по эпидемии ^{[11, л. 118 об.]}. При этом он ссылался на пункт № 13 Декрета СНК «О мероприятиях по сыпному тифу» от 28 января 1919 г., по которому Народный комиссариат здравоохранения имел право «в особо угрожаемых местностях образовывать особые комиссии с чрезвычайными полномочиями по борьбе с сыпным тифом во всем объеме противоэпидемических мероприятий, из представителей различных учреждений и организаций» ^[35]. Правда, санкции Наркомата здравоохранения на создание таковой в губернии не было получено.

После доклада И. П. Воронова в Вятке решено было создать чрезвычайную комиссию по борьбе с тифом (Чрезкомтиф «шести», ЧКтиф). Первое заседание комиссии состоялось 2 декабря 1919 г. В нее вошли представители различных государственных структур: от местного гарнизона – С. В. Грацианов, от ГубЧК – Антаков, от губернского отдела профсоюзов – Урванцов и Куклин, от железной дороги – Слоутин, от эвакопункта 30 – Сойко. Возглавил комиссию заведующий губернским отделом здравоохранения – И. П. Воронов. На первом заседании глава комиссии, объясняя присутствующим необходимость создания новой структуры, заявил, что заболеваемость растет, «необходимо объединиться в диктаторский орган, которому будут подчиняться все санитарные учреждения города» ^{[14, л. 1]}. Каждому из членов комиссии был дан район обследования: Слоутину было поручено обследовать железнодорожный вокзал, Урванцову – амбулатории, бараки, аптеки, Антакову – губернскую больницу, Грацианову и Куклину – гарнизон, Сойко – военные лазареты. Задачей осмотра отдельных участков являлось санитарное обследование для выявления нарушений и основных проблем в работе. Как признавали члены Чрезкомтифа, положительная составляющая деятельности комиссии в том, что «разрушена отмежеванность между организациями» ^{[6, л. 4 об.]}.

Также на первом заседании комиссии в области реальных мер для борьбы с тифом был намечен следующий план: на въезде в город создать изоляционный пропускной пункт на железнодорожной станции Вятка-I, переобустроить вагон-теплушку в дезинфекционную камеру, при станции выделить помещение на 3 комнаты под амбулаторию, снимать с поездов людей с признаками болезни. В городе было запланировано подыскать помещение на 100–200 коек для сыпнотифозных, обеспечить медицинским персоналом все открываемые бараки, обратить внимание на санитарные условия жизни красноармейцев, заключенных, наладить дело обследования квартир при помощи жилищных инспекторов, ускорить переселение рабочих из подвальных помещений. Было принято решение, несмотря на Гражданскую войну, организовать постоянно действующую станцию скорой помощи, создать несколько дезинфекционных отрядов, заготовить необходимое количество медикаментов. В целях пропаганды планировалось напечатать воззвание к жителям города и губернии о принятии ими участия и оказания содействия в борьбе с тифом.

Наиболее успешно проходила реализация противоэпидемического плана на железнодорожной станции Вятка-I, что связано с командировкой в Вятку двух специалистов из Петроградского отделения Наркомздрава (Ногит и Обнисского). Здесь были открыты изоляционный пункт, пункт питания, амбулатория. Сигизмунд Сигизмундович Обнисский – хирург, закончивший медицинский факультет Киевского университета, работавший ранее ординатором больницы в Петрограде, – заведовал изоляционно-пропускным пунктом на станции Вятка-I, который включал в себя приемный покой на 25 коек для тяжелобольных, за сутки пропускал до 130 человек. Несмотря на его существование, в конце декабря Горсовет обратился в СНК РСФСР с просьбой запретить въезд в город ^[39].

В декабре 1919 г. членами Чрезкомтиф были осмотрены особо важные учреждения для ликвидации эпидемии – городская баня и прачечная, которые находились в крайне неудовлетворительном состоянии. Причина такового состояния – слабая мощность водопровода (короткий срок подачи воды) и отсутствие транспорта для подвоза дров. Все это требовало больших финансовых средств из Центра. В отношении данных проблем даже чрезвычайные органы власти были бессильны перед этими факторами в условиях Гражданской войны.

Также был посещен один из источников эпидемии в городе – Вятский исправительный рабочий дом. За 1919 год сыпным тифом в нем переболело 208 человек, из них умерло 23 человека ^[25]. На заседании Чрезкомтифа 20 декабря 1919 г. Антаков огласил коллективное заявление заключенных о вопиющем антисанитарном состоянии помещений рабочего дома: отсутствие дезинфекции, медикаментов, медицинского персонала, сменного белья. Комиссия постановила «побудить Карательный отдел озаботиться о дезинфекции помещений» ^{[14, л. 21]}. Однако проблема рабочего дома не была решена вплоть до 1922 г. по причине минимального финансирования пенитенциарной системы. За 1920 г. в больнице исправительного дома переболело разными заболеваниями 1064 человека, 73 – умерли (из них заболело сыпным тифом – 229 человек, умерло – 39) ^[20]. Данная ситуация сложилась по всей стране, к примеру, в конце декабря 1919 г. в Наркомздрав поступили сведения, что в Москве в тюрьмах ВЧК «заключенные совершенно покрыты вшами» ^[24].

Проблемой развития эпидемии сыпняка, конечно, были озабочены городские власти Вятки. Городской отдел здравоохранения в начале декабря 1919 г. сделал подробный доклад о развитии эпидемии и мерах борьбы с ней, где особо отмечалось, что в 1919 г. в отличие от 1918 г. «тиф поражает оседлое население, источник заразы в городе» ^{[9, л. 1]}.Также городские власти понимали, что к весне 1920 г. придется развернуть до 1000 коечных мест, для чего необходимо было создать резерв помещений под бараки. Все предложения было решено внести на рассмотрение Чрезкомтифа, как организации, которая сосредоточила в этот период все силы на борьбу с сыпняком.

В декабре 1919 г. из Центра было получено 4 тыс. пудов мыла, которое, в том числе, решено было отпускать населению по 2 фунта на человека в неделю для борьбы с тифом, которая была запланирована на первые числа января 1920 г.

В губернии за 1919 г. тифом переболело 29373 человека, в городе – 1568 ^[12]. Впрочем, пик заболеваемости был еще впереди и пришелся на 1920 г.: по статистическим данным в губернии заболели тифом около 90 тыс. человек и в городе - 7 тыс. горожан, умер каждый девятый ^[20].

Остро стоял финансовый вопрос. Эпидемическою сметою у Наркомздрава было запрошено 18 млн. рублей, однако на 25 декабря 1919 г. было выдано 549 тыс. рублей. И. П. Воронов телеграфировал Семашко: «Такой суммы недостаточно, ситуация критическая. Наркомздрав предписывает, а на местах приходится только читать и удивляться. Персоналу не выплачена прибавка за 1 полугодие 1919 г.» ^{[18, л. 5]}. В итоге было получено 5 млн. рублей.

Вопрос о госпитализации больных был важным направлением работы Чрезкомтифа. Не было секретом, что условия в больницах и бараках были приближены к тюремным: плохое питание и снабжение бельем. Многие, кто знал о своем инфекционном заболевании, оставались дома, что способствовало распространению инфекции в семье. Да и, впрочем, не было возможности госпитализировать всех заболевших – все больницы и бараки быстро заполнялись. Население придумывало различные отговорки, чтобы избежать госпитализации в бараки. К примеру, Слоутин при обследовании поселков Бобры и Вшивцево близ станции Вятка-I выяснил, что «их население именует себя истинными православными христианами, не имеющих занятий и видов на жительство… замечены случаи преднамеренного сокрытия больных на дому, вследствие той причины, будто бы больные «осквернятся» в больнице» ^{[18, л. 4]}. Находились и такие граждане, которые специально приобретали вшей на рынке с целью заболеть сыпняком: в ЧКтиф поступило заявление от красноармейцев, что некоторые солдаты покупали вшей и считали неплохим отдыхом отлежаться в лазарете месяца два с тифом ^[17].

К февралю 1920 г. неимоверными усилиями Чрезкомтифа число коек для больных сыпняком в городе увеличилось до 800. В качестве дополнительной меры борьбы организована станция скорой помощи, «которая обслуживается при одной карете дежурящими по очереди всеми врачами города» ^{[6, л. 4]}. Мало было найти койко-места, их необходимо обеспечить питанием, одеждой, постельным бельем. Как утверждали члены Чрезкомтифа, «вопрос снабжения был самой трудной задачей» ^{[6, л. 2]}. В течение января 1920 г. совместно с продовольственными органами были разработаны нормы питания для находящихся на лечении в больницах, получены первые 150 тыс. аршин белья и керосин. Чрезкомтиф также запрашивала в продовольственном комитете одежду, сахар и кофе, но в этом было отказано за неимением ^{[9, л. 41]}.

Вместе с тем, ситуация стала улучшаться. Чрезкомтиф взяла на себя задачу решить и проблему нехватки медицинского персонала. «Надежды на командировку врачей из Центра были потеряны», решено было пополнять средний медицинский персонал за счет закрытия фельдшерской школы и мобилизации всех учащихся на работу в сыпнотифозных отделениях ^{[6, л. 3]}. Как отмечает председатель комиссии «вспомогательный персонал надо было «заманивать» только красноармейским пайком», что было проведено в рамках всей губернии ^{[6, л 3 об.]}. В начале 1920 г. были созданы курсы красных сестер милосердия, эпидемических сестер, которых отправляли для работы в уезды. В качестве ухаживающего персонала в госпиталя были направлены монахини. Еще одной мерой пополнения среднего медицинского персонала в бараках стала переброска их из родильных домов. К работе привлекались даже зубные врачи, правда, стоит отметить, по своей инициативе, так как это давало им большое преимущество: «квартиры врачей, работающих по заразным болезням, не подлежат уплотнению» ^[15]. Количество врачей было настолько мало, что, узнав о прибытии в Вятку арестованного за контрреволюционную деятельность А. Л. Гурко-Омельянского (бывший земский врач с. Сюмси Малмыжского уезда) в феврале 1920 г., ЧКтиф обратилась в революционный трибунал с просьбой выдать арестованного под личную ответственность для назначения заведующим сыпнотифозным бараком № 8. Александр Леонардович был освобожден 7 февраля 1920 г., работал до апреля 1920 г. Вплоть до суда он жил в квартире у В. К. Поленова, который еще одну свою комнату отдал двум сотрудницам губернской больницы ^[22]. В июле 1920 г. его пытались еще «уплотнить», но тарифно-расценочная комиссия запретила. 23 июня 1920 г. А. Л. Гурко-Омельянский был осужден за контрреволюцию на 3 года лишения свободы при Вятском исправительном рабочем доме, в октябре 1920 г. вышел условно-досрочно. Находясь в заключении, его отпускали днем на медицинскую работу, а ночи он был обязан проводить в камере.

В пик эпидемии (февраль–март 1920 г.) от сыпняка скончались заведующий подотделом охраны здоровья детей Г. А. Сидоренко, сестра милосердия губернской больницы Муравьева, слушательница курсов эпидемических сестер милосердия Бажина, тяжело переболел врач В. А. Трейтер ^[19]. Если к этому добавить попытки постоянных уплотнений, огромное число больных, перебои с медикаментами, то можно точно сказать, что врачи буквально выживали в тех условиях. Были даже те, кто жаловался на врачей и обвинял их в бездействии. Помощник врача Сулаевского участка Вятского уезда Афанасий Кузьмич Калинин в январе 1920 г. отказался зайти в дом и осмотреть малолетних детей вдовы Девятьяровой, которая была госпитализирована в больницу, мотивировав это тем, что дети, по словам односельчан, здоровы, а сам он весь день осматривал сыпнотифозных больных и побоялся занести заразу в дом. В результате его действий соседи побоялись заходить к детям, думая, что раз врач не зашел, значит, в доме эпидемия, печка была не топлена в течение недели, дети полуголодные. По данному факту ревтрибуналом было заведено дело на А. К. Калинина, 6 сентября 1920 г. ему было вынесено общественное порицание ^[23].

Сложнее всего было договориться с губернским продовольственным комитетом о снабжении медицинского персонала полным тыловым красноармейским пайком. До 16 января 1920 г. ЧКтиф отстаивала свое требование об удовлетворении всех служащих больниц питанием. Губернский продовольственный комитет несколько раз уточнял, кто входит в контакт с больными тифом. ЧКтиф писала в губпродком: «Весь персонал губернской больницы и других лечебных учреждений признан ведущим борьбы с тифом, в настоящее время, когда эпидемия развивается, все ведут работу с сыпняком» ^[4]. Протокол заседания коллегии Вятского губернского продовольственного комитета от 18 января 1920 г., наконец, утвердил это положение. Но на местах, к примеру, в Уржумском уезде, это положение не работало: от такого «красноармейского пайка» умер от истощения врач Чемоданов, переболевший сыпным тифом ^{[6, л. 84]}. Чрезкомтиф также пыталась «выбить» у губпродкома теплые вещи для медицинского персонала, который осуществлял дежурства по городу, но безрезультатно.

Особую роль чрезвычайная комиссия по борьбе с тифом уделила санитарно-просветительской работе: в целях пропаганды среди населения мер по борьбе с сыпным тифом с 1 по 7 января 1920 г. была проведена «неделя борьбы с тифом», прочитано около 60 лекций по всей губернии. Комиссия занялась и поиском литературы. Так как из Москвы ничего не поступало, пришлось организовать издательский отдел, «заняться добыванием бумаги» ^{[6, л. 4 об.]}. Было выпущено 12 видов плакатов и брошюр.

В связи с неблагополучной эпидемиологической обстановкой чрезвычайная комиссия по борьбе с тифом инициировала создание таких же комиссий в уездах. 16 февраля 1920 г. в Вятке открылся первый общегубернский съезд всех задействованных лиц по борьбе с тифом, который проходил до 18 февраля 1920 г. Помимо общей информации о состоянии санитарно-эпидемических дел в губернии крайне полезной была информация от медицинских работников. Особенно важным было выступление доктора Поленова, который буквально призывал вылавливать больных и госпитализировать. Также Виктор Константинович указывал, что окуривание серой не приносит результатов, как и сулема, и формалин. В вопросах дезинфекции «рекомендуется кипячение белья в щелоке, прожаривание белья в печи, обмазывание стен известкой» ^{[6, л. 21 об.]}. В конце съезда было принято Постановление губернского съезда уездкомчрезтифов, которое аккумулировало все меры для борьбы с сыпным тифом и являлось своеобразной инструкцией для уездов. К весне 1920 г. общее число коек для заразных больных по губернии составило около 10 тыс. С мая 1920 г., вследствие снижения числа заболевших тифом, ЧКтиф прекратила свои полномочия.

В целом, 1920 г. для губернии был одним из самых тяжелых: общее число зарегистрированных больных возвратным тифом составило более 10 тыс. человек, брюшным – 4,5. Неблагоприятные условия жизни способствовали развитию цинги и дизентерии: 11 тыс. случаев и 18 тыс. соответственно. Также в губернии болели оспой, скарлатиной, дифтерией. Отмечалось большое количество заболевших туберкулезом (более 34 тыс.), сифилисом (более 12 тыс.).

К концу 1920 г. эпидемия сыпного тифа пошла на спад. Этому способствовали объективные обстоятельства, такие как, выезд из города эвакуированных с Урала, удаление от Вятки Восточного фронта Гражданской войны, появившаяся «прослойка» переболевших невосприимчивых к инфекции людей. Созданная чрезвычайная комиссия по борьбе с тифом добилась успехов во многих направлениях. Только ее чрезвычайные полномочия способствовали решению многих медико-социальных проблем: увеличено количество коек, изысканы резервы медицинских работников, организовано санитарное просвещение. Губернские власти оказывали посильную помощь, так как размеры эпидемии были действительно огромными, все страдали от болезни. Однако санитарное состояние города оставалось неудовлетворительным: так и не был реконструирован водопровод, ассенизационное дело не претерпело изменений. Отчеты санитарного отдела полны такого рода сообщениями: «Овчинникова неопрятно держит двор: испражнения повсюду» ^{[21, л. 25]}, «Против аптеки Бермана – отхожие места, зловоние!» ^{[21, л. 241]}. К 1920 г. не увеличился объем работы прачечной, все также она страдала от недостатка воды, топлива и мыла. Все усилия городского руководства были недостаточны ввиду отсутствия материальных средств и людских ресурсов как в губернии, так и в стране. Эпидемии сыпного тифа и других инфекций были одной из составляющих характеристик образа жизни населения России и Вятской губернии того времени.