Private farming of rural residents: means of survival or advancement? (Based on the materials of sociological research in the Republic Buryatia)

Zhalsanova Valentina Gurozhapovna PhD in Sociology Senior Scientific Associate, Institute for Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies of Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences 670047, Russia, respublika Buryatiya, g. Ulan-Ude, ul. Sakh'yanovoi, 6, kab. 209 valyazhal@list.ru Other publications by this author

Личное хозяйство сельских жителей: способ выживания или способ развития? (по материалам социологических исследований в Республике Бурятия)

Советская власть всегда боролась с мелкобуржуазной сущностью крестьянства. Об успешности этой борьбы может свидетельствовать то, что произошло раскрестьянивание сельского жителя, в первую очередь, в виде отчуждения его от земли. Тем не менее, неудачи советской аграрной политики, оказывая самое негативное влияние на социальное положение сельских жителей, способствовали тому, что извечные крестьянские чутье и смекалка находили свою реализацию в личном хозяйстве. В данной статье предпринята попытка понять, какую же роль оно играло и играет в жизнедеятельности сельчанина, есть ли перспективы его развития в современных условиях.

Практика организации жизни в селе в советский период всегда была ориентирована на сокращение личного хозяйства. Начальным этапом стала коллективизация, когда велась жесткая политика по преобразованию мелких единоличных крестьянских хозяйств в крупные социалистические сельскохозяйственные предприятия. При этом преследовалась вполне благая на первый взгляд цель – развитие высокой товарности за счет кооперации трудовых и материальных ресурсов. Итогом должно было стать повышение уровня жизни сельских жителей и выход на обеспечение всего населения страны сельскохозяйственной продукцией. Как известно, коллективизация не решила данной задачи, наоборот, произошло сокращение урожайности и поголовья скота, колхозы не получили экономической самостоятельности, а превратились в безвольный объект политики партийно-бюрократического аппарата власти. В этих условиях именно личное подворье оставалось для советского крестьянства одним из самых главных условий для обеспечения минимального уровня жизни, превратившись в способ выживания. Основной причиной функциональной важности личных хозяйств стало то, что заработные платы в колхозах и совхозах не были высокими и не способствовали достижению оптимального уровня жизни. П.П. Великий усматривает в этом проявление народной мудрости, так как «селяне испытали за годы советской власти добрый десяток новаций, которые им навязывала власть: от всеобщей кукурузации, химизации до строительства многоэтажек, от бригад коммунистического труда – до аренды и подряда. Главный социальный итог этого – отражение в сознании как игры не заслуживающей доверия» ^{[1, с.2-3]}.

Значение личного подворья как способа обеспечения минимальных потребностей в питании и денежных средствах (за счет продажи продукции) сохранялось долгое время. Тем не менее, в условиях советского общества эта форма хозяйственной деятельности не могла достигнуть высоких экономических показателей и не могла реализоваться в виде успешного товарного производства, ориентированного на извлечение прибыли. Данный вид хозяйства всего лишь «выражение факта автономного приспособления к любым, не всегда предсказуемым событиям» ^{[1, с. 2]}.

Падение советской власти и развал социалистической системы хозяйствования оказал новое, значительное по своим последствиям, влияние на состояние сельского социума. Как отмечают О.Фадеева и А. Никулин «объявление курса реформ не в последнюю очередь было направлено на село – на существующую колхозно-совхозную систему сельскохозяйственного производства, что неминуемо повлекло за собой изменения всего уклада сельской жизни» ^{[2, с.101]}. Подразумевалось, что экономические преобразования 1990-х гг. приведут в первую очередь к конструктивной перестройке колхозно-совхозной системы, становлению фермерства, и как итог к развитию рыночных отношений в этой сфере. Основой всей аграрной реформы должно было стать решение земельного вопроса после отмены государственной монополии на землю. З.И. Калугина пишет, что «в начале 1990-х годов была заложена законодательная база для формирования многоукладной экономики в аграрном секторе экономики и свободного выбора каждым сельским тружеником формы хозяйствования на селе» ^{[3, с. 15]}. Самые главные программные документы того периода, это – Закон РСФСР «О земельной реформе» от 27 декабря 1990 г. ^[4], Указ Президента РФ «О регулировании земельных отношений и ускорении реализации земельной реформы» ^[5] и Закон РФ «О крестьянском (фермерском) хозяйстве» ^[6].

Надежды на то, что объявленная аграрная реформа позволит решить основные проблемы сельских жителей, обеспечив тем самым высокий уровень жизни, и будет решена задача обеспечения продовольственной безопасности, не оправдались. Непродуманность механизма перехода аграрной экономики на рыночные способы функционирования, необеспеченность законодательных актов и правительственных инициатив процедурами претворения их в жизнь привели к бессистемным, хаотическим действиям, деструктивным по своим последствиям. Модель сельского развития приобретает черты бессистемности, некомплексности и несогласованности принимаемых мер ^[7]. В итоге произошла мощнейшая деградация сельского социума, разрушилась его социально-профессиональная структура, не стало инфраструктурных основ сельскохозяйственного производства. И самое главное, сами сельские жители оказались не готовы к новым условиям жизнедеятельности. Т.Г. Нефедова, характеризуя метаморфозы сельскохозяйственных предприятий в 1990-х гг., пишет, что «создание новой рыночной инфраструктуры сбыта требовало времени. Все это поставило бывшие колхозы и совхозы в совершенно иные коммерческие условия функционирования, тогда как сами предприятия менялись очень медленно. К тому же руководители предприятий оказались совершенно не готовы к таким изменениям, уровень их менеджерской квалификации оказался низким» ^{[8, с.89]}.

Период постсоветских трансформаций, тем не менее, заложил основы того, что многие исследователи обозначили как развитие многоукладности и разнообразия форм собственности в сельской экономике. [1-3, 8-14]. Особая роль в этой многоукладности принадлежит личным хозяйствам, чаще именуемым личными подсобными хозяйствами (ЛПХ). Отличительной особенностью данных видов хозяйств, является то, что они не нацелены на товарное производство и не облагаются подоходным налогом. З.И. Калугина оценивает их как специфический сегмент аграрной экономики, который базируется на использовании ресурсов и трудового потенциала сельских семей, уходящий своими корнями в конец 1920-х гг. По ее мнению, в условиях реформирования аграрных отношений именно их роль «как наиболее гибкой, достаточно устойчивой и самонастраивающейся организационно-правовой формы в производстве сельскохозяйственной продукции возросла» ^{[3, с. 21]}.

Занятость сельских жителей в личных подсобных хозяйствах стала своеобразной адаптивной стратегией в условиях нарастающего экономического кризиса вследствие растущей безработицы и/или низких доходов от официальной работы. О.В. Нечипоренко справедливо утверждает, что «развитие ЛПХ является приспособительной реакцией и лежит в основе адаптационной стратегии социально-экономической натурализации, т. е. переориентации социальной жизни на воспроизводство натурализованного семейного хозяйства, служащего, прежде всего, целям простого воспроизводства и обеспечения минимально приемлемого уровня жизни» ^{[12, с. 87]}. О стратегии выживания также пишет А.В. Бильтрикова, указывая, что одним из основных способов выживания является работа в личном подсобном хозяйстве. По результатам исследования сельской бедности в Республике Бурятия она отмечает, что «только для небольшой части сельского населения характерна мобилизация всех имеющихся ресурсов для преодоления существующего положения, а в большей части наблюдается пассивность, апатия и общая деградация…Очевидно, что в настоящее время личное подсобное хозяйство выступает главным, а порой и единственным способом выживания. Будучи вытесненными с рынка труда, многие сельчане вынуждены сконцентрироваться на домашнем хозяйстве» ^[13].

При этом никоим образом нельзя утверждать, что ЛПХ являются локомотивом аграрной экономики, поскольку данная адаптационная стратегия нацелена прежде всего на выживание, но никак не на развитие. Произведенная в ЛПХ продукция, как правило, используется для удовлетворения личных нужд домохозяйства. «Продажа части продукции хозяйства на рынке, по существу, имеет вынужденный характер, так как продаются зачастую не излишки, а часть необходимого для воспроизводства семьи и хозяйства продукта, по причине необходимости денежных средств для выполнения тех или иных жизненно важных семейных функций – полученный денежный доход, как правило, используется не для производительных, а для потребительских целей» ^{[12, с.88]}. Более жесткую оценку аграрной реформе дает В.С. Шмаков, утверждая об архаизации всего сельскохозяйственного производства и сельского образа жизни ^{[14, с. 121]}. С этим трудно не согласиться, так как личные подсобные хозяйства, будучи нетоварными или мелкотоварными производствами, являются трудоемкими по своей сути, не используют высокомеханизированный труд.

В ряду причин низкой товарности или мелкотоварности ЛПХ стоят отсутствие финансовых ресурсов для дальнейшего расширения хозяйства, приобретения техники, низкие закупочные цены, отсутствие возможностей для самостоятельной реализации продукции. «По оценкам экспертов, исследующих сельскую бедность, ведение личных подсобных хозяйств не спасает от бедности из-за низкотоварности и малопродуктивности ЛПХ, поскольку с развалом системы потребительской кооперации, сократились возможности для сбыта собственной продукции. Личное подсобное хозяйство в качестве источника дохода могут использовать только те селяне, которые имеют возможности для сбыта …» ^[13].

Одним из условий для обеспечения высокой товарности могут быть проживание в крупных сельских поселениях с транспортной доступностью и вблизи городов. Во время исследования миграционных настроений сельских жителей Республики Бурятия мною были выделены три основных миграционных вектора, характерных для сельских жителей региона:

1. Миграция в средние и крупные сельские поселения, где есть возможность дать детям среднее общее образование. Она обусловлена, тем, что в малых селах школы либо отсутствуют, либо есть только начальные школы.

2. Миграция в районные центры, как наиболее крупные поселения, где сосредоточены административные, социальные, инфраструктурные центры, позволяющие как трудоустроиться, так и удовлетворять социальные запросы.

3. Миграция в город, как правило, в Улан-Удэ – столицу региона, являющуюся единственным крупным городским образованием [15 с. 174]. Наряду с причинами социального характера в миграционном поведении сельчан в направлении крупное село и город свое значение имеет необходимость приблизиться и крынкам сбыта.

В данной статье использованы результаты двух социологических исследований, проведенных в 2014 году в Республике Бурятия. Первое исследование было проведено в Баргузинском районе автором в составе группы исследователей отдела региональных экономических проблем Бурятского научного центра СО РАН. Основной целью было выявление социального потенциала района и основных проблем его социально-экономического развития. Генеральную совокупность составили люди в трудоспособном возрасте в объем 12493 человек. Объем выборки составил 350 человек. При ее формировании применялась методика многоступенчатого квотного отбора. В качестве квотных признаков использовались пол, возраст, национальность респондентов. Параметры квот в процентном выражении в точности воспроизводят структуру генеральной совокупности по указанным признакам^[1]. Второе исследование по изучению адаптации сельского населения к социальным изменениям в современном обществе было проведено под руководством автора в составе группы исследователей Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН в Хоринском районе. При расчете выборки была использована методика, использованная при исследовании в Баргузинском районе. Объем выборки составил 267 человек.

В ходе этих исследований в анкетах были предусмотрены вопросы, касающиеся личных хозяйств респондентов. Оба исследования показали, что личное подсобное хозяйство является важной альтернативной занятостью в условиях тотальной безработицы на селе. Практически 80 % населения Баргузинского района и 74,9% населения Хоринского района имеют личное хозяйство, под которым понимается не только разведение скота, но и выращивание овощей, садовых культур. Как в целом по стране, в Бурятии товарность данных хозяйств продолжает оставаться низкой, так как население обеспечивает только себя и ближайших родственников. Так, 48,3% опрошенных в Баргузинском районе и 48,0% опрошенных в Хоринском районе ответили, что излишков продукции у них нет, т.е. она потребляется в основном внутри семьи и среди ближайших родственников. 18,3% опрошенных баргузинцев и 16,0 % опрошенных хоринцев – продают потребителям в своем селе. 6,5% респондентов из Баргузинского района и 10,5% респондентов из Хоринского района – продают посредникам в столице республики г. Улан-Удэ. Последние данные, касающиеся реализации продукции посредникам в г. Улан-Удэ, подтверждают ранее сделанный вывод о важности близости к рынку сбыта. Хоринский район находится гораздо ближе к городу, что делает городской рынок более доступным для сельхозпроизволителей данного района. В то же время результаты исследования показали, что у сельчан практически нет возможности для самостоятельной реализации продукции, так как крупные сетевые магазины предлагают низкие закупочные цены, а рынок монополизирован перекупщиками.

Анализ планов на расширение личного хозяйства среди жителей Баргузинского района показал, что только пятая часть (22,1 %) из имеющих личное хозяйство планирует его расширить, в то время как 40,4 % не хотят увеличивать свое подворье. Некоторые даже планируют сокращение из-за запрета дворового убоя скота. Расширение ЛПХ планируется в основном за счет увеличения поголовья скота (35,2 %). Также можно отметить расширение посевного участка (17,0 %). Официально закрепить свой статус и участвовать в программах поддержки фермеров желают только 12,6 % из планирующих расширение свое ЛПХ. Также 37,2 % хотели бы расширить личное подворье, но пока не могут. Главной причиной является отсутствие рынка сбыта с адекватными ценами (32,5 %) и недостаток финансовых ресурсов (29,8 %). Об отсутствии перспектив развития личных хозяйств в Хоринском районе как товарных производств говорит тот факт, что больше половины опрошенных не собираются расширять свои хозяйства или же хотели бы расширить, но не имеют возможностей.

Личные хозяйства сельских жителей нашли свою нишу, вписавшись в современную многоукладную аграрную экономику. Не будучи в массе своей товарными производствами и обеспечивая сугубо стратегии выживания, они не являются фактором роста сельскохозяйственного производства. Тем не менее, внимание к ним со стороны государства важно и нужно. Тот факт, что за весь постсоветский период они продолжают сохраняться свидетельствует об их социально-экономическом потенциале, который может быть реализован при благоприятных условиях. Трудно не согласиться с мнением П.П. Великого о том, что «крестьянское семейное хозяйство ныне стало основной формой самозанятости и выживания, в тоже время это пространство для освоения рыночного хозяйствования. В нем происходит накопление адаптационных ресурсов к нынешним и будущим переменам» ^{[1, с. 10]}. И, самое главное, личные хозяйства помимо экономической функции выполняют важную социокультурную функцию, а именно благодаря им сохраняются села в нашей стране, не происходит окончательное вымывание населения. Развитие сельских территорий должно быть тесно связано с решением задач по поддержке личных хозяйств.

^[1] Расчет выборочной совокупности был произведен к.с.н., в.н.с. Отдела региональных экономических исследований БНЦ СО РАН Ю.Г. Бюраевой.