The role and place of transnational corporations within the system of non-state actors of international relations

Karpovich Oleg Gennad'evich Doctor of Politics Deputy Director of the Insitute, Institue of Stategic Research and Forecasting of the People's Friendship University of Russia 101000, Russia, Moscow, Mikluho-Maklaya Street 6 karpovich40@mail.ru Other publications by this author

Вопрос об определении роли и места транснациональных корпораций в системе негосударственных участников международных отношений является одной из наиболее острых и актуальных задач исследования политической природы современных ТНК. Этот вопрос возникает не случайно: негосударственные участники международных отношений и мировой политики, вторгаясь в сферу последней, стремятся вытеснить из этой области традиционных акторов (нации-государства, их союзы и коалиции, а также международные организации) или «приватизировать» на себя часть их международно-правовых функций. Вместе с тем, само сообщество негосударственных акторов (НГА) международных отношений весьма неоднородно и состоит из множества видов «акторов вне суверенитета», среди которых ТНК – возможно, самые крупные, но при этом довольно немногочисленные. Вместе с другими негосударственными акторами международных отношений (межправительственными организациями, правительственными организациями, международными общественными организациями и движениями, уполномоченными кампаниями-агентами и т.д.) ТНК образуют систему НГА, в которой они занимают определенное место и играют определенную (хотя и весьма универсальную) роль.

Известный российский ученый-международник П.А. Цыганков среди негосударственных участников международных отношений выделяет «межправительственные организации (МПО), неправительственные организации (НПО), транснациональные корпорации (ТНК) и другие общественные силы и движения, действующие на мировой арене» ^[1]. По мнению ученого, возрастание политической роли и влияния негосударственных акторов МО – явление, относительно новое явление в международных отношениях; данное обстоятельство в сочетании с длительным и практически безраздельным господством реалистической парадигмы объясняет то, что они все еще сравнительно слабо изучены политической наукой» ^[1]. Отчасти это связано «с неочевидностью их подлинного значения, отражаемой в таких терминах, как «невидимый континент» (Й. Галтунг) или «второй мир» (Д. Розенау); это касается не только участников, которых Д. Розенау называет «подсистемами», но и международных организаций, которые, казалось бы, у всех «на слуху»» ^[1]. С этим мнением в полной мере следует согласиться.

Глобализация, с ее высокими темпами и глубоким проникновением во все сферы жизни общества, способствует транснационализации капитала и структур, обеспечивающих его оборот и приумножение (ТНК). Современные ТНК являются «несущей конструкцией глобализации»: они стремятся взять на себя «функцию ключевых агентов формирования нового международного порядка; одновременно расширяется процесс увеличения числа участников международных отношений, политических субъектов глобальной политики» ^[2]. По мнению А.В. Красавцевой, «глобализация усиливает позиции ТНК …, формирует более эффективные рычаги их воздействия на политические режимы той или иной страны, расширяет политическое пространство их деятельности; с прямым или косвенным участием ТНК происходит активный процесс взаимовлияния, взаимопереплетения и взаимопроникновения глобальных структур во всех аспектах функционирования мирового сообщества» ^[3]. Однако при этом далеко не каждая корпорация, выйдя на уровень транснационализации, оказывается в состоянии его преодолеть: жесткая конкурентная борьба на вершине иерархии бизнес-«пирамиды», с высокими ставками и столь же высокими рисками, ведет к тому, что ТНК становится далеко не каждая корпорация, демонстрирующая успешность, результативность и высокие темпы роста на национальном уровне. При этом в существующем сегодня глобальном экономическом пространстве большинство бесспорных ТНК имеют североамериканское происхождение и считают США своим базовым регионом.

Вместе с тем, как справедливо указывает М.М. Лебедева, «слишком большая пестрота неправительственных акторов резко ограничивает возможности сравнения международной деятельности, например, ТНК и НПО» ^[4]. С этим нельзя не согласиться: и ТНК, и НПО, и другие НГА представляют собой уникальные по своей природе явления, каждое из которых занимает собственную нишу. Сравнивать их между собой довольно сложно, даже если в качестве критерий сравнения выбирать общие для всех видов НГА параметры: степень влияния на политические процессы, формы, методы и инструменты политического влияния, ролевые функции в системе международных отношений и мировой политики и т.д. Каждый вид НГА обязан своему возникновению и существованию уникальному стечению обстоятельств, создавших для него в системе мировой политики собственную экологическую нишу, причем далеко не все указанные обстоятельства при этом являются следствием линейной эволюции Вестфальской системы. ТНК же своим возникновением и оформлением в роли НГА мировой политики обязаны целому спектру процессов: глобализации; регионализации; информационной революции; интернационализации капитала и средств производства; наконец, кризису Вестфальской системы, вынуждающей традиционных акторов МО – наций-государств – отступать, сдавать свои позиции в системе международных отношений, освобождая место новым участникам – «акторам вне суверенитета», НГА, НПО и ТНК.

Другие виды негосударственных акторов, также претендующие на собственную долю влияния на мировую политику, порою уступают ТНК в мощи и ресурсах, способности единовременно выделить значительные ресурсы для достижения конкретной политической цели, но при этом берут числом. Международные общественные организации и движения, имеющие некоммерческую форму и выступающие за защиту прав человека («Международная амнистия», «Международная федерация по правам человека», «Всемирная организация борьбы против пыток» и др.), защиту природы («Гринпис», «Всемирный фонд дикой природы» и др.), равноправие, доступную медицину («Врачи без границ», «Международный Красный Крест»), против распространения насилия, расизма, ксенофобии и др., по масштабам своей деятельности и размерам активом могут не уступать крупнейшим ТНК, а по степени встроенности в послевоенную систему международных отношений – даже превосходить их. Международно-политический статус многих некоммерческих общественных организаций и движений подтвержден (или хотя бы нашел свое отражение) в международных конвенциях, соглашениях, договорах, иных нормативных актах, признающих за этими организациями и движениями определенный объем политических прав, в том числе право ограниченного участия в международных отношениях и мировой политике (в пределах своей компетенции). Так, такие НГА как «национально-освободительные движения» в 60-х гг. ХХ века в ряде международно-правовых актов даже были приравнены в правах к классическим вестфальским акторам МО – нациям-государствам, их союзам и коалициям: в нормативных актах ООН национально-освободительные движения определяются как «временная форма существования государств, находящихся в процессе формирования и становления» ^[5].

То же касается и международных партий (таких, как БААС), в отношении деятельности которых сложилась устойчивая международно-правовая практика приравнивать их к акторам МО, тем самым объективно признавая степень их влияния как на систему международных отношений, так и на мировую политику. ТНК же этим преимуществом не обладают: с точки зрения классической ТМО, ТНК являются не субъектом политики, а предметом политического регулирования.

Некоторые ученые (Е.Н. Кондрат) в частности, высказывают мнение о том, что ТНК благоприятно воздействуют на состояние международной безопасности, так как они способствуют развитию взаимозависимости и взаимопонимания между различными государствами, позволяют преодолеть национальные барьеры, разделяющие страны и населяющие их народы ^[6]. Действительно, связующая и коммуникационная роль ТНК в международных отношениях очень велика: часто именно ТНК становятся посредниками в урегулировании проблем, возникающих в отношениях между национальными государствами. Мнение владельцев крупнейших ТНК национальные государства вынуждены учитывать даже вступая в конфронтацию друг с другом. Так, именно позиция президента крупнейшей французской (а по сути – транснациональной) корпорации Total Кристофа де Маржери вплоть до его гибели в октябре 2014 года фактически деблокировала санкции со стороны ЕС в отношении России. Вместе с тем, выступая посредниками в отношениях между нациями-государствами, в том числе и по вопросам международной повестки дня, ТНК преследуют собственные интересы и используют эти связи для упрочнения собственного влияния на политические процессы, манипулируя интересами и устремлениями национальных государств. Считать ТНК связующими скрепами современной мировой политики, сшивающей еще сохранившиеся вестфальские фрагменты международных отношений, балансирующие в невестфальском пространстве мировой политики, в единое целое – большое заблуждение. ТНК в современной мировой политике – не спутник и партнер традиционных вестфальских наций-государств, а прямой их конкурент.

ТНК, включаясь в управление политическими процессами, могут создавать структурные подразделения политической направленности. Примером такой ТНК может служить российская RDI Group, ставшая международной корпорацией, но еще не сформировавшаяся окончательно как классическая ТНК. Под эгидой этой корпорации действует ВОО «Боевое Братство» - общественно-политическое движение, объединяющее ветеранов войн и локальных вооруженных конфликтов. Причем ТНК могут создавать аффилированные с ними организации, специализирующие на политической деятельности, под конкретный проект или под конкретную задачу. Не являются исключением и политические партии, которые часто возникают «под крылом» той или иной ТНК и ими же финансируются (несмотря на то, что большинством современных государств наложен запрет на финансирование политических партий и кандидатов на выборы в органы власти из бюджетов корпораций) ^[7]. После решения поставленной конкретной политической задачи или реализации политического проекта аффилированная с ТНК политическая структура, организация, партия могут быть расформированы. Таким образом, ТНК и в сфере мировой политики и международных отношений продолжают вести так называемую «проектную деятельность», характерную для бизнес-проектов и являющуюся основной составляющей бизнес-подхода к решению задач и достижению целей. Этот политический стиль, характерный для ТНК вообще, существенным образом отличается от политического стиля национальных государств и их правительств, которые действуют в рамках вестфальской парадигмы и чья политическая стратегия определяется совокупностью интересов (у реалистов), ценностей (у либералов) и идентичностью (у конструктивистов) ^[2].

А.В. Бабиков выдвигает оригинальное суждение о существующей связи между размерами зарубежных активов ТНК, числом зарубежных филиалов, объемом извлекаемой этими филиалами прибыли и «интересом» ТНК к международной политике. Индикатором этой связи он считает индекс транснациональности, «представляющий собой среднее из отношений объема зарубежных активов к совокупным активам, зарубежных продаж к общему объему продаж и числа занятых в зарубежных филиалах ТНК к общему числу занятых» ^[2]. Индекс транснационализации определяет, насколько значимыми являются иностранные рынки и зарубежные филиалы для конкретной ТНК (для которой рассчитывается этот индекс), и насколько ТНК зависит от их (филиалов) бесперебойного и исправного функционирования. По мнению автора, «чем выше индекс транснациональности, тем большую значимость для компании имеет деятельность ее зарубежных филиалов. И тем больше внимание ТНК к международным проблемам» ^[2]. Этот довольно интересный авторский подход – попытка «оцифровать» интерес ТНК, сконцентрированных в первую очередь на решении экономических и организационно-хозяйственных проблем, к мировой политике и к международной политической деятельности; попытка найти то пороговое значение индикатора (в роли которого у А.В. Бабикова выступает широко используемый в МЭО индекс транснационализации), при преодолении которого ТНК становятся, в первую очередь, политическим актором и меняют свои стратегии с экономических на политические. На интуитивном уровне понятно, что с рассуждениями автора трудно не согласиться, хотя само по себе наличие разветвленной сети зарубежных филиалов не является гарантией возникновения у ТНК собственных микрополитических амбиций. Необходимо, чтобы руководство ТНК (как владельцы, так и верхушка топ-менеджеров) обладали глобальным мировоззрением и их ценности, воплощенные в миссии компании, имплементировались в собственное глобальное политическое мировоззрение.

Корпоративные ценности в ТНК, воплощенные в миссии компании и в совокупности различного рода кодексов, фактически заменяют национальную идею и идеологию наций-государств в механизме формирования идентичности: сотрудники ТНК идентифицируют себя, в первую очередь, с корпорацией, а не со страной происхождения ТНК или страной, где данный конкретный сотрудник ТНК родился. ТНК – трансграничны, их зона влияния распространяется на территорию различных стран, отрицая разделяющую роль национальных границ. Основой корпоративных ценностей ТНК является лояльность сотрудника к компании, к ее традициям, правилам игры, законам и нормам поведения, сосуществования, жизнедеятельности; одновременно сотрудникам внушается, что, становясь частью транснациональной корпорации – структуры, являющейся экономической и политической надстройкой над политическими системами традиционных государств, они становятся «гражданами мира» и приобретают идентичность высшего порядка (по сравнению с национальной и национально-государственной). Именно с этим явлением связано возникновение феномена «корпоративного гражданства», неразрывно связанного с таким же синтетическим понятием «корпоративного суверенитета», которые в системе мировой политики призваны в определенном смысле уровнять статус ТНК со статусами традиционных акторов МО – в первую очередь, с нациями-государствами. Для вестфальской системы международных отношений появление «корпоративного гражданства» и «корпоративного суверенитета» - вещи, в принципе невозможные и неприемлемые; но в системе мировой политики, в условиях массового вторжения в сферу международных отношений негосударственных «акторов вне суверенитета» (одним из видов которых являются ТНК), появление таких конструкций не только возможно, но и закономерно. Хотя это и является, по сути, не лишенной парадоксальности попыткой вписать находящиеся «вне суверенитета» ТНК в вестфальскую систему международных отношений, актом мимикрии, цель которого – признать ТНК в качестве полноправных акторов мировой политики ^{[9] [10] [11]}, тем самым прекратив игнорировать их бесспорное политическое влияние на происходящие в мире процессы.

Важнейшим фактором, характеризующим положение ТНК в системе мировой политики и определяющее их положение относительно других НГА, является такое свойство ТНК как возможность симбиотического существования с традиционными акторами международных отношений. В мире довольно часто встречаются примеры, когда государство нуждается в ТНК-резиденте для решения тех или иных вопросов и задач своей внешней или внутренней политики, а ТНК нуждаются в поддержке государства на мировой арене для того, чтобы, выступая в роли уполномоченного государственного агента, иметь в международных отношениях определенный статус, котируемый в Вестфальской системе и однозначно воспринимаемый другими традиционными участниками международных отношений. Государства в отдельных случаях могут делегировать ТНК этот статус; взамен они получают эффективный инструмент решения проблем в тех областях, где государство, по различным причинам, не может действовать напрямую (одним из типичных, но отнюдь не единственных, примеров такого сотрудничества может служить партнерство государств и транснациональных ЧВК). Однако есть и другие примеры такого симбиоза: сотрудничество ТНК и государств модет носить асимметричный характер, при котором ТНК выбирает ту или страну в качестве базовой и наполняет ее бюджет налогами (это особенно характерно для гигантских ТНК энергетического – нефтегазового – сектора), а государство всячески поддерживает политический вес и авторитет ТНК в сфере мировой политики, где ТНК также имеет свои интересы и может их активно продвигать с помощью традиционных инструментов политического воздействия, дипломатии, мягкой силы. Помимо асимметричных схем симбиоза, существует и схемы. Построенные на своеобразном «разделении труда» в осуществлении внешнеполитической деятельности: государства довольно часто используют специализированные ТНК или их подразделения стратегического анализа, прогноза и планирования в качестве «мозговых центров», вырабатывающих для государства внешнеполитическую стратегию на среднесрочный и долгосрочный периоды. Типичным примером такого взаимного сосуществования является многолетнее партнерство центров принятия политических решений в США и международной корпорации RAND. Такого рода корпорации (многие из которых можно отнести к ТНК) также называют «фабрики мысли». Соединенные Штаты являются родиной этого явления, а также страной, где «фабрики мысли» и «мозговые центры» наиболее распространены, развиты и наиболее глубоко интегрированы в национальную политическую систему. При этом наиболее влиятельной «фабрикой мысли» в США считается не известная во всем мире своими прогнозами RAND, а Институт Брукингса, консультирующий Администрацию Президента США напрямую.

«Фабрики мысли» существуют не только в США: в современном мире, по разным оценкам, существует «от 4,8 до 5,5 тыс. аналитических центров, и на США из них приходится около 1,8 тыс. (в 2010 году – 1815). Показатели других стран выглядят следующим образом: Китай - 428, Великобритания - 285, Индия - 261, Германия - 190, Франция - 168, Аргентина - 132, Россия - 109, Япония - 108, Канада – 97» ^[8]. При этом эффективность деятельности подобного рода ТНК – различна: количество в этой сфере не всегда перетекает в качество. Однако в этом вопросе (и в количестве, и в качестве) США пока что вне конкуренции.

В итоге можно прийти к заключению, что ТНК играют важную роль с системе негосударственных акторов международных отношений. Более того, ТНК – один из основных видов этих политических акторов. Их влияние на национальные государства и правительства в современных условиях чрезвычайно велико: «ТНК действуют в мировой политике как через внешнеполитический аппарат государств, где они зарегистрированы, так и в качестве самостоятельной, негосударственной политической силы; наиболее мощные ТНК становятся «коммерческо-политическими» организациями, которые проводят свою «внешнюю политику» и свою «дипломатию», оказывая влияние на правительства стран их базирования» ^[3]. В тех же сферах, где требуется узкая специализация и где ТНК в силу своей универсальности развернуться не могут, ТНК создают специализированные дочерние филиалы – политические движения, партии, фракции, блоки, которые затем используются для решения конкретных задач. ТНК – как конструктор, они могут сочетать в себе разные элементы разнонаправленного действия, что для большинства НГА в принципе не возможно. При изменении внешнеполитической обстановки или смене политической конъюнктуры ТНК перестраиваются не только функционально, но и структурно, и тем самым оказываются одним из немногих акторов, мало подверженных политическим кризисам, которые легко могут вогнать национальное государство в состояние ступора.