Origination and evolution of two practices at the Divine Liturgy of the Presanctified Gifts in Ruthenia (Historical-theological analysis)

Barinov Nikolai Nikolaevich Protoiereus, Elder of the Temple in honor of the Holy Royal Martyrs, Ryazan Eparchy of the Russian Orthodox Church 390020, Russia, Ryazanskaya oblast', g. Ryazan', P. Dyagilevo,, ul. Moskovskoe Shosse, 65 B o.nikolaos@yandex.ru Other publications by this author

До XIV в Церкви существовали две практики приготовления преждеосвященных Даров ^{[17, с.94-95]}. Одна практика состояла в том, чтобы не напаять освященный Агнец святой Кровью. Из этой практики возникла теория о преложении вина в Кровь Христову погружением в него святого Хлеба. Вторая практика состояла в том, чтобы напаять освященный Агнец Кровью Христовой. В наше время в связи с этим возникла полемика о соответствии канонам Церкви и святоотеческому учению этих двух практик и указанной теории. Особую важность эта проблема приобретает, поскольку она затрагивает одно из основных Таинств Церкви – Причащения Тела и Крови Христовой и главную церковную службу – Литургию. По этой теме существует исследования Г. Смирнова-Платонова, Г. Дьяченко, И. А. Карабинова, Н. Д. Успенского, иг. Софрония (Смук), М. С. Желтова, В. Леонова, П. Скальциса. Несмотря на то, что это довольно полные исследования, выводы у авторов разные. Кроме того, в этих трудах не всегда достаточно полно учтен исторический контекст, а он оказывает значительное влияние на выводы. Также в этих исследованиях существуют некоторые ключевые моменты, на которые их авторы не обратили надлежащего внимания. Поэтому возникла необходимость еще раз разобрать вышеуказанные труды и представленные в них документы, выявить эти ключевые моменты, а также уделить большее внимание анализу исторического контекста, в т. ч. хронологии. Наиболее полные работы по этому вопросу выполнили прот. Г. Смирнов-Платонов (1825–1898), профессора И. А. Карабинов (1878–1937), Н. Д. Успенский (1900–1987). В связи с двумя разбираемыми практиками, прот. Г. Смирнов-Платонов опровергал теорию о преложении вина в Кровь Христову при погружении в него святого Хлеба, профессора И. А. Карабинов и Н. Д. Успенский защищали ее.

О возникновении и развитии двух практик на Литургии Преждеосвященных Даров с первых веков христианства по настоящее время существуют работы автора ^{[2] [3]}, но они не затрагивают этого процесса на Руси. В них делаются выводы, что практика не напаять святой Хлеб Кровью Христовой для Литургии Преждеосвященных Даров является продолжением традиции самопричащения мирян в древней Церкви во время гонений одним Телом Христовым. Эта традиция была отступлением от апостольского предания, оправданным только в условиях гонений. В церковной службе эта практика возникла сначала у монофизитов. В дальнейшем, широкое распространение она получила на латинском западе. Из нее возникла теория о преложении вина в Кровь Христову погружением в него святого Хлеба. Однако церковные соборные определения в соответствии с толкованиями канонистов отвергают эту теорию ^{[2] [3]}. Вторая практика напаять освященный Агнец получила начало от неискаженного апостольского предания и традиции восточно-православных Церквей. Причем на православном востоке после XI-XII вв. была наиболее распространена разновидность этой практики обильно напаять святой Хлеб для Литургии Преждеосвященных Даров, в том числе, погружением его в чашу. Данное исследование продолжает изучение темы о происхождении и развитии этих двух практик на Руси.

До середины XV столетия Русская Церковь, получившая свое начало из Восточной Римской Империи, не была автокефальной, а находилась в юрисдикции Константинопольского Патриархата, не смотря на то, что Русь была независимым государством ^{[23, с.426]}. Соответственно, богослужение пришло оттуда и нужно проанализировать, какая из двух богослужебных практик на Литургии Преждеосвященных Даров пришла из Константинопольской Церкви на Русь.

Профессора И. А. Карабинов и Н. Д. Успенский считают, что на Руси до половины ХVII существовало только одно верование, что при погружении в вино преждеосвященного Хлеба, последнее прелагается в Кровь Христову, берущее начало из первой практикой, не орошать освященный Агнец святой Кровью ^{[8, c.739] [19, c.148]}. Основывают они свое предположение на двух доводах. 1) Сохранились некоторые дониконовские служебники, в которых по распространенной в России греческой практике священнику, когда он служит один на Литургии Преждеосвященных Даров, предписано причащаться по чину Литургии Златоустовой ^{[8, с.739]}. 2) По их словам, изредка встречаются рукописные служебники, в которых прямо говорится, что в Чаше на Литургии Преждеосвященных Даров находится святая Кровь. ^{[8, с.739]}. Упомянутые профессора не приводят цитат из этих служебников, поэтому нельзя точно сказать, говорится ли там именно о преложении вина в святую Кровь на Литургии Преждеосвященных Даров. Ведь из анализа трудов блаженного Симеона Солунского ^[3], на которые ссылаются и сами упомянутые профессора ^{[8, с.745-746] [20, с.165]}, видно, что блаженный Симеон определенно пишет только о растворении Даров – Тела и Крови Христовых в вине с водой: «чтобы, по растворении в них божественного хлеба и крови… священник, по чину литургии, мог приобщиться и от хлеба, и от чаши» ^[3]. Поэтому в Чаше на Литургии Преждеосвященных Даров действительно содержится растворенная в вине святая Кровь, если преждеосвященный Агнец ранее был напоен Ею в соответствии со второй практикой. Поэтому греческие священники сразу испивают из Чаши и могут причащаться по чину Литургии Иоанна Златоуста ^[3]. Такое положение дел и на Руси подтверждает, например, печатный служебник 1602 г. Напитанными святой Кровью преждеосвященными Дарами предписано причащаться по чину Литургии Златоустовой ^{[15, л.185 об., 216]}. Но, нужно заметить, что в этом случае причащение все же будет отличаться от причащения на Литургии святителя Иоанна Златоуста. Еще нужно добавить, что нельзя определенно сказать, насколько быстро происходит упомянутое растворение Даров, поэтому лучшей является установившаяся ныне русская практика, одному служащему священнику на Литургии Преждеосвященных Даров сразу после причащения не испивать из потира. Исходя из вышесказанного, доводы двух упомянутых профессоров о существовании на Руси верования в преложение вина в Кровь Христову на Литургии Преждеосвященных Даров, тем более единственном не могут быть признаны основательными. Соответственно, этих данных не достаточно для доказательства существования на Руси практики не напаять освященный Агнец святой Кровью. Наоборот, достоверно известно, что, на Руси издревле существовала противоположная практика напаять святой Хлеб Кровью Христовой для Литургии Преждеосвященных Даров.

Так, вышеупомянутые профессора в своих работах обошли «спиралью молчания» некоторые древнерусские документы (как и высказывание кардинала Гумберта ^[2]), хотя эти документы были им известны, по крайней мере, из цитируемого ими труда прот. Г. Смирнова-Платонова ^{[8, с.739] [19, с.161] [20, с.146,148,168,184]}, а без оценки этих документов их исследования нельзя признать полными. Вот эти документы. В XII веке Кирик предлагал святителю Нифонту Новгородскому между другими вопросами и вопрос о преждеосвященных Дарах. Святитель Нифонт разрешил его, говоря, что должно напаять освященный Хлеб лжицей из потира ^{[17, с.105]}: «И наквапи, рече, ложкою ис потиря, когда отъимая» ^{[4, с.177]}. Также в начале XV века митрополит Фотий, в нарочитом послании во Псков описывал приготовление преждеосвященных Агнцев. Он указывал «напаяеть святыя Агньцы святою Кровию от общего потиря» ^{[17, с.106]}.

Помимо этих документов, печатный служебник 1602 г., изданный во время царствования Бориса Годунова при патриархе Иове, свидетельствует: «…иерей напаяет их (Агнцы – Авт.) святою Кровию Господа нашего Иисуса Христа от святаго потиря. Говорит: "Напаяется Агнец Божий вземляй грехи всего мира…"»^{[15, л.185об.]}. Таким образом, из вышесказанного видно, что если о существовании на Руси первой практики не напаять святой Агнец нет данных, а о возникшем из нее веровании в преложение вина в святую Кровь на Литургии Преждеосвященных Даров существуют только предположения профессоров И. А. Карабинова и Н. Д. Успенского, то существование на Руси второй практики не вызывает сомнений. Причем слово напаять, вероятнее всего говорит об обильном напитывании Агнцев. Эта практика по своей сути противоречит верованию о преложении вина в Кровь Христову при погружении в него святого Хлеба на Литургии Преждеосвященных Даров. Ибо для чего нужно было бы заранее напаять освященный Агнец святой Кровью, если бы и без того вино прелагалось бы в Кровь Христову?

В XVII веке это древнее православное предание защищал святитель Петр (Могила) (†1647г.). В связи с этим он внес в служебник «Изъявление о некиих исправлениих в служении Преждеосвященныя Литургии», которое затем вошло во все служебники Русской Православной Церкви. Проф. Н. Д. Успенский обвинял святителя Петра в подверженности латинскому влиянию ^{[19, с.154]} и считал именно это влияние причиной появления «Изъявления» ^{[19, с.162]}. Однако он сам признает: «В 1596 году в юго-западной Руси, подпавшей под политическую власть Польши, была установлена уния православного населения этого края с Римо-Католической Церковью. Уния носила экспансионистский характер, и униаты встречали сопротивление со стороны православных епископов. Такими были… епископ Львовский Гедеон Балабан (†1607г.), являвшийся для православных западно-руссов экзархом Константинопольского патриарха Мелетия, митрополит Киевский Петр Могила (†1647г.) и другие». Здесь же он называет их ревнителями Православия ^{[19, с.152]}.

В свете таких противоречивых данных об авторе «Изъявления», прежде, чем продолжить далее исследование рассматриваемой темы, нужно затронуть вопрос о проникновении в русские богослужебные книги того времени католических воззрений, и о подверженности католическим влияниям самого святителя Петра (Могилы). Соответственно, очень важно выяснить, было ли это причиной появления непосредственно относящегося к нашей теме «Изъявления», введенного святителем Петром, поскольку оно до сих пор служит руководством для служения Литургии Преждеосвященных Даров в Русской Православной Церкви.

Самое главное обвинение в подверженности святителя Петра латинскому влиянию заключается в том, что в его служебники вкралось католическое мнение о времени пресуществления Даров. По учению римо-католиков, «освящающими евхаристические Дары являются установительные слова Господа, поэтому с произношением их католический священник благословляет хлеб и чашу и после каждого из благословений делает поклон» ^{[19, с.153]}. И такие указания иереям действительно содержатся в служебниках святителя Петра (Могилы). Только весь вопрос, можно ли винить в этой ошибке святителя Петра? Нужно определенно ответить: «Нет». Причем по двум причинам. Первая: в то время еще не было соборно установлено учение Православной Церкви о времени преложения Даров, что было сделано только в 1690 г. уже по смерти святителя Петра ^{[21, с.15]}. Вторая и самая главная причина состоит в том, что это учение наряду с православным бытовало тогда по всей Руси, не только юго-западной, побывавшей под властью Польши, и никто не обращал на него особого внимания. Слова о благословении Даров на установительных словах: «Сие есть Тело Мое…» находятся во многих служебниках того времени ^{[19, с.153]}. Можно было бы подозревать ученого киевского справщика Епифания Славинецкого в его католическом влиянии на русского патриарха, а также в том, что патриарх мог слишком довериться Епифанию и не заметил внесенные им изменения в служебник, как это делает проф. Н. Д. Успенский ^{[19, с.154]}, но дело обстояло как раз наоборот. Свящ. Павел Хондзинский пишет: «…почти все на Москве, даже будущие защитники православия, придерживались латинской точки зрения на предмет. Исключение составлял, судя по всему, Епифаний Славинецкий, но и он вовсе не бил тревогу» ^{[21, с.10]}, хотя противоположная «мысль о преложении Святых Даров после слов священника "преложив Духом Твоим Святым" присутствует в переведенной им (Епифанием – Авт.) "Скрижали"»^{[21, с.10]}. Латинского учения «держался, очевидно, и сам Патриарх (Иоаким. – Авт.), приказавший царям Иоанну и Петру во время коронации творить земные поклоны на словах Спасителя "Приимите, ядите"» ^{[21, с.11]}. Свящ. П. Хондзинский приводит в доказательство своей теории ссылки на некоторые русские служебники, подвергшиеся латинскому влиянию, начиная с ХV в. ^{[21, с.12]}. Но, вероятнее всего, все же, воззрения Н. Д. Успенского и П. Хондзинского – это крайние точки зрения, а истина находится посередине, поскольку в то время существовали русские служебники и с чисто православными указаниями на этот счет. Таков, например, печатный служебник 1602 г. В нем, в чине обеих Литургий как Василия Великого, так и Иоанна Златоуста, после тропарей 3-го часа «Господи, иже Пресвятый Свой Дух в третий час апостолом Свом послав...» читается молитва на преложение Даров и при этом благословляется сначала хлеб, затем вино, а потом «обоя» ^{[15, л.123,175]}, как это делается на этих Литургиях и в наше время.

Этот служебник опровергает и другую теорию проф. Н. Д. Успенского. По его мнению слова «совершив соединение» и «соединение Духа Святаго» непременно означают преложение ^{[19, с.157]}. На самом деле это его узкое толкование довольно широкого понятия. Так, текст данного служебника показывает исторический пример другого понимания этих слов. В указанном служебнике говорится, что при служении Литургий Василия Великого и Иоанна Златоуста на проскомидии при вливании вина и воды в потир «…диакон… глаголет ко иерею: "Благослови владыко вино и воду"… И глаголет: "Соедини владыко". Иерей же, благословляя рукою, глаголет: "Соединение Святаго Духа"»^{[15, л.80,195]}. При этом вино и вода остаются сами собой, поскольку только после проскомидии на самой Литургии совершается преложение хлеба и этого вина в Тело и Кровь Христову ^{[15, л.123,175]}.

То, что проф. Н. Д. Успенский неоправданно возлагает на справщиков-малороссов вину за проникновение в богослужебные книги католических воззрений, видно также из того, что и другой справщик инок Евфимий был грекофилом, борцом с католическим влиянием, был близок братьям Лихудам ^[10] и был верным учеником Епифания Славинецкого ^{[21, с.11]}. Нужно принять во внимание еще и то, что справщики правили текст служебников не сами единолично, а исполняли волю патриарха и собора. Так служебник 1652 года при патриархе Иосифе, в котором было указано делать поклоны на словах: «Приимите, ядите и т.д.», – перед его выходом обсуждался советом архиереев, в числе которых был и будущий патриарх Никон, тогда митрополит Новгородский и Великолуцкий. Последний, когда стал патриархом, переиздал этот служебник в 1655 г. уже с указанием на Литургии Василия Великого благословлять святой хлеб на словах «Даде святым Своим учеником и апостолом рек: Приимите, ядите...» ^{[19, с.155]}. Служебник с латинским учением о времени пресуществления Даров был одобрен и Собором 1667 г. ^{[16, л.163]}. Что такое огромное количество ученых православных людей того времени не обратило никакого внимания на это латинское учение – это совсем неправдоподобная теория. Даже «старообрядцы держались тогда латинского мнения о пресуществлении: диакон Феодор в 1678 г. писал своим сторонникам из Пустозерска: "Верую и исповедую со всеми церковными учители, яко прелагаются те предложенныя дары – хлеб и вино – в тело и кровь Христову Христовыми оными словесы, еже на тайной вечери рече: "примите и ядите, се есть тело мое"» ^{[21, с.15]}. Таким образом, этот вопрос в Церкви тогда просто не был решен и не поднимался. Жаркие споры разгорелись по этому поводу в Москве только с приездом братьев Лихудов, после чего, в 1690 г. было окончательно соборно принято православное учение ^{[21, с.15]}. Можно ли после этого обвинять святителя Петра (Могилу) в том, что в его служебник вкралось это католическое учение? Конечно, нет. И другие обвинения в его адрес сильно преувеличены ^{[1, с.224-241]}. Что же касается нашего вопроса об «Изъявлении» святителя Петра Могилы, о содержимом чаши и практике не испивать из чаши одному служащему священнику, то все множество ревнителей Православия, даже братья Лихуды, всеми силами отстаивавшие чистоту православного вероучения, странным образом почему-то «не заметили» этого «католического» учения и никаких разногласий по этому поводу совсем не имели. И это при том чрезвычайно повышенном внимании к богослужебным книгам, особенно как раз по вопросу преложения Даров во время возникших тогда жарких евхаристических споров. Объяснение этому может быть только одно. Это учение чисто православное и оно ни у кого не вызывало ни малейших сомнений, даже у ревнителей старины старообрядцев. Как признает сам проф. Н. Д. Карабинов: «Характерно, что старинные раскольничьи обличения правленых книг не упрекают Православной Церкви за «Изъявление» (свт. Петра (Могилы) – Авт.)» ^{[9, с.962]}.

Единственное известное сведение о существовании на Руси верования том, что содержимое Чаши на Литургии Преждеосвященных Даров прелагается в Кровь Христову, пришло с территории юго-западной Руси. Бывший Дубенский архимандрит Кассиан Сакович, перешедший в католичество, упрекал «православных и некоторых плохих униатов» как раз в таком веровании. Но при этом Агнец напаялся Кровью Христовой ^{[8, с.740]}. Сами католики, которые в свое время способствовали широкому распространению этого верования ^[2], отказались от него еще в XIII в. ^[5]. Это верование, берущее начало от монофизитов ^[2], было полностью изжито в XVII в. также и в Русской Православной Церкви, в том числе благочестивыми трудами святителя Петра (Могилы). Утвердилось вероучение и практика, соответствующие апостольскому преданию и канонам Церкви ^{[2] [3]}.

До конца XIX века на Руси, как и в Греции, в отношении практики Литургии Преждеосвященных Даров ничего не изменялось. Но к началу XX века вновь появились некоторые новые греческие издания с уставом причащения на этой Литургии, снова признающие содержимое святой чаши божественной Кровью. В России же на эту тему появились работы профессоров И.А. Карабинова и Н.Д. Успенского. Поэтому возникла полемика по рассматриваемому вопросу.

Для лучшего изучения исследуемой темы нужно привести исторический контекст событий конца XIX – начала XX века на Руси, касающийся данного вопроса. Протоиерей Владислав Цыпин отмечает некоторые положительные моменты того времени: были канонизированы новые святые ^{[22, с.194-195]}, открывались новые и восстанавливались старые монастыри ^{[22, с.162]}, развивалась отеческая богословская мысль ^{[22, с.153]} и духовное образование ^{[22, с.129-136]}. Но эти положительные явления, не смогли переломить сильных отрицательных тенденций и надвигавшихся катастроф. В духовное образование стал обильно проникать западный рационализм, нецерковные и нигилистические настроения ^{[22, с.207]}. Это время точно характеризуют некоторые святые отцы. Святой праведный Иоанн Кронштадтский пишет о духовном падении людей того времени. Стали преобладать «самообожание, самозаконие (автономия), материализм в жизни и духовный скептицизм» ^{[7, с.977]}. Священномученик Иоанн Восторгов дополняет: «Доходили, наконец, и до полного отрицания всяких высших потребностей человеческого духа… Кажется, не осталось ничего, что не подверглось бы критике и разрушению… как далеко могут завести человека стремления к новому» ^{[6, с.198-200]}. Святой равноапостольный Николай Японский (Касаткин) характеризует образованный высший слой нашей страны того времени: «Верхний класс – коллекция обезьян – подражателей и обожателей то Франции, то Англии, то Германии и всего прочего заграничного» ^{[12, с.119]}. Святитель Макарий (Невский) сравнивает обильное распространение лжеучений в нашей стране в то время с состоянием гадаринского бесноватого, телом которого овладел легион бесов, что привело к возмущению против власти и кровавым потрясениям ^[11]. Эти страшные катаклизмы святейший патриарх Тихон (Белавин), уподобляет проказе: «Как прокаженный, Родина наша покрылась стыдом и стала посмеянием и ужасом для всех, окружающих ее (Иер. 48, 39)» ^{[18, с.192]}. В церковной жизни это, как известно, вылилось в обновленческий раскол.

Теперь на этом историческом фоне становится понятной тенденция конца ХIХ – начала ХХ в. к гиперкритицизму и пересмотру всего и вся. Как протестанты, в свое время возжелавшие вернутся к первохристианству, на деле уклонились в самые разнообразные ереси, так и некоторые представители православного богословия, думая, что они отвергают «схоластическое богословие» и «западное пленение», уклонились в обновленчество (некоторые веяния его до сих пор остаются в виде модернизма). Так, «схоластическими богословами» называли даже святителей Феофана Затворника и Серафима (Соболева) ^{[14, с.10]}. Святитель Серафим (Соболев) пишет об этом: «Утверждать, что Еп. Феофан держится схоластического толкования… это значит, давать повод думать, что и Святые Отцы Церкви, толкование коих здесь приводится Еп. Феофаном, были схоластическими толковниками, и, таким образом, унижать святоотеческий авторитет» ^{[14, с.11]}. Энциклопедическая сумма знаний еще не дает автоматически человеку понимания богословия, нужна еще и жизнь во Христе, и содействие благодати Святого Духа. Поэтому мы так высоко и даже благоговейно относимся к мнениям святых отцов. Ведь даже если они иногда ошибались, что говорить об остальных, пусть даже весьма образованных людях? Это касается и вопроса о схоластике. Очень подробно разбирает этот вопрос прот. Владимир Шарапов. Одними из особенностей схоластики как раз являются рационализм и «разрыв между интеллектуальными знаниями и степенью духовного совершенства» ^{[24, с.118-119]}, таким образом, некоторые «борцы с католической схоластикой» часто сами превращались в схоластов. Поэтому игумен Никон (Воробьев) писал в первой половине ХХ в. о книгах некоторых профессоров богословия: «…духовных книг почти нет. Только Священное Писание и творения святых отцов духовны. На них-то и можно понять опытно, что значит «духовный». Сравни писания Игнатия (Брянчанинова) и каких-либо профессоров богословия. Какая резкая разница!» Игумен Никон (Воробьев) подкрепляет свои слова цитатами Священного Писания: Это люди, отделяющие себя (от единства веры), душевные, не имеющие духа (Иуд. 1, 19), – и еще он пишет о мудрости таких людей: Это не есть мудрость, нисходящая свыше, но земная, душевная, бесовская (Иак. 3, 15) ^{[13, с.127]}. Конечно, нельзя так говорить обо всех профессорах, среди которых, безусловно, есть богословы, держащиеся неискаженного православноого вероучения, но и не принимать во внимание слова иг. Никона было бы не справедливо. Поэтому нельзя не учитывать указанных отрицательных тенденций ХIХ – ХХ вв. и при рассмотрении произведений, приведенных в данной работе профессоров.

В связи с рассматриваемым верованием о преложении вина при опускании в него святого Хлеба на Литургии Преждеосвященных Даров, нужно хотя бы кратко коснуться вопроса о сути преложения Даров. Об этом подробно пишет прот. В. Шарапов, в т.ч. цитируя святителя Феофана Затворника. Если кратко, то, по словам святителя Феофана, преложение – это «пресуществление благословением» ^{[24, с.169-170]}. О времени этого благословения на Литургии как раз и были основные евхаристические московские споры XVII в., о чем говорилось выше. Сам проф. Н. Д. Успенский признает: «По православному учению, основывающемуся на святоотеческом богословии, освящение (преложение – Авт.) совершается наитием Святого Духа и в этом отношении епиклесис является кульминацией евхаристической молитвы. Поэтому с епиклесисом соединено осенение освящаемых Даров крестным знамением» ^{[19, с.152]}. Ничего подобного при погружении святого Хлеба в вино на Литургии Преждеосвященных Даров, конечно, не происходит. Исходя из всего вышеизложенного, можно полностью согласиться со словами прот. Г. Смирнова-Платонова: «Мнение, будто от погружения части преждеосвященного Агнца в чашу не освященного вина и самое вино прелагается в Кровь Христову, нельзя признать основанным на твердом догматическом рассуждении» ^{[17, с.98]}. Можно сказать более. Это мнение противоречит святоотеческому учению и догматам Церкви в соответствии с толкованиями канонистов.

Выводы.

Итак, как видно из проведенного анализа, нет никаких достоверных данных, что на Руси существовала практика не напаять преждеосвященный Агнец святой Кровью, берущая начало у монофизитов и на латинском западе и являющаяся продолжением практики самопричащения мирян в древней Церкви одним Телом Христовым (что было отступлением от апостольской традиции, оправданным только в условиях гонений). Так же достоверно описан только один случай существования в юго-западной Руси верования в «преложение» вина погружением в него Тела Христова, берущий начало из этой практики. Наоборот, доподлинно известно, что на Руси изначально была распространена вторая практика напаять Агнец Кровью Христовой для служения Литургии Преждеосвященных Даров. Она берет начало от неискаженного апостольского предания и обычая восточно-православных Церквей. Поэтому Церковь отвергла первую практику и утвердила вторую.

В проведенном исследовании также затрагивался напрямую связанный с темой нашего рассмотрения вопрос католического влияния на свт. Петра (Могилу), в том числе католической практики благословлять хлеб и вино при произнесении установительных слов: «Приимите, ядите…». Как видно из проведенного анализа, это католическое мнение бытовало на Руси, в том числе и в Москве до соборного его осуждения, и в то время никто не обращал на него особого внимания. Поэтому несправедливо обвинять святителя Петра (Могилу) в проникновении в его служебники этого мнения. Святитель Петр (Могила) в самых труднейших условиях противостоявший католической и униатской экспансии, вполне достоин называться великим исповедником православной веры. Так же и в вопросе Литургии Преждеосвященных Даров он отстаивал древнеправославную традицию, которая и утвердилась в Русской Православной Церкви, в чем, безусловно, есть и его выдающаяся заслуга. И если небольшие погрешности все же проникли в его сочинения, то, во-первых, некоторыми они сильно преувеличены ^{[1, с.224-241]}, а во-вторых, не могут затмить его колоссальных трудов и подвигов на пользу Православной Церкви, в том числе для утверждения православной практики на Литургии Преждеосвященных Даров. И, не даром, в 1996 г. он был причислен к лику местночтимых святых. Хотя, учитывая его заслуги, он вполне мог бы быть канонизирован и для общецерковного почитания.