Formation of patriotic ideas during the period of Ancient Rus’

Matsievskaya Galina Appolinarievna Post-graduate student, the department of Philosophy and Social Disciplines, Krasnodar State Institute of Culture 350072, Russia, Krasnodarskii krai, g. Krasnodar, ul. 40-Letiya pobedy, 33 gallis.11@mail.ru

Современные социальные, политические и экономические реалии всё более актуализируют проблему патриотизма как на уровне общегосударственной идеи и жизненной необходимости существования любого государства ^[1], так и на уровне личного самосознания и важнейших определяющих векторов духовных основ личности. Отказ от идей мультикультурализма вовсе не снял важнейшего противоречия «государственного и космополитического качеств патриотизма» ^{[2, с. 82]}. Неизбежная глобализация экономических и культурных оснований общественно-политической жизни, с одной стороны, ставит под угрозу традиционную государственно-идеологическую модель патриотизма. С другой стороны, сегодня неправомерно утверждать о возможности устойчивого развития государства при опущенном «железном занавесе». Интеграционные процессы глобализации неизбежны, но на каком основании? – этот вопрос сегодня является определяющим для любого государства. Идеология глобализма «создаёт угрозы сохранению, воспроизводству и развитию культуры отдельных народов», а, следовательно, и самому существованию отдельных государств ^{[21, с. 39]}. Противостоять глобализационному нивелированию, а по сути, всеохватывающему проникновению вестернизированной культуры возможно лишь сохраняя и отстаивая национальные ценностно-мировоззренческие идеалы и формируя такое патриотическое сознание, которое было бы устойчиво и защищено от смещения в сторону националистических, шовинистических и космополитических девиаций ^{[27, с. 31]}. Одним из первых шагов на пути формирования такой концепции является необходимость осознания каждым народом, каждым государством особенностей именно своей патриотической идеи, ведь не любя и не защищая свою землю, свою историю и культуру, невозможно уважать чужую. В этой связи представляется интересным и востребованным обращение к особенностям формирования феномена патриотизма в период становления древнерусского государства, так как именно в этот период закладывались уникальные формы его звучания и проявления, дожившие и до настоящего времени.

На сегодняшний день в философском дискурсе ещё продолжается поиск общих подходов к пониманию современной концепции патриотизма, однако, на государственном уровне эта концепция определена уже достаточно чётко. В ней патриотизм трактуется как «любовь к Родине, преданность своему Отечеству, стремление служить его интересам и готовность, вплоть до самопожертвования, к его защите» ^[22]. Конечно, в период древнерусского государства не существовало чётко определённой концепции патриотизма, да и сам термин «патриотизм» в русском языке появится гораздо позже, однако это не означает, что не было любви к родной земле и вере, желании и готовности служить им и защищать их, не было тех мыслей и чувств, устремлений и деяний, которые сегодня характеризуются как патриотические.

Осмыслению социально-философских аспектов патриотизма, формирующихся на этапе образования и развития древнерусского государства, посвящены исследования ряда современных учёных. Уникальное предназначение древнерусской философской мысли как духовного основания патриотического сознания описывает А.С. Стрельцов ^{[1, 23]}, осмыслению культурологических аспектов формирования патриотического сознания в период становления древнерусского государства посвящены работы М.М. Крома ^[12], социально-философские особенности русского государственного патриотизма на этапе его формирования раскрывает в своих работах И.Н. Данилевский ^[24], освещению патриотического сознания как элемента политической культуры общества посвящены работы А.В. Абрамова ^[6]. Однако, при наличии существующей на сегодняшний день базы исследования, всё ещё актуальным остаётся вопрос, связанный с осмыслением патриотических идей на этапе формирования древнерусской государственности с точки зрения определения и уточнения её системных и качественных характеристик.

Первые свидетельства формирования патриотического сознания относятся к периоду древнерусского государства. От эпохи Киевской Руси дошли до нашего времени памятники литературы, в которых впервые предпринимаются попытки осмыслить место славян, Руси, православной веры в существовавшем геополитическом пространстве, что можно считать первыми шагами в формировании древнерусской патриотической концепции. К ним, в первую очередь, относится «Слово о Законе и Благодати» первого киевского митрополита, русского по происхождению, Иллариона, избранного в 1051 г. на митрополичью кафедру собранием русских епископов и поддержанного Великим князем Ярославом Мудрым.

«Слово о Законе и Благодати» – это цикл церковных речей и проповедей Иллариона различных лет, записанных, а позже отредактированных им. Под «Законом» в «Слове» ^[8] понимаются ветхозаветные заповеди, данные Богом для подготовки людей к христианскому Новому завету, отучения от язычества и принятия идеи единобожия. Новый завет, данный Христом, и есть «Благодать», стоящая гораздо выше «закона», доказательством чего Илларион считал и судьбу некогда богоизбранного еврейского народа, лишившегося волей Господа своего государства и рассеянного по всему свету. По мнению А.В. Абрамова, «критика иудейского мессианства была... лишь неким приёмом, призванным скрыть антивизантийскую направленность данной части “Слова”» и отрицание «тезиса о богоизбранности одного народа было своеобразным протестом против хорошо известной на Руси мессианской идеологии Константинополя...» ^{[6, c. 51]}. Рассматривая историю человечества как процесс утверждения христианства, Илларион, таким образом, стремился обосновать тезис о том, что время богоизбранных народов прошло, перед Господом равны все народы, в том числе и славяне. А потому делался вывод, что принявшая христианство Русь не «слабая и безвестная земля», киевские князья «не в плохой стране были... владыками, но в русской, которая ведома и слышима во всех концах земли» ^{[8, c. 23]}. А.В. Абрамов отмечает, что это произведение вполне можно считать первой попыткой «сформулировать патриотическую концепцию, рисующую место Руси в геополитическом пространстве» ^{[6, c. 51]}. Особое внимание Илларион уделяет первым христианским князьям Руси. Такое обращение становится вполне понятным, если принимать во внимание диалектический подход в отношении к политической власти, при котором патриотические качества граждан рассматриваются не просто как отношение к политической власти, но и как оценка эффективности этой власти, главную роль в реализации которой играет «субъект властных отношений», в данном случае князь ^{[6, c. 17]}. Эту же особенность отмечает и А.Г. Агаев: «Когда речь идёт об отечестве, мы в первую очередь имеем в виду, в чьих руках… сконцентрирована государственная власть в этой стране» ^{[25, с. 22]}. В этой связи обратимся к описанию князей в «Слове». Большое внимание уделено Великому князю Владимиру, крестившему Русь и тем возвысившему русские земли, где он называется «апостолом среди владык», «подобным великому Константину» – императору Римской империи, принявшему христианство в качестве государственной религии. Илларион возвеличивает его до уровня первоапостолов: и как «все страны, и города, и народы чтут и славят каждый своего учителя, научившего их православной вере. Похвалим же и мы, по силе нашей, малыми похвалами, великое и дивное сотворившего, нашего учителя и наставника, великого князя земли нашей Владимира. Как же восхвалим тебя, о пречестный и славный среди земных владык, премужественный Василий! Как назовем тебя, христолюбче? Друже правды, вместилище разума, гнездо милости!...» ^{[8, с. 10]}. Ярослава, сына Владимира, называемого в «Слове» именем, полученным после крещения, Илларион прославляет как «не нарушающего уставов» отца, но «умножающим; не на словах, но (на деле), доводящим до конца», что не окончено Владимиром. Как одно из величайших дел Ярослава, Илларион воспевает сооружение собора Святой Софии: «Он создал Дом Божий, великий, святой Премудрости (Его) на святость и освящение града твоего и украсил его всякой красотой: златом и серебром, и каменьями дорогими, и сосудами священными – такую церковь дивную и славную среди всех соседних народов, что другой (такой) же не отыщется во всей полунощи земной, от востока до запада» ^{[8, с.11]}. Действительно, при Ярославе Киевская Русь достигла наибольшего расцвета и могущества, а Киев превратился в один из крупнейших городов Европы, способный соперничать с Константинополем. Помимо Софийского собора при Ярославе в городе были возведены ещё более 400 церквей, сооружены знаменитые Золотые ворота, как парадный въезд в столицу Руси, переводились и переписывались книги на русский язык, шло широкое обучение грамоте. В «Слове» дела сии по укреплению и возвеличиванию государства выражены в следующих словах: «И славный град твой Киев величием, как венцом, окружил, вручил людей твоих и град скорой на помощь христианам Всеславной Святой Богородице. Ей же и церковь на Великих вратах создал во имя первого Господнего праздника, святого Благовещения. И если посылает архангел приветствие Деве, (то) и граду сему будет. Как Ей: Радуйся, обрадованная. Господь с Тобою! – так и ему: Радуйся, благоверный град. Господь с тобою!» ^{[8, с.11]}. Ярослав известен в истории также развитием и укреплением международных отношения, в том числе, посредством династических браков. При нём многие представители европейских правящих фамилий считали за счастье породниться с киевскими князьями. Так сам Ярослав был женат на шведской принцессе, французский, норвежский и венгерский короли стали его зятьями, сын Всеволод взял в жёны дочь византийского императора, внучка вышла замуж за императора Германии. Неоценим также вклад Ярослава в формировании правового аспекта русской государственности, поскольку при нём начал составляться первый свод древнерусского права «Русская Правда», автором 17 начальных статей которого считается сам Великий князь. При этом обладание верховной властью, по мнению Иллариона, является проявлением Божьей воли, что накладывает на эту власть определённые обязанности и ответственность: обеспечивать мир и хорошее управление землями, отвечать перед Господом за труды своей паствы и др. Автор «Слова» считает, что Великие Киевские князья Владимир и Ярослав вполне соответствуют всему этому, а исходя из такой логики, их можно считать «патриотами» русской земли.

Таким образом, Владимир и сын его Ярослав представлены Илларионом не просто как субъекты властных отношений, но и субъекты патриотических деяний, качеств и черт, поскольку значительная часть «Слова» посвящена описанию того, что важного и хорошего для Русского государства совершили данные князья. Одновременно с этим, оба князя утверждаются и как объекты патриотических чувств, поскольку каждый из них воспевается в качестве объекта национальной гордости. В целом «Слово о Законе и Благодати» митрополита Иллариона стало одним из первых древнерусских произведений, в котором формулировались идеи не просто равенства славян с другими народами, но и известности в других землях и величия христианской Руси, а также достоинства и Божьего благословления деятельности киевских князей, что позволяет говорить о начале формирования патриотической концепции, «рисующей место Руси в геополитическом пространстве», и роли великокняжеской власти в процветании и усилении русских земель.

Мысль о равенстве всех народов и месте земли русской в событиях мировой истории будет усилена в начальной русской летописи «Повесть временных лет» составленной при внуке Ярослава Мудрого, Владимире Мономахе (1113-1125), монахом Киево-Печёрского монастыря Нестором. «Повесть» начинается с послепотопных времён, когда «трое сыновей Ноя разделили землю – Сим, Хам, Иафет» ^{[9, с. 24]}, а их потомки заселили её. Потомки Сима освоили восток, потомкам Хама достался юг, а потомкам Иафета, к которым Нестор относил и всех славян, и русских, – северные страны и западные. При этом особо подчёркивалось, что все люди, произошедшие от трёх братьев, изначально были «единым народом» ^{[9, с. 24]}, разделившимся после вавилонского столпотворения. Затем, излагая историю русских земель и первых киевских князей, летописец подробно останавливается на походах (907, 912) Великого князя Олега Вещего (862-912) на столицу Византии – Царьград-Константинополь. Отмечая, что Олег и его дружинники были язычниками, тем не менее, удача и победа сопутствовали им в войнах с христианской Византией. Мирный же договор, заключённый после последнего похода и подробно описанный в «Повести», показывает не просто равенство греков и русских, «великих в Боге самодержцах, царях греческих» и «князей светлых русских» ^{[9, с. 31]}, но и преимущество последних, получивших великую дань от царей Константинопольских.

Выбору веры князем Владимиром летописец также уделяет большое внимание. Описывая то, как представители различных религий представляли свои преимущества, Нестор так же, как и Илларион ставит под сомнение мессианство и богоизбранность еврейского народа, вкладывая в уста Владимира такие слова, обращённые хазарским евреям: «Как же вы других учите, а сами отвергнуты богом и рассеяны? Если бы бог любил вас и закон ваш, то не были бы вы рассеяны по другим землям. Или нам того же хотите?» ^{[9, с. 44-45]}. Принятие же крещения от греков подаётся не как дар старших младшим, просвещённых христиан поганым язычникам, но как осознанный и самостоятельный выбор самого Великого князя Киевского. Как отмечает М.В. Первушин, «выбрав греческую веру, святой Владимир решил силой привести к себе её учителей» для чего пошёл походом на греческую колонию в Крыму – Корсунь; «интересный факт с точки зрения истории христианства: кто-то из правителей силой насаждал христианскую веру среди языческого народа, а князь Владимир, согласно памятнику, силой её брал» ^{[10, с. 26]}. Характеризуя этот этап формирования патриотического сознания, М. Кром отмечает «безымянность патриотического чувства». Нельзя не согласиться с этим утверждением, поскольку на тот период полностью отсутствовало слово, «обозначающее это чувство». Но не бесспорным является вывод М. Крома о том, что отсутствие термина указывало на отсутствие какой-либо рефлексии по этому поводу, и, в том числе, значило, что «невозможно было быть, грубо говоря, патриотичнее одному человеку, чем другому. И никого нельзя было осудить за то, что он плохой патриот и как-то не так или неправильно относится к своей родине» ^[12]. Как раз в «Повести временных лет» можно увидеть опровержение данным выводам при описании деяний русских князей. Автор «Повести» делает акцент на желании князей служить родной земле, улучшать её, защищать от врагов, строить новые города, возводить храмы, распространять знания, то есть быть патриотами земли Русской. Тех же князей, которые устраивают междоусобицы, идут войной на братьев своих, летописец показывает как недостойных княжеского звания, не патриотов. Присутствует оценочный характер деятельности князей, а, следовательно, и рефлексия присутствует. Скорее, при характеристике данного этапа формирования патриотической идеи можно согласиться с В. Соловьёвым: «Служба Родине была деятельным богослужением, а патриотизм совпадал с благочестием. Родина создавалась культом» ^[26].

Ещё одним памятником древнерусской литературы, который необходимо упомянуть в контексте рассматриваемой в статье проблемы, является «Поучение Владимира Мономаха» ^[11]. Владимир Всеволодович, ещё не ставший Великим князем Киевским, без сомнения, был патриотом всей русской земли, много сделавшим для сохранения единства русских земель, прекращения княжеских междоусобиц и защиты Руси от половцев. В своём «Поучении» он «рисовал образ правителя – патриота, неусыпно трудящегося на благо страны и её жителей» ^{[6, с.54]}. Написанное Великим князем для своих детей «Поучение» «представляет собой программу деятельности князя, направленную на благо Отечества» и должно было сформировать у наследников престола образ князя-правителя, истинного охранителя и устроителя родной земли, образ князя-патриота ^{[6, с. 54]}. Этот образ включал в себя почитание церкви, необходимость молитвы, уважение к священнослужителям и старшим, помощь нищим и убогим, ответственность и трудолюбие. И дома, и на охоте, и в походе князь не должен был перепоручать свои дела никому, лениться, полагаться на тиуна, отрока или воевод. Княжеский титул, по мнению Владимира, возлагает на его носителя огромную ответственность за врученную Господом в управление землю, за народ, о котором необходимо заботиться как о своих детях. Помимо правил праведного жития «Поучение» содержит призыв к единению Руси, к любви и согласию между братьями, в котором сам автор выступает в качестве патриота и создателя патриотической концепции. Говоря о том, какие правила жизни и какие поступки князя можно считать хорошими, он взывает: «Я добра хочу Русской Земле». Таким образом, в «Поучении» продолжается формирование образа одного из главнейших субъектов патриотической идеи – личности князя. Наряду с этим уточняется и развивается ещё одна важная составляющая формируемой социально-философской концепции патриотизма Киевской Руси – Земля Русская.

По мнению М.М. Крома, к одному из первых проявлений патриотизма эпохи Удельной Руси, относится «Слово о погибели русской земли», которое датируется XIII в. ^[12]. Однако к тому времени уже имеются ряд признаков, говорящих о существовании патриотического сознания: уже просматриваются субъекты патриотического сознания, к которым можно отнести князей Киевских, самих авторов «Слова о Законе и Благодати» и «Повести временных лет»; определены объекты патриотизма, которые необходимо защищать, в качестве таковых указаны «Земля Русская», «вера христианская», принесшая на русскую землю «свет истины», а также сам князь – правитель, который бережёт землю и веру, защищает «свет истины» от недругов.

В данном контексте «Слово о погибели русской земли» отражает дальнейшее развитие патриотических идей в древнерусском государстве. Это произведение посвящено оплакиванию былого величия Русской земли после нашествия Батыя. В «Слове» любовь к Родине проявляется на уровне воспевания и прославления красот и щедрот русской земли и веры христианской: «О светло светлая и украсно украшена земля Русская! И многими красотами удивлена еси: озера многими, удивлена еси реками и кладезьми местночестными, …домы церковными и князьями грозными, бояры честными, вельможи многими – всего еси исполнена земля Русская, о правоверная вера христианская» ^{[13, c. 130-131]}. Обращает на себя внимание то, что в тексте подчёркивается как уже сложившаяся черта сознания – единство и неразрывность русской земли и христианской веры. Данный факт представляется вполне обоснованным, ведь именно благодаря единому религиозному вероисповеданию удалось сохранить государственность в период монгольских завоеваний, о чем, собственно, и свидетельствует «Слово о погибели русской земли». По мнению С.И. Матвеева, церковь оставалась единственным легитимным институтом единства русских земель и в период удельной раздробленность, и в монгольские завоевания, и в Смутное время, благодаря чему «практически при полной утрате государственного суверенитета Руси удалось сохранить социально-культурную самобытность, главным ядром которой явилась Русская Церковь» ^[14]. Однако М.М. Кром в своей работе «Генеалогия русского патриотизма» отмечает, что в удельный период «Древней Руси преданность родной земле никак не была связана с государством, с его политическими институтами», поскольку русская земля тогда не представляла из себя единого централизованного государства с чёткой организацией иерархии политической власти, профессиональным аппаратом управления и регламентацией всех сторон жизни нормативно-правовыми актами ^[12]. Поскольку каждый удельный князь правил «своей вотчиной» и являлся в ней одновременно и правителем, и судьёй, и воеводой, отстаивал интересы своего удельного княжества, то можно говорить о том, что на тот момент существовал некий удельный «патриотизм», как проявление чувства любви к своей отчей земле, своей отчизне. При этом под отечеством и отчизной (отчиной) понималась именно земля отцов, «наследственное владение». А.В. Абрамов, исследуя патриотизм с точки зрения политического сознания, утверждает, что уже на самых ранних стадиях развития государства можно говорить о формировании патриотического сознания. Исходя из предложенной им классификации, патриотизм периода раздробленности, проявляемый по отношению к князю, можно назвать автократическим, поскольку происходит «отождествление Отечества с личностью монарха, вождя» ^{[6, с. 39]}. Действия самих князей по защите Русской земли, исходя из классификации уровней отражения гносеологического аспекта (А.В. Абрамов), можно назвать практическим патриотизмом. Об этих проявлениях уже было сказано выше.

По мнению М.М. Крома, впервые чувства, обозначающие удельный патриотизм, как любовь к отчизне, зафиксированы в «Житии святого благоверного великого князя Михаила Тверского». Именно Михаил Ярославович (1271-1318) князь Тверской и великий князь Владимирский, пожертвовавший своей жизнью за своё отечество, заслужил, как писал Н.М. Карамзин, «славное имя отечестволюбца» ^[15]. Уезжая в Орду на верную смерть, он говорил своим детям: «Знайте, мои дорогие дети, не вас требует хан, но меня; моей головы он хочет. Если я уклонюсь от поездки к хану, то отчина моя будет опустошена и множество христиан избито, да и сам я не избегну тогда смерти; не лучше ли же ныне положить мне свою душу за многих» ^[16]. Стоит отметить, что под отечеством в «Житии» понималась не вся Русская земля и даже не великое княжество Владимирское, а лишь удел князя Михаила, его наследственное владение – Тверское княжество. При этом сам Михаил Тверской как важнейшие жизненные ценности отмечает и родную землю и сохранение христианства. Исходя из классификации Абрамова по субъектам - носителям, такое проявление патриотических качеств носит индивидуальный характер.

Вновь идея единой Русской земли, как объекта общерусского отечестволюбства-патриотизма, появляется в другом памятнике древнерусской литературы – «Задонщине» ^[17], где воспевается победа над ханом Мамаем объединённых войск русских княжеств под предводительством князя Московского Дмитрия Ивановича на Куликовом поле в 1380 году. Для понимания особенностей формирования и проявления отечестволюбства-патриотизма того времени необходимо отметить несколько моментов. Во-первых, в тексте появляются обобщённые понятия – Русская земля, как единая земля всех русских княжеств, и «русские сыновья»: «Братья и друзья, сыновья земли Русской! Соберёмся вместе… возвеселим Русскую землю» ^{[17, c. 97]}. Чувство единения всех «сыновей земли Русской» – это новое чувство складывающегося после удельной раздробленности единого русского народа. Именно на Куликовом поле ратники московские, белозёрские, новгородские, коломенские, серпуховские, литовские, переяславские, костромские, владимирские, суздальские, муромские, рязанские, ростовские, дмитровские, можайские, звенигородские, угличские и иные становятся «русскими сыновьями». Один из важнейших результатов Куликовской битвы – возрождение духовного чувства единства русских земель и единого русского народа. Для его усиления неизвестный автор «Задонщины» использует исторические переносы в эпоху Киевской Руси: «Взойдём на горы Киевские, взглянем на славный Днепр, а потом и на всю землю Русскую», ведь именно там «берёт своё начало православный русский народ» ^{[17, c. 96]}; а также подчёркивая, что великий князь Владимирский и князь Московский Дмитрий Иванович является потомком князей Киевских. Во-вторых, понятие «Русская земля» выступает в единстве с понятием «вера христианская»: «И сказал князь великий Дмитрий Иванович: «Брат, князь Владимир Андреевич, пойдём туда… испытаем храбрецов своих и реку Дон кровью наполним за землю Русскую и за веру христианскую!» ^{[17, c. 98]}. Под отечестволюбством здесь понимается готовность «головы свои положить» не только за «землю Русскую», но также за «веру христианскую». Победа над Мамаем рассматривается не просто как утверждение независимости русских земель, но как торжество «веры православной» над «погаными басурманами».

Поворотной эпохой в формировании русского отечестволюбства-патриотизма является время правления великих князей Московских Ивана III (1462-1505) и Василия III (1505-1533), когда не только в чувствах, чаяниях и литературных произведениях, но и в политико-правовом, и территориальном пространствах на месте удельных «локальных патриотизмов» начинает утверждаться общерусский патриотизм (отечестволюбство). Объединением северо-восточной и северо-западной Руси воссоздаётся единое государство – государство по европейским меркам раннего Нового времени, с новой столицей – Москвой. Именно в этот период, по мнению Н.А. Бердяева, происходит окончательная интеграция духовно-религиозного и политического аспектов патриотизма, когда «религиозное и национальное в Московском царстве также между собой срослось, как в сознании древнееврейского народа» ^{[18, c. 249]}.

Таким образом, можно говорить о том, что в древнерусский период закладываются основы патриотических социально-философских концепций, которые прослеживаются в летописях, поучениях, апокрифической литературе, и, наряду с описанием происходивших событий, с одной стороны, являются отражением, своего рода рефлексией, складывающихся патриотических ценностей, а с другой, оказывают определённое влияние на формирование единых мировоззренческих основ общественной жизни. При этом, на всём протяжении древнерусской истории от Руси Киевской до Московской наблюдается всё большее сращивание трёх объектов патриотического начала: земли русской, веры христианской и личности князя. Сам же князь одновременно являлся не только объектом патриотических чувств, но и субъектом, т.е. носителем патриотических устремлений и деяний. Немаловажной является ещё одна особенность древнерусского отечестволюбства-патриотизма – обязанность самого князя быть первым отечестволюбцем-патриотом, подавая пример всему народу в деле обустройства, служения и защиты земли русской и веры христианской.