The Stages of the Development of Islam in the Northwest Caucasus in the Context of Missionary Work During the First Half of the 19th Century

Bleikh Nadezhda Oskarovna Professor, the department of Social Work, North Ossetian State University named after K. L. Khetagurov  362025, Russia, respublika Severnaya osetiya-Alaniya, g. Vladikavkaz, ul. Vatutina, 46 nadezhda-blejjkh@mail.ru Other publications by this author

Введение. Сегодня ретроспективный опыт взаимодействия и межкультурной коммуникации представителей разных конфессий и национальностей становится перспективным в определении стратегии и тактики по модернизации страны во всех сферах государственно-общественной жизни. В этом плане основной акцент делается на рассмотрении комплекса проблем, связанных с ролью мусульманской религии в духовном развитии народов, поэтому тематика генезиса и становления ислама на Северном Кавказе всегда вызывает большой интерес и находит отклик в обществе.

Основной причиной, определившей уникальность становления исламской идеологии в крае первой половины XIX столетия, являлся внешнеполитический фактор, воплотившийся в экспансионистских действиях и противоборстве крупнейших европейских государств России и Турции. Значительные позиции в этих комплексных процессах заняли исламские миссионеры и пропагандируемая ими религия мусульманства. Здесь особый интерес вызывает сама постановка проблемы, ведь миссионерство (от лат. missio – поручение, посылка) изначально возникло для обращения инакомыслящих и политической агитации в православии и связывается, прежде всего, в классическом его понимании с действиями христианского толка, однако данный вид деятельности присущ и другим вероисповеданиям, в том числе и мусульманскому.

Изучение деятельности миссионерства в историческом ключе, в нынешних условиях получает мощный импульс вследствие процесса возрождения мусульманского фактора, получившего название «исламский ренессанс». Сегодня, когда наметились попытки реформирования социокультурной жизни адыгов, происходит переосмысление многих моментов их истории. В этом плане исследование института мусульманского миссионерства, олицетворяющего собой деятельность религиозных организаций и внешнюю политику различных государств на территории Северо-Западного Кавказа, будет способствовать лучшему изучению не только конфессиональных, но также геополитических, экономико-социальных и культурных сфер адыгских народов. Всесторонний анализ этих процессов позволит по-новому отнестись к роли мусульманских (и христианских) миссионеров в их политической истории.

Потребность в изучении этой проблемы обуславливается и тем, что в научной литературе существуют различные референции деятельности этих проповедников и значения исламской идеологии в ходе российско-адыгского противостояния в 20-60-х годах XIX столетия. К тому же в религиоведении анализ этапов и технологий популяризации религии у адыгских народов не получил еще должного толкования, поэтому они до сих пор имеют частичное, тенденциозное и субъективное освещение. В связи с этим схематизированное их рассмотрение, обусловленное рамками статьи, представляется актуальным и своевременным.

Обсуждение. Как известно, первые попытки инкорпорации исламской идеологии на Северный Кавказ относятся к VII - VIII столетиям. Пионерами в деле её распространения явились арабы. Они прокладывали путь новой религии мечом. Но тут возникает вопрос: действительно ли благодаря только военным завоеваниям происходило распространение ислама. Люди, уверенные в подобном, не учитывают того факта, что у Арабского Халифата, откуда пошла новая религия, каким бы он могущественным не был, даже в период его расцвета никогда не было такого количества воинов, способных распространить ислам на обширную территорию как от Геркулесовых столбов до Инда, и от Кавказа до Нубии. Следовательно, ошибочно полагать, что ислам всегда распространялся насильственно, а не добровольно. Даже если допустить, что ислам насаждался насильственно, путем военных походов, то и здесь возникает вопрос: почему тогда угнетенные народы, которые приняли ислам под влиянием силы, не только со временем не вернулись к доисламским верованиям, а наоборот, всячески способствовали его распространению? Ответ на этот вопрос кроется в специфике культуры и менталитете горских народов. Ислам пришел уже на хорошо подготовленную почву, удобренную языческими напластованиями и традиционными для горского общества правовыми институтами ^{[3, c. 45]}.

В X-XII вв. пропагандистами ислама на Западном и Восточном Кавказе выступают не только арабы, но и множественные миссии из различных государств (Турция, Иран), разных областей Кавказа (Дербента, Ширвана, Гилян). Однако в эти времена адыгские народы продолжали оставаться язычниками, что видно из записей арабского историка Ал-Масуди: «…этот народ исповедует религию магов» ^{[1, c. 178]}.

Следующими миссионерами у адыгов были татаро-монголы и Тамерлан в XIII веке, которые силой оружия хотели склонить непокорных к новой религии, однако на этом поприще их попытки не возымели больших успехов. Значительная популяризация исламских ценностей произошла только в южной и центральной областях Дагестана.

В XIV веке ислам появился в Аварии в лице специально прибывших с миссией шейхов из Йемена, Ирака, Ирана, Бухары. И только с началом XV столетия, ислам проник на Центральный Кавказ к кабардинцам. В этом аспекте следует заметить, что здесь в указанный период мусульманство не заняло доминирующее положение, а на Западном Кавказе оно вообще было поверхностным.

В начале XVI века с новой силой у крупных европейских государств - России, Турции и Ирана разгорелась битва за Кавказ. Помимо силовых методов эти государства использовали как метод и религиозную пропаганду ^{[6, л. 56]}. К адыгским народам из Османской империи присылаются мусульманские проповедники. Они приступают к активной агитации за исламскую идеологию. Для укрепления своих позиций среди горцев, эмиссары начинают привлекать на свою сторону феодальную верхушку. Методы для этого были разнообразными: от обещания материальных выгод до силовых репрессий. В результате к началу XVII столетия из среды адыгов стали появляться протурецки настроенные владетели. ^{[10, c. 289]}.

Следующий этап миссионерства зарубежных эмиссаров связан с активизацией деятельности Крыма и Турции на Северо-Западном Кавказе в первой половине XVIII века. Девиз проповедников был достигнуть успеха исламизации любой ценой и подчинить горцев султану. А со второй половины уже Россия начинает засылать своих миссионеров к адыгским народам, одновременно проводя свою колонизацию строительством русских крепостей, к концу века которых насчитывалось уже 34 ^{[3, c. 46]}. Такая политика послужила главной причиной вспыхнувшего антироссийского мятежа (1785-1791 гг.) под руководством известного шейха Мансура. Начавшись в Чечне, оно за относительно короткий срок перекинулась в Дагестан, Кабарду и Черкесию.

Антироссийская агитация шейха Мансура сначала нашла поддержку на Северо-Западном Кавказе. Многие владетели со своими подданными первоначально стали принимать мусульманство, однако вскоре строгие правила новой религии, ущемлявшие в правах местную элиту и противоречащие основным принципам адатов, оказались не в их интересах. Однако пропаганда Мансура была поддержана местным духовенством и бедным людом, которым импонировал тезис равенства всех перед Всевышним. Таким образом, политика Мансура у адыгских народов привела к распространению мусульманства среди них, но провозглашенный джихад – война против неверных, не получил никакой поддержки ^{[2, л. 123]}.

Помимо шейха Мансура зарубежные посланники и дагестанские проповедники наряду со своей миссионерской деятельностью занимались агитацией против России. Однако их исламизация продвигалась медленно: ислам своего доминирующего положения на Северо-Западном Кавказе не достиг и до начала XIX столетия. Причиной этому послужил религиозный синкретизм, построенный на сохранении язычества и адатов, существующих у местных племен.

В первой четверти XIX столетия вследствие очередной активизации силовых действий российской администрации на Кавказе усилия различных исламских эмиссаров заметно возросли. В это время адыгские народы предприняли попытку создать у себя единую политическую, т.е. государственную организацию с общим командованием и регулярной армией. Но эта затея провалилась, так как они стояли на разном уровне социально-экономического развития ^{[7, c. 78]}.

Вследствие неимения внутренних факторов для организации народного движения, различные классы адыгского социума, в корреляции со своими социально-экономическими запросами и многовековыми традициями вынесения спорных вопросов на третейский суд, начинают устанавливать коммуникации со всеми заинтересованными внешнеполитическими властями в лице России, Ирана, Турции и имамата Шамиля. В результате чего в области сформировалось четыре политических объединения, имеющих различные экономические интересы и антагонистические политические ориентации. Они состояли из крестьян, старшин, дворян и духовенства и потому преследовали разные цели: первые – свободу и независимость, вторые – упрочение своего статуса, третьи – реконструкцию утраченных позиций, четвертые – защиту своих экономических интересов. По вопросу политической ориентации адыгское общество раскололось на три части: одни поддерживали русских, другие ориентировались на имамат, третьи придерживались турецкой позиции ^{[3, c. 47]}.

Малочисленное пока что духовенство тоже не смогло определиться с политическим выбором. Тому имеется свидетельство законоучителя Муртузами Эфендия Али Заде. В своей записке на имя Е.И.В. Наместника кавказского он отмечал: «…духовенство у нас разделяется на два класса. Один из них отличается набожностью и нравственностью, не имеет понятия о делах внешних, такой класс не годится быть наставником народа и участником в совещаниях о внешних делах. Другой класс отличается ученостью, набожностью, нравственностью, понятием и правильным взглядом о внешних делах, - и такой класс следует сделать участником в совещаниях ибо он способен быть наставником своего племени согласно видам правительства и способен наблюдать за действиями своих соотечественников» ^{[5, лл. 93 - 96]}.

На Западном Кавказе в указанный период в связи с эскалацией политической обстановки процедура укрепления ислама начинает свое возрождение. Основными поставщиками проповедников являются Турция и имамат Шамиля. В противовес им Российская империя также начинает миссионерскую деятельность на Северном Кавказе. Российские миссии должны были с помощью уговоров и убеждений разъяснять автохтонам специфику духовного мира государства, его нравственно-религиозные ценности.

Каждая из заинтересованных сторон при этом преследовала свои цели и применяла самые различные методы ^{[3, c. 45]}. Если у турецких и шамилевских эмиссаров главным доводом была аппеляция к мусульманским ценностям, то Россия основной упор сделала на налаживание межкультурного диалога посредством проводимой ею политики веротерпимости. Она наглядно демонстрировала дружеские намерения к горским народам Северного Кавказа. Отдавая первенство христианской идеологии, она не предпринимала никаких мер по принудительной христианизации местных жителей. Мусульманскому духовенству предоставлялись судейские права в гражданских процессах, которые были основаны на Коране. В их компетенции также оказывались семейно-брачные правовые связи, наследственные споры, ведение различных метрических книг и т.п. В то время как мусульманские лидеры, которым были чужды идеи плюрализма, суровыми мерами подавляли всяческое инакомыслие у соплеменников, повсеместно внедряя исламские догматы, регламентирующие все стороны жизни правоверных ^{[10, c. 289-294]}.

Однако исламизация несла в себе и положительный заряд, заключавшийся в развитии культуры адыгов. Особенно это коснулось образования. С появлением мечетей стали строить при них школы – мектебе (начального порядка), где местное духовенство преподавало детям основы грамотности, исламские вероучения, норы права и медресе (школа повышенного обучения), для подготовки кадров будущих богословов, законоведов и священнослужителей.

Россия также не осталась в стороне от проблемы просвещения горских народов, которую она считала ключевой в налаживании дружеских коммуникаций. Российские чиновники не только не спешили закрывать имеющиеся у горцев мечетские школы, но и всячески способствовали их развитию и количественному росту. В итоге ко второй половине XIX века их насчитывалось до 2 тысяч. Главным недостатком существовавшей образовательной практики (помимо акцента на конфессиональность), было то, что в вышеупомянутых учебных заведениях зачастую преподавали эмиссары из Турции, Ирана, Афганистана, подчас насаждающие антирусские настроения среди молодежи, что, естественно, способствовало разжиганию ненависти и вражды к России и вело к сепаратизму. Поэтому царские чиновники лишали такие учебные заведения финансовой поддержки, да и само население переставало доверять им, из-за чего количество таких образовательных центров постепенно сокращалось ^{[3, c. 45]}. Но окончательного запрета на открытие и функционирование мектебе и медресе российским правительством не было вплоть до 1917 года. Исследователь В.Череванский так описывал этот факт: «Не страдая, подобно католическим странам религиозной навязчивостью, Россия счастливо избежала прекрасного в теории, но опасного на практике, миссионерского давления на умы и сердца населения.… Не вступая на этот скользкий путь, Россия должна изыскать иные средства, чтобы ввести в замкнутую среду мусульманских училищ зачатки европейских знаний и культуры» ^{[9, c. 232]}.

Для обеспечения учебного процесса в конфессиональных учебных заведениях власти разрешили печатать учебники и переводить на русский язык и языки горских народностей богословскую литературу. Однако проводимая образовательная политика нуждалась в существенной модернизации. Прежде всего, мектебе и медресе распределились неравномерно: 47 % из них приходилось на восточные области, и только 2 % - на западные, к тому же преподавание по-прежнему велось на арабском или османском, чуждом для горцев языке. Это требовало создания алфавитов (окончательно арабский язык, на котором велось преподавание в этих школах и богослужение, был изжит в 1917 году) ^{[10, c. 289-294]}.

Основным средством, ограничивающим продвижение Российской империи на Северо-Западный Кавказ, Блистательная Порта и Англия считали создание свободного унитарного государства – Черкесии под англо-турецким же управлением. Посредством мусульманского духовенства Турция провоцировала горцев на вражду с Россией и агитировала их принять ислам и встать под покровительство султана. Таким образом ставка была сделана, чтобы использовать недовольство горцев политикой России в их целях, но при этом провокации придавался религиозный характер.

В отличие от адыгских народов, Шамиль в 30-е годы XIX столетия все-таки сумел создать на Северо-Восточном Кавказе теократическое государство имамат, целью которого была защита от русских войск ^{[4, л. 89-89об.]}. Он отправляет своих посланников к горцам для создания подобного государства на Западном Кавказе с последующим объединением. Но эта миссия не увенчалась успехом, хотя политика Турции и Шамиля по объединению народного фронта была разумна и целесообразна. Однако модернизация, которую они пропагандировали, не учитывала разного социально-экономического развития адыгских племен. Эти факторы в своей политике старалась принять к сведению Россия.

Заключение. Таким образом, в первой половине XIX столетия распространение исламской религии выявило две её отличительные черты: общественно-политическую и идеологическую. Первая приводила к установлению исламского государства, имеющего своё законодательство – шариат, что противоречило всем устоям адыгского общества, вторая была неприемлема для адыгских этносов в силу довольно прочно укоренившихся языческо-христианских верований, все еще существующих в регионе. Естественно, что намечающиеся преобразования у горцев встретили их неприятие у феодальной верхушки, которая выступала за сохранение традиционных общественно-правовых институтов.

Помимо проповедничества, западные и российские культуртрегеры начинают заниматься просветительством: внедрять в адыгскую среду компоненты российской, арабской, западной культур, которые впоследствии войдут в национальную литературу и науку; повсеместно способствовать развитию образования посредством открытия школ духовного характера – мектебе и медресе. Из чего следует, что вошедший в кавказоведение термин «крушение» миссионерской деятельности можно считать необоснованным.

На практике в первой половине XIX столетия на Северо-Западной части Кавказа проходил процесс проникновения и адаптации исламской религии, проповедуемой миссионерами, её своеобразный ренессанс. Отличительная черта мусульманских эмиссаров в указанный период обуславливалась следующими факторами: а) активацией военно-силовой политики Российской империи (деятельность проповедников в этих условиях приобретает ярко выраженный военно-политический оттенок); б) различным уровнем сословно-экономического развития адыгских народов (в результате чего произошел раскол в их идеологии); в) умением и опытом миссионеров адекватно воспринимать внутри и внешнеполитические процессы, происходящие в крае; г) спецификой самой религии, влекущей за собой основание теократического государства, регулирующего всю сферу общественной жизни.

Однако в первой половине XIX столетия ислам еще не смог стать для адыгских народов альтернативным вариантом их культурно-духовным ценностям, складывающихся тысячелетиями. Он просто воспринимался ими как некое дополнение, модернизация мировоззрения и социополитического устройства в переломную эпоху. Основание централизованного мусульманского объединения на Северо-Западном Кавказе, за которое активно и рьяно ратовали протурецко настроенные эмиссары и наибы Шамиля, воспринималось горцами только как форма борьбы за свободу, к тому же этот проект не имел под собой никакой экономической, идеологической, классовой базы.

Во всяком случае, не смотря на то, что эмиссары в крае преследовали различные цели, деятельность мусульманских проповедников содействовала мобилизации и объединению сил горских народов. В результате к буржуазным реформам большинство адыгов определило свой выбор в пользу ислама, который в их сознании стал занимать главные позиции и Российской империи, под протекторатом которой они находились.