Translate this page:
Please select your language to translate the article


You can just close the window to don't translate
Library
Your profile

Back to contents

International Law
Reference:

Discharge of tortious liabilities: monetary aspect

Voronkov Nikita Sergeevich

Post-graduate student, the department of Public and Private International Law, National Research University “Higher School of Economics”; Consultant at Deloitte

101000, Russia, Moscow, Myasnitskaya Street 20

nsvoronkov@gmail.com

DOI:

10.25136/2644-5514.2017.3.23871

Received:

13-08-2017


Published:

16-09-2017


Abstract: This article analyzes the peculiarities of discharge of tortious liabilities, complicated by foreign element, from the perspective of applicable under such obligations currency. The author examines the existing within the legislation of various countries approaches towards the correlation between the applicable law and obligation currency. At the present stage, it seems possible to acknowledge the absence of unity of opinions within the legal science and legislation pertaining to such problematic. At the same time, the full protection of rights of the parties affected by the transboundary tortious relations is impossible without resolving the indicated issues. Within the framework of the conducted research, the author formulates the following key conclusions: firstly, notes the dissimilarities in the nature of applicable law and currency, as well as necessity of separate determination of the currency of discharging the tortious liabilities; secondly, points at purposefulness of introducing the legislative norm that contains the disputable presumption about the application of currency of the country of main residence of a compliant, considering the restorative justice orientation of the tortious liabilities. Simultaneously, the author suggests providing opportunity to the affected party to dispute presumption, proving the violation of rights and legitimate interests of a compliant by such choice of currency.


Keywords:

tort, tortious obligation, monetary obligation, obligation in foreign currency, used currency , discharge of obligation, conflict-of-law rule, private international law, EU law, United States law


Современный гражданский оборот характеризуется безусловным сближением экономических систем разных государств, что выражается во множестве примеров: растет взаимный товарооборот, становится более близким взаимодействие между финансовыми институтами, интенсифицируется перемещение рабочей силы и т.д. Указанные факторы, помимо сугубо позитивных аспектов, неизбежно влекут и дополнительные проблемы для национальных законодателей и правоприменителей. Одной из таких проблем является связанный с глобализацией рост числа трансграничных деликтов. Под деликтом в науке подразумеваются противоправные действия, наносящие ущерб личности или имуществу, которые влекут возникновение внедоговорного обязательства делинквента о возмещении указанного ущерба [9, с. 1]. Иностранный элемент в деликтном правоотношении возникает в том случае, когда местом совершения деликта является иностранное государство [7, с. 71].

Вместе с тем, определение места совершения деликта в доктрине и законодательстве разных государств является неоднозначным. Так, страны романо-германской правовой семьи традиционно придерживались позиции, согласно которой место совершение деликта отождествлялось с местом проявления неблагоприятных последствий, тогда как в странах англосаксонской системы под ним подразумевалось место совершения действия, повлекшего вред [7, с. 71]. На сегодняшний день можно констатировать постепенное отступление от этих подходов как в континентальных юрисдикциях, так и в странах общего права: например, в праве Европейского Союза местом совершения деликта является государство, где причинен ущерб, вне зависимости от места совершения делинквентом противоправных действий [13, с. 518].

Деликтное обязательство, возникающее в отсутствие договора между сторонами, обладает рядом специфических черт, ключевой из которых является его направленность: оно призвано компенсировать причиненный делинквентом вред потерпевшему, восстановить права и законные интересы последнего до состояния, имевшего место до совершения деликта. В определенных ситуациях такая компенсация может осуществляться посредством исполнения в натуре [8, с. 15]: например, при порче чужой вещи виновное лицо может заменить ее на новую или аналогичную, обладающую теми же потребительскими свойствами. Однако ряд деликтов в силу своей природы ограничивают такую возможность: так, при причинении вреда жизни или здоровью компенсация вреда в большинстве случаев осуществляется в денежной форме. Таким образом, в данного рода ситуациях возникает трансграничное денежное деликтное обязательство.

Обязательства из причинения вреда, в которых и виновное лицо, и потерпевший имеют одну государственную принадлежность, проблем ни с применимым правом, ни с механизмом компенсации вреда не порождают: национальное право соответствующей юрисдикции в полном объеме регулирует данные вопросы. Однако если делинквент и потерпевший являются лицами с различной государственной принадлежностью, указанные вопросы приобретают особую значимость. Выбор применимого к деликтным обязательствам права – вопрос, разрешенный в законодательстве подавляющего большинства государств. В Европейском Союзе генеральной коллизионной привязкой в данном случае является закон места причинения ущерба, а факультативными привязками выступают совместное обычное место пребывания сторон деликтного правоотношения и принцип наиболее тесной связи (lexcausae) [12, с. 216-217]. Российское законодательство также использует цепочку коллизионных правил, ключевым из которых является закон места совершения противоправных действий, а факультативными – право страны места наступления вреда, если делинквент мог или должен был предвидеть наступление вреда в этой стране; право страны совместного места жительства сторон; принцип наиболее тесной связи [1].

Определение применимого права, однако, само по себе не отвечает на вопрос о том, как именно будет реализован компенсационный механизм, так как сфера действия применимого к деликтному обязательству права в некоторых случаях законодательством не конкретизируется, а если и конкретизируется, то сохраняет правовую неопределенность для сторон. В этой связи интересным и весьма плодотворным представляется обращение к европейскому законодательству. Так, Регламент ЕС № 864/2007 «О праве, применимом к внедоговорным обязательствам» от 11 июля 2007 г. (далее – Регламент Рим II), в сферу действия которого входят и деликтные обязательства, указывает, что «применимое к внедоговорному обязательству право для целей настоящего Регламента регулирует: <… (с) существование, природу и механизм измерения ущерба и его возмещения…>» [4].

Очевидно, что в отношении трансграничных денежных деликтных обязательств под механизмом измерения ущерба и расчета компенсации подразумевается, помимо собственно алгоритма такого расчета, также и валюта, в которой обязательство будет деноминировано. Буквальное толкование приведенной нормы позволяет сделать вывод о том, что европейский законодатель предлагает сторонам использовать для расчетов валюту того государства, право которого применяется. Может ли, однако, такой подход способствовать полной и эффективной защите прав и законных интересов потерпевшей стороны и должен ли он реципироваться другими государствами, является весьма дискуссионным. Ряд исследователей справедливо отмечают, что простое автоматическое использование валюты государства, право которого применяется к деликту, может при определенных обстоятельствах причинить дополнительный ущерб потерпевшему [11, с. 585].

Рассмотрим, например, ситуацию, при которой применимым к деликту правом оказывается право государства с нестабильной финансовой системой и волатильной валютой, либо ситуацию, при которой конвертируемость валюты ограничена. Потерпевшая сторона в таком случае не только должна нести дополнительные издержки на конвертацию валюты, но и может быть вынуждена претерпеть существенные убытки. С учетом правовостановительной направленности деликтного обязательства такую ситуацию вряд ли можно назвать приемлемой. В связи с этим, очевидно, возникает потребность в более совершенном механизме компенсации вреда, который бы нивелировал монетарные риски и способствовал бы действительно эффективной защите прав потерпевшего. Следует, однако, отметить, что право некоторых государств содержит более гибкий подход к рассматриваемой проблеме. Так, в Унифицированном акте США «О требованиях в иностранной валюте» 1989 г. особо оговаривается, что определение надлежащей денежной единицы для исполнения обязательств и применимое к такому обязательству право должны рассматриваться и разрешаться независимо друг от друга [6, ст. 6]. На наш взгляд, такой подход является более точным и корректным и в большей степени соответствует интересам потерпевшей стороны. В этой связи представляется целесообразным проанализировать возможные механизмы определения надлежащей денежной единицы в трансграничных деликтных обязательствах более подробно.

Каким же образом должна определяться валюта платежа в деликтном денежном обязательстве и каким образом сформулировать норму, универсально применимую к таким правоотношениям? С учетом уже упомянутой выше целевой направленности деликтного обязательства представляется, что в основе такой нормы должен лежать максимальный учет прав и интересов потерпевшего. Один из возможных вариантов решения этой проблемы содержится в Принципах международных коммерческих договоров УНИДРУА в ред. 2016 г.: так, согласно ст. 7.4.12. указанного акта «убытки должны быть исчислены либо в валюте, в которой было выражено денежное обязательство, либо в валюте, в которой был понесен ущерб, в зависимости от того, что более соответствует обстоятельствам» [5]. Такая формулировка, с одной стороны, имеет положительные черты, предоставляя сторонам и суду возможность оценивать ущерб, исходя из фактических обстоятельств дела, однако в то же время не обладает достаточной универсальностью и четкостью, необходимой для обеспечения интересов потерпевшего.

Другой подход, предложенный в праве Европейского Cоюза, подразумевает применение в денежном деликтном обязательстве валюты государства, где потерпевший имел обычное место жительства на момент причинения вреда его имуществу, жизни и здоровью. Замысел европейского законодателя в данном случае понятен: предполагается, что валюта государства домицилия потерпевшего более удобна для него, и ее использование снижает издержки на конвертацию денежных средств. В то же время, как уже было сказано, такой подход не учитывает возможные убытки, которые потерпевший может понести в связи с нестабильным валютным курсом своей национальной валюты или ограничениями на конверсионные операции. Эти обстоятельства также не позволяют считать такой механизм возмещения вреда в полной мере состоятельным.

На основе приведенных выше примеров представляется возможным сформулировать критерии, которым должна соответствовать норма о выборе валюты деликтного денежного обязательства. Она должна содержать цепочку правил о выборе применимой валюты, каждое последующее из которых используется в том случае, если по каким-либо причинам не выполняется предыдущее. В основе указанной цепочки должна лежать опровержимая презумпция о применении валюты государства, в котором домицилирован потерпевший. Такая презумпция представляется верной, так как несмотря на приведенные выше не вполне удачные законодательные предписания, в большинстве случаев национальная валюта для потерпевшего действительно является наиболее удобным способом расчетов. Опровержение данной презумпции должно допускаться в судебном порядке и основываться на необходимости потерпевшего доказать, что использование его национальной валюты не способствуют эффективной защите его прав и законных интересов. С учетом наличия иностранного элемента в правоотношении расчеты между делинквентом и потерпевшим могут осуществляться в иностранной валюте.

Таким образом, целесообразным представляется следующая формулировка правила о выборе валюты расчета: «Расчеты по обязательствам из причинения вреда, одной из сторон которых является иностранное лицо, производятся в валюте государства, в котором потерпевший имел обычное место жительства на момент причинения вреда, если потерпевший не докажет, что расчеты в такой валюте нарушают его права и законные интересы либо лишают его право на эффективную защиту». Такая формулировка, на наш взгляд, в наибольшей степени отвечает интересам потерпевшего, является достаточно гибкой, чтобы, с одной стороны, быть применимой в большинстве расчетов по деликтным денежным обязательствам, а с другой стороны, дать сторонам и суду возможность при определенных обстоятельствах отступить от генеральной нормы в целях обеспечения максимально эффективной компенсации ущерба.

Примечательно, что приведенное выше правило не является коллизионной нормой и не подразумевает избрание применимого к обязательству права. Напротив, оно находится в русле концепции о разделении вопроса о применимом праве и вопроса об используемой для расчетов валюты [10, с. 24]. Некоторые исследователи справедливо, на наш взгляд, квалифицируют такую норму как правило о конфликте денежных единиц (англ. conflict-of money rule), то есть как специфическое правовое предписание, призванное разрешить валютные коллизии.

Несмотря на то обстоятельство, что принятие изложенного выше принципа национальными законодателями и его имплементация в национальную правовую систему происходит достаточно сложно и имеет на своем пути объективные преграды, например, стремление государства в максимальной степени исключить использование иностранной валюты на своей территории, суды некоторых стран проявляют к нему заметную благосклонность. В частности, Кассационный суд Франции еще в 1990 году указал, что «валютой расчетов, в которой определяется размер внедоговорного обязательства и которая не затрагивает сущности такого обязательства, объема ответственности и других его атрибутов, является валюта государства, где потерпевший имел обычное место жительства во время причинения вреда, кроме случаев когда, помимо других обстоятельств, должны быть компенсированы издержки в другой валюте» [3]. Суд, таким образом, отчасти принял изложенную выше позицию как правильную, а кроме того, допустил возмещение убытков в иностранной валюте при определенных обстоятельствах.

Российская судебная практика придерживается более консервативного подхода. Как указал Верховный Суд РФ в Постановлении Пленума № 54 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса РФ об обязательствах и их исполнении» от 22 ноября 2016 г., как договорное, так и внедоговорное обязательство должно исполняться в рублях, даже если валютой долга является иностранная денежная единица [2]. Безусловно, такой подход в определенных случаях может серьезно снизить эффективность компенсации вреда, в связи с чем указанные положения должны быть дополнены или реформированы.

Таким образом, представляется возможным сформулировать ряд ключевых выводов: во-первых, классический подход, согласно которому применимое право должно определять механизм компенсации причиненного вреда, включая валюту обязательства, является устаревшим и не вполне эффективным; во-вторых, следует разделять вопрос о применимом к внедоговорному обязательству праве и вопрос об используемой для компенсации вреда валюте; в-третьих, для обеспечения наиболее эффективной защиты прав потерпевшего в деликтном обязательстве необходимо внести в законодательство оспоримую презумпцию о компенсации вреда по трансграничному деликту в валюте государства обычного места жительства потерпевшего, а также возможность доказать, что исходя из фактических обстоятельств дела, необходимо применять другую валюту.

References
1. Grazhdanskii kodeks Rossiiskoi Federatsii: chast' tret'ya ot 26 noyabrya 2001 g. № 146-FZ (v red. ot 28 marta 2017 g.). SZ RF. 2001. № 49. St. 4552. 2017. № 14. St. 1998. Stat'ya 1219.
2. Byulleten' Verkhovnogo Suda RF. 2017. № 1.
3. Bulletin de Cour de cassation, Chambre civile 1 du decembre 1990, 88-11.949. URL: https://www.legifrance.gouv.fr/affichJuriJudi.do?idTexte=JURITEXT000007025606 (data obrashcheniya: 30.07.2017 g.).
4. Regulation (EC) № 864/2007 of the European Parliament and of the Council of 11 July 2007 on the law applicable to non-contractual obligations (Rome II). URL: http://eur-lex.europa.eu/LexUriServ/LexUriServ.do?uri=OJ:L:2007:199:0040:0049:EN:PDF (data obrashcheniya: 20.07.2017 g.).
5. UNIDROIT Principles of International Commercial Contracts 2016. URL: http://www.unidroit.org/english/principles/contracts/principles2016/principles2016-e.pdf (data obrashcheniya: 29.07.2017 g.).
6. Uniform Foreign-Money Claims Act of 1989. URL: http://www.uniformlaws.org/shared/do
cs/foreign%20money%20claims/ufmca_final_89.pdf (data obrashcheniya: 30.07.2017 g.). Section 6.

7. Erpyleva N.Yu. Mezhdunarodnoe chastnoe pravo: Uchebnik. M.: Izdatel'skii dom Vysshei shkoly ekonomiki, 2015. 655 s.
8. Karkhalev D.N. Dinamika obyazatel'stva vsledstvie prichineniya vreda // Yurist. 2011. № 6. S. 14-16.
9. Ushakova N.S. Ponyatie i vidy deliktnykh obyazatel'stv v grazhdanskom prave. Shuya, 2012. 11 s.
10. Black V. Foreign Currency Claims in the Conflict of Laws. Bloomsbury Publishing, 2010. 262 p.
11. Kleiner C. Money in private international law // Yearbook of Private International Law. 2009. Vol. 11. P. 585.
12. Stone P. The Rome II Proposal on the Law Applicable to Non-Contractual Obligations // The European Legal Forum. 2004. № 4. P. 213-272.
13. Visscher L.T. The Principles of European Tort Law: The Right Path to Harmonisation? // European Review of Private Law. 2006. № 4. P. 511-543.