Forms and methods of intervention of transnational corporations in the activities of intergovernmental organizations

Karpovich Oleg Gennad'evich Doctor of Politics Deputy Director of the Insitute, Institue of Stategic Research and Forecasting of the People's Friendship University of Russia 101000, Russia, Moscow, Mikluho-Maklaya Street 6 karpovich40@mail.ru Other publications by this author

В современном мире массовое «вторжение» ТНК в сферу мировой политики и ее частичная (по М.М. Лебедевой) «приватизация» создают предпосылки для вытеснения из этой сферы традиционных акторов – наций-государств и МПМО; бюджеты некоторых крупных ТНК превышают ВВП некоторых национальных государств, что позволяет им навязывать свои условия государствам, попавшим в зависимость от ТНК или ослабленным кризисными явлениями, оказывать психологическое давление на политические элиты и руководство отдельных стран; многие национальные правительства при выработке внешне- и внутриполитических решений опираются на рекомендации частных «фабрик мысли» и «мозговых центров», принадлежащих международным корпорациям и ТНК, фактически отдавая эту функцию государства на аутсорсинг, что, хотя и опосредованно, ставит суверенную политику национальных государств, сотрудничающих с ТНК, в зависимость от их корпоративных интересов, также имеющих глобальный характер. Известный исследователь ТНК А.С. Дегтев, опираясь на статистические данные, отмечает, что «торговый оборот таких ТНК как «Wall Mart Stores», «Royal Dutch Shell» и «Exxon Mobile», сопоставим с ВВП Украины, Швейцарии и Бельгии» ^[1]. Кроме того, в политической сфере функции ТНК и МПМО практически полностью совпадают и они, фактически, дублируют друг друга, из-за чего могут возникать различного рода коллизии и конфликты. Именно поэтому как национальные государства, так и создаваемые ими МПМО стремятся поставить международную деятельность ТНК под строгий контроль. Как правило, инициаторами ограничений прав и свобод ТНК выступают отдельные национальные правительства, а регуляторами и контролерами – межправительственные организации, такие как ООН и созданные под эгидой ООН институты, органы и комиссии: дело в том, что деятельность ТНК выходит за пределы формальной юрисдикции отдельных государств, так как она носит трансграничный характер; у каждой ТНК есть сеть зарубежных филиалов, каждый из которых имеет собственный правовой статус, поскольку любой филиал существует и осуществляет свою деятельность строго в рамках национального законодательства страны пребывания; центральный же офис (центр управления и принятия решений ТНК) вообще носит надгосударственный и наднациональный, космополитический характер, лишь формально подчиняясь юрисдикции страны базирования. Привлечь к ответственности такую ТНК не просто: для этого необходимо объединить усилия всех государств, на территории которых ТНК осуществляет свою деятельность, имеет зарубежные филиалы и активы. Так, д.э.н. Е.В. Чернова специально подчеркивает, что «особая природа ТНК осложняет надзор за ними не только со стороны отдельной страны, но даже группы стран»; сегодня «ни одно государство не может утверждать, что оно обладает юрисдикцией над всеми частями одной ТНК в целом» ^[2]. В этих условиях, по мнению автора, «выработка механизмов регулирования деятельности ТНК становится задачей более высокого уровня и должна решаться с использованием усилий всего мирового сообщества» ^[2], необходимы совместные усилия всех государств, в том числе в рамках их совместной деятельности в межправительственных международных организациях различного уровня. Именно такую функцию в отношении регулирования деятельности ТНК и выполняют МПМО.

В этой связи Е.В. Чернова считает необходимым подчеркнуть, что «особая природа ТНК осложняет надзор за ними не только со стороны отдельной страны, но даже группы стран»; сегодня «ни одно государство не может утверждать, что оно обладает юрисдикцией над всеми частями одной ТНК в целом» ^[2]. В этих условиях, по мнению автора, «выработка механизмов регулирования деятельности ТНК становится задачей более высокого уровня и должна решаться с использованием усилий всего мирового сообщества» ^[2], необходимы совместные усилия всех государств, в том числе в рамках их совместной деятельности в межправительственных международных организациях различного уровня.

В вою очередь, ТНК стремятся выйти из-под опеки МПМО и институализироваться в статусе самостоятельных, независимых, полноправных (хотя и негосударственных) акторов мировой политики. Для достижения этих целей ТНК применяют, в основном, косвенные методы, так как прямые методы вмешательства ТНК в деятельность государственных акторов не возможны: кодекс поведения ТНК и другие международно-правовые акты, регулирующие деятельность ТНК в сфере мировой экономики и политики, категорически запрещают «вмешательство ТНК во внутренние дела государств путем занятия политической деятельностью в стране пребывания» ^[3]. Причиной появления такой запрещающей нормы стали факты грубого вмешательства американских транснациональных корпораций «ИТТ», «Анаконда», «Кеннекот» во внутренние дела Чили, а также их доказанное участие в организации в этой стране государственного переворота в 1973 году. Кроме того, по мнению ряда экспертов, корпоративные интересы ТНК стоят за вооруженными конфликтами и государственными переворотами в странах Латинской Америки, Африки, Ближнего Востока, «за сменами правительств в Европе и Азии» ^[4].

В силу принципиальной непреодолимости запрета на прямое вмешательство во внутренние дела наций-государств ТНК используют различные способы (в основном, легальные), позволяющие обходить этот запрет: они занимаются политическим лоббированием, участвуют в выработке и принятии управленческих решений национальными правительствами и управляющими органами МПМО путем экспертно-аналитического обеспечения их деятельности, стремятся вести посредническую деятельность в международных спорах и конфликтах, финансируют и кредитуют национальные правительства под конкретные условия, приобретают расширенные международно-правовые полномочия и особый статус, заключая двусторонние агентские договоры с нациями-государствами на представление их интересов в сфере международных отношений; наконец, некоторые виды ТНК (ЧВК, международные частные охранные предприятия) приватизируют исключительное право государства на применение насилия, причем делают это легально, заключая с государствами соответствующего рода контракты. В совокупности эти формы и методы политической деятельности ТНК можно квалифицировать как вмешательство во внутренние дела наций-государств и сферу исключительной компетенции межправительственных международных организаций, однако специальной нормы, устанавливающей международно-правовую ответственность ТНК за подобного рода деятельность «по совокупности признаков», сегодня в распоряжении ЮНКТАД пока еще нет.

По мнению С. Ильина, «постепенно в ООН окончательно утвердилось мнение о том, что сотрудничество государства и корпораций является наиболее удобным способом преодоления проблем глобального развития» ^[5]. В результате в 2006 году Генеральной Ассамблеей ООН была утверждена Декларация «Навстречу глобальному партнерству», призывающая к «активизации работы государственных и бизнес структур по организации кооперативных моделей сотрудничества» ^[5].

Вместе с тем, следует отметить, что Глобальный договор организован на добровольной основе и не имеет обязательных механизмов влияния на политику наций-государств и ТНК. По факту это – «попытка саморегуляции транснациональных корпораций, с помощью него корпорации хотят приобрести легальный доступ к системе управления государствами через образование, их системы здравоохранения» ^[5]. И с этим мнением можно согласиться: согласно положениям Глобального договора, компетенции и свобода действий принимающих стран в сфере решения задач устойчивого развития должны постепенно уменьшатся и уступать место новым механизмам глобального управления, в которых влияние ТНК становится определяющим, а в Совет организации Глобального договора будут назначаться представители ведущих транснациональных корпораций.

Однако, такой подход в условиях роста влияния ТНК, продолжающейся эрозии Вестфальской системы и ее основных принципов (национального суверенитета), по мнению экспертов, может привести к «действительному отмиранию государств района (Экваториальная Африка, там границы условны, а власти не могут полностью контролировать территорию); развитие механизмов глобального корпоративного управления может в дальнейшем перерасти в формирование транснациональными корпорациями правительств в тех районах, где государственная система практически не функционирует, отсутствует гражданское общество и, при этом, имеются богатые природные ресурсы» ^[5].

Трудность регулирования деятельности ТНК на международном уровне заключается в том, что, «имея отделения на территории многих стран, ТНК в целом не подпадает под юрисдикцию какой-либо отдельной страны и ее деятельность как единого образования не может быть урегулирована национальным правом какого-либо государства; это возможно лишь в рамках международного права» ^[6]. Однако, применение по отношению ТНК норм международного права, в свою очередь, затруднено тем, что международное право регулирует международно-правовые отношения, возникающие между субъектами международного права, а «ТНК не являются субъектами международного права и их соглашения с государствами не могут рассматриваться в качестве международно-правовых» ^[6]. Современные транснациональные корпорации состоят из множества структурных подразделений (филиалов), находящихся в различных странах и, по этой причине, обладающих различной, качественно отличающейся правосубъектностью. Зарубежные филиалы ТНК выступают на рынках принимающих стран как независимые юридические лица, учреждаемые и осуществляющие свою деятельность согласно законам этих стран. В связи с этим в зарубежной научной литературе активно обсуждается возможность признания за ТНК международной правосубъектности – это, по мнению Н. Макдугала и У. Фридмана ^{[7] [8] [9]}, считающих, что ТНК являются субъектами международного права, решит множество вопросов, проблем и коллизий, связанных с регулированием международной деятельности ТНК. Однако, большинство зарубежных и российских экспертов этот упрощенный подход, явно подстроенный под интересы ТНК, не разделяют, хотя и признают, как Э. Тоффлер, что «мир ТНК, вытесняющий систему национальных государств из системы международных отношений, требует совершенно новых политических рамок» ^[10].

Между тем, Э. Тоффлер, характеризуя ТНК, обращает внимание на то, что купные ТНК уже приобрели «некоторые черты государства-нации, включая собственные квазидипломатические корпусы и эффективные разведывательные агентства», и поэтому самое время задуматься об их реальной международной правосубъектности, которая по факту у них есть, но в обладании которой им по-прежнему продолжают отказывать ^[10]. В близком контексте правосубъектности многонациональных и транснациональных корпораций уделяют внимание и другие американские политологи и юристы ^{[11][12][13][14][19]}, считающие, что «статус субъекта международного права открыл бы для них новые, более широкие возможности, а ограничение государственного суверенитета, вплоть до его полного упразднения, предоставило бы полную свободу действий» ^[8], полезную для их базовых стран (как известно, большинство крупнейших ТНК базируются именно в Соединенных Штатах). По мнению Н.Е. Тюриной, «защищая интересы корпораций, американские юристы выступают за такое изменение международного правопорядка, которое решило бы положительно вопрос о правосубъектности ТНК» ^[8], ибо, по мнению Р. Гилпина, «именно ТНК, их укоренение и укрепление служат становлению более рационального и стабильного порядка, создают его базис» ^[12]. В ответ, утверждают Р. Гилпин, ТНК могут оказаться полезными своим базовым странам для «навязывания своей воли экономически более слабым государствам» ^[12]. Таким образом, на Западе группы интересов создают для ТНК правовую базу, позволяющую им «приватизировать» институт вмешательства во внутренние дела суверенных государств; делается это путем инициирования дискуссий, обсуждающих необходимость изменения международно-правового статуса ТНК – в сторону приобретения ими международной правосубъектности. На наш взгляд, это довольно опасная тенденция.

Что касается самих ТНК, то они стремятся обойти запрет на невмешательство во внутренние дела суверенных государств, используя косвенные способы, методы и инструменты политического воздействия. Среди основных таких методов можно назвать лоббизм (очень широко используется ТНК) – на сегодняшний день он очень хорошо изучен в научной литературе ^[15]; информационное и психологическое давление на элиты и руководство стран; внедрение в систему принятия политических решений суверенного государства путем предоставления информационных, аналитических, консалтинговых услуг и обеспечения, исполнения функций «фабрики мысли» или «мозгового центра»; международное посредничество (медиаторство), в том числе в зонах международных конфликтов; кредитование национальных правительств и первых лиц государства под определенные условии и гарантии и др. Все это дает ТНК право политического участия, как во внутренних, так и во внешнеполитических процессах в стране пребывания и реализуется в легальном правовом поле, с соблюдением норм местного законодательства. К нелегальным формам вмешательства ТНК во внутренние дела суверенных государств относятся криминальные методы, коррупция, подкуп, шантаж и др., к которым относится и нелегальное финансирование оппозиционных политических партий и движений, их лидеров, а также предпринимаемых ими акций, включая мятежи и государственные перевороты.

В сфере внешней политики ТНК «реализуют собственную корпоративную дипломатию, а для успешного обеспечения внутрикорпоративной политики создают свою, корпоративную, идеологию» ^[4]. Наряду с суверенными нациями- государствами, ТНК имеют в распоряжении собственные специальные службы, конкурирующие по своей эффективности и влиянию со спецслужбами ведущих западных стран, и обширную сеть «агентов влияния» в национальных правительствах стран пребывания и базирования. По данным ООН, в настоящее время «в мире существует более 65 тыс. ТНК, контролирующих свыше 850 тыс. аффилированных зарубежных компаний по всему миру, в которых занято свыше 74 млн. человек. При этом на территории промышленно развитых держав размещается свыше 80% материнских компаний и около 33% аффилированных, в развивающихся странах — соответственно 19,5 и почти 50, в бывших социалистических государствах — примерно 0,5 и 17%» ^[4]. При этом «менее чем 2% ТНК контролирует примерно 80% транснациональных активов» ^[16]. Это придает им осознание собственной мощи – как в сфере мировой экономики, так и политики. В результате, в процессе функционирования ТНК активно «подрывают суверенитет как развивающихся, так и развитых капиталистических стран» ^[8]. По мнению А.С. Дегтева, «ТНК не страдают от «издержек» демократии и могут себе позволить любые непопулярные меры – ведь у них нет ни избирателей, ни налогоплательщиков, перед которыми надо отчитываться» ^[1].

Можно согласиться с В. Самофаловым в том, что действия ТНК «по своему характеру и формам проявления в мировой политике и экономике во многом совпадают с деятельностью государств, что позволяет экспертам если не отождествлять их, то, по крайней мере, заявлять об идентичности действий и проявлений ТНК и государств в глобальной политике» ^[4]. Действительно, «международный характер деятельности ТНК постоянно сталкивает их с внешнеполитической проблематикой; при этом руководители ведущих корпораций предпочитают самостоятельно, без поддержки внешнеполитических органов страны базирования, решать основные вопросы деятельности своих компаний в принимающих государствах путем проведения встреч и переговоров с руководителями соответствующих стран» ^[4]. Эксперт отмечает, что, «действуя в принимающих государствах, ТНК активно включаются в местный политический процесс; вносят свой «вклад» в избирательные и другие фонды местных политических партий, косвенно влияющих на политический курс страны» и, тем самым, добиваются своих интересов ^[4]. Как указывает профессор Венгерской академии наук М. Шимаи, «существует немало случаев, когда транснациональные корпорации вмешивались в политику местных властей, начинали кампанию по формированию новых правительств, которые бы лучше реагировали на их требования; при этом подкуп местных чиновников ради получения особых льгот является важным инструментом, который был не раз использован во многих странах» ^[17].

Между тем, не редкость, когда «в результате разоблачений фактов противозаконной деятельности ТНК были смещены со своих должностей государственные деятели, публичные политики, лидеры политических партий и общественных организаций, связанные с противоправными действиями транснациональных корпораций в принимающих государствах» ^[17]. Такого рода примеров на сегодняшний день накопилось довольно много ^[4].

Несмотря на категорический запрет транснациональным корпорациям вмешиваться во внутренние дела сверенных государств, в реальности диапазон вмешательства ТНК в дела принимающих государств довольно широк. М. Шимаи отмечает, что «ТНК, как правило, экономически намного сильнее, чем большинство принимающих их стран. Они нередко стараются использовать свою мощь, чтобы оказывать давление на местные правительства, принуждая их минимизировать свои налоговые обязательства или добиваясь получения особых льгот в финансовой сфере, инфраструктуре, защите рынка и т.д.» ^[17].

Выше уже отмечалось стремление международных транснациональных военных компаний (корпораций) присвоить себе право на применение вооруженного насилия в международных отношениях, ранее бывшее исключительной прерогативой наций-государств; сегодня участие ЧВК в международных конфликтах вместо наций-государств (в т.н. прокси- и гибридных войнах) или взамен их вооруженных контингентов – повсеместно распространенная практика. Это тоже форма вмешательства ТНК во внутренние дела суверенных государств, сопряженная с таким видом преступной деятельности как наемничество, терроризм, геноцид. Но в практике деятельности транснациональных корпораций есть и примеры участия в организации государственных переворотов в странах пребывания, в разжигании мятежей, восстаний, вооруженных конфликтов и гражданских войн. Так, в 1975 году «американская «Стандард фрут» (ранее — «Юнайтед фрут») и несколько других американских ТНК, недовольные политикой Панамы, Гондураса и Коста-Рики в области экспорта бананов, создали фонд в 5 млн. долл. для подрыва стабильности в этих странах – для провоцирования вооруженных столкновений, акций саботажа и организации покушений на жизнь тогдашнего президента Панамы; ранее «Юнайтед фрут» участвовала в высадке отрядов кубинских контрреволюционеров в заливе Свиней на Кубе, а корпорация «Хьюз эйркрафт», как отмечала американская пресса, - в подготовке покушений на Ф. Кастро» ^[4]. Кроме того, борьба ТНК за ресурсы и рынки сбыта приводила к войнам между государствами, на территории которых эти ТНК разворачивал свою деятельность. Так, ««война Чако» между Боливией и Парагваем (1932—1935 гг.), разорившая обе страны, особенно Боливию, и стоившая последней 60 тыс. жизней, была, по существу, схваткой между американской корпорацией «Стандард ойл оф Нью-Джерси» (сейчас «Экссон-Мобил») и англо-голландской «Ройал Датч Шелл» за обнаруженные в Чако нефтяные запасы; кроме того, американской корпорации необходимо было получить доступ к морю для постройки нефтепровода. «Ройал Датч Шелл» к тому времени уже получила концессию на часть нефтеносных полей Чако и боролась за сохранение и расширение своих позиций» ^[18]. Опасность разжигания таких войн по инициативе ТНК в полной мере сохраняется и сегодня, в условиях нарастания глобальной турбулентности и хаотизации международных отношений.

Таким образом, можно утверждать, что у современных ТНК существуют широкие возможности и арсенал соответствующих инструментов для политического вмешательства во внутренние дела принимающих стран и для влияния на их внешнюю политику, несмотря на императивный запрет, налагаемый международным правом. Для расширения возможностей политического вмешательства ТНК широко используют «уступчивость» МПМО, контролирующих их международную деятельность, и влияние высокопоставленных лоббистов в национальных правительствах, объединенных в широкую сеть и добивающихся приданию ТНК международной правосубъектности.