Historical typologization of criminal proceedings in jury trials: concept, approaches, significance

Nasonov Sergei Aleksandrovich PhD in Law Lawyer, Moscow City Bar Association; Docent, the department of Criminal Procedural Law, O. E. Kutafin Moscow State University 125993, Russia, Moscow, Sadovaya-Kudrinskaya Street 9 sergei-nasonov@yandex.ru Other publications by this author

Институциональная сущность суда присяжных требует реализации особенностей этого производства в законодательном регулировании и судебной практике конкретно-исторических моделей присяжного судопроизводства. Однако каждая конкретная модель производства в суде присяжных формируется и функционирует в условиях эволюции определенной правовой системы, вследствие чего неизбежно оказывается под влиянием группы факторов, оказывающих воздействие на специфику реализации этих особенностей. Тождественный характер ряда таких факторов приводит к появлению схожих по специфике юридической конструкции моделей производства в суде присяжных.

В работе А.В.Смирнова «Модели уголовного процесса» изложена сущность морфологической типологизации уголовного судопроизводства, предполагающей поиск некоего архетипа, являющего собой «план строения» входящих в изучаемую систему объектов ^{[16, с.13]}, Этот архетип «…служит как бы исходной точкой, образцом для выработки производных форм, составляющих все многообразие реальных проявлений исследуемого феномена» ^[18,с.685].

Попытки морфологической типологизации производства в суде присяжных предпринимались еще в дореволюционной процессуальной литературе, в которой традиционно выделялись две исторические модели: английская и французская. Именно об этих системах производства писал И.Я.Фойницкий, который различал их по субстанциальным признакам производства в суде присяжных, охватываемых понятием разграничения компетенции между профессиональным судьей («коронным судом») и коллегией присяжных заседателей.

Английская модель производства в суде присяжных, по мнению И.Я. Фойницкого, характеризовалась высоким уровнем консолидации присяжных заседателей и председательствующего, они хотя и «не составляют одной коллегии, но образуют стройное целое» ^{[19, с. 126]}. Эта консолидация, при сохранении автономии коллегий по разрешению вопросов, отнесенных к их исключительной компетенции, выражалась в тесном взаимодействии профессионального судьи с присяжными, доходившем до степени вторжения председательствующего в предмет их ведения. Судья являлся «юридическим руководителем» коллегии присяжных, был наделен правом требовать от них вынесения оправдательного вердикта или специального, когда присяжные устанавливали лишь факты, а резервированный вопрос о виновности разрешался профессиональным судьей. Столь же были необходимы присяжным юридические наставления судьи, поскольку они решали вопрос о виновности во всей полноте его фактических и правовых признаков ^{[19, с. 126]} .

«Французская переработка» присяжного судопроизводства, по словам И.Я. Фойницкого базировалась на концепции разделения вопросов факта и права, согласно которой «для разрешения первых более пригодным считался народный элемент, для разрешения вто­рых— элемент коронный» ^{[19, с. 127]}. Эта концепция обусловила менее высокий уровень консолидации профессионального и народного элементов в составе суда, нежели чем в английской модели. Автор отмечал, что французский суд присяжных есть соединение двух различных коллегий, по­ставленных самостоятельно и независимо друг от друга, имею­щих каждая определенный круг власти ^{[19, с. 128]}. Именно этот аспект обусловил, по мнению И.Я. Фойницкого, особенности юридической конструкции производства в суде присяжных во Франции и ряде стран, заимствовавших эту модель.

Рассмотренная типология нашла широкое отражение в дореволюционной процессуальной литературе ^{[3, с. 137-156]}. Так Н.Н. Розин, соглашаясь с подходом И.Я. Фойницкого, выделял, помимо английской модели, «континентальный тип суда присяжных», который отличался тремя группами признаков: отсутствием обвинительного жюри; системой предложения присяжным не одного, а нескольких вопросов; особой ролью председательствующего к народной коллегии ^{[13, с. 116]}. При этом автор подчеркивал, что и при континентальной системе существенные черты суда присяжных остались те же^{[13, с. 116]} .

Рассматриваемая типология являлась базовой и для исследователей отдельных институтов производства в суде с участием присяжных заседателей. Так, В.Н. Палаузов в своем труде «Постановка вопросов присяжным заседателям по русскому праву» выделял две концепции распределения функций между присяжными и профессиональным элементом суда, определяющие разные модели постановки вопросов присяжным: английскую и французскую (с аналогичными ей – немецкой и австрийской) ^{[12, с. 16-76]}. Исследователь пределов судебного разбирательства, в том числе, при рассмотрении дела с участием присяжных, М. Немировский в своей работе «Отношение приговора к обвинению» различал английскую модель этого института («наименьшее уклонение приговора от обвинения») и континентальные – германскую, австрийскую, французскую модели (допускающие большие отклонения) ^{[10, с. 3]}. В.В. Микляшевский в своем труде «О деятельности председателя суда присяжных» разграничивал обвинительную (английскую) и следственную (в континентальных законодательствах) системы распределения обязанностей между судом и сторонами, определяющую специфику статуса председательствующего в суде присяжных^{[6, с. 5-6]}. К.К.Арсеньев выделял английскую и французскую модели судебного следствия в суде присяжных, подчеркивая их различия по существенным элементам процессуальной формы ^{[1, с. 104-105.]}

Таким образом, в дореволюционной литературе основанием морфологической типологизации производства в суде присяжных признавалась группа признаков процессуальной формы, подчас, весьма разноплановых. Не отрицая правильности такого подхода (поскольку различия между историческими моделями производства в суде присяжных, действительно, проявляются в особенностях юридической конструкции), отметим, что указанное основание типологизации не позволяет во всех случаях выявить предпосылки дивергентности этих моделей (например, различия в реализации состязательных начал невозможно объяснить только уровнем консолидации профессионального и непрофессионального составов суда в суде присяжных). Рассматриваемый подход, кроме того, характеризовался, на наш взгляд, излишней индуктивностью, поскольку выявление множественных различий между рассматриваемыми моделями (существенных и не имеющих существенного характера) затрудняло выявление первопричин такого различия.

В современной процессуальной литературе наиболее распространенной является типология моделей производства в суде присяжных, основанная на разграничении англосаксонского и романо-германского типов процесса.

Как справедливо отмечает Н.Г. Стойко, данная типология является проявлением традиционного функционального подхода, который выражается в оценке соотношения функций обвинения, защиты и правосудия с использованием конструкций «розыска» и «состязательности» как чисто теоретических инструментов анализа реальных форм судопроизводства ^{[17, с. 42]}., Автор подчеркивает, что отличительными чертами англосаксонского типа процесса, в контексте рассматриваемой типологии, являются его выраженная «процедурность» использование состязательного метода, следственная активность сторон при пассивном суде, их несвязанность необходимостью установления истины, самостоятельность обвиняемого, его способность независимо ни от кого решать вопрос о своей виновности (путем признания вины исключить официальное исследование предъявленного обвинения) ^{[17, с. 42]}. Романо-германский процесс отличается «следственным началом», использование научного метода исследования обстоятельств дела, активностью суда при относительной пассивности сторон, возложением на суд обязанности по установлению истины, зависимостью обвиняемого от органов уголовной юстиции в решении вопроса о его виновности ^{[17, с. 43]}.

Экстраполирование указанных отличительных черт типов процесса в область производства в суде с присяжными заседателями создает основание для его типологизации. Так Ю.В. Шидловская полагает, что различные типы процесса исторически породили различные модели суда присяжных^{[20, с. 63]}. По мнению автора, функциональные характеристики указанных типов процесса оказывают непосредственное влияние на степень взаимодействия коллегии присяжных и профессионального судьи в области доказывания. Континентальный тип процесса предполагает активное участие суда в доказывании, возлагая на суд задачу установления объективной истины по делу. Это, в свою очередь, по мнению Ю.В. Шидловской, привело к наделению присяжных заседателей почти равным с председательствующим объемом прав, позволяющих активно участвовать в доказывании. Автор отмечает, что во французской модели рассматриваемого производства, присяжные заседатели с разрешения председательствующего могут задавать вопросы допрашиваемым (хотя защита задает такие вопросы только через председательствующего), требовать дополнения судебного следствия, проведения очных ставок, допроса свидетелей ^{[20, с. 64]}. Англосаксонская же модель производства в суде присяжных, по мнению автора, базируется на совершенно иной конструкции взаимодействия профессиональной и непрофессиональной коллегий в составе суда, поскольку основана на состязательных началах, предполагающих пассивность суда в доказывании. Именно поэтому присяжные заседатели ограничены в деятельности по собиранию и оценке доказательств, а профессиональный судья наделен полномочием по отмене решения присяжных^{[20, с. 65]}.

Аналогичного, по своей сути, подхода придерживается М.В. Яровая, полагающая, что именно конструкция судебного следствия, обусловленная особенностями англосаксонского или романо-германского типа процесса, является основанием типологизации форм производства в суде с участием присяжных заседателей ^{[22, с.61-66]}. С данным подходом солидаризуется Н.В. Осипова, которая выделяет классическую (английскую) модель производства в суде присяжных и адаптивные модели (все остальные). В то же время она утверждает, что в настоящее время существуют две основных конструкции суда присяжных: континентальная и англосаксонская ^{[11, с. 67-68]}.

На тех же основаниях базируется типология форм присяжного судопроизводства, предложенная Л.А Захожим и А.В. Пошивайловой. В монографии «Теоретические модели суда присяжных (на Западе и в России)» авторы приходят к выводу, что в конце XIX века сформировались две модели (концепции) суда присяжных: англосаксонская (классическая) и континентальная ^{[4, с.19]}. При этом, в англосаксонской концепции суда присяжных преобладающим являлось частное начало (инициатива) сторон, вопреки действовавшему на континенте принципу публичности ^{[4, с.20]}. Авторы особо подчеркивают, что отправным началом как для одной, так и для другой модели стали состязательность и равноправие сторон, гласность, устность, непосредственность, презумпция невиновности, право обвиняемого на защиту и оценка доказательств по внутреннему убеждению ^{[4, с.20]}.

Не оспаривая обоснованности приведенных вариантов типологии форм производства в суде присяжных, полагаем, что они имеют некоторые неточности.

С одной стороны, приведенные подходы к типологизации производства в суде с участием присяжных заседателей имеют объективную основу, поскольку отражают модификацию процедуры рассмотрения уголовного дела в суде присяжных под воздействием определенного типа уголовного процесса и его исторической формы.

Совершенно очевидно, что процессуальная форма судебного разбирательства, обусловленная институциональными признаками суда присяжных, существенно изменяется под влиянием концептуальных начал розыскного или состязательного типов процесса. Можно полностью согласиться с О.Б. Семухиной в том, что тип процесса определяет не только цель всей процессуальной деятельности (приоритетное удовлетворение интересов государства в розыскном процесса или удовлетворение интересов частных лиц в состязательном), но и соотношение процессуальной активности сторон и суда в судебном разбирательстве^{[14, с. 73]}. В розыскном процессе суд рассматривается как гарант обеспечения публично-правовых целей, вследствие чего активно действует вне зависимости от позиций сторон, что влечет институциональную пассивность сторон. В состязательном же процессе, напротив, активность сторон предполагает «институционную пассивность суда» ^{[14, с. 74]}. Эта закономерность неизбежно проявляется и при рассмотрении дела с участием присяжных, на что справедливо обратила внимание Ю.В. Шидловская

Столь же верным, на наш взгляд, является деление А.В. Смирновым уголовного процесса на английскую, германскую и французскую исторические формы-архетипы, взятые в совокупности тех черт, из которых развились все современные национальные виды процесса в мире западного права^{[16, с.16]}. Очевидно, что специфика исторического (морфологического – по определению автора) типа процесса сказывается и на особенностях производства в суде присяжных, что положено в основу рассмотренной выше типологизации Л.А Захожего и А.В. Пошивайловой.

Вместе с тем, на наш взгляд, историческая типологизация производства в суде присяжных не может быть обусловлена только определенным типом уголовного процесса и его исторической формой. Этих факторов для подобной типологизации явно недостаточно, поскольку они оказывают воздействие далеко не на все элементы юридической конструкции присяжного судопроизводства. Так, например, специфика разграничения компетенции между присяжными заседателями и председательствующим вряд ли определяется типом уголовного процесса либо его исторической формой. Аналогичным образом, особенности содержания и структуры вопросного листа, специфика напутственного слова, обязательность вердикта присяжных для председательствующего, на наш взгляд, не обусловлены ни типом уголовного процесса, ни его исторической формой.

Представляется, что основание исторической типологизации производства в суде присяжных является комплексным и включает в себя дополнительные факторы, помимо обусловленности типом уголовного процесса и его исторической формой. Сущность этих факторов обусловлена генезисом форм производства в суде присяжных.

Как уже отмечалось в первой главе настоящего диссертационного исследования, английская модель производства в суде присяжных стала исторически первым вариантом судопроизводства с участием присяжных заседателей. На протяжении многих веков эта модель совершенствовалась обыкновениями судебной практики (прецедентами). Традиционный характер этой модели обусловил ее наибольшее соответствие концепту производства в суде присяжных (можно сказать, что именно эта модели и породила данный концепт).

Рецепция английских правовых институтов перенесла данную модель производства в суде присяжных в Америку, где она приобрела определенные самобытные черты, отличающие ее от английского оригинала. Вместе с тем наличие множества сходных признаков, характерных для единого «архетипа» производства в суде присяжных, позволяет говорить о существовании типовой исторической англо-американской модели производства в суде присяжных.

Как альтернатива английской модели суда присяжных в конце XVIII века в Европе была создана особая, существенно отличающаяся от «первоисточника», континентальная модель производства в суде присяжных.

На наш взгляд, эта модель (как и комбинированная) не является прямой трансформацией англо-американского варианта рассматриваемого производства. Безусловно, англо-американская модель стала исторически первым основанием теоретических представлений о производстве в суде присяжных, породила осмысление конструкции присяжного производства, обусловила выявление его специфических черт и закономерностей. Однако, вряд ли права Н.В. Осипова, указывающая на адаптивный характер всех последующих моделей производства в суде присяжных. Ведь адаптации подвергались не нормы, непосредственно регулирующие производство в конкретно-исторических формах суда присяжных, а элементы идеальной конструкции присяжного производства, по этой причине дистанцированные от своего конкретно-исторического прототипа.

Исторически первая форма континентальной модели производства присяжных возникла во Франции, где она впервые была закреплена в годы революции декретом 1790 г. и в окончательном варианте — в Кодексе уголовного следствия 1808 г. Хотя первоосновой для континентальной модели стала идеальная (теоретическая) модель присяжного производства, порожденная опытом функционирования английской модели, она была существенно трансформирована под воздействием специфических научных представлений о функции присяжных в уголовном судопроизводстве.

Представления о суде присяжных, принадлежащие просветителям той эпохи, оказали существенное влияние на формирование идеологии трансформации модели производства в суде присяжных. Ш. Монтескье в своей работе «О духе законов» писал, что «… присяжные решают лишь вопрос о том, доказан или нет поступок, представленный для их рассмотрения; если он доказан, судья произносит наказание, установленное законом за такой поступок…Народ – не юрист… Ему надо предъявить только один предмет, один только факт…» ^{[9, с. 226]}. Аналогичных взглядов на функцию присяжных заседателей придерживался Ч. Беккариа, труды которого были широко распространены во Франции, который утверждал, что «… незнание, которое судит, руководствуясь здравым смыслом, является более надежной гарантией, чем знание, которое судит субъективно, опираясь на собственное мнение. При ясных и точных законах обязанность судьи состоит лишь в установлении фактов» ^{[2, с.76-77]}.

Именно эти взгляды и стали идеологической основой возрождения во французском законодательстве средневековой английской теории, состоящей в том, что судьи разрешают вопросы права, а присяжные – вопросы факта. В Кодексе о преступлениях и наказаниях от 3 брюмера 4 года республики была закреплен подход к присяжным заседателям исключительно как к «судьям факта», которые своим вердиктом устанавливали лишь событие преступления, факт совершения деяния и ряд частных обстоятельств. Однако уже Кодексом уголовного следствия 1808 г. в компетенцию присяжных был включен вопрос о виновности подсудимого, т.е. произошел определенный отход от указанной доктрины в сторону теории «виновности и наказания». Тем не менее, проявления теории «права и факта» остались присущими континентальной модели производства в суде присяжных, отразившись в дробности вопросного листа и других аспектах производства.

Континентальная модель производства в суде присяжных не стала единственной «заимствованной» моделью на европейском континенте. Наряду с ней во второй половине XIX века возникла модель производства в суде присяжных комбинированного (смешанного) типа, гармонизирующая признаки рассмотренных выше «классических» моделей и характеризующаяся особым подходом к реализации характеристик теоретической (идеальной) модели производства в суде присяжных.

Представляется, что исторически первой «смешанной» моделью производства в суде присяжных следует считать производство по Уставу уголовного судопроизводства Российской Империи 1864 г.

В дореволюционной науке уголовно-процессуального права вопрос о типологической принадлежности российского производства в суде присяжных оставался дискуссионным. Так, H.H.Розин утверждал, что российское производство «и с внешней, и с внутренней стороны усвоило континентальный порядок» ^{[13, с.497]}. Такой же позиции придерживался и И.Я.Фойницкий, указывая, однако, на ряд существенных отличий этих моделей ^{[19, с.440]}. В современной литературе подобный подход отражен в работе Н.В. Осиповой ^{[11, с.51]}. К.Миттермайер писал, что российское производство в суде присяжных «гораздо больше держится английского образца» ^{[7, с.115]}. По мнению И.Г. Щегловитова, разделяемому нами, российское производство в суде присяжных «в общих очертаниях усвоило признаки других моделей, но стало самобытным русским судом, сочетающим следственный и состязательный порядки» ^{[21, с.15]}.

Представляется, что позиции авторов, указывающих на принадлежность российского производства в суде присяжных к континентальной либо англо-американской модели, являются дискуссионными, т.к. названная модель в равной степени совмещала в себе отдельные их ключевые признаки, что обеспечивало специфику реализации сущностных начал производства в суде присяжных.

Таким образом, комплексное основание типологизации исторических форм производства в суде присяжных обусловлено определенным типом уголовного процесса, его исторической формой, а также идеологией (направлением) трансформации теоретической (идеальной) модели такого производства.

Совокупность конкретно-исторических признаков производства в суде присяжных образует типовую историческую (морфологическую) модель такого производства, а ее реализация в законодательстве конкретного государства (в конкретно-исторический период) является конкретно-историческим видом (легислативной формой) производства в суде присяжных.

Типовая историческая (морфологическая) модель – более реальное (конкретизированное) явление правовой действительности, нежели теоретическая, поскольку она представляет собой сочетание устойчивых признаков сформировавшихся в одной или нескольких легислативных моделях.

На наш взгляд, комплексное основание типологизации исторических форм производства в суде присяжных позволяет выделить три типовых исторических (морфологических) моделей производства в суде присяжных: англо-американскую, континентальную и комбинированную (смешанную). Выделение именно этих трех исторических (морфологических) моделей производства в суде присяжных обусловлено всеми факторами, входящими в указанное комплексное основание типологизации. Кроме того, данная типология отражает историческую динамику развития института производства в суде присяжных.

Необходимо отметить, что каждая типовая историческая (морфологическая) модель производства в суде присяжных проходит этапы законодательной и практической реализации, которые объективируют признаки этой модели в конкретно-исторических легислативных формах производства в суде присяжных и позволяют установить различия между этими моделями. Этап законодательной реализации типовой исторической модели производства в суде присяжных состоит в отражении особенностей этой модели в статутном или прецедентном праве того или иного государства. Этап практической реализации этой модели состоит в отражении рассматриваемых особенностей в судебной практике, разъяснениях высших судебных органов и т.д.

С течением времени каждая типовая историческая (морфологическая) модель производства в суде присяжных эволюционирует в рамках конкретных легислативных форм такого производства, как в законодательном, так и практическом аспектах своей реализации, сохраняя при этом специфику своих типовых признаков. Кроме того, регулирование производства в суде присяжных в различных конкретно-исторических видах (легислативных формах) одной типовой исторической модели может различаться (по отдельным институтам – даже существенно), однако эти различия не должны затрагивать единых типовых признаков той или иной модели производства в суде присяжных. В противном случае, происходит изменение типовой принадлежности производства в суде присяжных.

По своему содержанию историческая (морфологическая) модель производства в суде присяжных представляет собой конкретизированное с учетом типовой специфики содержание идеальной (теоретической) модели производства в суде присяжных, т.е. включает в себя присущие ей элементы: специфическое построение (структуру) судебного разбирательства, особенное качество процедуры судебного разбирательства и особенные итоговые процессуальные решения. Вместе с тем, следует согласиться с А.В. Смирновым, что историческая модель представлена в несколько «усеченном» виде по сравнению с конкретными легислативными формами, поскольку в ней фиксируются лишь наиболее устойчивые, типичные признаки, а все случайное и второстепенное опускается ^{[16, с.132]}.

В этой связи дискуссионным представляется мнение А. В. Ильина, который полагает, что структура судебного разбирательства типовых моделей производства в суде присяжных обусловлена критериями определения подсудности дела суду присяжных, эти критерии рассматриваются автором в рамках «англо-американской структуры суда присяжных», «структуре производства в суде присяжных в континентальной системе права» и т.д. ^{[5, с. 52]}. На наш взгляд, указанные критерии находятся вне рамок содержания особенностей исторических моделей производства в суде присяжных, поскольку они обусловлены не столько сущностью суда присяжных, сколько, с одной стороны, механизмом (нередко, конституционно-правовым) обеспечения права на рассмотрение дела определенным составом суда, который может быть абсолютно идентичным в легислативных моделях, относящихся к различающимся историческим типам производства в суде присяжных. С другой стороны, определение круга дел, отнесенных к подсудности суда присяжных, обусловлено множеством факторов (экономического, политического и т.д. характера), среди которых природа суда присяжных проявляется несущественно и уж тем более сложно усмотреть в этом различия, присущие историческим моделям данного производства.

Практическое значение исторической (морфологической) типологизации производства в суде присяжных для законотворческой деятельности состоит в создании основания верификации всех законодательных новелл в регулирование производства в суде присяжных на предмет их типологической природы, поскольку эти новеллы не должны затрагивать единых типовых признаков исторической модели производства в суде присяжных (если только перед законодателем не поставлена задачи изменения типологической принадлежности модели производства в суде присяжных). В этом же аспекте, через призму рассматриваемой типологизации, может быть проанализирована судебная практика производства в суде присяжных, что позволяет сделать вывод о соответствии ее тенденций «архетипу» исторической модели производства в суде присяжных.