International experience of historical reconstruction of ancient architecture and its development in the Russian practice: using the example of Southern Ural

Ulchitckii Oleg Aleksandrovich PhD in Architecture Head of the department, Docent, the department of Architecture, Magnitogorsk State Technical University 455000, Russia, Chelyabinsk Oblast, Magnitogorsk, Uritskogo Street 11, office #324 archi-mgtu@mail.ru Other publications by this author

Часто, в современных научных исследованиях, вопрос, касающийся сохранения древней архитектуры, рассматривается с позиции «инновационного подхода». В действительности, более чем, за полувековой период, начиная с 1950-х гг., практически ничего не изменилось: по-прежнему используются два способа сохранения объектов историко-культурного наследия: музеефикация и консервация. Нередко, оба способа применяются в комплексе или как взаимодополняющие.

Стоит отметить, что мировая практика все больше склоняется к наиболее затратному, но наиболее продуктивному методу сохранения исторического наследия «исторической реконструкции» ^[8]. Историческая реконструкция является, своего рода, комплексным подходом, результатом которого может стать как музеефикация, так и консервация. Конечной целью исторической реконструкции можно назвать ревитализацию историко-культурного наследия или «архитектурно-исторической среды» ^[13].

Вопросами исторической реконструкции объектов архитектуры и архитектурно-исторической среды занимались такие ученые как: А. В. Бондаренко, А. В. Иконников, Н. П. Крадин, О. И. Пруцын, Н. И. Греков ^[3] и др.; в области реставраторского искусства: П. Д. Барановский ^[1], А. А. Кедринский, А. Ф. Лосев и др.; в области искусствоведения: В. Л. Глазычев, Д. О. Швидковский и др.; градостроительства: А. Э. Гутнов, Н. Д. Кострикин, И. Г. Лежава, Ю. В. Раннинский, Д. А. Ахундов и др. Вопросами историко-археологической реконструкции объектов архитектуры и культурно исторической среды Южного Урала занимались: В. Ф. Генинг ^[5], Г. Б. Зданович ^[7], И. М. Батанина, Н. Б. Виноградов ^[4], А. В. Епимахова, Н. И. Чуева, Н. П. Анисимов; в искусствоведческом направлении Южного Урала : Е. В. Пономаренко, В. Н. Фуксман, Л. Л. Гуревич; в градостроительстве Южного Урала: В. А. Колясников, С. А. Дектерёв, А. В. Долгов, Л. П. Холодова и др.

Следует начать изучение данного вопроса с позиции законодательства. Проблема заключается в том, что термин «историческая реконструкция», не зафиксирован в нормативно-правовых документах Российской Федерации. Так же, достаточно обобщенно прописано такое понятие, как «приспособление объекта культурного наследия для современного использования» ^[18].

Актуальное с точки зрения современных подходов к сохранению исторического наследия, понятие «историческая реконструкция утраченного объекта культурного наследия» звучит в нормативно-правовых источниках, как: «воссоздание утраченного объекта культурного наследия» ^[18].

Термин «историческая реконструкция» в России появляется в 1990-е гг. и употребляется в двух значениях:

1. «Восстановление внешнего вида и конструкции объекта, теоретическое или практическое, основанное на его сохранившихся фрагментах, остатках, и имеющейся исторической информации о нём, с помощью современных методов исторической науки (в том числе, такого метода, как археологический эксперимент)» ^[8] с применением оригинальных или аналогичных оригинальным технологий;

2. «Деятельность, направленная на восстановление различных аспектов исторических событий, объектов ...» ^[8].

В первом значении термин «историческая реконструкция» более широко характеризует способ сохранения объекта, в отличие от термина «воссоздание утраченного объекта культурного наследия» ^[18].

Первоначальный сбор материала и анализ зарубежного опыта по исторической реконструкции объектов архитектуры, дал достаточно веские аргументы в пользу того, что этому процессу должна предшествовать серьезная научно-экспериментальная работа, обеспеченная самой актуальной, на момент исследования, материально-технической базой, а также наличием заинтересованной стороны в получении результатов исторической реконструкции. «Историческая реконструкция объекта архитектуры» – это не что иное, как результат научных экспериментов или проектов, реализованных на конкретной местности для конкретного объекта или комплекса объектов архитектурно-исторической среды.

В мировой практике известен ряд реализованных масштабных экспериментов, связанных с реставрацией или воссозданием утраченных объектов. Как правило, неудачным результатам сопутствовала слабая материально-техническая поддержка и слабая научно-экспериментальная база, отсталые технологии. В исключительных случаях, к «плохим», губительным результатам приводили ошибки исследователей, ложные поспешные выводы или заблуждения еще на стадии изыскательских и научно-экспериментальных работ.

Если в целом рассматривать реставрацию объектов культурного наследия, то существует две точки зрения на данную проблему ^[1]:

1) памятники вообще не следует реставрировать, а нужно только поддерживать их в дошедшем до нас виде, со всеми искажениями, «наслоениями», внесенными человеком и природой;

2) реставрация необходима с целью сохранения первозданного облика объекта для последующих поколений.

Таких взглядов придерживались историки, археологи и реставраторы вплоть до конца XX в. В настоящее время можно иначе подойти к данному вопросу, имея все возможности компьютерных технологий, накопленные информационные ресурсы и опыт прошлых лет.

Понятие «историческая реконструкция утраченного объекта архитектуры» наиболее точно указывает на саму цель воссоздания первоначального облика некогда существовавшего объекта. Современные технологии позволяют воссоздать полный цикл жизни любого сооружения в составе виртуальной модели, средствами научной визуализации – это касается отдельных здании и сооружений, территориальных комплексов. В современной теоретической модели, историческая реконструкция представляет собой продукт виртуального моделирования, в чем превосходит технологии «натурального моделирования», которым пользовались и продолжают пользоваться на современных археологических площадках на месте руинированных объектов. Макетные способы моделирования, столь популярные в 60-80 гг. XX в., продолжают использоваться как вспомогательные, поскольку, на данный момент, считаются менее затратными и более доступными для изготовления. Часто, задача, связанная с воссозданием утраченного объекта, решается комплексно: проект или экспериментальная модель выполняются с помощью виртуального моделирования, а далее, выполняется реальная историческая реконструкция в реальной исторической среде. Не так давно, зарубежные ученые пришли к выводу о том, что для достижения качественных результатов исторической реконструкции необходимо использовать оригинальные или подобные оригинальным технологии строительства, оригинальные материалы, максимально используя останки руинированного объекта, например, очертания плана или останки фундаментов. Вплоть до середины XX в. понимания о столь важном применении оригинальных строительных технологий и материалов не было, чему свидетельствуют множественные примеры первых попыток восстановления античных памятников. С целью экономии времени или упрощения трудоемкости, также применяются современные технологии, заменяющие архаичные, без потери исторической достоверности при воссоздании объекта.

При наличии в государственном законодательстве положений, регулирующих такую деятельность, отношение к объектам историко-культурного наследия было бы иным, в частности, место или территория, за которой закреплен охранный статус или на которой располагается ценный историко-культурный объект, будет сохраняться как историческая среда, не зависимо от физического состояния объектов культурного наследия на данной территории. Даже в том случае, когда объект бесследно утрачен, на его месте, все еще возможно производить историческую реконструкцию, так как наиболее важным здесь является историческое место или исторический ландшафт территории. Данное обоснование имеет определенную логику, аргументирующую присвоение статуса охранных зон территориям, не только имеющим археологические артефакты и материальные ценности, но и утратившим такие материальные объекты, но перспективные с точки зрения развития охранной деятельности, связанной с исторической реконструкцией.

На сегодняшний день, в отечественной науке предпринимаются попытки всерьез заняться вопросами исторической реконструкции, но этот вид охранной деятельности осваивается децентрализовано, без привязки к госпрограммам и финансированию. Современные российские «реконструкторы» в основном представляют сообщества и клубы по интересам, среди которых немало любителей, серьезно занимающихся вопросами реконструкции исторических событий, костюмов, оружия, техники, среды и т.д.

Вернемся к международному опыту, в котором данное направление широко представлено экспериментальной практикой: первый этап, пришелся на начало XX в., с развитием новаций в археологии, которые заставили по-новому взглянуть на древние памятники; и второй этап – конец XX в. по н.в., связан с развитием информационных технологий, в том числе и новых методов дешифровки, датировки, консервации объектов.

Одним из наиболее известных объектов древней архитектуры, подверженных одной из первых попыток исторической реконструкции – это Афинский Акрополь. Данный объект часто подвергался разрушениям, как от землетрясений, так и от антропогенных воздействий. Последний раз он серьезно пострадал в Венецианскую эпоху при артиллерийском обстреле: была разрушена почти вся центральная часть храма Афины, разбито несколько статуй при попытке снять их с Парфенона. В начале XIX в. лорд Элгин выломал ряд метоп, десятки метров фриза и почти все сохранившиеся скульптуры фронтонов Парфенона, кариатиду портика Эрехтейона. Достаточно известным считается событие 1827 г., когда во время штурма Акрополя греческими повстанцами, сильно пострадал Эрехтейон. После провозглашения независимости Греции в конце XIX в., в ходе реставрационных работ были предприняты попытки восстановления древнего облика Акрополя. Ликвидировалась вся поздняя застройка на его территории, заново выложен храм Ники Аптерос ^[2].

В дальнейшем, все утраченные барельефы и скульптуры Парфенона, попытались заменить гипсовыми копиями, а реставрацию храма Афины проводили поспешно с применением доступных, на тот момент, технологий, что в целом, негативно сказалось на его внешнем облике. И только в наше время, греческие архитекторы-реставраторы пытаются восстановить первоначальный облик Акрополя с использованием оригинальных материалов и технологий, в частности, особое внимание уделено Парфенону. Работы ведутся по сей день, и запланированы на десятилетия вперед (рис. 1).

Рис. 1. Процесс реконструкции Парфенона в Афинах, 2008 г. (фото автора).

На современном этапе реконструкции, наиболее ценные архитектурные и скульптурные элементы храмов, заменены на точные копии, например, части фриза, метопы, кариатиды портика Эрихтейона. Оригиналы помещены на хранение в музеи Афин и Лондона ^[2].

Эти факты говорят о трудоемкости и длительности процессов исторической реконструкции архитектурного объекта, подтверждающие необходимость финансовых затрат в масштабах бюджета государственной программы.

Другой пример – попытка реконструкции Кносского дворца, начиная с раскопок в 1900 г. и продолжавшаяся 31 год, в итоге представила дворец в том виде, в котором он существует сегодня. Данная реставрация или, точнее, реконструкция, была подвержена всесторонней критике. Главным упреком в сторону Артура Эванса, было обвинение его в том, что при реставрации Кносса, он заменил бетоном натуральные (природные) строительные материалы дворца – кипарисовое дерево в колоннах и балках. Оригинальные деревянные конструкции по естественным причинам не сохранились. Истлевшие элементы археолог заменил бетонными копиями, с нанесенной на них фактурой дерева посредством оттисков по сырому бетону (рис.2, 3).

Рис. 2. Конструктивные элементы Кносса (фото автора).

а – фактура балочных конструкций из монолитного бетона;

б – фактура «ложного камня» в заполнении стен из монолитного бетона;

в – фактура стоечных конструкций из монолитного бетона;

г – конструктивный элемент – колонна, отлитая из монолитного бетона.

Рис. 3. Фрагмент Кносского Дворца (фото автора).

Проблема реконструкции исторического облика сооружения состояла в том, что объект был полностью уничтожен извержением вулкана Санторин во II тысячелетии до н.э. Эванс реконструировал Кносс, полагаясь, в основном, на собственный опыт и находки, обнаруженные на территории объекта. Главным ориентиром для воссоздания облика дворца, судя по свидетельствам самого Эванса, послужили таблички и останки фресок, на месте раскопок. Дело в том, что до того, как Эванс обнаружил свои находки, никто точно не знал, как выглядел Кносский дворец, по сути, это мифологическое, а не историческое место, прославляющее эпоху правления царя Миноса, также, как и Троя, воспетая в поэме «Илиада», до определенного времени, считалась мифологическим городом. Проблема исторической реконструкции Кносса кроется в изначально предвзятом отношении к исследованию места раскопок. Несмотря на то, что Эванс обнаружил некие развалины древнего сооружения, несомненно, относящегося к Минойской эпохе, он был абсолютно уверен, что нашел Кносский дворец, исключая любые другие варианты.

По результатам грандиозных работ, в которые были вовлечены немалые средства, Эванс опубликовал свой научный труд «Дворец Миноса», который является своеобразным отчетом археолога о проделанной работе. В книге приводятся артефакты в виде керамических табличек, указывающих на то, что ученый обнаружил неоспоримые фактографические доказательства облика Кносского дворца. На табличках были изображены фасады домов и башен ^{[20, с. 304-305]}, в точности, передающие рисунок и цвет отделки. В книге приводятся изображения этих табличек: фото и графическая реконструкция. Далее становится ясно, что Эванс восстанавливал облик Кносса по этим табличкам: на них были изображены стены интерьеров и фасадов, а также полы и потолки; элементы отделки колонн и вертикальных выступов-пилонов. Находка эта очень интересная и уникальная, с научной точки зрения, аналогов таких табличек в истории не было известно, и это заставляет задуматься о подлинности артефактов. Ранее, никто не находил подобных вещей, по крайней мере на Крите (рис. 4). Можно также предположить, что эти таблички, представляли собой очень «удобное» и бескомпромиссное свидетельство реального представления о Кноссе – это очень большая удача для археолога, найти такие материалы, однако, практически нет информации, документальных фактов, поясняющих их реальное назначение и обстоятельства обнаружения. Ранее, в пяти километрах от Ираклиона раскопки начинал греческий археолог-любитель Минос Калокэринос. Как кладоискателя, его интересовали только артефакты, но ничего подобного найти ему не удавалось.

Рис.4. Таблички с изображением фасадов Кносских домов и башен ^[20].

В 1883 г., тогда уже известный Шлиман, по некоторым сведениям, пытался начинать раскопки Кносса, но в связи с преклонным возрастом не успел развернуть исследовательские работы. Возможно, Шлиман подвергал сомнению факт существования дворца Миноса, доверив это дело более молодому, фанатичному и менее опытному в вопросах истории, и археологии Артуру Эвансу.

С точки зрения исторической реконструкции, то, что обнаружил Эванс на холме близ Ираклиона, как утверждают источники, имеет эпизодические попытки «пролить свет» на данное открытие: «что-то было просто потеряно, что-то украдено, но основная масса находок осталась на Крите» ^[16]. Почему Кносский дворец сегодня выглядит именно так, все его элементы, за исключением пронумерованной каменной кладки, являются «новодельными», отлитыми из бетона?

Известно также, что Эванс нашел глиняные таблички, так называемые «кносские таблички» с одним из ранних типов иероглифического «линейного письма», установленной им датировки – XVIII-XV вв. до н.э. По расшифровке этой письменности Эвансом был написан целый труд «Skripta Minoa». Вообще по Микенской археологии написано очень много трудов, в особенности греческими историками, но вот почему-то Кносский дворец посчастливилось открыть не греку, а британцу, который настолько фанатично относился к своему делу, что это дело стало целью всей его жизни.

Вообще об Эвансе было принято говорить, как и о Шлимане: археолог-любитель, безусловно, хорошо осведомленный в вопросах истории микенской цивилизации, находках, которые были сделаны до него, но, как говорят источники, «был ослеплен легендами и мифами, а также желанием явить Миру дворец царя Миноса во всей его красе…» ^[16]

Криту, с его нестабильной экономической и политической ситуацией необходимо было привлечение внимания общественности и инвестиции, и, как кстати, «он (Эванс) обнаружил знаменитый дворец, что подтвердило известность Крита как одного из величайших очагов эгейской культуры бронзового века» ^[16].

Раз уж зашла речь о глиняных табличках, которые подробно описаны в «Skripta Minoa», следует также упомянуть и Фестский диск, якобы найденный итальянским археологом Луиджи Пернье, однако уже в наше время была предпринята попытка разоблачения подлинности данного артефакта известным экспертом в области античного искусства Джером М. Эйзенбергом, по его словам: «Этот диск, всего лишь подделка итальянского археолога Луиджи Пернье, уверявшего, что он, якобы, нашел этот диск во время раскопок города Фест на острове Крит в 1908 году» ^[21] – в этом заявлении, переданном широкой огласке, он ясно подтвердил, обосновав свои доводы, проведенным анализом, во время оценки находки по просьбе самих владельцев. Что, естественно, греческие власти продолжают отрицать и не дают согласия на проведение термолюминесцентного анализа по установлению датировки изделия. Разоблачение столь важной находки может повлечь за собой цепь расследований и разоблачений, что может не в лучшую сторону сказаться для истории Греции и современной исторической науки в целом.

Типология объектов на территории Кносса больше напоминает культово-погребальный комплекс сооружений, хотя функция дворца, закрепленная за этим местом, не оспаривалась в научных кругах. Эвансом, достаточно подробно была описана найденная на Кноссе «Усыпальница двойных топоров», по своему подобию очень сильно напоминающая древнеегипетскую или микенскую гробницу. Подобные гробницы встречаются повсеместно в древних и античных погребальных комплексах.

На единственной фотографии с этой усыпальницей в труде А. Эванса «The palace of Minos» изображена реконструкция алтарного помещения, фото самой усыпальницы, к сожалению, отсутствует. Внутри помещения лежат превосходно сохранившиеся сосуды (возможно реконструкция), фигурная пластика, в прекрасном состоянии спустя почти 4000 лет. Топоры, благодаря которым гробница приобрела такое характерное название – хранятся в музее Ираклиона и выглядят не менее странно и более всего напоминают театральный реквизит.

Всего на Крите было найдено четыре сооружения по типологии, попадающие под минойские дворцы: Кносс, Дворец в Малии, Фестский дворец и дворец Закрос. Совсем недавно, в горах не далеко от современного города Иерапетра на юго-востоке Крита была найдена вилла минойского периода, но ни в одном из этих сооружений не было обнаружено ни «архитектурных» табличек с изображением интерьеров и фасадов дворцов, ни фресок, ни мелкой пластики, и ни каких символов царской власти или культовых предметов по типу двойных топоров: ничего кроме осколков керамики и единичных письменных табличек в Фестосе.

Однако стоит отдать должное этому не простому и, в своем роде, интересному сооружению, привлекающему туристов со всего Мира. Положив начало такому своеобразному методу реконструкции Эванс не оставил последующим поколениям исследователей иного пути, кроме как продолжить начатое. До сих пор этот «новодельный» подход к реконструкции подвергается постоянной критике со стороны историков и археологов, так как восстановить первоначальный облик объектов, после такой реконструкции, уже практически невозможно. И надо ли это делать, если образ «новодела» стал символом минойской цивилизации?

Тема реконструкции античной архитектуры по сей день остается открытой. Можно ли так реставрировать древние объекты, если их необходимо сохранять и восстанавливать в первозданном облике, поскольку, они имеют столь важное историческое значение? Является ли целью, привлечение туристов на эти объекты? Такие вопросы поднимаются периодически в научных кругах.

Не менее спорным и масштабным проектом исторической реконструкции можно назвать Стонхендж или «Стоунхендж» (в некоторых источниках).

Документально подтверждается, что первые упоминания о Стэнэнджес (Стонхендже) появились благодаря клирику Генри Хантингтонскому, описавшего историю Англии в 1130 г., а первые исследования этого объекта проводились по указанию короля Якова I, который лично посетил это место в 1620 г.

Одним из ключевых вопросов в определении происхождения этого памятника – принадлежность его к той или иной культуре, в теории рассматривались: саксы, датчане, римляне, финикийцы и др., были попытки установить его связи с микенской культурой – все гипотезы потерпели фиаско.

Позже, авторитетный британский исследователь Обри Барбом выяснил, что мегалиты были поставлены намного позже, чем Стонхендж. Соответственно, самые ранние этапы развития, практически не имели камней на его территории, а на самом раннем этапе камней не было и вовсе.

Одной из самых ранних попыток графической реконструкции этого памятника, в том виде, в котором его пытаются сохранить по сей день, считается изображение на гравюре 1655 г., (рис. 5). Существуют и более поздние и ранние гравюры, по-разному изображающие сооружение, в различном ландшафте; часто, в упоминании о Стонхендже встречается гравюра, датированная 1563 г., изображающая объект похожий на кромлех в холмистой местности.

Рис. 5. Графическая реконструкция или проект кромлеха Стонхенджа на гравюре XVII в.

Различные источники дают разную информацию о состоянии этого памятника в разные эпохи: одни сообщают, что все камни были повалены, другие, что только центральный трилит находился в горизонтальном состоянии; третий утверждает, что верхние камни были сброшены, кромлех частично был разрушен. Очевидно, что определенной ясности здесь нет.

Остается нерешенным вопрос: насколько сильно сооружение было подвержено реконструкции, и сколько осталось в нем первозданного, оригинального с учетом того, что Стонхендж менялся в течение столетий, если не тысячелетий? Некоторые факты, свидетельствуют не в пользу первозданности ряда камней, а, следовательно, и структуры объекта в целом. Например, известно, что для реконструкции некоторых камней использовался бетон, облицованный штукатуркой под натуральный камень (схожая технология, применявшаяся А. Эвансом при реконструкции ложных деревянных балок и ложной каменной кладки на Кноссе). Некоторые камни, если не все, полностью заменялись аналогами, а современный облик воссоздавался по гравюрам и рисункам прошлых столетий, и свидетельствам в исторических документах, которые могли быть недостаточно убедительными.

В настоящее время, имеется недостаточно проверенная информация, что часть каменных трилитов, была вынужденно заменена на искусственные, выполненные из бетона, но имеющие полное сходство с натуральными камнями. Какова была цель такой замены пока не ясно: возможно камни были полностью утрачены или их не смогли восстановить из-за потери крупных фрагментов? Безусловно, историки и реставраторы преследовали те же цели, что и А. Эванс в свое время: необходимость привлечения внимания мировой общественности к памятнику, привлечение туристов, популяризация и пропаганда знакового объекта и места, придание ему статуса очередного «чуда света». По другим данным из современных источников: облик Стонхенджа за последнее столетие менялся несколько раз, камни передвигались с места на место, устанавливались новые, и искусственные камни и, вообще, по некоторым свидетельствам, все оригинальные камни имели искусственное происхождение. Сделано это было либо с целью сохранения оригиналов, т.к. не однократно в истории на протяжении столетий предпринимались попытки вандализма, расхищения на территории этого объекта. Вероятно, подлинные камни постепенно вывозились с площадки с целью сохранения, консервации и заменялись на «новоделы», либо камни изначально были отлиты из бетона по проектам XVI-XVII вв. или позапрошлого столетия – это достаточно непопулярная версия, которая ставит под вопрос древнее происхождение кромлеха.

Стонхендж был также необходим, чтобы привлечь внимание к тому, что «0» меридиан должен пройти непременно через земли Солсбери, т.к. там находится такой культовый объект, что, несомненно, привлекло бы путешественников и паломников и, следовательно, инвестиции для землевладельцев. Эта версия привлекает огромное внимание, и споры, особенно в свете вскрывшихся фактов по работам на Стонхендже, т.н. «постройке Стонхенджа», начавшейся в 1901 г. или ранее в эпоху расцвета британской археологии и громких открытий, начавшихся с Трои Шлимана или еще ранее.

Также в пользу версии исторической фальсификации этого сооружения выступает абсолютное отсутствие прямых или косвенных аналогов: объект уникален, и в древнем мире не встречается ничего подобного, что еще раз дает право усомниться в его архаичности.

Так из глубин истории реконструкции древних сооружений, вначале XX в., постепенно переходим к российскому опыту исторической реконструкции с 1970-х гг. по настоящее время.

Очередным объектом экспериментов международного опыта исторической реконструкции древней архитектуры, но уже в России, наряду с такими известными древними объектами как Троя, Кносский Дворец, Стонхендж, античные храмы, можно отнести относительно недавний эксперимент реставраторов и историков-археологов с укрепленными поселениями древнего Урала в Бреденском районе Челябинской области.

Первой попыткой графической реконструкции по материалам археологии был синташтинский археологический комплекс, состоящий из укрепленного поселения и больших курганов. Проводилась масштабная графическая и макетная реконструкция фрагментов оборонительных сооружений укрепленного поселения, жилищ; а также элементов конструкций, разрезы и общие виды больших курганов, называемых «храмами-святилищами» ^[5], которые легли в основу представления об архитектуре эпохи «бронзы» древнего Урала.

В силу того, что поселение Синташта было сильно разрушено руслом реки, никаких дальнейших попыток, связанных с исторической реконструкцией на его площадке, не проводилось. Курганные комплексы «храмы-святилища» также были реконструированы пока только на бумаге.

Дальнейший опыт в этом же направлении, связан с музеефикацией и консервацией укрепленного поселения Аркаим, который можно назвать уникальным в своем роде, так как на объекте совместно с российскими учеными работали представители США и Европы. Можно констатировать, что реставрационные работы на Аркаиме начинались еще в процессе археологических раскопок в целях эксперимента и для привлечения туристов.

В 1990-х и начале 2000-х гг. поток туристов на Аркаим превысил допустимый, площадка не была оборудована средствами организации массового туризма, поэтому антропогенное воздействие на объект стало угрожающим вплоть до его разрушения и проседания грунта поверхностного слоя, что повлекло бы существенные потери в археологическом материале. Туристы машинами вывозили с Аркаима камни, землю и все, что можно было собрать с поверхностного слоя земли. Тогда ученые всерьез озадачились сохранением памятника, и было принято решение об охране этих объектов и придания им статуса заповедных территорий, вывода земель из сельскохозяйственного оборота.

Для туризма и научных экспериментов на Аркаиме был оставлен сектор археологического раскопа и реконструирована часть внешних оборонительных сооружений, остальной раскоп был «законсервирован» (рис. 6). От дальнейших экспериментов исследователей, вероятно, отвел «печально известный» опыт реконструкции античной архитектуры. Не имея достаточно информации для воссоздания древних конструкций, испытательную площадку было решено перенести за границы объектов археологии. В качестве «испытательного полигона» отстроено одно из жилищ внешнего круга Аркаима. Разумеется, этот «новодельный» объект не является полноценной исторической реконструкцией архитектуры, чему свидетельствует условность воссозданного жилища. По тому же принципу, на территории туристического лагеря «Аркаим» был сооружен ряд объектов для привлечения туризма: курганы, могильники, благоустроены ландшафтные объекты.

Рис. 6. Площадка укрепленного поселения Аркаим с видом на фрагмент внешней оборонительной стены с фрагментами обводного рва и жилищ, 2008 г., реконструкция по Г. Б. Здановичу (фото автора).

В данном случае, речи о серьезной заявке на историческую реконструкцию не было, так как экспериментальные исследования практически не имели целенаправленного государственного или стороннего инвестирования. «Новоделы» на территории Аркаима сооружались в сжатые сроки в счет собственных средств и на основе материально-технической базы ЧелГУ (Челябинский государственный университет). Государство серьезно заинтересовалось этим объектом только вначале 2000-х гг., когда территория, тогда уже туристического центра, была прикреплена к Ильменскому заповеднику, и имела собственный статус историко-археологического и ландшафтного музея под открытым небом, и туристического комплекса. Вскоре на территории появилось капитальное двухэтажное здание музея, а в 2005 г. Правительством Российской Федерации было произведено крупное финансирование на перспективу дальнейшего развития этой территории в рамках Федеральной целевой программы «Культура России (2006-2011)».

В личной беседе с директором заповедника и научно-исследовательского центра «Аркаим» Г. Б. Здановичем, состоявшейся 11 августа 2005 г., были обозначены некоторые проблемы и перспективы развития территории туристического комплекса, в частности, касающиеся проектной деятельности, составления документации по паспортизации объектов, генерального планирования и др.

На первое место ставилась проблема земельной собственности и разрешения на ведение полевых исследовательских работ на отдельных участках Челябинской области; на второе – охрана объектов археологии, на тот момент (2005), ни один объект на этой территории, в том числе, укрепленные поселения Аркаим, Синташта и др. официально не являлись исторически ценным, несмотря на то, что в перечне объектов культурного наследия, включенных в Единый государственный реестр объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации, расположенных на территории Брединского муниципального района Челябинской области и других районов, указаны «задним числом» актами постановки на государственную охрану от 1992 г.^[18]. Следует упомянуть, что Федеральный закон был принят лишь 25 июня 2002 г.

Далее, следует отметить, что основные раскопки на Аркаиме начались с 1991 г., а в апреле 1992 г. территория в 3300 га была выделена Советом Министров России под организацию экспериментального природно-ландшафтного и историко-археологического заповедника – филиала Ильменского государственного заповедника ^[12]. Но данные события, никак не повлияли на охрану объекта культурного наследия: территория была выведена из животноводческого и сельского хозяйства, промышленного производства, разработки полезных ископаемых, но ни более того. Иначе говоря, предпринятое решение повлияло лишь на статус земельного участка и сохранение природного ландшафта территории от затопления строящимся водохранилищем. Главной причиной, в связи с которой тот же Аркаим и др. объекты, невозможно было включить в реестр памятников – отсутствие генплана, территориальной привязки, геодезической съемки и других официальных документов, заверяющих охранный статус.

Также сотрудниками научно-исследовательского центра ЧелГУ был обозначен ряд частных проблем, связанных с южно-уральской «Страной городов»:

– организация пространства вокруг объекта археологии;

– защита объекта от естественных и других видов разрушений, в т.ч. антропогенных;

– организация внутренней структуры туристического лагеря;

– ландшафтная организация экскурсионных маршрутов;

– проектирование зданий и сооружений на территории туристической зоны и т.п.

Обобщая все эти проблемы можно сказать, что по сей день, они не решены. К данным разработкам в свое время привлекались и крупные архитекторы – это очень редкое явление для регионов России. Например, привлекались такие архитекторы, как: В. Н. Фуксман, г. Челябинск; Л. Л. Гуревич, г. Санкт-Петербург. Над проектом генерального плана территории работал коллектив архитекторов и генпланистов Челябгражданпроекта, а также конкурсные проекты предлагали УралНИИпроект РААСН, УралГАХА, г. Екатеринбург и, в качестве хоздоговорных и конкурсных работ, кафедра архитектуры МГТУ им. Г. И. Носова, г. Магнитогорск (рис. 7).

Рис. 7. Графическая реконструкция укрепленного поселения Аркаим: общий вид, частный разрез и фрагмент плана ^[15].

В разрабатываемых концепциях и идеях организации территорий туристического комплекса «Аркаим» в южно-уральской «Стране городов» выделялось несколько базовых направлений, которые в связи с принятым законом утратили актуальность, а также в силу того, что территория вошла в статус Историко-культурного заповедника.

По словам одного из сотрудников ЧелГУ, Рыбалко А. А., «архитектуру таких сложных объектов как протогорода лучше всего следовало бы изучать на месте раскопок, так как графически зафиксированный археологами материал не всегда совпадает с действительностью и постоянно корректируется... Отсутствие на месте археологических раскопок технологов, конструкторов, архитекторов, ведет к неточному дешифрированию конструктивных элементов, планировочной структуры и структуры сооружений в целом» (из беседы с А. А. Рыбалко, состоявшейся 11 августа 2005 г.

Историческая реконструкция объектов архитектуры, на примере южно-уральских укрепленных поселений, еще на стадии научно-изыскательских работ остается не решенной. Ряд последних опубликованных исследований, связанных с исторической реконструкцией древней архитектуры Южного Урала, любопытных с точки зрения развития в этой области исследования, можно обозначить периодом с 2007 г. по настоящее время ^{[3,6,10, 15,17,19,22]}.

В качестве выводов стоит отметить, что культура и общая заинтересованность научной общественности проблемами исторической реконструкции объектов архитектуры в России, крайне низкая и находится в зачаточном состоянии на стадии научно-изыскательских работ. Теоретически эти вопросы в той или иной степени решаются, но на практическую реализацию различных экспериментов, связанных с исторической реконструкцией, не выделяется достаточно средств даже для начального этапа реализации проектов.

Если археологические изыскания финансируются государством, то историческая реконструкция, пока отдана на откуп частному инвестированию в основном, направленному на развитие или привлечение туризма на территорию тех или иных объектов, что никак не способствует общенаучному интересу, и сохранению объектов культурного наследия для последующих поколений.

В соответствие с решением поставленных задач, а также в качестве выводов, рекомендуется активно включать и использовать в профессиональной и научной практике следующие способы охранной деятельности, закрепленные понятиями: «историческая реконструкция», «историческая реконструкция утраченного объекта культурного наследия», «историческая реконструкция объекта архитектуры», не исключая тех охранных мероприятий, которые определены законодательством Российской Федерации.

Проблема сохранения объектов историко-культурного наследия в России должна стать приоритетным научным направлением и решаться на уровне государственного регулирования.