The Diary of A. N. Nikiforov: Biography as a Communicative Space

Как известно конец XIX-начало ХХ вв. в истории российской провинции был ознаменован интеллектуальным и духовным освоением Северо-востокаРоссии. Цивилизующим фактором развития Якутии становится принятие православия и распространение церковно-научных знаний среди местного населения. В свете новых веяний, встал вопрос о подготовке кадров священнослужителей^[3,с.71-72].

В этом аспекте представляется чрезвычайно интересным обратиться к «эго-документам» начала ХХ в. Эго-документ –это термин, созданный для того, чтобы объединить в единое целое несколько типов источников: автобиографии, мемуары, дневники, письма личного содержания. Его автор Жак Прессер называл эгодокументами «те исторические источники, в которых исследователь сталкивается с “я” – или иногда “он” – как одновременно пишущим и постоянно присутствующим в тексте субъектом описания» (egodocument)»^{[5, с.218]}.Так, в  собрании  Рукописного  фонда Архива ЯНЦ СО РАН сохранился образец личного дневника, принадлежавшего ученику учительского класса Якутской второклассной церковно-приходской школы Алексею Никифоровичу Никифорову за 1902-1903 гг. Рукопись дневника была приобретена в архивный фонд 28.01.1944 г. за 50 руб. у гражданина С. Ф. Ксенофонтова. В  самой первой  записи, сделанной в дневнике, озаглавленной автором как «Предисловие» (время даты  19.08.1902 г.) юный семинарист пишет: «В сем Дневнике  буду записывать  теченье своей  жизни, пережитые впечатления и события, которых найду интересными и которых хочу не забывать. Обязуюсь при этом: писать  в нем  добросовестно, не  мудрствуя лукаво, стараться не пропускать ничего, которое может заслуживать внимание мое. Сею мыслью, я задался в надежде, что все это в старости лет вознаградит меня, за мои труды, интересными для меня воспоминаниями минувших дней моих и чтобы приобрести навык  излагать свои мысли. Господа дневные и ночные читатели! Прошу не насмехаться над всесторонними недостатками моего «Дневника»! владетель сего «Дневника» Алексей Никифоровичъ Никифоров» ^[12].Очевидно, что перед нами «ландшафт переживаний» личного Я, облаченный в автобиографическое сочинение литературного жанра. Теоретико-методологический аспект исследования персональной биографии А. Н. Никифорова анализируется в контексте концептов «новой  биографической истории» и «невидимого колледжа», который составляли единый круг единомышленников, занимавшихся вопросами научного изучения  родного края ^{[1, 8-9]}. Одной из перспектив исследования истории автобиографии становится описание Я, куда входят автобиографические  рассказы, дневники, личные письма как акт  коммуникации ^{[5, с. 218-232]}.Биографический анализ дневниковых записей раскрыл лишь небольшой фрагмент «рассказа о себе»  воспитанника духовно-религиозного сообщества.

К сожалению, в якутской историографии по интеллигентоведению о жизни и личности А. Н. Никифорова имеются лишь отрывочные сведения. Все это только усиливает исследовательский интерес к его загадочной персоне, оставляя открытые вопросы его биографии. Впервые на жизнедеятельность А. Н. Никифорова обратила внимание  в своих  исследованиях  Н. Н. Дьяконова^[4].  Известно, что в 1924 г. о нем писал востоковед, в будущем академик А. Н. Самойлович как о талантливом студенте-якуте, рано погибшем от туберкулеза ^{[15, с.185]}.Следует признать, что он являлся одним из ярких представителей якутской молодежи,  привлеченного представителями  сибирской и санкт-петербургской научной элиты к изысканиям музейного-этнографического характера на территории Якутской области. Анализ биографии А. Н. Никифорова  представляется актуальным в контексте изучения  интеллектуальной истории Якутии начала XX в., а также осмысления и интерпретации подготовленности представителей якутской национальной интеллигенции к научно-исследовательской, академической работе.

Анализ дневника юного семинариста.

Обращаясь к дневниковым записям А. Н. Никифорова, можно выделить хронологию становления и формирования его мировоззренческих принципов, заложенных религиозным воспитанием в семье. В 1901 г. А. Н. Никифоров, окончив второклассную школу, готовивших учителей для церковно-приходских школ, он возвращается вновь в школу на подготовительное отделение, подав  прошение на перевод на казенное содержание, для подготовки к вступительным экзаменам в Якутскую духовную семинарию. В августе 1902 г. успешно сдав вступительные  экзамены, он поступает, а  3 октября согласно прошению его учителя по  Второклассной церковно-приходской школе, иеромонаха Алексия Никифорова, его  переводят на  казенное  содержание.

Социально-культурный  контекст якутского общества начала ХХ в. был заряжен просветительскими традициями и стремлением коренного населения получить образование. Якутская духовная семинария готовила кадры среднего духовенства, но в действительности, духовное звание получали одиночки. Анализ эгодокументов, связанных с воспоминаниями семинаристов, показал, что большинство из них после окончания учебы, предпочитало поступать в  высшие учебные заведения, на учительскую или другую  работу ^{[13, л.13]}.  Выпускники Духовной семинарии и  Реального  училища приравнивались к специалистам со средним специальным образованием. Вызывает интерес, что  после сдачи дополнительных экзаменов  по русскому языку и арифметике, а также сдачи по одному пробному уроку из этих предметов, выпускнику присваивалось звание домашнего учителя. Также предоставлялось право поступления в вузы, но с некоторыми испытаниями, например, по математике, физике, латыни, а для семинаристов и  по одному из  новых языков  (французский или немецкий). Отметим, что семинаристам доступ в столичные  университеты был закрыт, но в Духовных  Академиях  этих городов они принимались в интернаты, где могли обучаться бесплатно. При этом им предоставлялось право поступления без испытаний в Варшавский и Юрьевский университеты ^{[13,л. 6]}. Возможно, эти обстоятельства объясняют  значительное  количество студентов-якутян, получивших духовное образование в  Казанской Духовной Академии, но при этом не принявших духовный сан.

Возвращаясь к хронологии жизнеописания А. Н. Никифорова, подчеркнем, что в 1908 г. он окончил Якутскую духовную семинарию как инородец, пользуясь правами студента семинарии на духовной службе в Якутской епархии.

В  ходе изучения рукописных источников по кругу его современников, были выявлены коммуникации с М. Ф. Слепцовым и Н. В. Васильевым (выпускники Якутской духовной семинарии разных лет). Письменный рассказ А. Н. Никифорова (личный дневник), раскрывает авторское Я как глубоко верующего  юноши, серьезно увлеченного своим образованием и развитием своего кругозора. В дневнике протяженностью в 1 год

отображены мысли, рассуждения, чувства,  настроения  юноши, сына небогатых родителей. Его переживания относительно подготовки и сдачи экзаменов для поступления в Якутскую семинарию, беспокойство по поводу недостаточных  знаний древнегреческого  языка и богословия, чувства, испытываемые при исполнении церковной службы и участие в церковных праздниках, безусловно, отражают хрупкий  мир становления молодого человека, его рефлексии и восприятие окружающего  социального пространства. Биографические тексты семинариста демонстрируют  повседневную жизнь горожан и одноклассников по  церковно-приходской школе, позднее по семинарии, проецируя представления и установки  людей той исторической эпохи. «Рассказ о себе» содержит оригинальные ремарки о преподавательском составе Якутской духовной семинарии, с краткими характеристиками.  Таким образом, дневник А. Н. Никифорова выступает «серией датированных следов»  личной истории и переживаний в контексте событийной истории Якутии начала ХХ в.

Развивая идею формирования научного мировоззрения Алексея Никифорова в стенах Духовной семинарии, подчеркнем, что именно здесь у него проявился интерес к этнографическим исследованиям. Так, при поступлении в семинарию, по заданию преподавателя по гражданской истории С. Е. Парышева им было написано сочинение «Нужно ли воспитанникам Якутской  духовной семинарии  знание  якутского  языка  и якутской этнографической  литературы в пастырско-миссионерских целях»^{[12, л. 3]}.Забегая вперед, заметим, что этот интерес побудил его в будущем участвовать в кружке «Сибиреведение» Г. Н. Потанина – одного из главных идеологов сибирского областничества. Таким образом, дневник выступает «серией датированных следов»^[6] его личной истории и переживаний в контексте событийной истории Якутии начала ХХ в.

Томский период: сетевая научная коммуникация

Позднее, окончив  курсы  среднего  образования в  Якутской  духовной  семинарии, только спустя 4 года, А. Н. Никифоров  смог  выехать на учебу, поступив на юридический факультет Томского университета. В этот период в 1912 г. в высшие  учебные заведения Томска  поступили  также его однокурсники по Якутской духовной семинарии, члены молодежного  революционного кружка «Маяк» В. Н. Чепалов и  К. И. Говоров. Из воспоминаний  старожила г. Якутска  М. Ф. Слепцова, становится ясным, что К. И. Говоров являлся студентом Томского технологического института. Ксенофонт Иннокентьевич Говоров – участник гражданской войны, якут, выпускник  Якутского реального  училища.  В  1914  или в 1915 г. бросив учебу в институте, он вернулся в Якутск и организовал  кружок местной  якутской интеллигенции,  куда вошли Г. Ф. Дьяконов, М. И. Силавьев, Готовцев, Слепцов и  К. Нестерович.  После революции вступил в ряды ЧК. Погиб в боях под Амгой, в отряде  К. К. Байкалова [14. л. 34]. Так, в старинном сибирском городе Томске, пересеклись судьбы выпускников Якутской Духовной семинарии, в будущем, ярких представителей первой плеяды якутской интеллигенции.

Одним из важных этапов научной биографии  А. Н. Никифорова стало знакомство во время учебы  с  земляком Г. В. Ксенофонтовым, работавшим в это время адвокатом в Томске.  Впоследствии выдающийся якутский этнограф-сибиревед, он был выпускником юридического  факультета Томского  университета. В это же учебное заведение в 1912 г. поступил на учебу А. Н. Никифоров^{[11, с.84]}.Они сразу нашли общий язык между собой, посещая кружок «Сибиреведение», подключились к научной работе Э. К. Пекарского, составив редакторские комментарии к «Малому словарю якутского языка».

Томск был не только крупнейшим учебным центром Сибири, но и средоточием общественной жизни. Особенно он славился вольнолюбивой демократической студенческой атмосферой, где воздух был пронизан идеями сибирского областничества. При Томском университете функционировало юридическое общество, впервые занявшееся разработкой земской реформы для сибирских народов. Бесспорным лидером местной интеллигенции являлся этнограф, географ и путешественник Г. Н. Потанин. Материалы наших исследований свидетельствуют, что Никифоров и Ксенофонтов были активными членами его научного кружка. Григорий Николаевич Потанин, в прошлом активный член студенческого сибирского землячества, был доступен студентам-сибирякам. Он живо интересовался их жизнью, оказывал им моральную и материальную поддержку, внимательно относился к их первым научным занятиям. Он хорошо знал и якутских студентов, участвовавших в Сибирском кружке. Так, в письме к своему другу Л. Ф. Пантелееву Г. Н. Потанин настоятельно просил принять участие в судьбе студента-якута Никифорова: «...направляю Вам молодого якута Алексея Никифоровича Никифорова, студента Томского университета, юридического факультета. Он отсюда едет в Петербург на лето участвовать в занятиях Пекарского, печатающего якутский словарь. Сибирский студенческий кружок, существующий при здешнем университете, избрал его заведующим маленькой библиотекой, какая имеется при кружке. Кружок пользуется случаем и поручает г. Никифорову закупить библиографические работы из литературы о Сибири. Обращаюсь к Вам с просьбой помочь ему приобрести для кружка книгу Драгоманова "Россия и Польша"» ^[7].

В ходе изучения биографических текстов широкого круга представителей якутской интеллигенции, были выявлены научные и социальные коммуникации с Г. Н. Потаниным, Э. К. Пекарским, А. Н. Самойловичем, а также первыми якутскими учеными-интеллектуалами Г. В. Ксенофонтовым, С. А. Новгородовым, якутскими художниками-этнографами  И. В. Поповым и М. М. Носовым. Всех их объединяла просветительская идея сохранения культурного наследия сибирских народов и общая позиция по собирательству тематических коллекций по народам Якутии, согласно заказам крупных этнографических музеев России, Дании и Германии.

Санкт-Петербург: музейно-этнографическое сообщество

Приехав в Санкт-Петербург, А. Н. Никифоров вместе с другим студентом – якутянином С. А. Новгородовым, также привлеченным для оказания помощи Э. К. Пекарскому, стали посещать кружок В. В. Радлова при МАЭ (Кунсткамера). В 1894 г. МАЭ (Кунсткамера) возглавил В. В. Радлов, уделявший большое внимание активной подготовке музейных кадров. Для работы в музее им были приглашены Д. А. Клеменц, Н. М. Могилянский, Б. Ф. Адлер, Л. Я. Штернберг. Из среды бывших «политических» он привлек к работе музея Э. К. Пекарского, В. Н. Васильева, В. И. Иохельсона и В. Г. Богораза^{[10, с. 97]}. В. В. Радлов и Д. А. Клеменц в этот период работали над оформлением особого «идеального музея», где были бы представлены все народы России, для чего активно содействовали подготовке местных кадров из разных ее областей. Для этих целей был учрежден, так называемый кружок В. В. Радлова, который готовил будущих корреспондентов, из числа представителей местного населения из самых отдаленных  окраин Российской империи. Через этот кружок  прошли и другие представители якутской молодежи, учившиеся в Санкт-Петербурге – И. В. Попов и М. М. Носов.

Важную роль в пополнении коллекций МАЭ (Кунсткамера) сыграло Общество изучения народов Сибири и улучшения ее быта, созданное в 1908 г. по инициативе В.В. Радлова и Г. Н. Потанина, с целью изучения Сибири в экономическом, культурном и правовом отношении, а также для оказания содействия в подготовке и проведению в жизнь насущных для Сибири преобразований, организации научных исследований (снаряжение экспедиций, образование миссий из членов общества). Членами общества стали многие видные этнографы, антропологи, геологи: Б. Ф. Бруно, В. И. Анучин, П. В. Виттенбург, Г. Н. Потанин, Н. М. Павлинов, В. Г. Богораз, А. А. Бялыницкий-Бируля, Д. И. Мушкетов, Л. Я. Штернберг и многие другие ^{[2, с. 60–71]}. Деятельность общества получила живой отклик в среде преподавательского состава и студенчества высших учебных заведений Санкт-Петербурга. В апреле 1909 г. представители сибирских землячеств и сибирского научного кружка при Санкт-Петербургском университете обратились с просьбой к Правлению общества изучения Сибири и улучшения ее быта, оказать содействие студентам-сибирякам в их намерении использовать летние каникулы для сбора коллекций по естественноисторическим наукам, статистических данных и т.п. Они просили найти опытных руководителей, которые не только бы дали им темы работ и снабдили их программами и инструкциями, но и взяли на себя труд руководить разработкой собранных материалов ^{[2, с. 20–21]}.Вероятно  именно в рамках задания этого научного сообщества, А. Н. Никифоров предпринял в 1910 г. свою этнографическую поездку в Восточно-Кангаласский улус Якутской области для записи шаманских текстов^[16].

В 1912 г. будучи студентом I курса юридического факультета Томского университета А. Н. Никифоров передал в дар МАЭ (Кунсткамера) этнографические  предметы по якутскому шаманству, знахарству и  быту, собранные им в 1910 г. во время обследования Восточно-Кангаласского улуса Якутской области (кол. 1871, кол.1962. Якуты, Якутская  область. Коллекция шаманской одежды). Его сборы охватили якутов Тыллыминского наслега Якутской области и якутов, проживавших на территории Киренского уезда Иркутской губернии ^{[15, с. 185]}. Жизнь молодого исследователя оборвалась на самом пике его научного творчества. В номере № 65 газеты «Якутский край» от 23 марта 1916 г. был опубликован некролог,  посвященный  памяти талантливого юноши, скончавшегося от  туберкулеза, будучи студентом  IV курса юридического факультета Томского университета. Безусловно, для своего времени, он являлся незаурядной личностью, ученым по призванию, истинным патриотом своего народа.

Таким образом, анализ поведенческого кода первых интеллектуалов, характеризующегося беззаветным служением науке, глубоким чувством долга и ответственности за сохранение исчезающего быта северных народностей, дает возможность говорить о формировании особой интеллектуальной культуры в якутском обществе в этот период. Ретроспективный срез биографической истории А. Н. Никифорова позволил обозначить жизненные траектории молодого исследователя, выделить и раскрыть сетевую коммуникацию (образование, круг единомышленников и друзей, культурная среда, научное сообщество), оценить интеллектуальный потенциал якутского интеллигента начала ХХ в.