Problems of Religious Education of Muslims of the Northern Caucasus (the XIXth Century)

Издавна в традиционном кавказском обществе огромный почет имел тот человек, кто обладал знаниями и учил свой народ. Поэтому в мусульманском мире считалось, что компетентные люди – наследники пророков, а потому они достойны большого уважения. По мусульманской этике выходило, что никто не смел перейти таким людям дорогу и тем более не уступить место. В Семейном кодексе чеченцев прописаны такие слова: «Стремление к знаниям является обязанностью каждого человека. Аллах направил к людям своего Посланника с тем, чтобы он научил их Священной Книге, мудрости, закону и ликвидировал их неграмотность. Коран говорит о важности чтения и побуждает к изучению наук»^{[3, с. 110-111]}.

Знание в мусульманской цивилизации рассматривалось не только как поднятие социального статуса, а как необходимый продукт самой веры. Не случайно в Коране термины «знать» и «верить» синонимичны. Считалось, что знание является результатом школьного обучения, поэтому образование народам Кавказа было известно еще с Х века.

Традиционная мусульманская система образования состояла из трех звеньев: коранической школы (исходная ступень), мектебе (начальная ступень) и медресе (высшая ступень).

Кораническая школа получила название благодаря своей главной функции - обучение чтению Корана и молитвам (на рабском языке). Чаще всего обучение начиналось с 5 лет, его сроки не были регламентированы. Занятия проходили в основном на дому ^{[1, с. 45]}. Домашнее образование давали грамотные родственники, считающие своим священным долгом сообщать знания по арабской грамоте, чтению Корана и молитвам. Детям богатых сословий нанимали репетиторов, обучавших их основам религии. Однако индивидуальные занятия могли проходить и в гостиницах, имевшихся при всех крупных мечетях. Женское образование тоже не запрещалось, однако оно являлось весьма специфичным. В одной из священных книг было записано: «Не обучайте дочерей своих письму, и не читайте им стихов; обучайте их только Корану…» ^{[10, л. 47]}. Кораническая школа была начальной ступенькой в мир знаний, поэтому исследователями не особо рассматривается.

Следующей ступенью мусульманского образования были мектебе – мечетские школы. Они являлись самыми распространенными типами школьного обучения. Для их открытия не нужно было официального разрешения, а только приговора сельского схода, наличие мечети, учеников и желания самого учителя. Поэтому они имелись в каждом ауле. По наблюдениям путешественника Н. Августовича выходило что «тот, кто знаком с бытом горцев на Кавказе, знает, что выстроить в ауле мечеть – не стоит ничего; при общей работе жителей она поспевает в несколько недель, а в Чечне и Ингушетии, в несколько дней, при ней тут же открывают школу…» ^{[8, с. 257]}.

Поскольку среди современных исследователей до сих пор бытует негативное суждение по поводу постановки обучения в школах такого типа, основанное на материалах дореволюционной прессы и воспоминаниях современников, кратко осветим положительные и негативные стороны такого образования.

По своему содержанию мектеб был школой начального порядка, где наряду с духовными предметами давались навыки элементарного чтения, письма и счета. В него поступали наиболее способные мальчики. В школе практиковались индивидуальный подход к каждому муталиму (ученику) и конкуренция среди преподавателей (ученик мог перейти к более знающему учителю) ^{[1, с. 28]}. Одновременно образование подвергалось справедливой критике за то, что а) не было определенного срока начала занятий и приспособленных для этого помещений: все ученики разного возраста находились в одной комнате; б) само обучение не имело определенной методики и проходило на арабском (в большей степени), староосманском и татарском языках; в) практиковались наказания. Муталимы занимались целый день с перерывом на намаз. Учитель задавал каждому послушнику уроки в день по три раза. Не справлявшихся в срок с заданиями оставляли без перерыва. Однако знания, полученные в ходе обучения, приветствовались окружающими. Известно, что когда муталим осваивал определенный фрагмент Корана, его родственники организовывали своеобразное застолье в знак признательности учителю ^{[1, с. 67]}.

Таким образом мы видим, что в мусульманском образовании тоже не все было гладко, но поголовно обвинять духовных преподавателей в «фанатизме», «безграмотности» и приклеивать им ярлык «врагов всего русского», как было принято в дореволюционной историографии, неверно. Российские критики просто не смогли до конца разобраться в сложных программах среднего и высшего исламского просвещения. С их «легкой руки» укоренилось мнение о порочности имеющегося образования, о его несовершенстве и т.д. Однако даже элементарное знакомство с имеющимися источниками показывает, что не все было так плохо, иначе мы не знали бы многих ученых людей, просветителей своих народов, вышедших из стен подобных учебных заведений (Кази Атажукин, Шора Ногмов, Хан-Гирей, Казы-Гирей, Дцыль-Гирей и т.д.). К тому же мы не можем отрицать и тот факт, что мусульманское просвещение на Северном Кавказе не могло не испытывать политического давления, в зависимости от чего менялись его специализация и формы обучения ^{[1, с. 72]}.

Приведем такой пример. В теократическом государстве, построенном Шамилем, образованию придавалось большое значение. Глава имамата полагал, что оно должно быть направлено, прежде всего, на духовное развитие детей, включающее изучение Корана и других религиозных книг, а также на физическое совершенство, в связи с чем военное дело стало одной из составных частей образовательного процесса. В имамате было создано несколько учебных заведений, в которых молодежь занималась духовно-патриотическим воспитанием, и затем пополняло собой армию ^{[11, л. 47]}.

Российское правительство на Кавказе в противовес Шамилю старалось осуществлять политику не только «кнута» (военные действия, экономическая блокада), но и «пряника» (развитие образования), прекрасно понимая, что последнее вызовет симпатии не только у местного населения, но и духовной элиты. С этой целью Николай 1 издает ряд законов, касающихся мусульман края. Так, в 1848 г. появляется «Положение о Кавказском учебном округе и учебных округах, ему подведомственных», по нему в государственных школах начали официально работать учителя «Магометанского закона»; в 1853 году происходит освобождение от учебы мусульман в дни религиозных праздников; в 1869 году Положением «О постоянных военных госпиталях» прописываются не только полномочия православного госпитального священнослужителя, но также говорится, что «…для болящих иноверцев духовные требы исполняются по возможности, духовными лицами их исповеданий, по назначению их духовного начальства» и т.п.^{[4, с. 34, 112, 117]}.

Но вернемся вновь к концепции мусульманского традиционного просвещения, представленного школой повышенного типа – медресе. В нее поступали лишь отдельные люди, окончившие мектеб, которые стремились продолжить своё образование. В основном, это были отпрыски «известных фамилий». Численность этих учебных заведений была небольшой, так как они открывались в крупных административных центрах (по всему Северному Кавказу их насчитывалось 8) ^{[1, с. 78]}. В них изучали логику, риторику (правила ораторского искусства арабского языка), теологические дисциплины (толкование Корана и жизнеописание пророка Мухаммеда), географию, историю, математику. Вышедшие из стен медресе выпускники играли весьма заметную роль в жизни своих соплеменников и имели на них огромное нравственное воздействие. Им присваивались почетные звания мулл, шейхов, кадиев и т.д.

После установления в ареалах распространения ислама российской государственности повседневный образ жизни мусульман изменился в лучшую сторону. Претерпела реформирование и традиционная система образования, нацеленная на увеличение численности духовных учебных заведений. Так, из рапорта командующего отдельным Кавказским корпусом генерала Евгения Александровича Головина, адресованного военному министру Александру Ивановичу Чернышеву, следует напоминание о необходимости «…везде, где только можно, устраивать школы мусульманские для воспитания духовенства, через которые можно воздействовать на народные умы» ^{[5, л. 287]}.

По этой же причине российские власти не спешили закрывать имеющиеся у горцев мечетские школы, и уже ко второй половине XIX века их насчитывалось до 2 тысяч, хотя главным недостатком существовавшей образовательной практики (помимо акцента на конфессиональность), было то, что в вышеупомянутых учебных заведениях зачастую преподавали эмиссары из Турции, Ирана, Афганистана, подчас насаждающие антирусские настроения среди молодежи, что, естественно, способствовало разжиганию ненависти и вражды к России и вело к сепаратизму. Поэтому царские чиновники лишали такие учебные заведения финансовой поддержки, да и само население переставало доверять им, из-за чего количество таких образовательных центров постепенно сокращалось ^{[1, с. 79]}. Но окончательного запрета на открытие и функционирование мектебе и медресе российским правительством не было вплоть до 1917 года. Исследователь В.Череванский так описывал этот факт: «Не страдая, подобно католическим странам религиозной навязчивостью, Россия счастливо избежала прекрасного в теории, но опасного на практике, миссионерского давления на умы и сердца населения.… Не вступая на этот скользкий путь, Россия должна изыскать иные средства, чтобы ввести в замкнутую среду мусульманских училищ зачатки европейских знаний и культуры» ^{[12, с. 251]}.

И вскоре такие средства были найдены. С 1870 года согласно «Положению о начальных училищах» исламские религиозные школы стали подчиняться государственному органу – Министерству Народного Просвещения, которое постепенно вводило свои правила учебно-воспитательной работы в этих заведениях. Так, в том же году во всех вновь учреждаемых духовных образовательных заведениях должны были организовываться классы русского языка, а преподаватели содержаться за счет горских обществ. В 1887 году вышло новое постановление о том, чтобы желающие открыть школы грамотности как светского, так и духовного направлений, должны были предоставить удостоверение о нравственной благонадежности ^{[7, с. 31]}. Однако, не смотря на все чиновничьи перипетии, количество конфессиональных школ на Северном Кавказе неуклонно возрастало.

Для обеспечения учебного процесса в конфессиональных учебных заведениях власти разрешили печатать учебники и переводить на русский язык и языки горских народностей богословскую литературу. Однако проводимая образовательная политика нуждалась в существенной модернизации. Прежде всего, мектебе и медресе распределились неравномерно: 47 % из них приходилось на восточные области, и только 2 % - на западные, к тому же преподавание по-прежнему велось на арабском или османском, чуждом для горцев языке. Это требовало создания алфавитов (окончательно арабский язык, на котором велось преподавание в этих школах и богослужение, был изжит в 1917 году), катастрофически не хватало учителей ^{[9, с. 67]}.

Помимо имеющихся духовных школ, спонсировавшихся на добровольных пожертвованиях сельских общин, в крае стали открываться государственные «казенные» образовательные учреждения. Так, в 1849 году российские власти создают восемь духовных школ и три училища (два в Тифлисе и 1 в Дербенте) для мусульман Северного Кавказа (из них 5 – для шиитов и 3 для суннитов). В них также делалась ставка на «научение основам духовного вероучения» ^{[1, с. 112]}. Причем, в тех местностях, где имелось несколько конфессий (например, в Осетии), в школах преподавали как Закон Божий (для детей христиан), так и Ислам (для мусульманских ребят). Право на преподавание основ исламской веры предоставлялось в первую очередь представителям от самого населения, имеющим духовный сан. Кавказская администрация полагала, что в стенах этих образовательных учреждений удастся обеспечить подготовку нового поколения горской духовной элиты, которая будет служить поддержкой в проведении государственной политики среди кавказских народностей «…с гораздо большим ручательством в успехе, нежели муллы иноплеменные, местным обычаям чуждые…» ^{[6, л. 5]}.

Муталимам предоставлялось право изучать русский язык по их добровольному выбору, что поощрялось в дальнейшем при поступлении в другие учебные заведения. Как оказалось, это послужило мощным стимулирующим фактором и вскоре многие горцы «стали изъясняться по-русски довольно свободно» [1. с. 202]. Примечательно, что данный тип школ опирался на государственную поддержку и являлся объектом административного контроля.

Заключая работу, мы выделим несколько опорных моментов.

Получение знаний приветствовалось всеми народами Кавказа и потому система мусульманского образования имеет длительную историю и состоит из трех звеньев: коранической школы, мектебе и медресе, имеющих свою специфику функционирования.

К достоинствам учебно-воспитательной работы этих образовательных заведений можно отнести: а) индивидуальный подход к каждому муталиму (ученику); б) конкуренция среди преподавателей (ученик мог перейти к более знающему учителю); в) поощрение знаний окружающими.

Однако традиционное мусульманское образование подвергалось справедливой критике за то, что а) не было определенного срока начала занятий и приспособленных для этого помещений: все ученики разного возраста находились в одной комнате; б) само обучение не имело определенной методики и проходило на арабском (в большей степени), староосманском и татарском языках; в) практиковались наказания.

После установления в ареалах распространения ислама российской государственности повседневный образ жизни мусульман изменился в лучшую сторону. Претерпела реформирование и традиционная мусульманская система образования, направленная на открытие новых духовных учебных заведений, которых ко второй половине XIX века насчитывалось до 2 тыс.

Проводимая Российской империей на Северном Кавказе мусульманская образовательная парадигма нуждалась в существенной модернизации. Прежде всего, мектебе и медресе распределились неравномерно: 47 % из них приходилось на восточные области, и только 2 % - на западные, к тому же преподавание по-прежнему велось на арабском или османском, чуждом для горцев языке. Это требовало создания алфавитов на кавказских наречиях и квалифицированных кадров из числа самих горцев. Предстояла еще трудная работа по устранению этих несовершенств.