The Soviet Past on the Pages of the Newspaper "the Moscow News" during the Period of the Perestoika (1985-1991)

В годы перестройки в Советском Союзе развернулся масштабный процесс по пересмотру собственной истории. Проанализировать его помогают публикации в газетах и журналах. Особенно показательны те издания, которые считались «рупором перестройки»,  поэтому интерес к ним исследователей совершенно не случаен.  Заслуженно становился объектом исследования общественно-политический журнал «Огонек»^[1], «толстые» журналы ^[2], совершившие «литературную революцию» во второй половине 1980-х, а вот историческая тематика газеты «Московские новости» перестроечного периода оставалась несколько в стороне от пристального внимания историков. Хотя, несомненно, публикации на страницах данного издания  также внесли свою лепту в трансформацию исторического сознания не только советского, но и западного читателя. Этой статьей мы попытаемся восполнить некоторые лакуны. 

В качестве инструментария мы использовали количественный и качественный контент-анализ. Привлечение квантитативных (математических) методов исследования для такого массового источника, как периодическая печать, на наш взгляд полностью оправдано. Они позволяют по максимуму выжать из источника дополнительную, скрытую на первый взгляд информацию. А при соотнесении полученных цифр с культурным контекстом, реконструировать более полную картину основных идеологических метаний и векторов исторического дискурса на определенном историческом отрезке. В качестве источниковой базы мы также прибегали к личному архиву главного редактора газеты «МН» в годы перестройки Егора Яковлева, впервые вводя в научный оборот большинство документов.

  Как и за всеми советскими изданиями, за «МН» был закреплен свой участок идеологического фронта, в первую очередь газета оказывала влияние на умонастроение советской интеллигенции. Но одновременно ей была отведена и пропагандистская роль, она служила витриной для западного мира о происходящих переменах в СССР и демонстрировала в лучшем свете политику М. С. Горбачева.  Не зря, поэтому,  «МН» в то время называли на Западе  «газетой Горбачева» ^{[3, л.1]}

 И даже, несмотря на то, что она не могла похвалиться миллионными тиражами - для примера, в 1988 году обычный тираж русскоязычных «МН» составлял около 350 000 экземпляров ^{[4, л.96]}, в то время как «Аргументы и факты» к концу перестройки имели тираж 24 102 000 экз., «Комсомольская правда» - 18 304 000 экз. ^[4] – мы уверены, что она оказывала значительное влияние на умы советских людей. 

Во-первых, совокупный тираж ее, учитывая, что она выходила на нескольких языках,  был естественно выше. Кроме этого, число читателей значительно превышало тираж,  каждый экземпляр прочитывал не один человек, а гораздо больше. Например, для тех, кто не успевал купить «МН» в киоске, свежий номер газеты вывешивали на улице на стендах возле редакции, и там всегда выстраивалась очередь.

Во-вторых, многие, особенно острые материалы, перепечатывались в других изданиях.   Мы столкнулись с этим при анализе региональной прессы, в частности на примере трех ведущих горьковских изданий в годы перестройки, где многие темы актуализировались благодаря перепечаткам из АПН и «МН».

Но и нельзя сбрасывать со счетов, что тираж издания искусственно ограничивался в исследуемый нами период. Вероятно, это происходило как раз из-за ощутимого влияния, не всегда отвечающего интересам руководящих кругов, на читательскую аудиторию. В годы перестройки,  несмотря на все усилия главного редактора, «Московские новости» так и не имели подписки ^{[3, л.1]} . В одном из своих обращений к М. С. Горбачеву главный редактор газеты Егор Яковлев пишет: « Русские “Московские новости “ – единственная газета в СССР подписки на которую нет, а продажа в киосках ограничена из-за того, что мы не имеем разрешения выпускать тот тираж, который требуют читатели. В результате они вынуждены вставать в пять часов утра, чтобы с боем взять в своем киоске газету или покупать ее у спекулянтов по пятикратной цене. Ксероксы госпредприятий по всей стране, расходуя государственную же бумагу, множат «МН», вместо того, чтобы этим официально занималась типография. Ко многим недовольствам в стране добавляется и этот, пусть малый раздражающий факт» ^{[3, л.1]} .

Егор Яковлев отмечает в своем послании, что начиная с 25 декабря 1986 года, он практически еженедельно обсуждает данную проблему с товарищем В.А. Медведевым, но никакого положительного результата эти разговоры не дали. «ЦК КПСС, вопреки собственным решениям, продолжает ограничивать тираж газеты, которая не является органом партийной печати. Ни для кого не секрет, что все это расценивается весьма однозначно – как зажим гласности. Уверять читателей в противоположном, у меня нет ни сил, ни морального права, ни, честно говоря, желания», - заключает Яковлев. ^{[3, л.1]}

Как мы знаем, в 1986 году в ряде изданий произошла замена главных редакторов.  Во главе «Огонька» был поставлен Виталий Коротич, на должность главного редактора «МН» пригласили Егора Яковлева. Как он сам вспоминал, летом 1986 года В. М. Фалин, бывший в то время председателем правления агентства печати «Новости» (позже – глава международного отдела ЦК КПСС), предложил ему, корреспонденту газеты «Известия», стать своим заместителем и главным редактором газеты «Московские новости» ^{[5, л.1]} . И тут же поставил перед новым руководителем главную задачу - «Московские новости» должны писать о том,  о чем не пишут остальные советские газеты  ^{[5, л.1]}. Забегая вперед, отметим, что с поставленной задачей Егор Яковлев справился, газета, действительно, выделялась на фоне остальных советских изданий.  Так, например, подводя, год спустя после назначения, итоги работы на партийном совещании, Егор Яковлев подчеркнул, что за это время удалось создать «самую цитируемую газету за рубежом. Ее читают, цитируют, ей верят» ^{[3, л.5]}. 

Свой вклад в популярность издания, как у советского, так и западного читателя, внесли исторические публикации. Годы перестройки характеризовались резким всплеском к исторической проблематике не только в СССР. Среди основных факторов, определяющих интерес к «МН» за рубежом,  Егор Яковлев называл в своем докладе в 1987 году и публикации по исторической проблематике. «Привлекательность «МН» в глазах зарубежных СМИ в целом объясняется, если воспользоваться формулировкой западно-германской газеты «Зюддойче Цайтунг» (Süddeutsche Zeitung – Авт.) тем, что в еженедельнике с некоторых пор излагаются точки зрения и взгляды, которые не находят выхода в других СМИ СССР» ^{[6, л.2]}. При этом редактор отмечает, что наибольшим вниманием у зарубежного читателя пользуются материалы внутриполитического характера, связанные с проблемами перестройки. «К этой же группе материалов следует отнести и публикации «МН» на культурную и историческую тематику, непосредственно связанные с вопросами сегодняшнего состояния общественного сознания в СССР. Особый интерес проявляется зарубежными СМИ к выступлениям, так или иначе касающимся вопроса о преодолении последствий культа личности Сталина. Пользуется повышенным вниманием информация о ликвидации негативных явлений конца 70-х - нач. 80-х. Не остается незамеченным появление  в газете фактов, известных на Западе, но до последнего времени не фигурировавших в советской историографии и периодической печати» ^{[6, л.3]}.    

В своей работе мы сделали акцент на исследовании как раз исторических публикаций. За единицу исследования мы брали публикации по исторической тематике, выходящие, как правило, в таких специальных исторических рубриках, как «Былое», «История и современность», «Пережитое».  Количественный и качественный контент-анализ публикаций по исторической тематике с 1987 по 1991 годы позволяет проследить идеологические метания и внедрение в сознании читателей новых трактовок некоторых событий советского прошлого.

В 1987 году, как и большинство советских изданий, газета «МН» популяризировала идеи «назад к Ленину». При этом настойчиво подчеркивалась связь революции с сегодняшней перестройкой. Так, например, в статье «Читая том за томом», которая выходит накануне дня рождения Ленина, автор, Дмитрий Казутин, проводит параллель между сегодняшними раздумьями над судьбой перестройки и теми тревожными мыслями за судьбу революции, что высказывал Ленин в своих работах: «Не сродни ли этому беспокойство за судьбу перестройки, которое существует в общественном мнении? Хватит ли сил на этот раз? Ведь мы были свидетелями, как после несовершенных 20 лет назад радикальных по замыслу реформ началось это самое гниение…» ^[7]

   В этой же публикации автор подчеркивает и новое отношение к Ленину, которое формировалось на тот момент в обществе. «Редакция поручила мне написать статью к очередной ленинской годовщине. Пару лет назад такое поручение не застало бы меня врасплох.  Существовал набор канонических образцов для статей такого рода» ^[7].  Теперь, по словам автора, требуется иной подход к подаче материалов.

   Из всего периода перестройки на 1987 год пришлось самое большое количество публикаций, посвященных Октябрьским событиям и личности В.И.Ленина. Всего в 1987 году вышли в свет 36 исторических публикаций. По темам  «лениниана» и «октябрина» вышло 19 публикаций. Это 53% от общего числа.

Но даже при том, что к «октябрине» обращались достаточно часто, оказалось, что данная тема отрабатывается изданием недостаточно качественно. Выступая 25 сентября 1987 года на партсобрании в редакции «Московских новостей» Егор Яковлев заявил, что данный факт стал причиной критики со стороны власти: «Отдел публицистики, политический обозреватель Казутин крайне неудовлетворительно освещает 70-летие. Их работа может поставить всю редакцию на грань крупнейших неприятностей» ^{[3, л.5]} .  

Остальные публикации касались других тем недавнего прошлого СССР.   В 1987 году было опубликовано одно из писем М.Шолохова, где он говорит о просчетах в коллективизации. Этот документ публиковался впервые и был не единственным, ставшим известным массовому читателю благодаря «МН».   

В 1988 году содержание исторических материалов на страницах «МН» значительно меняется. В целом, это был год, в который зафиксирован пик публикаций по исторической тематике, их вышло 54. Из них 29 публикаций, это более 60% всех материалов, охватывают события 1930-1940-х годов и сосредоточены вокруг деятельности и личности Сталина.  В первую очередь авторы пытаются дать оценку внутренней политике Сталина, его борьбе за власть, расправе с большевиками-революционерами, истокам культа личности, поэтому 21 публикация из 29 непосредственно касается репрессивной политики Сталина.  

  В это же время в стране разворачивается кампания по массовой реабилитации незаконно репрессированных в годы правления Сталина. 28 сентября 1987 года была создана «Комиссия Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 30-40-х  и начала 50-х годов».  Председателем Комиссии был назначен член Политбюро Соломенцев М.С., после его ухода на пенсию осенью 1988 года этот пост занял А.Н. Яковлев. Комиссия изучала архивные материалы, связанные с репрессиями, а также рассматривала многочисленные заявления и жалобы граждан, которые просили сообщить о судьбе родственников, датах их смерти, местах захоронений  ^{[8, с.43]}.

В своем докладе, посвященном 70-летию Октября, М.С. Горбачев обозначил необходимость восстановления исторической справедливости по отношению к погибшим.  XIX партийная конференция КПСС, проходившая с 28 июня по 1 июля 1988 года высказалась за сооружение в Москве памятника жертвам репрессий. 11 июля вышло Постановление Политбюро ЦК КПСС «О дополнительных мерах по завершению работы, связанной с реабилитацией лиц, необоснованно репрессированных в 30-40 гг и начале 50-х». Согласно документу Прокуратуре СССР и КГБ СССР поручено продолжить работу по пересмотру дел на лиц, репрессированных  в указанные выше сроки, независимо от наличия заявлений и жалоб граждан. Верховному суду СССР и судебным органам на местах рассматривать эти дела в судебном порядке по протестам прокуроров ^{[8, с.43]}.  Публикации по данной тематике были разноплановыми. Это и большой блок материалов о репрессированных большевиках, например, о Н.И. Бухарине, О.А. Пятницком, М.Н. Рютине. В этих публикациях солдаты «ленинской гвардии», как правило, выглядят мучениками и кристально честными людьми, о чем говорят даже заголовки статей. Например, об Осипе Пятницком материал вышел под заголовком «И единожды не солгавший» ^[9].  

Эмоционально был представлен блок воспоминаний. Особенно эпизоды, связанные  с разлучением детей и родителей при аресте, истории о том, как складывались судьбы детей «врагов народа». В это время в разных городах страны начали происходить встречи бывших узников и членов семей, в Москве первое такое мероприятие состоялось осенью 1988 года. «МН» рассказывает о нем  в номере за 4 ноября в заметке «Они выжили». В какой-то степени эпоха перестройки оказалась как раз тем периодом, когда можно было в последний раз услышать голос жертв из первых уст. Многие из репрессированных в тот момент представляли собой «уходящую натуру». Их рассказы были эмоциональны,  вызывали эмпатию по отношению к жертве,  сострадание  ^[10].

  Среди журналистов «МН» были те, кто прошел ГУЛАГ, как, например, Лев Разгон, который также готовил публикации по данной теме. Однако данная тематика вызывала не только сочувствие у читателей, в редакцию стали поступать письма, авторы которых считали, что подобными публикациями газеты пытаются «переключить внимание с острейших проблем и дел в экономике, социальной сфере нашей жизни …на то, что является «плюсквамперфектом», то есть давно прошедшим временем» ^[10] .

 В это время зафиксированы случаи, когда подавали в суд в защиту Сталина. Так, например, осенью 1988 года «МН» освещали  один такой судебный процесс. Житель Харькова, в прошлом следователь, 62-летний Иван Шеховцов, обратился в суд Москвы с иском к писателю Алесю Адамовичу и газете «Советская культура». В исковом заявлении в частности говорилось: «После апрельского Пленума началась поляризация общественных взглядов. Некоторые люди, почувствовав конъюнктуру, начали бездоказательно клеветать на нашу историю, порочить 20-30-е гг, высказываться в таких выражениях, в каких давно уже перестали говорить Би-Би-Си и «Голос Америки» ^[11]. По словам истца, как историк и юрист, он не мог не анализировать все очернительные выступления против человека, который 30 лет «волею судеб олицетворял символ нации и находился во главе партии и государства. И сейчас, когда этот человек не может ничего сказать в свою защиту, нельзя объявлять его преступником, если в отношении него не было обвинительного приговора» ^[11]. Суд в иске отказал. Автор заканчивает свой репортаж словами, что никто из сидящих в зале не поддержал Ивана Шеховцова.

В 1988 году на страницах газеты звучат новые оценки роли Сталина в годы Великой Отечественной войны. Так, например, зимой 1988 года развернулась острая полемика  историков по поводу трактовок некоторых событий ВОВ, в частности, причин, почему враг смог проникнуть так далеко вглубь страны  ^[12].   Академик А.М. Самсонов называет среди причин: «грубые просчеты и ошибки», «господство доктрины о том, что мы по всем параметрам сильнее любого врага», а также массовые репрессии, на фронте «не хватало погубленных «врагов народа», которые великолепно знали ратное дело и могли бы предупредить многие тяжкие события, память о которых кровоточит до сих пор» ^[12]. Академик подчеркивает, что есть историки, которые «противодействуют переосмыслению самых трудных страниц истории минувшей войны, преодолению «установки» на замалчивание негативного прошлого ^[13]. Его оппонент - военный историк, главный редактор 5-го тома «История второй мировой войны 1939-1945» В.П. Морозов в свою очередь настаивает, что историки любого ранга должны говорить о прошлом всю правду, а не конъюнктурно-тенденциозную полуправду, выпячивая одно и «забывая» другое» ^[14].  Данные публикации показывают, что спорные вопросы в освещении Великой Отечественной войны в первую очередь становятся предметом острых дискуссий именно среди ученых, а не журналистов и публицистов. 

Что касается темы «ленинианы», которая занимала ведущее место в 1987 году, то к 1988 году она несколько трансформировалась. Основной идеологемой уже было не «назад к Ленину», а дихотомия «правильного Ленина» и «демонического Сталина». 

 В 1989 году по исторической тематике вышла 31 публикация. Наибольшее количество материалов по-прежнему касается сталинской темы, 21 публикация, это 68%. С понятием «сталинизм» начинает ассоциироваться все происходившее в стране, начиная с двадцатых годов и до смерти вождя. 1989 год характеризуется ощутимыми изменениями в работе с историческим материалом. В первую очередь продолжается процесс трансформации в подаче «ленинианы», десталинизация очень быстро подводит к развенчанию ленинского мифа.

В феврале 1989 года в редакции газеты «МН» проходил «круглый стол», на который были приглашены два известных исследователя природы сталинизма Д.А. Волкогонов и Р.А. Медведев. Один из вопросов сотрудницы издания Л.Сараскиной демонстрировал четко наметившийся в общественном сознании вектор на поиск корней сталинизма в природе социализма: «Наше общество настолько продвинулось сейчас в интеллектуальном, историческом, философском осмыслении проблем сталинизма, что занялось поиском его корней. При этом затрагиваются такие реалии, как революция, и такие понятия, как марксизм, ленинизм. И многие из тех, кто пытается говорить о корнях сталинизма, боятся идти вглубь, чтобы не порушить основы.  И все-таки сталинизм – это явление инородное для русской революции, для социализма или укорененное в них?» ^[15]

   По мнению Р.А. Медведева, «это явление укорененное, но не неизбежное. В каждом революционном движении существуют три течения. Крайне левое – нечаевщина – это сталинизм» ^[15].    Д. А. Волкогонов высказался так: «Известно, всякая революция несет в себе зерно термидора. Если бы сохранилась ленинская тенденция, то это зерно не дало бы такие кровавые всходы. Сталинизм – главный виновник деформации гуманных идеалов революции» ^[15].    

Таким образом, мы видим, что в общественном сознании еще существует дихотомия Ленин-Сталин, однако уже наметился вектор считать «сталинизм» и «ленинизм» - явлениями одного порядка. В течение 1989 года эта тенденция будет нарастать, пока отношение к Ленину резко не изменится на негативное.

В ноябре 1989 года в номере, приуроченном к годовщине Великого Октября, публикуется статья советолога Р. Сервиса, в которой канонический образ Ленина начинает размываться идеями, привычными для западной советологии, для которой «Ленин был хотя и всемогущей, но также и демонической фигурой» ^[16]. Автор признает, что подобная трактовка личности вождя вызывает особые возражения со стороны советских историков, однако он предрекает, что в современных условиях, которые складываются благодаря политики гласности, «официальный подход к Ленину, как иконе, вряд ли продержится». И если советским официальным историкам не будет разрешено рисовать  более реалистичный образ Ленина, то усилится опасность того, что в сознании советских людей легитимность советской власти будет ослабевать. И возможно появится тенденция к усилению позиций тех, кто изображает Ленина в мрачных тонах  ^[16]. При этом он ссылается на Солженицына, который уже выступает с предложением, что ленинизм и сталинизм – это явления одного порядка. 

Под публикацией был помещен комментарий представителя наших официальных историков, академика Г.Л. Смирнова «Портрет, а не икона». Историк называет статью Роберта Сервиса необычной для советского читателя, не привыкшего читать о Ленине в «фамильярно-критическом» духе». В целом, академик не согласен с выводами своего западного коллеги, хотя и признает, что в условиях перестройки необходимо «дать более точный портрет Ленина» и констатирует, что советские историки в этом направлении уже работают, но при этом остаются при мнении, что Ленин руководил ожесточенной борьбой, защищая завоевания революции, интересы народа. Пришлось отвечать на «белый террор» «красным». Именно Сталин и сталинизм приложили руку к тому, чтобы загубить идеи Ленина» ^[16].

Новые аспекты мы видим и в оценках Второй мировой войны. В 1989 году на страницах «МН» появляются материалы, где под непривычным для советского читателя углом зрения излагается судьба женщин-фронтовичек.  Они нарушают молчание памяти и рассказывают о своей жизни с другой, не лакированной стороны. Так, бывшая зенитчица Валентина Чудаева рассказывает о тяжелой послевоенной женской доле вчерашних защитниц Родины, как после войны они относили в ателье шинели перешивать, потому что тяжело было выдерживать взгляды окружающих, как многие из них всю жизнь живут в коммуналках, что после четырехлетних ночевок на снегу многие из них так и не смогли иметь детей, а одну 19-летнюю красавицу-дочку после ранения даже не признала мать, потому что один глаз ослеп, а все лицо было в ожогах. И даже спустя 25 лет, когда она умерла, мать так и не была до конца уверена, что это была ее дочь . ^[17]

В это время на страницах газеты обсуждаются вопросы внешней политики предвоенного времени, в частности эпизод с подписанием секретного договора между СССР и Германией в 1939 году. Пик публикаций по данной проблематике приходится на август - сентябрь 1989 года, когда отмечалось 50-летие этого события .

 Многие публикации представляли большой источниковедческий интерес, так как содержали ряд документов, недоступных ранее советскому читателю. Например, в статье «За неделю до начала Второй Мировой» читатель встречает тексты телеграмм Гитлера и Сталина, которыми они обменивались между собой через своих послов, отрывки из записей бесед Риббентропа со Сталиным и Молотовым в ночь с 23 на 24 августа 1939 года.  ^[18]

К публикации документов советско-германских переговоров в августе 1939 года, в том числе секретных дополнительных протоколов к нему, установивших сферы влияния в Восточной Европе и определивших судьбу Польши и прибалтийских государств, «МН» возвращался неоднократно . ^[19] Отбор документов и комментарии к ним готовил историк Н.Эйдельман. В номере от 24 сентября 1989 года он такими словами предваряет статью:   «Публикуемые документы давно уже известны за рубежом. Пришел черед усваивать трудную, тягостную правду о прошлом и нам» . ^[20]

 Таким образом, к декабрю 1989 года, когда на II съезде народных депутатов после доклада А.Яковлева был осужден советско-германский Договор о ненападении, данные публикации уже готовили общественное сознание к этому факту.

В это же время  в массовое сознание общества начинает внедряться мысль о завышенной цене победы, но многими, особенно фронтовиками, она отторгается. С ней не мог согласиться, например, генерал-майор В.Варенников, прошедший войну от Сталинграда до Берлина. В своих размышлениях на страницах «Московских новостей» он говорит: «Мне больно, когда сегодня говорят, что наша победа была достигнута таким количеством крови, что ее и за победу-то уже нельзя считать». ^[21] Таким образом, даже по публикациям в одном только издании «Московские новости» мы можем видеть, что в общественном сознании происходил раскол в первую очередь в оценках Великой Отечественной войны.

Отдельно стоит сказать об информационной кампании по «Катынскому делу», которая развернулась в «МН» в 1989 году. Регулярное появление материалов по «катынской проблематике» было неслучайно для газеты, которую опекал Александр Яковлев. Он лично занимался поиском документов по Катыни, курировал работу советско-польской комиссии по линии Политбюро и был заинтересован, чтобы эти «преступления режима» были преданы огласке . ^[22]

 Первая публикация из «катынского» цикла увидела свет 21 мая 1989 года . ^[23] Незадолго до этой публикации состоялась встреча Михаила Горбачева с Войцехом Ярузельским, на которой они решили уделить более пристальное внимание ликвидации «белых пятен» в советско-польских отношениях. В первую очередь речь шла о расстреле польских офицеров под Катынью. В Советском Союзе на протяжении долгих десятилетий утверждали, что польские военные погибли от рук фашистов, на Западе – что  речь идет о жертвах «сталинизма».

После выхода первой публикации, как сообщил ее автор Геннадий Жаворонков, в редакции стали раздаваться звонки и читатели делились своими знаниями о катынской трагедии. Так прозвучало мнение, что Катынь - далеко не только место расстрела польских офицеров – это еще никем не вскрытый могильник тысяч и тысяч репрессированных в сталинские годы . ^[24]

 Корреспонденту «МН», прибывшему на место событий, местные жители подтвердили, что не раз сами раскапывали свежие могилы, чтобы снять сапоги, «хромовые, какие только высшим командирам давали». А один из опрошенных, которого немцы в 1943 году привлекли к рытью могил, вспоминает, как выкопали 18 евангелистов, у которых через плечо были переброшены сапоги, а в них лежали хлеб с салом. «Я почему так говорю, что евангелисты? Мой отец евангелист. Так, когда его пришли арестовывать, он взял валенки, запихал туда сало и хлеб, потому что на Север собирался. И эти, видимо, тоже так себя мыслили, а попали сюда… Значит, подняли их, а уж потом 300 поляков. Но наши, заметьте, сверху лежали», - рассказывал один из героев статьи.  ^[24]

 В рамках «Катынского дела» публиковались воспоминания оставшихся в живых свидетелей трагедии.^[25] Так, например, «МН» находит 83-летнего Ивана Титкова, бывшего в свое время личным водителем девяти начальников НКВД, которых он привозил на место трагедии. Еще один найденный свидетель катынской трагедии - Петр Климов, 1910 г.р., бывший сотрудник НКВД, свидетель расстрела польских офицеров. По мнению автора статьи, на данный момент пока «единственный человек, видевший это зрелище лично и сообщивший об этом». ^[26] В своих показаниях Петр Климов поименно называет тех, кто расстреливал польских офицеров и священников в подвале НКВД в 1940 г. Перечисляет водителей, упоминая и фамилию Титкова, о котором шла речь выше.  

Интонация всех публикаций по «катынскому делу» на страницах «МН» не оставляла сомнения, что в гибели польских офицеров виновата советская сторона.  Позиция издания коррелировала в тот момент с политикой государства: 13 апреля 1990 года советское радио передало сообщение ТАСС, признающее непосредственную ответственность НКВД за трагедию под Смоленском. Однако в личном архиве Егора Яковлева мы наткнулись на воспоминания, что не все было так гладко по «Катынскому делу» между М.С. Горбачевым и редакцией «МН». В черновике доклада  «Свобода слова в СССР и России», который он готовит для выступления в 1992 году в Японии, есть такие слова: ««МН» первыми в советской печати выходят на тему Катыни. Горбачев возмущен. Он звонит руководителю АПН, заявляя, что таких документов не существует. Утверждает, что журналисты не могут что-либо установить по Катыни, если даже ему, Горбачеву, это неизвестно». ^{[5, л.7]}

 В другой записной книжке еще есть запись на катынскую тему. «Не верьте вождям. Горбачев Катынь. Он не боялся признать Катынь, боялся окружения». ^{[27, л.3]}

Добавим, что «МН» действительно одними из первых развернули кампанию по «Катынскому делу», но первые публикации появились в «Литературной газете», например, материал В.Абаринова, впоследствии ставшего автором книги «Катынский лабиринт» .  ^[28]

В 1990 году количество публикаций по исторической тематике снизилось, за год их вышло 26. Кардинально изменился подход в оценках Великой Отечественной войны.  В качестве иллюстрации можно проанализировать номер за 13 мая 1990 года, посвященный 45-летнему юбилею со дня Победы. В авторской колонке свое мнение о победе Советского Союза над фашизмом высказал известный писатель, фронтовик Б.Васильев. Вот некоторые его мысли, которые стали популярными в годы перестройки: 1.«легендарная армия-освободительница своим авторитетом, мощью, а то и штыками перечеркнула исторические пути развития стран Восточной Европы».2. «В компенсацию за твои, солдат, страдания Сталин потребовал не хлеба, не одежды, не лекарств для твоих обнищавших родных и близких. Он потребовал территорий, и мы получили не только Восточную Пруссию, (которую, впрочем, сразу разорили) и каменья Курильской гряды, но и вечные вирусы реваншизма». 3. Пенсия победителя не может даже соотноситься с теми пенсиями, что «получали побежденные тобою фронтовики вермахта и микадо». 4. «Насаждаемая психология победителей в реальной жизни утвердила приоритет силовых приемов во внешней и внутренней политике».  ^[29]

 Один из главных материалов юбилейного номера касался темы военнопленных .  ^[30]

 Его основная мысль, что не только Гитлер, но и Сталин виноват в многочисленности жертв: «На Западе считают: миллионы наших погибших пленных – жертвы не только фашизма, но самой сталинской системы. Половину умерших от голода (самое малое) можно было бы спасти, если б Сталин не назвал их изменниками и не отказался бы послать им продовольствие через Международный Красный Крест». ^[30]

 В статье были представлены данные Центрального архива Министерства обороны СССР, в частности касающиеся статистики по военнопленным. ^[30] Кроме этого, для данной публикации д.и.н. М.И. Семиряга предоставил обширный материал, найденный им в немецких архивах. 

 В 1991 году интерес к исторической тематике резко снижается. В исторических рубриках на страницах «МН» мы находим всего 10 публикаций.  

Первая же публикация исторического характера в 1991 году, под заголовком «Уроки русской смуты» была направлена на то, чтобы вызвать сильные эмоции у читателя, в сознание которого еще только недавно была внедрена новая трактовка революционных событий в стране. В газете были представлены материалы из «Архива русской истории», которые сопровождались фотографиями пыток в годы гражданской войны, фотографиями гор трупов во время голода 1921-го года, объеденных тел детей собственными родителями.  Главный тезис статьи в том, что «революция – это всегда разгон демократии, произвол, самосуд, террор, бесправие и нищета». ^[31]

Предваряет публикацию предисловие Г.З. Иоффе, в котором он говорит, что долгое время в Советском Союзе «историки смотрели на революцию и гражданскую войну глазами Ленина в Кремле, надев к тому же, сталинские очки». ^[31]

Предпраздничный номер накануне дня Победы уже не содержит никакой победной риторики, в нем вообще нет материалов, посвященных войне. А первое упоминание о прошедшем празднике можно увидеть лишь в номере от 19.05.1991. Там размещена фотография темнокожей девушки с американским флагом в руках, которая стоит в обнимку с русским мужчиной в форме фронтовика.  И под снимком подпись – «С войной покончили мы счеты. Москва, Тверская, 9 мая 1991 года».   Праздник Победы наполняется новыми смыслами.

К теме Великой Отечественной войны издание обратится в конце июня, в 50-ую годовщину начала войны. Материалы выйдут под общим заголовком «Неизвестная война». В первой статье «Цена могла быть другой» Дм. Волкогонов вновь повторяет мысль, которая к тому моменту уже заняла место в общественном сознании, что Сталин наравне с Гитлером виновен за огромное количество погибших солдат на этой войне: «все годы мы едва ли не гордились страшными жертвами, которые принес наш народ…(…) «Повинно» в этом не только коварство агрессора, но и собственный «вождь», находившийся на вершине пирамиды системы, которую мы никак не можем до сих пор демонтировать». Второй материал представляет собой отрывки из солдатских мемуаров, где вспоминается «драп – марш» 1941-го года, непарадные стороны солдатского быта,  когда солдат постоянно били вышестоящие военные начальники, а сами солдаты лишь  «не упускали ни одной возможности выпить» . ^[32]

 Подобные материалы с одной стороны заставляли профессиональных историков ставить новые вопросы в исторической науке, с другой - приводили советских людей к полному разочарованию в прошлом своей страны.

Подводя итог количественному и качественному контент-анализу газеты «Московские новости» за 1987-1991 гг., можно констатировать, что на страницах издания за этот промежуток времени произошла существенная трансформация в оценках ключевых событий советской истории. Если брать тему «лениниана»,  то первые изменения можно отнести еще к публикации статьи о ленинском политическом завещании. ^[33]

 После выхода этой статьи зарубежные газеты моментально зафиксировали изменения в советской «лениниане» и политике Горбачева и отреагировали публикациями. Цитаты из этих материалов мы также обнаружили в личном архиве главного редактора Е.Яковлева. Так, в одном из своих докладов при подведении итогов за первый год работы, он цитирует зарубежные издания, отреагировавшие на эту публикацию. Шведская газета «Зюдсвенска дагбладет», рецензируя эту статью в номере за 23.01.1987, пишет: «тем самым советские СМИ «вновь начали продолжавшийся короткий период процесс десталинизации»…Разумеется, это полностью совпадает с интересами М.Горбачева в проводимом им курсе на полное отмежевание от диктатора Сталина». ^{[6, л.6]}

 В дальнейшем «ленинская тема» трансформировалась следующим образом:

 - В 1987 году отмечался значительный рост публикаций «ленинианы» и «октябрины». Все статьи положительно оценивали  результаты Октябрьской революции, наследие В.И.Ленина. Авторы нередко доходили до апологетики в своих высказываниях. Мы видим яркий пример внедрения в общественное сознание идеологем «обновленного социализма», «назад к Ленину».

- В 1988 году обращение к Ленину чаще всего идет в сопоставлении его с личностью Сталина. Как правило, эти две фигуры находятся на разных полюсах. Данная тенденция прослеживается даже по публикациям, которые напрямую не касаются деятельности политиков, а в которых оцениваются личностные качества и особенности.  ^[34]

-  В 1988 году отмечается пик публикаций по теме «сталинских репрессий». В ряде публикаций жертвами выступают «солдаты ленинской гвардии», которые, как правило, изображаются, как герои, настоящие революционеры, борцы, принесшие свои жизни в жертву и ставшие мучениками ради идеалов революции. В какой-то степени все они идеализируются в противоположность Сталину, который показан, как тиран, извративший  идеалы социализма, предавший дело революции и доведший страну до трагических событий. 

-  С 1989 года в публикациях уже прослеживается раскол в оценках деятельности Ленина и становится явной тенденция к тому, чтобы «ленинизм» и «сталинизм» признать явлениями одного ряда. «Солдаты ленинской гвардии» теперь сами выступают в роли палачей, а в роли их жертв - верующие, служители церкви. ^[35]

В 1990 году Октябрь называют трагической ошибкой России.

В оценках Великой Отечественной войны также произошла значительная трансформация. Об этом свидетельствуют и результаты социологических опросов, проводимых ВЦИОМ, с которыми «МН» периодически знакомили своих читателей.

  Результаты опроса, проведенного в мае 1991 года, показывают, что в сознании советского народа в этот момент произошла серьезная трансформация в оценке самого важного для цементирования нации события – отношения к Великой Отечественной войне. Опрос охватывал 2054 человека из 10 союзных республик. На вопрос, чем вызвано, что потери Советского Союза превышают потери Германии, только 6% опрошенных ответили, что жестокостью гитлеровцев, 20% - внезапностью нападения и 35% - тем, что сталинское руководство действовало, не считаясь с жертвами.  ^[36]

В сопроводительном комментарии к опросу, подготовленном Ю.А. Левадой и Л.Д. Гудковым, авторы констатируют, что переоценка давних стереотипов в отношении войны проходит «с трудом преодолевая инерцию». ^[36]

 Но все-таки изменения происходят, ведь «комплекс триумфатора, характерный для нашей страны на протяжении десятилетий, «утрачивает смысл», едва мы посмотрим на уровень жизни в странах-победителях и побежденных. ^[36]

 Но самое важное, по мнению авторов, это «пересмотр моральных оценок войны, победы, жертв. Итогом могут служить суждения о памятнике всем павшим». Один из вопросов в данном соцопросе звучал следующим образом: «Как бы вы отнеслись к тому, чтобы поставить в нашей стране памятник павшим с обеих сторон во Второй мировой войне?». 52% опрошенных ответили на этот вопрос положительно, 26% - отрицательно, 22% - затруднились ответить. ^[36]

Нельзя не отметить и существенный вклад «Московских новостей» в освещении «Катынского дела», которое меняло отношение читателей к этой странице истории.   

Все это вкупе и тот факт, что на страницах издания авторы исторических публикаций активно использовали недоступные ранее архивные материалы, впервые вводили в оборот некоторые уникальные документы, формируя тем самым совершенно новое восприятие исторического наследия и заставляя профессиональных историков ставить новые вопросы в исследованиях, говорит о том, что «Московские новости» внесли значительный вклад в трансформацию исторического сознания поздне-советского общества и могут служить информационно насыщенным историческим источником.

Как показала дальнейшая история, резкая смена полюсов с плюса на минус в оценке ряда исторических событий привела к разочарованию и расколу в общественном сознании. Все основные векторы, по которым пересматривалась советская история, были заложены в годы перестройки, в том числе и на страницах «Московских новостей».