The origins of formation of martial art skills among North Caucasian peoples

Bleikh Nadezhda Oskarovna Professor, the department of Social Work, North Ossetian State University named after K. L. Khetagurov  362025, Russia, respublika Severnaya osetiya-Alaniya, g. Vladikavkaz, ul. Vatutina, 46 nadezhda-blejjkh@mail.ru Other publications by this author

Чтобы понять сущность средневекового кавказского боевого мастерства, наблюдаемого на протяжении весьма длительного времени в бытовых и культурных отношениях северокавказских народов, определимся с концептом данного словосочетания. В современном словаре военных терминов читаем: «боевое мастерство – это высокая профессиональная или специальная подготовленность военнослужащего и воинских подразделений к выполнению боевых задач и обязанностей по несению военной службы» ^{[10, c. 18]}. Применительно к истории мы перефразируем так: «боевое мастерство – это способность на должном уровне выполнять военное ремесло». Это качество очень ценилось у всех народов, в том числе, и горских. Особенно оно было затребовано в «лихие годы», когда происходил передел территорий. Однако в генезисе становления средневекового боевого искусства горского общества лежали не только внутренние факторы общеисторического процесса, но и внешние условия, одним из которых был геополитический.

Северный Кавказ был (и является) воротами непрерывной миграции с севера на юг и с юга на север. Специфичность рельефа и месторасположение края оказали коренное воздействие на становление этнического состава: с одной стороны, замкнутый склад горных долин наложил отпечаток на изоляционность аборигенного населения и обособление его в самостоятельные, территориально мало сплоченные между собой общины и родовые коллективы, а с другой – Кавказ принимал всех кочевников, изгнанников, мигрантов, что способствовало его этническому росту. Роль Кавказского хребта как рубежа между Европой и Азией, на наш взгляд, хорошо выразил русский исследователь, академик П. К. Услар: «Всех без разбору Кавказ принимал к себе, но раз приняв, не упускал более никого: не заботясь о прошлом пришельца, будущее его однажды и навсегда выковывал в неизменную форму… Бесстрастным, безмолвным, бездейственным порубежным стражем стоял Кавказ между двумя морями – океанами…» ^{[10, с. 23]}. Вот почему Северный Кавказ был (и остаётся) живой лабораторией для изучения культуры человечества, одной из сторон которой было боевое мастерство.

Истоки северокавказского военного искусства связаны с пришествием в край воинственных кочевых племен: сначала скифов (VI в. до н. э.), ассимилировавшихся с сарматами в III в. до н. э., которые в свою очередь, объединили под своей эгидой родственных им по происхождению алан (I в. до н. э.). Все эти племена славились ратным мастерством, ибо их главным существованием являлась война, в результате которой появлялись богатые трофеи. Долгие столетия, оттачивая у себя военное мастерство, данные кочевые союзы приводили в трепет своих соседей.

Например, скифы прекрасно владели двумя основными искусствами: обработкой металлов и наездничеством. Об этом свидетельствуют огромные курганы скифских вождей. Весь скифский быт и общественный строй были пропитаны привычкой к войне и военным делом, что было обусловлено уровнем их социального развития. Скифы находились на такой ступени военной демократии, когда война была основным средством производства. По своей организационной структуре скифское войско более всего напоминало полчище азиатских народов. У них не было специально обученной армии. Вооруженные силы по мере надобности собирались царем, который кроме солдат своего племени руководил общим воинством подчинённых племён.

Боевой порядок скифов был следующим: в самой середине войскового объединения во главе конницы стоял сам главный военачальник – царь, по левому и правому флангу располагались остальные отряды. При таком делении или дислокации войск донесения к военачальнику и его приказы подданным доходили быстрее. Истории известен случай как благодаря своей тактике и военному искусству скифская дружина во главе с царем Иданфирсом (конец VI в. до н. э.) разбила персидское шестисоттысячное войско царя Дария, который хотел завоевать весь мир. Не зря Геродот отмечал следующее: «среди всех известных нам народов только скифы обладают одним, но зато важным для человеческой жизни искусством. Оно состоит в том, что ни одному врагу, напавшему на их страну, они не дают спастись; никто не может их настичь, если только они сами не допустят этого» ^{[4, с. 98]}.

В самом скифском царстве бытовала такая пословица – «наш светлый день идет из колчана». Древнегреческий историк Филарх, поясняет её сущность так: «Все скифы перед отходом ко сну берут колчан и, если провели данный день успешно, - берут белый камень, если нет – чёрный. По кончине каждого лица выносили колчаны на могилу воина, и если белых камней оказывалось больше, то покойника прославляли как доблестного воина своего народа». Данные обычаи воспитывали мужество воина, пропитывали его духом исполненного воинского обязательства. Подобный пример приводится Аристотелем в «Политике»: «…у скифов во время одного из праздников не позволялось пить круговую чашу тому, кто еще не убил ни одного воина» ^{[1, с. 17]}. По свидетельству Анобия, «царю приносились скальпы всех врагов, погибших в бою, так как только под таким требованием доставления скальпа недруга на всеобщее обозрение скифу отводилась часть захваченной добычи. В противном случае скифы ничего не получали» ^{[6, с. 112]}. Благодаря такой непомерной воинственности, Скифия вышла на гребень своего единства и могущества (этот период связан с многолетней деятельностью скифского царя Атея, боровшегося с Филиппом Македонским, отцом Александра Македонского).

Однако уже в III в. до н. э. скифская мощь начинает ослабевать, и этим пользуются родственные им ираноязычные племена – сарматы, родиной которых были степные районы Прикаспия и Приуралья. Они органично влились в скифское общество, преобразовав его, и вскоре Скифия получила название Сарматии. Сарматы продолжили боевое дело скифов, значительно усовершенствовав военное мастерство.

Вскоре сарматы стали объединять родственные по происхождению союзы, среди которых главную основу составляли аланы (это даёт основание отнести их к особой социокультурной общности). Данный исторический факт подтверждает анализ греческих и латинских источников, которые говоря о сарматах, особо выделяли алан, отмечая их воинственность, жестокость, чрезвычайную действенность их тяжелой кавалерии. В частности, конные войска, «катафракты», называемые также «контариями», в эпоху поздней античности и раннего средневековья играли огромную роль в военной истории Византии, Рима и Азии. Аланы (впоследствии, осетины) стали преемниками скифов в языке, культуре, военном искусстве. Они вступили на историческую арену в первом веке нашей эры как суверенная сила, влияющая на протяжении нескольких столетий на военную ситуацию не только в крае, но и на соседних с ним территориях. С этого момента начинается их история, тесно связанная с историей Западной Европы и Африки на западе до Китая на востоке.

Аланские племенные союзы обосновались почти на всей Предкавказской равнине, оттеснив аборигенных кавказоязычных насельников края в гористую местность. По наблюдениям путешественника Прокопия из Кесарии «…все земли, которые простираются от Кавказа до Каспия, занимали аланы» ^{[9, с. 381]}. В действительности же, аланские земли простирались намного дольше: Аланское государство было расположено не только в горах и предгорьях Центрального Кавказа, но также и в степных районах – на востоке оно граничило с Хазарским каганатом, а на севере – с Половецкой степью.

Описывая аланские объединения как воинственный и кочевой народ, историк А.Марцеллин повествует следующее: «…у них нет никаких шалашей, нет заботы о хлебопашестве, питаются они мясом и в изобилии молоком, живут в кибитках с изогнутыми покрышками из древесной коры и перевозят их по беспредельным степям. Наибольшую заботу прилагают к уходу за лошадьми. Все, что по возрасту и полу непригодно для войны, держится около кибиток и занимается мирными делами, а молодежь, с раннего детства сроднившись с верховой ездой, считает позорным ходить пешком; все они вследствие разнообразных упражнений являются дельными воинами. Им доставляют удовольствия опасности и войны. У них считается счастливым тот, кто испускает дух в сражении, а стариков или умерших от случайных болезней они преследуют жестокими насмешками, как выродков и трусов; они ничем не хвастают так, как убиением какого-нибудь человека, и в виде славных трофеев навешивают вместо украшения на своих боевых коней кожи, содранные с отрезанных голов убитых. У них не видно ни храмов, ни святилищ; они по варварскому обычаю втыкают в землю обнаженный меч и с благоговением поклоняются ему как Марсу – покровителю стран, по которым они кочуют. Они не имеют никакого понятия о рабстве, будучи все одинаково благородного происхождения. В судьи и старейшины выбирают лиц, долгое время отличавшихся военными подвигами» ^{[8, с. 305, 312]}.

Конечно, можно много приводить примеров и бесконечно долго продолжать историю заселения края древними племенами (мы их привели в качестве иллюстрации к основной теме данной статьи), но необходимо рассмотреть генезис ратного искусства насельников седого Кавказа. По нашему мнению, истоки боевой доблести скифо-сармато-аланских племён, которые так восхищали очевидцев событий, следует искать в изначальном военизированном воспитании, запечатленном в их обычаях и традициях.

Весь конгломерат воспитательной системы боевого мастерства у кочевых союзов был направлен, прежде всего, на укрепление физического здоровья его членов. Еще с младенчества детей закаляли. В них воспитывали стойкость к любым лишениям и не допускали по отношению к ним проявления малейшей ласки и нежности. Горское воспитание сравнивалось со спартанским обучением. Мальчики усиленно занимались физическими упражнениями, стойко переносили холод, голод и бессонницу. Такое обучение считалось одним из лучших ^{[3, c. 17-23]}.

В семьях воинов у ребенка с ранних лет вырабатывали особое отношение к лошадям, желание красиво ездить верхом, джигитовать. В 5-6 лет начиналось обучение верховой езде, с 7 лет отец учил сына ездить на лошади, метать нож, бороться на кинжалах и копьях, с 8 лет подростки- мальчики уже участвовали в конных скачках, а в 14 лет подросток получал свою лошадь. Очень часто при рождении ребенка ему выбирали жеребенка от отцовского скакуна за тем, чтобы мальчик видел взросление своей лошади, ухаживал за ней с раннего возраста.

Хотя верховая езда являлась важным составляющим военного обучения горца, кроме нее детей воспитывали и с помощью физических упражнений: бега, прыжков, метания, различных физических игр. Мальчики очень любили стрельбу из лука, и у каждого был свой лук со стрелами. Дети участвовали даже в постановочных сражениях ^{[2, c. 625]}.

Особое почтение у кочевых племён было к холодному оружию и потому обучению ему начиналось уже с раннего детства. С 5 лет мальчики учились владеть саблей (шашкой) и кинжалом, и к совершеннолетию (15 годам) уже становились опытными рубаками. Все обучение происходило под патронатом наиболее опытных воинов, которые следили за правильным выполнением упражнений, а при необходимости давали рекомендации, показывали на личном примере как выполняется тот или иной приём. Прежде всего для тренировок привлекались деревянные макеты оружия. К примеру с деревянными кинжалами проводились состязательные и тренировочные поединки, в процессе которых «соперники» сражались как однородным (у обоих кинжалы), так и разнохарактерным «оружием», получая навык с саблей в руках противостоять недругу, вооруженному кинжалом, шашкой, топориком или копьём. Со временем, по мере увеличения мастерства обучаемых, все тренировки выполнялись с боевым оружием.

Главную роль в ходе приобретения навыков владения холодным оружием имели воинские танцы, одновременно являющиеся средством испытания наработанных навыков боя. Известны парные, групповые и сольные танцы с шашками, саблями, кинжалами, с копьями и т.д. В них воспроизводились разные боевые сцены. Мужчины и юноши показывали свою ловкость, силу и воинское искусство. В своём единстве воинский танец представлял собой сочетание фехтовального поединка с пляской и включал обязательные (традиционные) и импровизированные (свободные) действия с оружием, объединенные с танцевальными «па» ^{[5, c. 13-17]}.

При любой оказии, и в частности, на охоте молодых людей учили определяться на местности и правильно устраивать засады, терпеливо переносить трудности и лишения кочевого быта. Подростки нередко участвовали в вооруженных столкновениях и даже набегах.

На протяжении многих столетий, воспитывая в молодых людях черты воина, уделяли развитию в нем таких нравственных качеств как смелость и самопожертвование перед лицом врага. Кавказские обычаи, пришедшие из глубин веков, запрещали воителям сдаваться в плен. Отправляя горца на битву, женщины отдавали им красные шнурки с пожеланием победить или умереть. Если горец оказывался в окружении, он должен был отбиваться до последнего и погибнуть в бою. Сдача в плен считалась большим позором. Скрывшегося с поля боя изгоняли из села. Ситуацию про горца, бежавшего с плена, описал М.Ю. Лермонтов, в поэме «Беглец». Его поступок считался настолько позорным, что изгнанный из родного дома и забытый друзьями, беглец умирает опозоренный:

«И наконец, удар кинжала

Пресек несчастного позор...

И мать поутру увидала...

И хладно отвернула взор.

И труп, от праведных изгнанный,

Никто к кладбищу не отнес,

И кровь с его глубокой раны

Лизал, рыча, домашний пес…» ^{[7, c. 456]}.

С поля боя выносили тела лишь тех, кто был ранен или убит. Если рана находилась на спине, это означало, что горец позволил врагу нанести удар со спины, что, в свою очередь свидетельствовало о его воинской слабости. Позорной была и смерть от топорика.

Как видим, вся история бытования северокавказских народов тесно переплеталась с военным делом, что было связано с их кочевым образом жизни, в результате которого приходилось либо защищать, либо защищаться. Истоки боевого искусства у насельников края, которые так восхищали современников, зародились еще в древние века благодаря скифо-сармато-аланских племенным союзам, которые наработали строго очерченную систему военно-физического воспитания, ставившую своей целью укрепление здоровья, правильное физическое развитие, разработку двигательных навыков, умения владеть оружием и конём, а также воспитание воли и характера. В результате такого обучения горцы, потомки древних кочевников, вплоть до XIX века не мыслились без войны и военных набегов. Обладая чувством долга, врожденной любовью к боевому делу, отважные, бесстрашные кавказцы совершали беспримерные подвиги на полях сражений. Даже сейчас отмечается и ставится в пример другим народам горский менталитет, состоящей из выдержки, сдержанности, неукротимости духа и желания незамедлительно прийти на помощь соседям.

Но к сожалению, истоки ратного наследия этносов Северного Кавказа до сих пор не находят достаточного отражения в работах исследователей, что в свою очередь, не может способствовать полноценному изучению истории горских народов. Данная проблема весьма существенна и без её комплексного изучения невозможно восстановления целостной картины социокультурного формирования Северного Кавказа. Ограниченные рамками данной статьи, мы только в самом начале её осмысления.