Social policy of the committees of general security and the Soviets in Yeniseisk governorate (March – May 1917)

Dementev Aleksandr Petrovich PhD in History Docent, the department of Russian History, Krasnoyarsk State Pedagogical University named after V. P. Astafyev 660049, Russia, Krasnoyarsk, Ady Lebedevoy Street 89 dementjev.ap@yandex.ru

Kattsina Tatyana Anatolievna PhD in History Docent, the department of Theory and Methodology of Social Work, Siberian Federal University 660041, Russia, Krasnoyarsk, Prospekt Svobodnyi 79 katsina@list.ru

Падение царской власти в марте 1917 г. породило повышенные ожидания со стороны простых граждан. Массовое восприятие оказалось в значительной степени мифологизированным, проникнутым надеждой на быстрое решение всех насущных проблем со стороны демократической власти. Авторитет и популярность различных субъектов политического процессов в 1917 г. определялись способностью повысить качество жизни населения.

В данном контексте представляет интерес исследование социальной политики комитетов общественной безопасности (КОБов) и Советов – организаций, возникших стихийно, рожденных революционной самоорганизацией масс. Именно в деятельности КОБов историк Г. А. Герасименко увидел отражение демократического потенциала российского общества ^{[7, с.299]}. В то же время, другой исследователь В. П. Булдаков назвал замену КОБов другими политическими институтами «роковой институциональной подвижкой» русской революции, так, как только комитеты несли в себе идею всенародного согласия ^{[5, с.180]}. В Енисейской губернии комитеты к лету 1917 г. были вытеснены с политической арены Советами, деятельность которых стал определять всю общественную жизнь региона.

Таким образом, сравнение социальной политики обоих революционных структур позволяет понять причины институциональной подвижки, в результате которой Советы смогли заполучить авторитет и поддержку населения, и как следствие захватить власть в октябрем – ноябре 1917 г. Хронологические рамки работы (март – май 1917 г.) определены периодом параллельного сосуществования КОБов и Советов в городах губернии, с мая 1917 г. комитеты уже не проводили общественно значимых мероприятий.

Долгое время в Советской историографии КОБа рассматривались исключительно как органы буржуазной власти, находившиеся в конфронтации с Советами. По утверждению исследователей они проводили контрреволюционную политику, вхождение в их состав представителей Советов было тактической ошибкой ^{[26, с.79]}. В 1980-е гг. Е. Н. Бабикова в книге «Двоевластие в Сибири» проанализировав социальный состав 35 сибирских комитетов пришла к выводу, что в них преобладали представители «мелкобуржуазной демократии». Исследователь показала, что, в ряде случаев, комитеты проводили важные социальные мероприятия, однако в следствие сложившейся историографической традиции отнесла их к «органам диктатуры буржуазии» ^{[3, с.155]}.

Качественный сдвиг в изучении КОБов начался с 1990-х гг., когда получила распространение точка зрения об их демократическом характере. Так, историк О. В. Чудаков расценивает комитеты, как «многопартийную демократическую коалицию, пытавшуюся реализовать идею классового мира» ^{[28, с. 388]}.

Иначе ситуация обстояла с Советами, им уделялось основное внимание историков. Изучение их состава и деятельности началось сразу после гражданской войны непосредственными участниками событий М.И. Фрумкиным, Б. З. Шумяцким, К. И. Гидлевским, М. Г. Сафьяновым, К. Е. Трегубенковым ^[27;31;8]. Исследователи характеризовали руководимые большевиками Советы, как истинные революционные организации, отражающие интересы угнетенных слоев населения. Однако главное внимание уделялось политической природе Советов, в то время как социальные аспекты их деятельности оставались на периферии внимания историков ^[23;30]. Объективное и системное сравнение социальной политики КОБов и Советов не проводилось.

КОБы в городах губернии были образованы с 3 по 5 марта на совместных заседаниях дум и представителей общественных организаций. Параллельно с комитетами в течение марта 1917 г. во всех уездных центрах и крупных железнодорожных станциях сформировались Советы рабочих и солдатских депутатов. В Канске, Ачинске и Енисейске к маю 1917 г. были созданы объединенные Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

Социальная политика обеих организаций во многом определялась особенностями их состава. Комитеты возникали как органы, сформированные на многопартийной и коалиционной основе; с первых дней они привлекли к себе внимание всех организаций, учреждений и политических партий. В мае 1917 г. Красноярский КОБ заявлял, что «имеет в своем составе представительство от всех слоев населения города». «Не опираясь на штыки, он имеет за собой силу общественного мнения. Его постановления – законны, так как являются выражением воли авторитетного органа, представляющего весь город» ^{[25, 3 мая]}.

Численность комитета в марте – апреле 1917 г. достигла порядка 180 чел., в нем было представлено около 100 различных общественных организаций, по норме представительства – 1–2 человека от организации ^{[10, д.36. л.3]}. В большинстве это были демократические организации работников образования, служащих и рабочих, солдат воинских частей, потребительские общества, различные культурные, просветительские, благотворительные организации, а также партии эсеров, социал-демократов, кадетов ^{[10, д.9.л.1-5]}. Председателем комитета был выбран известный общественный деятель Вл. М. Крутовский.

В партийном отношении в составе и руководящих органах КОБов преобладали социалисты различных направлений. Так, из 18 членов Минусинского комитета, чью партийность удалось установить (48,6% от общего числа): 3 чел. являлись энесами, 7 эсерами, 8 социал-демократами ^{[24, 15 апреля]}. Как констатировала газета «Свобода и труд», комитет состоял из представителей «самой широкой и крайней демократии» ^{[24, 20 апреля]}. Председателем Минусинского КОБа был выбран народный социалист П. А. Бахов. В Енисейске комитетом руководил меньшевик К. Г. Петунин, его заместителем стал большевик А. Г. Перенсон, секретарем – большевик С. М. Иоффе.

В отличие от КОБов, Советы имели ярко выраженный классовый характер, представляли интересы рабочих и солдат. Выборы делегатов происходили на митингах и собраниях. Отличительной чертой Советов всех уровней, была практика перманентного отзыва одних депутатов, которые не устраивали избирателей, и замена их другими. В результате состав Советов был подвижен, постоянно обновлялся, что превращало эти органы в индикаторы народных настроений ^{[14, с.112]}. По подсчетам Д. М. Зольникова, в марте в Красноярский Совет входило паритетное число рабочих и солдат: 106 и 111 ^{[12, с.137]}. Ачинский Совет солдатских депутатов избирался по норме 1 депутат от каждой роты. Канский объединенный Совет был создан из 6 представителей от рабочих, 10 от солдат и 10 от крестьян.

С первых дней революции в Красноярском Совете рабочих и солдатских депутатов получили преобладание социал-демократы большевистского толка. Председателем Совета был избран профессиональный революционер, меньшевик-интернационалист Я. Ф. Дубровинский; товарищами председателя стали большевики Б. З. Шумяцкий и Т. П. Марковский. Вместе с кооптированными членами в состав избранного 13 апреля исполнительного комитета Красноярского Совета вошли 12 социал-демократов, 7 эсеров, 4 беспартийных, 1 анархист ^{[19, 14 апреля]}. Канским объединенным Советом рабочих, солдатских и крестьянских депутатов руководил большевик Н. И. Коростелев ^{[22, с.62]}. В Минусинске Совет 25 апреля возглавил большевик Г. И. Пфафродт. Председателем Ачинского Совета рабочих и солдатских депутатов был избран большевик Е. К. Зверев; объединенного Енисейского Совета – большевик В. Н. Яковлев.

В первые революционные дни КОБы и Советы инициировали упразднение старой администрации и полиции, создание народной милиции, института участковых комиссаров для наблюдения за общественным порядком и спокойствием. В марте – апреле, до утверждения института правительственных комиссаров, КОБы фактически выполняли функции местной администрации. В Минусинский КОБ обращались даже по вопросу разделения имущества после развода ^{[24, 19 марта]}. Деятельность Советов концентрировалась, в первую очередь, вокруг демократизации солдатской жизни.

Обе структуры взаимодействовали друг с другом, для координации усилий и проведения совместной работы создавались совместные органы. Так 6 марта было организовано Соединенное исполнительное бюро КОБа и Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов в составе 12 человек. Его председателем был выбран Вл. М. Крутовский, заместителями – эсер В. Я. Гуревич и большевик А. Г. Шлихтер ^{[21, с.36]}. Почти половину членов Канского КОБа составляли члены исполкомов Совета рабочих депутатов и Совета солдатских депутатов. Из 16 членов исполнительного бюро КОБА 6 являлись представителями Советов ^{[6, № 4]}.

Тем не менее, в условиях отсутствия четкого разграничения сфер влияния обе организации старались «тянуть одеяло на себя». Отношения между ними были отмечены скрытым противостоянием, начало которому положила оценка деятельности Временного правительства. КОБы выразили доверие новой власти и призвали все учреждения работать в обычном режиме, а население – уплачивать все налоги и сборы. Советы, наоборот, заняли оппозиционную позицию. Так, 22 марта на пленарном заседании Красноярского Совета по вопросу о доверии правительству большинством голосов (138 против 104) была одобрена большевистская резолюция, содержащая критику «буржуазной» власти ^{[21, с.72]}. Как отмечал в своих воспоминаниях эсер В. Я. Гурвич, руководители Красноярского Совета с первых дней революции «взяли курс сильно влево», Совет «стремился всем руководить или по крайней мере активно во все вмешиваться» ^{[13, с.129]}.

В этой ситуации социальная политика неизбежно становилась одной из форм борьбы за поддержку масс. Члены обоих организаций отчетливо понимали необходимость проведения мероприятий по улучшению положения различных групп граждан. Так, Енисейский КОБ сообщал жителям: «Хозяйство города в полном упадке. Хозяйство уезда страдает от отсутствия организации. Нет школ, нет больниц, нет органов местного самоуправления. Все это приходится создавать, вызывать к жизни. Непочатое поля для деятельности» ^{[17, 16 марта]}. Уже 5 марта Красноярский Совет рабочих и солдатских депутатов учредил комиссию для приемки различного рода заявлений и жалоб, а деньги, собранные священником Кузнецовым для благотворительности, были переданы на нужды «жертвам войны» ^{[19, 14 марта]}.

В течение марта 1917 г. между КОБами и Советами сложилось своеобразное разделение сфер влияния в области социальной политики. Особую заботу КОБов составляла помощь амнистированным политическим ссыльным и каторжанам, которые в марте 1917 г. массово двинулись с мест отбывания наказания; большинство из них не имело нормальной одежды, запасов пропитания и денежных средств.

22 марта Минусинский КОБ создал комиссию по устройству освобожденных каторжников, занятых на строительстве Усинской колесной дороги. К 18 апреля первые 300 амнистированных каторжан, одетые в лохмотья, появились в Минусинске, где им были предоставлены временное жилье и денежные довольствия. К 22 апреля помощью КОБа воспользовались 2936 лиц. Не получив деньги от Иркутской тюремной инспекции, КОБ был вынужден обходиться пожертвованиями, проводил специальные лотереи, литературно-драматические вечера ^{[29, с.103]}.

В Красноярске соединенное бюро КОБа и Совета 26 апреля вместо прекратившего работу «Бюро скорой помощи», организованного епископа Никоном, учредило специальный комитет помощи бывшим уголовным ссыльным, который должен был обеспечить пребывающих в город квартирами и пособиями. Денежный фонд «Бюро скорой помощи» в размере 2500 рублей был передан новому комитету ^{[16, 9 мая]}. В Ачинске КОБ обратился к министру юстиции Керенскому об ассигновании 50 000 рублей для оказания помощи проезжающим через город амнистированным ссыльным ^{[2, 18 апреля]}.

В Енисейске процесс эвакуации амнистированных ссыльных затормозился из-за нехватки денежных средств; в городе скопилось около 2000 человек, ожидающих отбытия, начались грабежи, поджоги домов. Несколько раз красноярский КОБ телеграфировал в Петроград с просьбой о переводе денежных средств, но получал отказ. В итоге комитет занял денег у купца Тонконогова. В Енисейск были направлены пароходы для вывоза амнистированных ^{[16, 16 мая]}.

Однако, несмотря на все старания комитетов, уезжающие из губернии бывшие политические и уголовные ссыльные, не могли стать надежной опорой организации. Такую поддержку, во многом, обеспечивала деятельность по улучшению положения трудящихся. Так, КОБ Южно-Енисейского горного округа активно вмешивался в отношения между работодателями и рабочими в пользу последних: определял нормы выдачи продуктов и контролировал процесс продовольственного обеспечения, вводил минимум заработной платы: издавал обязательные постановления для управляющих приисков о ремонте жилых домов, ликвидации антисанитарного состояния рабочих поселков ^{[12, д.26.л.1-2]}. Авторитет комитета и его руководителей был непререкаем; Совет рабочих депутатов образовался здесь только в феврале 1918 г.

Первоначально члены КОБов уездных центров рассматривали требования рабочих и служащих об улучшении условий труда и перенаправляли их в соответствующие инстанции. Так, 14 марта исполнительное бюро Минусинского КОБа выслушало сообщение о положении дел в городской больнице, «где служащие оказываются продолжить работу при прежних окладах жалования, где больные голодают и нет медикаментов». Комитет телеграфировал врачебному инспектору в Красноярск об необходимости увеличения ежемесячных ассигнований на больницу в размере 1000 рублей ^{[24, 16 марта]}. 16 марта комитет передал в тюремный комиссариат прошение тюремных надзирателей об увеличении жалования и сокращения суточных дежурств ^{[24, 18 марта]}.

Но, заваленные массой мелких бытовых дел, комитеты отдали разрешение вопросов по улучшению положения рабочих Советам. Так, 24 марта заседание Минусинского КОБа выслушав заявление представителя Абаканского железоделательного завода о ненормальных условиях труда нашло данное положение вопиющим. Исследование данного вопроса было переадресовано Совету рабочих и солдатских депутатов ^{[24, 28 марта]}. Добровольный отказ комитетов от решения важных социальных вопросов вызывал недовольство у их членов. Так, делегат Минусинского КОБа А. Яковлев уже в апреле 1917 г. критиковал увлечение «мелкими делами». По его мнению, комитеты своей деятельностью должны были «показать смысл и значение происшедшей революции, показать основы новой законности и твердо и неуклонно проводить эту законность в жизнь» ^{[24, 11 апреля]}.

Таким образом, в марте Советы взяли на себя функции по обеспечению социально-правовой защиты рабочих, формированию благоприятных условий их труда и жизни. Еще 6 марта Енисейский Совет рабочих и солдатских депутатов потребовал ограничить рабочий день 8-ю часами ^{[20, №2]}. Однако наибольший резонанс в губернии имело постановление Красноярского Совета от 22 марта о введении на всех предприятиях города 8 часового рабочего дня, при условии, что эта мера не отразится на размере зарплаты рабочих ^{[21, с.69]}. Такое же постановление было принято в Канске в мае 1917 г. Предпринимателям запрещалось нанимать и увольнять рабочих без ведома Совета ^{[18, 1 июня]}.

Минусинский Совет 25 марта организовал биржу труда, куда приглашал всех желающих получить постоянную или поденную работу ^{[24, 25 марта]}. 30 марта Совет принял «Положение о примирительных камерах рабочих», которое должно было регулировать трудовые споры между работодателями и работниками. Совет получил право контролировать деятельность камер, объявил об установлении 8-часового рабочего дня ^{[8, с.47]}. Сверхурочные работы допускались только с согласия рабочих и за повышенную плату. Заседания Совета стали превращаться в своего рода судебные разбирательства конфликтов между трудом и капиталом.

Решения Советов по рабочему вопросу отличались бескомпромиссностью формулировок. Так, рассмотрев заявление фельдшериц городской больницы о тяжелых условиях труда и низкой зарплате Красноярский Совет постановил «Немедленно удовлетворить требование фельдшериц о выдаче вознаграждения согласно постановления военного министра от 22 октября 1916 г.» ^{[21, с.75]}.

Наиболее болезненным для российского общества был продовольственный вопрос. Если красноярский КОБ устранился от решения данного вопроса, передав его в специально образованный губернский продовольственный комитет, то с первых дней своей работы Красноярский Совет принялся за выяснение продовольственной ситуации в городе. Еще 3 марта Совет поручил комендантам воинских частей представить в ИК сведения о запасах продовольствия в гарнизоне ^{[21, с.35]}. 4 апреля ИК посвятил продовольственному вопросу специальное заседание, на котором было решено «произвести учет товаров в магазинах и на складах, определить нормальную расценку и выработать норму и порядок отпуска товаров». Для этого комитет создал ряд специальных комиссий: производства дальнейшего обследования магазинов и складов; по приведению в систему всех собранных материалов по учету товаров; по установлению принципа расценки товаров и урегулированию торговли ^{[21, с.78]}.

Данный акт Совета входил в противоречие с деятельностью губернского продовольственного комитета, члены которого справедливо полагали, что несогласованность действий в столь важном вопросе могла привести только к ухудшению продовольственной ситуации. 11 апреля продовольственный комитет заявил, что в условиях сложившегося двоевластия не может брать на себя ответственность за урегулирование продовольственного вопроса в губернии ^{[25, 15 апреля]}.

Но, для большевиков, находящихся в руководстве Совета данная мера носила политический характер. Большевик А.И. Окулов следующим образом аргументировал необходимость вмешательства Совета в продовольственные проблемы: «Беря в свои руки это дело, Совет рабочих и солдатских депутатов усиливает авторитет среди населения, вовлекает новые массы в революцию, своим примером революционизирует их и укрепляет власть революции; передавая эту власть другим, Совет рабочих и солдатских депутатов теряет авторитет и силу» ^{[21, с.79]}.

В уездах организация продовольственного дела проходила более слаженно: члены КОБов осуществляли техническую работу, а подчиненные Советам солдаты обеспечивали законность мероприятий. В Ачинске заседание КОБа 21 марта обязало всех торгующих граждан до конца месяца сообщить о запасах продуктов первой необходимости. Население было предупреждено о возможной реквизиции товаров по справедливой цене ^{[2, 18 апреля]}. Но, со стороны торговцев данная мера встретила обструкцию. Тогда комитет привлек для обысков лавок и складов солдат местного гарнизона. Определив наличность товаров, комитет осуществил расценку и установил надбавку не более 25 %. Торговцы были обязаны работать под контролем специальных комиссаров ^{[10, д.16.л.138]}.

Примеру Ачинска последовали в Минусинске, где 8 апреля, для выработки нормированных цен на товары, была образована особая комиссия, в которую вошли представители от владельцев торговых фирм, КОБа, Совета, служащих торговых предприятий, городской продовольственной комиссии. Члены комиссии снизили цены на предметы роскоши на 30%, а на товары, владельцы которых не смогли предоставить оправдательных счетов по закупке, на 75%. Приказчикам было указано продавать дешевую мануфактуру в ограниченных размерах ^{[29, с.104]}. В Енисейске КОБ реквизировал хранившийся у акционерного общества пароходства по реке Енисею хлеб в объеме 3450 пудов, и передал его обществу потребителей по 1 рублю 60 копеек за пуд ^{[17, 14 марта]}.

Под нажимом Советов КОБы шли на радикальные мероприятия. Так, Енисейской КОБ, в который входил весь состав исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов в конце апреля пошел на обострение отношений с губернским комиссаром в вопросе о выдаче пайков солдатским семьям. Комиссар призвал комитет ждать решения вопроса Временным правительством. Енисейский КОБ в ультимативной форме потребовал немедленного разрешения проблемы самостоятельно, на местном уровне, в противном случае он грозился довести до сведения всего населения о принципиальном затягивании вопроса правительством и его комиссарами ^{[10, д.16. л.74]}. 19 апреля комиссар сообщал в МВД, что Енисейской КОБ проявляет «полную автономию, игнорирует законы и существующие положения» ^{[10, д.16. л.74]}.

В Минусинском уезде КОБ в мае обратился к инспектору военно-санитарной части штаба Иркутского военного округа с просьбой об открытии приемного покоя для раненых и больных воинов, так как имеющаяся больница, рассчитанная на 35 коек, не вмещала всех нуждающихся. В июне члены комитета озаботились обеспечением продуктами солдатских семей, пообещав увеличить месячный паек на взрослого члена до 5 руб. и более. Ими были выданы пособия солдатским семьям и непосредственно солдаткам, поддерживался «очаг» для детей воинов, а больным и раненым в действующую армию отправлены белье, теплая одежда и подарки ^{[29, с.112]}.

По мере развития революции нарастали противоречия Советов с КОБами. 28 апреля ИК Красноярского Совета принял резолюцию об отзыве своих представителей из Соединенного Исполнительного бюро, мотивируя это тем, что дальнейшая борьба «революционной демократии за удовлетворение ее коренных требований повелительно требует полного разрыва с агентами Временного правительства». На следующий день пленарное заседание Совета поддержало это решение ^{[21, с.90]}. 4 мая Канский Объединенный Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов решил упразднить городской КОБ и взять власть в уезде в свои руки. На своем заседании 15 июля Енисейский Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов объявил городской КОБ несуществующим ^{[11, д.1.л.42]}.

Оставшись без поддержки радикально-левых элементов комитеты не смогли провести сколько-нибудь значимых мероприятий и очень быстро сошли с политической арены. Уже в мае прибывшие из Минусинска бывшие уголовные ссыльные обратились в ИК Совета рабочих и солдатских депутатов с просьбой о выдаче разрешения на выезд в Россию, снабжения их средствами для отправки. Совет удовлетворил просьбу вопреки решению КОБа и губернского комиссара ^{[16, 12 мая]}. Деятельность комитетов свелась к рассмотрению частных, второстепенных вопросов. На заседании Енисейской губернской земской управы 21 июля, большинством голосов было принято решение устранить из комитета по народному образованию представителя красноярского КОБа, «как учреждения мертвого, не играющего никакой роли в жизни губернии» ^{[9, д.22.л.9]}.

Разрыв с КОБами «развязал руки» Советам, их социальная политика стала более активной и радикальной. В мае Красноярский Совет рабочих и солдатских депутатов реквизировал лесопильный завод и мукомольную мельницу акционерного общества Абакан за отказ владельцев ввести 8 часовой рабочий день и повысить зарплату рабочим ^{[3, с.147]}. Оценивая деятельность Красноярского Совета, губернский комиссар сообщал 6 июня в МВД: «Красноярский Совет развивает свою деятельность совершенно самостоятельно, игнорируя КОБ, игнорируя прокурорский надзор и мои права губернского комиссара и других установлений. Совет издает свои обязательные постановления, производит аресты и обыски, реквизирует товары и устанавливает свои произвольные цены, помимо продовольственной городской комиссии и губернского Продовольственного комитета, устанавливает рабочую плату на заводах и в промышленных предприятиях…» ^{[4, с.113 – 114]}.

Таким образом, анализ социальных мероприятий революционных структур показывает, что коалиционная природа КОБов неизбежно порождала политику классового компромисса, в результате они уклонялись от разрешения вопросов, способных внести рознь в общество. В условиях усугубляющегося общенационального такая тактика к лету 1917 г. привела к сужению общественной базы данных организаций. Основными мероприятиями социальной политики комитетов стали помощь амнистированным политическим и уголовным ссыльным, организация выдачи пособий солдатским семьям. Остальные действия КОБов осуществлялись при нажиме или прямой поддержке Советов.

Советы рабочих и солдатских депутатов, испытывавшие большее давление рабочих и солдатских коллективов, более чутко реагировали на изменение настроений основной массы населения. Пока КОБы взяли на себя главные заботы по обустройству новой жизни – Советы сконцентрировались на популистских мероприятиях: формировании благоприятных условий труда и жизни рабочих, введении 8 часового рабочего дня, переоценке стоимости товаров. В итоге, Советы сразу зарекомендовали себя, как органы, способные быстро улучшить качество жизни, что обеспечило им массовую поддержку. Радикализм и решительность советов оказались более востребованы в массовом сознании, чем мягкая и компромиссная политика КОБов.