Common European Tradition in Seamus Heaney's Creative Writing: Dialogue with Ancient Literature

Kononova Alla Vladimirovna Assistant of the Department of Russian and Foreign Literature at Tyumen State University 625003, Russia, Tyumenskaya Oblast' oblast', g. Tyumen', ul. Volodarskogo, 6 alice2128506@yandex.ru

Традиция может считаться одним из самых устойчивых и ключевых понятий культурологии и литературоведения. На протяжении многих веков это понятие оказывалось предметом теоретических рефлексий и дискуссий. К проблеме традиции обращались в своих трудах многие ученые, как философы, так и литературоведы, в том числе Г.-Х. Гадамер, Р. Генон, Р. Вейман, Ю.Н. Тынянов, С.С. Хоружий, Е. Шацкий, Х. Ортега-и-Гассет и др. Одной из наиболее значительных фигур в области осмысления феномена традиции является фигура Т.С. Элиота, чьи идеи и теории повлияли на последующее развитие англоязычной литературы и литературной критики. Его эссе «Традиция и индивидуальный талант» («Tradition and Individual Talent», 1919) оказало серьезное влияние на исследования проблемы традиции в европейской литературе. По мнению Элиота, поэт должен обладать особым «историческим чутьем» и непрестанно развивать в себе «осознанное чувство прошлого и обогащать его на протяжении всего своего творчества» ^{[1, с. 161]}. Согласно концепции Элиота «чувство традиции» не только делает творчество поэта частью литературной традиции, как единого целого, но одновременно помогает ему более глубоко осознать собственное место в современном мире, почувствовать его своеобразие.

«Чувство традиции», в свою очередь, тесно связано с «чувством истории», которое «предполагает понимание той истины, что прошлое не только прошло, но продолжается сегодня; чувство истории побуждает писать, не просто сознавая себя одним из нынешнего поколения, но ощущая, что вся литература, Европы от Гомера до наших дней, и внутри нее – вся литература собственной твоей страны существует единовременно и образует единовременный соразмерный ряд» ^{[1, с. 158]}. «Чувство истории» соединяет в себе чувство вневременного («timeless») и временного («temporal»). Следовательно, писатель или поэт способен существовать одновременно в «малом историческом» и «большом времени», если использовать терминологию Бахтина. Именно это свойство позволяет писателю стать, по мнению Элиота, «традиционным» и, благодаря этому, современным ^{[1, с. 158]}. В лекции «Традиция и поэтическая практика», которая была прочитана поэтом в Дублине 24 января 1936 г., Элиот подчеркивает неразрывную связь консервативного и новаторского, прошлого и настоящего, которые присущи феномену традиции: «Под традицией я понимаю нечто большее, включающее как революционное, так и устоявшееся, как реакционное, так и революционное. Есть времена, пригодные для того, чтобы делать одно, а есть времена, предназначенные для другого: истинно традиционный поэт является смиренным, реакционным или революционным в соответствии со своим восприятием того, что требует его время и место» ^{[2, с. 5]}.

В цикле лекций под общим названием «Единство европейской культуры» («The Unity of European Culture», 1946) Элиот напоминает, что первостепенной задачей литераторов является сохранение и распространение общей культуры ^{[3, p. 201]}. Поэт выделяет два необходимых условия существования устойчивой и жизнеспособной литературной традиции, способной к самообновлению: «Первое – ее способность принимать и усваивать внешние влияния. Второе – ее способность обращаться в прошлое и черпать опыт из собственных источников» ^{[4, с. 165]}. Второе условие подразумевает, что литературная традиция должна иметь уникальные для нее источники, уходящие вглубь истории данной традиции, но, с другой стороны, она должна базироваться на общих для европейской культуры источниках – литературе Рима, Греции и Израиля ^{[3, p. 190]}. Поэт подчеркивает, что не существует такого понятия как абсолютно оригинальное произведение, ничего не позаимствовавшее из прошлого ^{[3, p. 191-192]}. Таким образом, Элиот выделяет три неотъемлемых составляющих любого вида искусства: «отечественная традиция» («local tradition»), «традиция общеевропейская» («common European tradition») и «влияние искусства одной европейской страны на искусство другой» («the influence of the art of one European country upon another») ^{[3, p. 191]}.

В данной статье мы рассмотрим диалог с общеевропейской традицией в творчестве Шеймаса Хини (1939-­2013), ирландского поэта, эссеиста, переводчика, Нобелевского лауреата по литературе 1995 г. Хини является одним из самых ярких представителей современной англоязычной поэзии. Одним из наиболее значимых элементов в формировании и эволюции поэтической мысли Хини была античная литература, которая всегда занимала почетное место на «упоминательной клавиатуре» поэта.

Роль и функции античной литературы в творчестве поэта неоднократно привлекали внимание критиков и литературоведов, среди которых можно выделить работы М. Макдоналд, Б. О’Донохью, Х. Вендлер, Ф. Макинтош, С.Е. Уилмера, Ю. Макнулти, Ш. Дина, Н. Коркорана и др. Кроме того, нам доступны комментарии и эссе самого поэта, много размышлявшего о месте античной литературы в культуре современности. К таким работам Хини можно отнести, в частности, его статью «Исцеление под Троей: заметки о постановке в произвольном порядке» («The Cure at Troy: Production Notes in No Particular Order») ^[5], рецензию «В стране условности: английский пасторальный стих» («In the country of convention: English pastoral verse») ^[6], «Право собственности: перевод классики» («Title Deeds: Translating a Classic») ^[7] и др., а также замечания, сделанные поэтом в различных интервью – главным образом, в развернутых и подробных беседах с поэтом Д. О’Дрисколлом, опубликованных в книге «Ступени» («Stepping Stones», 2008) ^[8].

В российской науке этот аспект творчества ирландского поэта практически не становился предметом литературоведческого исследования, поэтому в нашей статье мы считаем необходимым осветить некоторые основные причины и способы обращения Хини к литературе и культуре античности, представить наиболее значимые критические работы, посвященные анализу «античных» произведений Хини.

Как отмечает О’Донохью, отзвуки античной литературы проявились в творчестве Хини особенно отчетливо уже в сборнике «Север» («North», 1975) ^[9]. Написанный в момент кульминации североирландского конфликта, сборник содержал в себе значительный политический заряд, пожалуй, наиболее эксплицитно выраженный за все творчество поэта ^[9]. По мнению О’Донохью, античные аллюзии были использованы поэтом в качестве «политического языка»: «Несколько североирландских поэтов оказались перед выбором, который возникает в сложном политическом контексте: если вы пишете о североирландском конфликте, вас обвиняют в использовании чужого страдания в своих целях; если вы обходите конфликт стороной, вас обвиняют в бессердечности и безразличии. Аллюзии на другие - в особенности античные - произведения оказываются в данном случае осторожным, но эффективным решением» ^[9].

Процесс отстранения от североирландской реальности в поэзии Хини часто происходит через литературу Восточной Европы и России. Так, например, в сборнике «Север» есть стихотворение «Exposure», в котором поэт пытается представить себя в лагере для заключенных на месте О.Э. Мандельштама ^{[10, p. 67-68]}; в стихотворении «Чехов на Сахалине» из сборника «Остров покаяния» («Station Island», 1984) Хини мысленно повторяет путешествие А.П. Чехова в сахалинские тюрьмы ^{[11, p. 18-19]}. Однако, в фундамент художественного остранения в поэзии Хини заложена именно античная литература. По справедливому замечанию О’Донохью: «Хини понимает, что произведения, затрагивающие общественные события, должны опираться на классические образцы античной трагедии и эпоса» ^{[12, p. 110]}.

Как отметила М. Макдоналд в статье «Ирландская и греческая трагедия» («The Irish and Greek Tragedy», 2002) для Ирландии характерно «конструирование собственной идентичности посредством образов, которые предлагает греческая трагедия» ^{[12, p. 106]}. К данному методу обращался и Шеймас Хини, используя в своем творчестве не только античные образы и сюжеты, но и создавая собственные переводы, адаптации или, если использовать термин Р. Лоуэлла, «имитации». В качестве примера можно привести адаптацию трагедии Софокла «Филоктет», вышедшую под названием «Исцеление под Троей» («The Cure at Troy», 1991), а также переложение «Антигоны», опубликованное как «Погребение в Фивах: версия “Антигоны” Софокла» («The Burial at Thebes: A Version of Sophocles’ Antigone», 2004).

Адаптации обеих пьес, сделанные Хини, органично вошли в культурный и политический контекст Северной Ирландии. Главный внутренний конфликт Неоптолема («когда требования общества входят в противоречие с внутренними принципами, которым необходимо следовать, чтобы сохранить самоуважение» ^{[8, p. 420]}) стал отражением той ситуации, в которой оказались не только североирландские поэты (Хини, Том Полин, Майкл Лонгли и др.), но и простые люди по обе стороны баррикад. Жанр пьесы позволил Хини добавить в текст отсылки к современным событиям и тем самым показать актуальность греческих трагедий в сегодняшнем мире.

Важно отметить, что при работе над пьесами Хини использовал принципиально разные стратегии, что, в частности, отмечает в своей статье Ю. Макнулти ^{[13, p. 119]}. Так, для того, чтобы пьеса «The Cure at Troy» нашла больший отклик среди аудитории, Хини намеренно использовал элементы, принадлежащие собственно ирландскому культурному контексту – даже название «The Cure at Troy» резонирует с укоренившейся в ирландской религиозной культуре (как на севере, так и на юге) идеей чудесного излечения («miraculous cure»), которое может произойти «как благодаря исцелению верой, так и благодаря паломничеству в Лурд» ^{[8, p. 420]}. Напротив, пьеса Софокла «Антигона» была глубоко ассимилирована и адаптирована ирландской литературой – собственные переложения античной классики были созданы такими авторами, как Брендан Кеннелли (Brendan Kennelly), Том Полин (Tom Paulin), Эйдан Карл Мэтьюс (Aidan Carl Mathews), Коналл Моррисон (Conall Morrison) и др. В настоящее время написано достаточно много работ, посвященных исследованию феномена «ирландской Антигоны», к примеру, статьи Ф. Макинтош, Э. Роуча, Ю. Макнулти, С.Е. Уилмера и т.д.

Таким образом, из-за переизбытка различных вариантов «Антигоны», перегруженных национальными ирландскими коннотациями, Хини старался придерживаться как можно более точно оригинального текста. По мнению Макнулти, в этом и заключается главное достижение Хини – ему удалось представить перед ирландской аудиторией версию «Антигоны», которая рассказывала об Ирландии, не становясь при этом «ирландской» ^{[13, p. 122]}. М. Кронин отмечает, что Хини удается перенести «локальную ссору на мировую сцену» ^{[14, p. 135]}. Кронин высказывает очень важную мысль о том, что перевод является не способом сбежать от реальности, а путем к исцелению. Так, в стихотворении «Траектория полета» («The Flight Path») происходит перенос (или перевод) реальности в пространство Ада из «Божественной комедии» Данте. Хини помещает одного из участников «грязного протеста» в североирландской тюрьме Лонг Кеш в пространство 33 песни: «The red eyes were the eyes of Ciaran Nugent / Like something out of Dante’s scurfy hell, / Drilling their way through the rhymes and images / Where I too walked behind the righteous Virgil, / As safe as houses and translating freely...» («Красные глаза были глазами Кирана Наджента, словно со страниц Дантовского Ада, они просверливали свой путь через рифмы и образы, и я также шел позади праведного Вергилия, чувствуя себя в безопасности и свободно переводя...») ^{[15, p. 25]}. Обращение к Данте и Вергилию (посредством дантовского текста) позволяет Хини более остро выразить трагизм ситуации, показав его универсальный, вневременной характер, а также выразить сострадание к участникам протеста и избежать при этом политизированного звучания своих слов. Хини прибегает к помощи своих поэтов-предшественников, вслед за Данте, признавая Вергилия своим проводником и наставником.

Античная литература оказывается релевантной не только по отношению к североирландской действительности – Хини «реконтекстуализирует» античные тексты, переводя их в пространство современности мирового масштаба. Одним из примеров подобного использования произведений античности является перевод 34-й оды из первой книги од Горация, опубликованный в сборнике «Пересадка на Кольцевую» («District and Circle», 2006). По словам поэта, перевод был создан в связи с трагическими событиями, произошедшими в сентябре 2001 г. в США. В переводе ода приобрела заглавие «Anything Can Happen» ^{[16, p. 13]} – «все, что угодно, может случиться». Как позже отметил Хини, данный перевод служил отчасти элегией, а отчасти «предупреждением», обращенным в будущее ^{[8, p. 423-424]}. Несколькими годами ранее Хини использовал аналогичную технику «предупреждения» в переводе пушкинского стихотворения «Мирская власть» («The Civil Power» у Хини), который был опубликован в 1999 г. в журнале «Modern Poetry in Translation», под редакцией Д. Уэйссборта. Посредством перевода Хини показывает, насколько актуальным остается данное стихотворение: «Can someone say why the area is secured? Is the crusifixion now state-owned and sponsored?» ^[17].

Таким образом, творчество Хини формировалось не только в национальном контексте, но и в широком контексте европейской литературы, существуя в «большом времени» и тесной взаимосвязи с общеевропейской и мировой литературной традицией. Параллели между современностью и античностью пронизывают все творчество ирландского поэта, включая его поэзию, прозу и пьесы, созданные как переводы произведений античных трагиков. Подобные произведения Хини становятся не только неотъемлемой частью диалога самого поэта с античной литературой, но и важным звеном в традиции обращения к античности, существующей в европейской литературе. Поэт демонстрирует, с одной стороны, стремление выйти за пределы национального контекста, социально-исторических и пространственно-временных границ. С другой стороны, отстранение от национального и индивидуального контекста позволяет поэту глубже понять и осмыслить свою эпоху и время.