Prevention and overcoming of conflicts in culture of the Adygea Kurds: past and present

Sokolova Alla Nikolaevna Doctor of Art History Doctor of Art History, Leading Researcher of the Southern Branch of the Federal State Budgetary Scientific Institution "Russian Scientific Research Institute of Cultural and Natural Heritage named after D.S. Likhachev"; Professor of the Adyghe State University 385008, Russia, the Republic of Adygea, Maykop, Pervomaiskaya Street 208, office #14 professor_sokolova@mail.ru Other publications by this author

Относительно молодая наука «конфликтология» накопила уже достаточно обширную теоретическую базу, позволяющую глубоко и всесторонне проводить прикладные и инструментальные исследования. Доказано, что вне конфликтов и без конфликтов не может существовать ни одно общество: они «заложены» в различных ценностных системах, на которых культуры выстраиваются. Длительное формирование ценностных систем коррелирует с геоландшафтными условиями и формами жизнедеятельности. Именно поэтому разделение культур на скотоводческие и землепашеские, кочевые и оседлые становятся базисными в характеристике любой этнической культуры, как бы далеко она не «отошла» от своей праосновы. Даже тогда, когда исконная деятельность утрачена, сохраняются основания традиции, что позволяет определить особенности культуры и провести ее измерения.

Герт Хофстеде определяет культуру как «коллективную ментальную запрограммированность», часть предопределенности нашего восприятия мира ^{[1, 2]}. Используя параметры, по которым Г. Хофстеде измеряет культуру, можно составить «культурный портрет» этноса. Он необходим для понимания и обсуждения так называемого «курдского вопроса», т.е. ситуации, при которой курды-переселенцы воспринимаются принимающей стороной не просто как «другие», но чаще как «чужие», что порождает те или иные конфликты.

Первый параметр – отношение к власти. В теории Г. Хофстеде дана упрощенная схема, в которой подразумевается два сценария: большая или меньшая дистанцированность от власти. В случае с курдами вырисовывается сложное и неоднозначное отношение к власти, потому что сама власть для этой общины раздвоена, а точнее, растроена. С одной стороны, очевидна большая дистанцированность от российской власти и восприятие ее как института, обеспечивающего жизнедеятельность группы, удовлетворение ее основных потребностей. Общероссийская власть воспринимается скорее как временная и «неродная». Проблемы этой власти волнуют членов группы постольку поскольку. В основной массе курды не интересуются российской властью, хотя вступая в контакт с нею, проявляют достаточное уважение. С другой стороны, у каждого взрослого курда существует огромный интерес к политическим событиям, связанным с историческим Курдистаном. Это подтверждается интервью с простыми людьми, разбирающимися в ближневосточной политике, вывешивающими у себя дома курдских флаг, портреты Оджалана и других курдских лидеров. На интернет-форумах и русскоязычных курдских сайтах информация о политических событиях в Турции или Иране доминирует над любой другой. С третьей стороны, с образованием в середине 90-х годов ХХ века общественной организации курдов Адыгеи «Агры» курды фактически создали свой собственный институт власти, находящийся от них на малой дистанции, которому доверяют и подчиняются, строя отношения с ним на основе равенства и уважения личности. Т.е., дистанцированность от российской власти сочетается с отсутствием какой-либо дистанции внутри общинного «государства», играющего в жизни этногруппы значительную роль.

Второй параметр – выявление культурного индивидуализма или коллективизма. Безусловно, курдская этногруппа демонстрирует признаки коллективистской культуры, для которой присущи общественные (групповые) цели, осознание себя как «мы», поддержание традиционных ценностей и поведенческих норм. Большие многодетные семьи, концентрация на одних и тех же видах деятельности (овощеводство и животноводство), традиции многолюдных обрядовых действ (на свадьбах и обрядах обрезания собирается от семисот до полутора тысяч человек) – все это индикаторы коллективизма, работающего на самосохранение.

Третий параметр характеризует парную категорию маскулинность / феминизм. Для курдов большие значения относятся к «мужскому типу». Для них характерны такие качества как соперничество, уверенность в себе, целеустремлённость, приверженность материальным ценностям. Безусловно, курды должны быть причислены к маскулинному типу культуры. Стремление к соперничеству и приверженность к материальным ценностям невозможны без напряженного труда, жесткого контроля за распределением финансов. Как правило, весь семейный капитал находится в руках мужчин, все покупки или решения совершаются и принимаются ими. Более выраженный «мужской» тип характеризуется также более четкими различиями между полами, а они, в свою очередь, проявляются в привилегированном положении мужчин в семье и обществе, в принятии тех или иных решений. Отсюда – мужчины более свободно, в сравнении с женщинами, владеют русским языком, они гораздо мобильны в передвижениях.

Четвертый параметр – приятие / неприятие неопределённости. Для курдов типично недопущение неопределённых ситуаций, стремление к установлению чётких правил поведения, доверие традициям и устоям, склонность к внутригрупповому согласию, недоверие по отношению к некурдам. На этом основании курды кажутся очень закрытой этногруппой, ее представители не готовы вести доверительные беседы, впускать в свои дома, разговаривать о будущем, представлять свою культуру на фестивалях и форумах. Боязнь быть непонятыми или ожидание того, что любая информация может быть использована тем или иным образом против них характеризует как членов правления «Агры», так и простых людей общины. Отсюда нежелание cниматься на видео, фотографироваться, давать интервью, выступать на страницах СМИ, говорить о насущных проблемах на пространстве собственного сайта.

Пятый параметр, согласно теории Г. Хофседе, связан с краткосрочной или долгосрочной ориентацией на будущее, т.е. ориентированностью на решение стратегических, долгосрочных целей. И здесь фиксируется большие значения в сторону ориентации на создание государства Курдистан, ожидание того времени, когда свершатся чаяния многомиллионного народа. Отсюда стойкость и упорство в достижении целей, теоретическая готовность к материальным потерям, переездам, сменам стран, упорному труду, настроенность на выживание.

Шестой параметр – потворство своим желаниям или сдержанность. По этой шкале для курдов сдержанность является высоко значимой ценностью, поэтому внутри общины преобладают строгие социальные правила и нормы. В местных администрациях и школах отмечают, что ни на одном собрании или сходе граждан курды никогда не вступают в открытые дискуссии, до конца выслушивают все замечания и упреки, проявляют внешнее спокойствие и достоинство. В то же время молодежь демонстрирует пример так называемой «культуры чести», которая проявляется порой в открытой агрессии, вспыльчивости, мстительности. Молодежные стычки выступают чуть ли не ритуалом, в котором «герои» публично демонстрирует быструю реакцию, решительность, неуступчивость. Они во многом символизируют мировосприятие «пастуха», основанного на индивидуализме и настороженности, постоянном ожидании подвоха, обиды или оскорбления, моментальной готовности на ответную реакцию. Результатом такого поведения становится определенный уровень признания, репутация «человека чести», бесстрашного, способного встать на защиту своего рода.

Подобные стычки необязательно носят межнациональный характер, Поводом к ним может послужить принадлежность к разным родам или дерзкий взгляд соперника. В то же время нельзя не учитывать и разности восприятия ненормативной лексики на русском языке, которая в сознании курдов обращена не только к ним самим, но и к их родителям и предкам, что вызывает еще большую агрессию и решительность. В этом случае отстаивается не только собственная честь, но и честь предков. Безусловно, что «культура чести» является выражением маскулинности.

Очевидно, что прорисованный этнический «портрет» весьма разительно выделяется на фоне «группового снимка» этносов Адыгеи. Как и в любом этническом сообществе, существующем в полиэтничном регионе, потенциальные и реальные конфликты могут происходить как внутри этногрупп, так и между этносами. Формы предупреждения, преодоления или решения этногрупповых конфликтов определены традиционной культурой, поэтому следование ей, сохранение ее канонов делает жизнь группы упорядоченной и предсказуемой. На каждое нарушение нормы существуют свои «правила» наказания нарушителей и предписания по восстановлению порядка. Именно так функционировало традиционное общество. К примеру, широко известный обряд кровной мести у многих народов Кавказа имел соответствующий «контробряд» по его преодолению. У адыгов кровника переставали преследовать после того, как он добивался защиты у старейшей женщины рода противника через обряд прикосновения губами к ее груди (прикладывания головы к груди женщины). Кровник становился символическим сыном этой женщины, и кровная месть изживала себя. У чеченцев кровника, завернутого в бурку, несли на носилках, как покойника, к дому убитого и ждали решения старейшин. Если род потерпевшего голосовал за прекращение кровной мести, то мать убитого выходила за ворота, подходила к носилкам с мнимым покойником, оплакивала его, после чего кровник считался прощеным, и кровная месть между родами прекращалась.

У курдов еще в советское время сохранялась традиция преодоления кровной мести, когда, по схожей модели, кровника, одетого в саван, вели к дому убитого, чтобы услышать решение потерпевшей стороны. Если из ворот выходила пожилая женщина, которая с плачем обнимала и прощала убийцу, то кровная вражда между родами прекращалась ^[2].

В настоящем времени подобные примеры у адыгов и курдов не зафиксированы, многие внутриэтнические конфликты решаются судебными инстанциями, но следы традиционных форм решения конфликтных ситуаций все же сохраняются. К примеру, в Причерноморской Шапсугии в 2013 году был зафиксирован факт изнасилования несовершеннолетней. Когда отцу преступника привели неоспоримые доказательства вины сына, он собственноручно застрелил его, а сам избежал наказания, так как ни одна из сторон официально не заявляла о случившемся. Курды также стараются «не выносить сор из избы», поэтому любые конфликты, включая самые сложные, связанные с применением холодного оружия или топоров и происходящие между соплеменниками, решаются внутри общины через посредство старейшин или представителей общественной организации «Агры». Стратегия на внутриобщинное преодоление конфликтов у курдов очевидна, о чем свидетельствует то, что в государственных органах практически отсутствуют какие-либо заявления друг на друга. Косвенно это может расцениваться как эффективное управление конфликтами через традиционные формы. Их успешность в немалой степени определяется сильнейшими родовыми связями между членами общины, где большинство браков заключаются между двоюродными братьями и сестрами. Формально налицо нарушение российских законов, но общественное одобрение получает именно традиционная форма как более справедливая, гуманная и понятная.

Наряду с исполнением традиционных форм преодоления конфликтов в современной ситуации у курдов Адыгеи сложились и новые формы, напрямую связанные с экономическими отношениями между представителями различных родов. Во время похорон старейшина спрашивает присутствующих, был ли должен кому-либо покойник, если да, то как измеряется его долг и кто из родственников будет его оплачивать. Некоторые заемщики объявляют сумму долга и прилюдно прощают покойника. Другие требуют возврата долга, и родственники обязаны назвать имя того, кто и в какой срок должен его погасить.

Совсем иная ситуация складывается в коммуникациях курдов с русскими и адыгами как наиболее многочисленными этносами республики Адыгея. С момента поселения курдов в Адыгее начались различного рода столкновения, точнее, столкновения различных поведенческих стереотипов, базирующихся на разных ценностных системах. Родовая сплоченность, готовность и стойкость перенесения любых лишений на первоначальной стадии адаптационного периода нацеливала общину на решение первоочередных задач закрепления на новой территории с наибольшим числом ближайших родственников. Именно поэтому значительные суммы, скопленные к переезду, тратились на решения вопросов прописки, регистрации домовладений, «покупки» военных билетов. Именно поэтому многие курдянки, лишившись своего золота, которое они хранили в традиционном головном уборе «кофи», отказались от его ношения. Именно в этих условиях прежний прокурор Красногвардейского района РА получил кличку «Оджалан». Так сформировалось разделение они (курды) и мы (принимающая сторона населения), так возникли скрытые конфликты «им все можно», «у них свои законы», «они заняли наши земли» и т.п. В 90-х годах прошлого века противостояние они /мы выражалось массовыми драками молодежи, кричащими надписями на стенах общественных зданий и сооружений. В конфликты включались казаки, правохранительные органы, общественные организации, СМИ. Особую «подстрекательную» роль играл интернет. Правохранительные органы, правительство, население Красногвардейского района РА по факту признают существование скрытого, а иногда и явного конфликта, требующего разрешения. Косвенным признанием такого конфликта служат Постановление Кабинета Министров Республики Адыгея от 27 августа 2001 г. № 290 «О плане мероприятий культурно-психологической адаптации курдов, проживающих в Республике Адыгея», которое не было выполнено ни в одном пункте «из-за отсутствия финансирования» и несколько заседаний Совета безопасности при Президенте РА в октябре 2009 г. ^[3].

С приостановлением активного притока курдов в Адыгею и решением их основных вопросов с жильем и регистрацией по месту жительства острота конфликта была снята. Сегодня основная проблема, порождающая бытовые конфликты, связана со свободным выгулом скота в пределах села и несоблюдением гигиенических правил общежития. Последняя проблема также обусловлена животноводством. Курды на подворьях содержат порой до сорока голов крупного рогатого скота, тут же совершается их забой, сопровождающийся соответствующими запахами и стоками. Почти ежедневно в сельские советы аула Бжедугхабль, сел Садовое, Белое, Еленовское поступают устные и письменные заявления о нарушении правил общежития курдами-переселенцами. Периодически отдельным лицам выписываются штрафы, на сходах граждан представители администрации высказываются жестко и категорично, но одними угрозами и штрафами конфликт не разрешается. Пастбищных угодий курды не имеют, общественная свалка для отходов забоев скота не создана, т.е. не решаются вопросы, непосредственно находящиеся в ведении администрации поселковых советов – и это не способствует решению конфликтов, напротив, только продлевает болезненную ситуацию и увеличивает риски очередных «бунтов» представителей принимающей стороны. Курды придерживаются своей тактики: они не пишут жалобы в официальные органы, но и не меняют поведенческую модель, даже оплачивая штрафы.

Как известно, в современной науке определены этапы эффективного стратегического управления (преодоления) конфликтами. К ним относятся прогнозирование, предупреждение, стимулирование, регулирование и разрешение.

Прогнозирование направлено на выявление причин возникновения конфликтов и потенциальной возможности их развития. Членами научной группы, работающей в рамках исследовательского проекта РГНФ 12-06-00131 «Социокультурная адаптация курдов в Республике Адыгея и прогностика развития этногруппы», на основе экспертных интервью, изучения различных документов и данных, полученных в ходе экспедиций в местах компактного расселения курдов, проделана значительная работа по прогнозированию потенциальной возможности возникновения и развития межкультурных конфликтов. Однако научные прогнозы и исполнительская практика в условиях Адыгеи пока не находятся на пересечении, что, с одной стороны, снижает значимость научных работ, а с другой – не приводит к реальным положительным изменениям, которые так необходимы обществу.

Предупреждение направлено на предотвращение возникновения конфликта. Оно основывается на результатах прогнозирования. Представители исследовательской научной группы в рамках публичных выступлений на конференциях и круглых столах неоднократно отмечали «болевые точки» межкультурных взаимодействий и предлагались меры по их устранению. Надеясь быть услышанными и предполагая, что в случае выявления причин конфликтов будут предприниматься меры по их нейтрализации, участники проекта давали интервью средствам массовой информации, приглашали к участию в мероприятиях руководителей различных государственных учреждений. Таким способом реализовывалось еще одна форма – «стимулирование конфликта», определенная его провокация, оправданная с точки зрения публичного обсуждения проблемы с участием компетентных специалистов или средств массовой информации. К большому сожалению, подобные усилия гасились «сверху». В СМИ на русском языке не допускалась даже информация о круглых столах или других мероприятиях, на которых поднимались и обсуждались курдские проблемы. В официальных кругах фактически отсутствует признание факта существования конфликта, хотя, возможно, именно это отсутствие является проявлением формы его регулирования. Регулирование всегда связано с ограничением и ослаблением конфликта, направлением его развития в сторону завершения. В процессе регулирования конфликта обязательно происходит контроль за распространением информации о нем; исключение из информации о конфликте неподтвержденных слухов; снижение социально-психологической напряженности, работа с неформальными лидерами. Именно таким образом происходило урегулирование февральского конфликта между курдом-школьником и взрослым жителем села Белое в феврале 2014 года, переросшее затем в митинги протестов со стороны жителей села. В то же время, курс политиков республики, взятый на контроль за информацией, фактически перерос в ее отсутствие для широкой общественности. С одной стороны, такая установка создает определенный уровень стабильности и устойчивости в межкультурных коммуникациях. Национальная составляющая конфликта не фиксируется, конфликтом занимаются соответствующие службы. С другой стороны, возможно, нивелирование реальности может уводить проблему на большую глубину, что обычно чревато более серьезными рисками в будущем.

Разрешение конфликта «курдский вопрос» может происходить только в случае успешной социокультурной адаптации этногруппы. Обычно для разрешения любого конфликта необходимы следующие условия:

- потребность участников в завершении конфликта;

- достаточное количество ресурсов и средств;

- необходимая степень зрелости конфликта.

Кажется, что потребность в завершении конфликта есть у двух сторон. Курды напрямую заинтересованы в стабильном развитии региона. Они ориентированы на овощеводство и животноводческую работу, делают ее с большим напряжением, включая даже малых детей, прикладывают немалые усилия, чтобы создавать прибыль в поставленных для них условиях и добиваться семейного благосостояния. Республика (принимающая сторона) также заинтересована в стабильном развитии региона, получении доходов в казну, решении социальных проблем. Но здесь возникают противоречия, требующие законодательных изменений или немалых финансовых вложений. К примеру, в законе не предусмотрены налоги с приусадебных участков. Поэтому курды практически ничего не платят в казну, но в то же время пользуются положенными всем россиянам социальными выплатами (пособия по рождению ребенка, страховые выплаты, пособия на одиноких матерей, пенсии по инвалидности и т.п.). Такую ситуацию нельзя назвать «моделью двойной заинтересованности»: когда возникает заинтересованность в собственном успехе и заинтересованность в успехе другого. Напротив, успешность курдов в сельском хозяйстве рождает негативные мифа среди принимающего населения.

Курдская этногруппа, выстроенная по коллективистской модели, стремится поддерживать гармоничные отношения внутри группы, не вступая в открытую конфронтацию с противной стороной: либо уступая ей, либо уклоняясь от конфликта. Но если конфликт с членами «чужих» групп все же состоялся, то коллективисты проявляют значительную склонность к превосходству и доминированию. Права Тикаева, которая отмечает, что если внутри группы «разрыв связей между членами группы всегда имеет болезненный характер и особенно проблематичен» ^{[5, c. 575–597]}, то в конфликте с представителями «чужой» культуры нет необходимости проявлять заботу об их интересах, так как отсутствует потребность в поддержании с ними длительных отношений. Любые группы курдов на территории России являются диаспорами. В Адыгее находится одна из самых многочисленных групп компактного расселения. Ощущение непостоянства и чужеродства есть у каждой курдской семьи. При первой возможности или угрозе для жизни они готовы менять место жительство. На наши прямые вопросы о желании переехать в Курдистан в случае официального образования такого государства большинство мужчин отвечали утвердительно. Одновременно есть и понимание того, что жизнь в Курдистане может быть гораздо более сложной и проблемной. Сценарий переезда в Курдистан практически всей этногруппы вполне реален в перспективе, учитывая теоретическую готовность к перемене мест как некий атавизм далекого кочевого прошлого. Немалую роль в этом сценарии может сыграть общественная организация «Агры», практически регулирующая жизнь всей общины. Однако чем дольше отодвинется гипотетическое исполнение данного сценария, тем более вероятность того, что часть представителей общины вернутся назад или вовсе откажутся от переезда. В последние годы наметилось выделение из общины людей, получающих высшее образование, работающих в государственных учреждениях. Выделение творческой и политической элиты идет медленно, но неуклонно.

Особенности национальных культур сформированы на таких глубинных пластах этногенеза, что изменять их либо совсем невозможно, либо надо понимать, что эти изменения могут складываться очень долго и постепенно. Архетипические образы (образы антропологического характера) обнаруживают невероятную устойчивость и живучесть. Социокультурные образы гораздо гибче и динамичнее. Они несколько иначе окрашивают картину мира. В последние годы наблюдается увеличение числа учащихся-курдов, обучающихся в 9-11 классах, определенная, пусть незначительная часть детей учится в колледжах и вузах, в домах появились хорошая мебель, посуда, одежда молодежи и детей ничем не отличается от одежды некурдов. Нам представляется, что проблем и конфликтов было бы гораздо меньше в случае сознательной работы по объяснению культурных ценностей, символов и поведенческих кодов всех национальных культур, входящих в состав Республики Адыгея. Социальная практика имеет такой опыт.