Dagestan in the context of Russian culture

Sultanov-Barsov Magomed Omarovich Correspondent, Journal “Peoples of Dagestan“ (Narody Dagestana) 367010, Russia, the Republic of Dagestan, Makhachkala, Pushkina Street 6 pisatellbarsov@mail.ru

В ретроспективе постсоветского Дагестана наблюдается, мягко говоря, досадная тенденция: по мере оттока русских в республике снижается уровень социальной культуры со всеми вытекающими...

Это тезис. И он, конечно, спорный. Но лишь в том случае, если излагать его буквально, гребя всех и вся под одну гребенку или подходить к вопросу с позиции культурного релятивизма, согласно которому «традиции одной культуры не могут рассматриваться как низшие или высшие по отношению к культурным традициям других обществ» ^[1].

Но буквализация культуры – неправомочна, а нивелирование и вовсе абсурдно, чем сознательно грешат сторонники культурного релятивизма в науке и политике, продуцируя внешне заманчивые дискурсы о всеобщем равенстве, братстве и справедливости. Выступая против этноцентризма, евроцентризма и расизма, что не может не нравиться любому культурному землянину, на деле культурные релятивисты преследуют совершенно иные цели. Поэтому, чтобы преодолеть внешний соблазн культурного релятивизма, ограничивающего людей в сложных вопросах формальными суждениями, представим себе культуру как особый исторический марафон развития человечества. Успехи в таком марафоне, где дистанцией является историческое развитие, градируются на 1-е, 2-е, 3-е и последующие места почти, как в спорте, что видно из рейтингов развития стран ^[2].

Отсюда правомочен вопрос: какая связь между Республикой Дагестан и евро-американской гуманитарной концепцией культурного релятивизма?

Опосредованная. В Москве, Санкт-Петербурге и нек. др. городах страны орудует целый ряд некоммерческих организаций на грады западных геополитических центров. «В России функционируют 59 некоммерческих организаций (НКО), выполняющих функции иностранного агента» ^[3]. И на Дагестан они имеют определенные виды. А поскольку нельзя открыто призывть дагестанцев к сепаратизму, иностранные агенты внушают нам, что наша культура ничем не хуже русской. И хотя с точки зрения здравого смысла (обыденно-бытового сознания) это верно, они хитро умалчивают объемно-структурные и логико-семантические смыслы понятия "культура", что в конечном итоге оказывается злонамеренной ложью.

Вместе с тем, в этнокультурах, особенно пронизанных религией, существует еще естественные источники генерации культурного релятивизма; «дурное дело не хитрое», – гласит русская народная поговорка. То есть заблуждаться в оценках чего-либо значительно легче, чем соответствовать действительному положению вещей. В условиях игнорирования основ философских знаний и невежества в вопросах истории развития цивилизации, заблуждения умножаются до критических порогов. Выстроенное десятилетиями, а иногда и веками, ценой героических усилий и больших жертв предшествующих поколений, может рухнуть неожиданно, как это случилось с СССР и соцлагерем, если не предпринять адекватные меры противодействия. А для этого требуются наличие широких базовых знаний не только в кругах ученых, но еще и среди чиновников и депутатов всех уровней, включительно социально и политически активных жителей республики.

Рассматривая мировую цивилизацию как совокупность всех имеющихся на Земле культур, мы легко найдем в ней не только отсталых, варварских, рабовладельческих, полудиких, но еще и каннибалических (людоедских), вызывающих у любого нормально-культурного человека – крайнюю степень неприятия: ужас и омерзение. А это еще раз говорит о заблуждениях культурных релятивистов. Их опасность в том, что поощрение неденотатных коннотаций (см. коннотация и денотат; пустые понятия), то есть таких суждений, под которыми нет объектов действительности, генерирует безответственные поступки, неверные решения, деструктивные тенденции, что неминуемо ведет субъектов культур, читай народы мира, к самым разным потрясениям. Наиярчайшим примером этому может послужить Украина, где государственному перевороту в феврале 2014 года предшествовал долгий процесс культурного релятивизма – распространения политики «двойных стандартов».

«В отличие от научных теорий, где результат исследования заранее неизвестен, культурный релятивизм преследует заранее заданную цель: обосновать равноправие рас и наций, приняв без обсуждения фикцию равенства всех культур» ^{[4, с. 144]}. Но равноправие рас и наций уже давно обосновано, а расовые учения – разоблачены как псевдонаучные симулякры. И совсем не обязательно нивелировать культуры, чтобы соблюдать основные законы естественного права, согласно которым всякая личность бесценна и ни один народ не имеет право на агрессию против другого народа, равно и оскорблять, унижать этнокультурные чувства менее развитых народов. Только из этого вовсе не следует, что все культуры равны между собой. Утверждение о том, что все культуры равны между собой – вопиющий софизм и антилогизм.

Но откуда берутся культурные релятивисты? Ответ очевиден: из релятивизма, как такового, объективно обнаруженного в природах материального, социального и идеального еще античными философами (Гераклит, Платон, Аристотель). Это объективный фактор, имеющий большую научную ценность. Но в релятивизме функционирует еще и субъективный фактор, провоцирующий ошибки и роковые заблуждения. Например, одним таким глобальным заблуждением является разжигание «плавильного котла» мультикультурализма в евро-американских странах.

И хотя есть глубоко опосредованная связь между релятивизмом как объективной относительностью чего-либо к чему-либо в философии, физике, культуре и практически во всех других сферах общества и мышления, надо понимать, что релятивизация этих сфер бытия не подлежат прямым экстраполяциям.

«Диалектика, – как разъяснял еще Гегель, – включает в себя момент релятивизма, отрицания, скептицизма, но не сводится к релятивизму. Материалистическая диалектика Маркса и Энгельса безусловно включает в себя релятивизм, но не сводится к нему, т.е. признает относительность всех наших знаний не в смысле отрицания объективной истины, а в смысле исторической условности пределов приближения наших знаний к этой истине» ^[5].

Это ленинский пример понимания важности согласованного сочетания методов познания. Каких именно? Мы полагаем, что аподиктики и диалектики. И хотя Ленин нигде об этом прямо не говорит, именно этот методологический синтез вытекает из выше приведенной цитаты, ибо нельзя удержатся в Золотой аристотелевской середине познания, продуцируя только одним методом. Не случайно крупнейший логик ХХ века Бертран Рассел, продуцируя преимущественно в позитивистской аподиктике, к концу жизни скатился в солипсизм ^[6]. Так же и классики марксизма (Маркс, Энгельс, Ленин), продуцируя только материализмом наплодили массу утопических паралогизмов, главные из которых - утопизм, эксклюзивизм социальная уровниловка.

Небрежно-знаменитое [без соответствующего знака препинания] восклицание Ленина о логике, диалектике и теории познания: «...не надо трех слов: это одно и тоже...» ^{[7, с. 241]} не должно нас побуждать к эклектике, которая, как и релятивизм, заманивает субъектов мышления и культуры легкостью решений и видимостью логической верности. Это объясняет наличие в трудах Ленина критического злопыхательства в адрес Канта, самого, пожалуй, глубокого философа в истории. Наш принцип: согласованного сочетания аподиктики и диалектики вытекает в том числе из Третейского суда Канта над рационализмом Лейбница и эмпиризмом Локка.

Ясное глубокое мышление по вопросам культуры, вообще, и проблемам социальной культуры дагестанцев, в частности, показывает необходимость согласованного сочетания аподиктики и диалектики. Что же касается Ленина, будь он хоть трижды проклят теистами и монархистами или наоборот вознесен в зенит исторической славы как подлинный вождь мирового пролетариата коммунистами, в иерархии мировой [политфилософской] культуры он всё же занял одно из самых инвариантных (неизменных) мест. А именно, вопреки своим философским паралогизмам он продемонстрировал миру прикладной аспект 11-го тезиса Маркса о Фейербахе: «Философы различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» ^{[8, с. 3]}. Это ответ не только религиозным фанатикам/мракобесам, до сих пор враждующих с философами, но еще и выдающимся ученым из числа сциентистов (идеализаторов науки), которые как правило, бывают атеистами и тоже враждуют с философами. Пусть и в другой, не обскурантической форме, в классическом понимании этого термина, но все же сциентисты вредят развитию философской культуры в массах техногенными догмами.

О чем это всё говорит? О безусловной продуктивности диалектики, внутри которой уже сидит функция аподиктики (см. энтимема). Как во всякой дедукции необходимо наличествует индукция, так обстоит дело и с целым рядом методов познания, основными среди которых являются аподиктика и диалектика; они принципиально не возможны друг без друга. Но понять и убедиться в этом не просто. Дело в том, что в основании разума уже гнездиться противоречие, значит, нет ничего удивительного в том, что и самые кристаллизованные в истории философии методы, каковыми являются аподиктика и диалектика, имеют свои противоречия. Но в чем именно они заключаются? И как собственно следует понимать противоречия разума, аподиктики и диалектики? Буквально ли? Нет, конечно.

В «Критике чистого разума» мы находим словосочетание «противоречие разума» только один раз и только в одном месте, в пояснительной сноске, сделанной в предисловии ко второму изданию: «Если окажется, что при рассмотрении вещей с этой двоякой точки зрения имеет место согласие с принципом чистого разума, а при рассмотрении с одной лишь точки зрения неизбежно возникает противоречие разума (выделено автором) с самим собой, то эксперимент решает вопрос о правильности [установленного нами] различения» ^[9].

Как видите, согласно Канту, разум впадает в противоречие при рассмотрении чего-либо только с одной точки зрения. Отсюда и соответствующий методологический принцип у Канта, позволяющий путем эксперимента приближаться к истине. Эту же самую мысль классики марксизма выразили в более упрощенной и оперативно-удобоприемлемой форме: практика – критерий истины. Например, практика социокультурной деятельности дагестанцев, скажем в области градостроительства, показывает, как далеки они от истины. Но поскольку вопросы культуры распылены по всему пространству жизненного мира, доказывать истинность [критических] суждений одних и заблуждения практической деятельности других бывает очень и очень сложно. главным образом из-за недостатка политической воли на установление истины высшего руководства страны.

Куда проще мыслить положительными категориями: «Культура – поле поистине необозримое, а великая культура России, которая представляет собой прекрасный венок из культур разных народов, особенно необъятна» ^{[10, с. 155]}. Это воистину так! Но если при этом мы забудем или проигнорируем, что так часто происходит вопреки самым громким декларациям и оптимистическим ожиданиям, наличие в культурах народов России, не говоря уже о культурах народов мира, сорняков, колючек, смертельно опасных токсинов, паралогизмов, в том числе умышленных, мы потерпим позорное историческое поражение. Угроза повторения сценария разрушившего Советский Союз возникает как следствие масштабирования аподиктической однобокости, неминуемо ведущей к обскурантизму, который собственно и погубил Советский Союз.

Признаки культурной деградации дагестанцев проявляются не только в «джигитовках» в ходе свадебных кортежей или в избыточно-пассионарном поведении в общественных местах, но еще и в том, что дагестанские языки регрессируют, а русский при этом, как ни странно, не прогрессирует. Это один из парадоксов современной дагестанской культуры, способствующий разрастанию коррупции. Характерно и то, что ни один из дагестанских лингвистов или специалистов другой гуманитарной науки не посвятил данному парадоксу как проблемному фактору языковой культуры ни одной научной статьи. Зато научных и публицистических работ по поводу забвения национальных языков в Дагестане огромное множество и все они, как правило, сводятся к требованию государственного финансирования, не замечая при этом проблему развития русского языка в Дагестане. А это уже культурный релятивизм в действии. Кроме того, языковой парадокс характеризует дагестанцев (но без нивелирования!) на уровне ментальной проблематики. Видимо многолетняя практика бюджетных дотаций не проходит бесследно...

К примеру, Махачкала задыхается в улично-дворовой пыли, во дворах периодически накапливаются мусорные горы, летом в близи жилых домов стоит антисанитарная вонь. И всё из-за того, что городские чиновники не желают платить дворникам и мусороуборщикам полагающиеся за качественную работу деньги. Следовательно в культуре мышления социальными категориями дагестанцам нужен прецедент донорства, только вопрос о том, кто создасть такой непопулярный прецедент остается открытым.

Антиэстетическое нагромождение жилых многоэтажных домов и коммерческо-торговых зданий создали в Махачкале, Дербенте, отчасти и в нек. др. городах республики уродливо-эклектичную архитектуру. И не мудрено. За всю свою историю ни один дагестанский народ не построил ни одного [социального] города! Но ни один культурный релятивист об этом не скажет ни слова. Напротив он/они поддержат эксклюзивистские чувства дагестанцев о собственной значимости. Например город Дербент с его знаменитой крепостью Нарын-Кала до прихода русских являлся «городом» лишь в археологическом значении, население которого было занято преимущественно сельскохозяйственными работами (см. город). Но мы-то старшее поколение дагестанских интеллектуалов знаем, что все 10 городов современного Дагестана были построены русскими, включительно дорожных коммуникаций, железных мостов через бурный горные реки, а так же заводы, фабрики, морской и воздушный порты, больницы, вузы, научные, культурных и спортивные учреждения.

Так что, аргументов против потенциальных оппонентов большое множество.

Всякое целеполагание начинается с истины, а культура – с практического воплощения истины. Проблемный фокус в том, что эта закономерность градирована от банальных уровней рассудочно-разумной деятельности до самых совершенных. Тогда, что есть истина? Кант её определял в русле аристотелевской парадигмы: «соответствия знания объекту».

Удивительно! Ленин, столь яростно изобличающий в «Материализме и эмпириокритицизме» в не владении истиной своих противников таких, как Багданов, Плеханов, Базаров, Луночарский, Мах, Авенариус и мн. др., включительно Канта и кантианцев, ни разу не дал прямого определения истине. Вывести из этого конкретное следствие мы затрудняемся, ибо ленинская критика даже в паралогизмах представляет собой гносеологическую силу и оперативно-политическую методику. Ленин умел формулировать определения едвали не лучше всех своих современников, да цель наша не Ленина исследовать, но понять некоторые вопросы морального права в оппонировании. Он далеко не всегда соблюдал этические нормы полемики, а по принципиальным вопросам и вовсе заточал истину в материалистическую тюрьму, расчищая таким образом дорогу к пролетарской революции, созданию первого в истории социалистического государства. И это ему удалось в полной мере. Но за счет чего? Разумеется диалектике, которую он сочетал с аподиктикой избирательно, по революционному цинично игнорируя объективную истину, о которой так много писал, говорил и генерализировал марксизм.

Тут самое время перефразировать народную поговорку: "Бог - бог, но сам не будь плох": "Истина - истиной, но и сам не будь дураком, во всем следующим истине".

Дополнительные сложности в вопросах истины возникают потому, что люди приходят к искомым результатам не только благодаря истине, но еще и вопреки ей. И хотя в этом нет парадокса, на первый взгляд эта закономерность представляется парадоксом. Большевики пришли к искомой власти в 1917 г. вопиюще попирая утопизмом – реализм, читай истину. Но так поступают все – монархи, клерикалы, националисты, фашисты, демократы/либералы, ваххабиты/салафиты, бюрократы/коррупционеры, бизнесмены/торгаши, номенклатурные ученые. И даже родные братья попирают истину при разделе наследственного имущества.

В самом деле, если бы истина, как мечтал Иммануил Кант, вдруг получила всеобщий универсальный критерий, читай нечтотакое, что не позволяло бы людям врать, то несомненно основные идеи царей античной философии – Платона и Аристотеля – получили бы свое практическое воплощение значительно раньше Октябрьской революции в России 1917 года. Еще в античности государством стали бы управлять бы философы (Платон), а добродетели жили бы только в знаниях (Аристотель), делая людей счастливыми. Однако, в силу диалектичности мира, а именно Закона противоречия (см. антагонизм), их бесценные идеи, имеющие [денотатные] основания в умах определенной культуры людей, до сих пор не реализованы. И слава богу! В нереализованности двух вышеназванных и поистине великих идей есть не только досада, но еще и великое благо. Парадокс? Да, здесь парадокс. Философы разнятся между собой не только по уровню величия и гениальности, но еще по степеням заблуждения, в том числе зловредных, субъективных и субъективистских (см. агностицизм; солипсизм), оторванных от ощущения объективной реальности.

Это положение доказывает верность нашего методологического решения: аподиктика и диалектика должны согласованно сочетаться, ибо они не параллельные противоположности, как дух и материя, время и пространство, конечное и бесконечное, но асимметрические, то есть вечно пересекающиеся данности рассудочно-разумной природы.

Исходя из этого теоретического посыла, надо понимать, что решения основных проблем, возникающих в обществе между пропонентами и оппонентами, возможно тогда, когда в обществе произойдет реальный синтез между нравственностью и образованием. «Гуманитарные науки, кроме образовательной, учебной функции, выполняют важную роль по формированию жизненной позиции будущего специалиста, его нравственных принципов и убеждений. На выходе учебно-воспитательного процесса вуза должно быть не только определенное, конкретное профессиональное знание, выраженное в понятиях, категориях и законах, но и социальные установки, нравственно-эстетические принципы» ^{[11, с. 67]}. Это старая добрая и очень верная тема. Её постулировали еще античные философы, склонявшиеся к тому, что человек есть существо обучаемое. Золотое правило нравственности отражено и в Евангелии: «Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними; ибо в этом закон и пророки» ^[12]. Кант сформулировал его следующим образом: «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства» ^[13].

Однако, в процессе эволюционно-революционного развития человечества, вопреки чудесам науки и техники, профициту гуманитарных теорий, ни один вид порока, греха и преступления не исчез из природы человека. Даже рабство осталось во всех его чудовищно преступных формах, кроме афишируемых. И вряд ли они исчезнут в отдаленном будущем. Пороки, грехи и преступления, образующие в своей совокупности феномен антропогенного зла, можно лишь заключать в локальные рамки, снижать их ареал распространения и даже сводить к относительному минимуму. Но изжить из жизни общества зло не возможно уже потому, что в самом обществе оно гнездятся на ментальном уровне, причем на тех же антропогенных правах, что и добро.

Следовательно, и нам не следует ставить перед собой задачу убеждать всех оппонентов в правоте своего тезиса, это не возможно по определению. Куда важнее обосновать его логически верно, избегая нарушения аподиктическипх и диалектических принципов, и таким образом, борясь за максимизацию истины в формах общественного сознания. А вот, как? Научными или научно-популярными публикациями, докладами, семинарами? Но они интересны только специалистам и ограниченному кругу интеллектуалов, которые тоже оставляют желать лучшего в Дагестане. Тогда, какой выход из положения? Культура ведь не развивается властными директивами, очень характерными для стиля дагестанского руководства, а социальная культура и вовсе не чувствительна к бюрократическими решениям в виду их очевидной лицемерности. В основе культурного развития, вообще, и социокультурного, в частности, лежит прогрессивная форма интерсубъективизма как единодушие и единомышления законопослушной части общества. Она объективно и правомочно вступает в противоборство с регрессирующими формами интерсубъективизма - как круговой порукой бюрократов и коррупционеров.

Проблема в Дагестане в том, что для прогрессивной формы интерсубъективизма недостает соответствующего коллективного интенционализма. Поэтому в Дагестане с каждым годом сужается поле соцокультурной деятельности, что объясняется порочной практикой кадровой политике. Так что для производства реального синтеза нравственности и образования как единственного средства победы добра над злом необходимо институализировать основы философских знаний в общественно-политическом дискурсе республики. Это непременно поднимет престиж квалификации философов, а следом всех тех, кто подлинно дорожит истиной.

В формах дагестанского сознания на уровне менталитета существует ряд объективных и субъективных проблем, мешающих даже нормальным законопослушным дагестанцам интегрироваться в общероссийское социокультурное пространство. Они функционирую преимущественно в смешанных формах, мы назовем их концептуально. Это субъективизм интенциональный или: склонность выдавать желаемое за действительное; психологизм эксклюзивистский или: въевшаяся в кровь и мозг определенной категории людей привычка считать себя правыми, а других, соответственно, неправыми; тенденциозность историческая или: порочная практика убеждений, как правило, нагроможденных доксами; бюрократизм политико-административный или: коррупция и самодурство чиновников на местах. Как видите, объективные причины мы обозначили параллельно с субъективными. Фокус в том, что средствами философии, в том числе адаптированной к пониманию широких масс, субъективные причины можно заключать в локальные административно-правовые рамки, а объективные, напротив, усиливать. Только никто этим не занимается целенаправлено не только в Дагестане, но пожалуй и в других субъектах старны.

В любом случае данную критику надо понимать без нивелирования, ибо не все дагестанцы столь примитивны, к тому же вышеперечисленные ментальные особенности свойственны всем народами мира, русские с русскоязычными не исключение. Чтобы разобраться в этом и исправить ситуацию к лучшему, нам нужна четкая научно обоснованная классификация дагестанцев, которой нет на сегодня. А именно нет термина, для обозначения представителей коренных народов Дагестана: аварцев, даргинцев, кумыков, дидойцев, андийцев и остальных этнических образований, насчитывающихся здесь свыше 40-ка. Термин «дагестанцы» де-юре обозначает всех жителей Дагестана, русских, русскоязычных и любых других, если он живет в Дагестане и хоть немного дорожит правом жить в Дагестане.

В советскую эпоху в просторечья представителей коренных дагестанских народов называли «нацменами» и «националами», что с научной точки зрения мало корректно. Если использовать термин «этнический дагестанец», то ведь и русский является «этническим дагестанцем», ибо тоже имеет свой конкретный этнос. Так что вопрос остается открытым, хотя есть варианты, например, "представитель коренного дагестанского народа". Но это очень длинно, снижает оперативность текста и устной речи.

Дагестанцы не этнос, а собирательное название жителей Республики Дагестан. Но до вхождения Дагестанской области в состав Российской Империи де-факто в 1859 году, жители Дагестана не называли себя «дагестанцами», ибо не представляли собой, как сегодня, надэтническую общность (см. метаэтническая общность), связанную единой централизованной властью, официальным языком и др. атрибутами цивилизованного государства. Кавказская Албания (античная эпоха), Хазарский каганат (кон. античной нач. средневековой эпохи) и даже имамат Шамиля (кон. средневековой нач. предновейшей истории) не имели власти над всем ареалом дагестанских народов, не говоря уже о языковой общности, вне которого не может существовать и развиваться социальная культура. Факультативно был распространен кумыкский язык, но концептуального развития он не получил по вполне объективным причинам.

Общественно-политическую институализацию понятие «дагестанец» получило в советскую эпоху, благодаря национальной политике государства (см. ДАССР) ^[14]. И сегодня де-факто и де-юре дагестанцами являются жители Республики Дагестан независимо от национальной, религиозной и прочей принадлежности. Но как ни странно это положение пока еще не зафиксировано в Конституции Дагестана. А надо бы. Хотя аналогичной фиксации – понятия «россиянин» – нет и в Конституции Российской Федерации, куда тоже следует внести это важное на наш взгляд уточняющее дополнение. Понятие «россияне» юридически мобилизует «многонациональный народ России», объявленный Конституцией РФ: единственным источником власти, что совершенно необходимо для развития гражданского общества.

Русские – это люди, прямо идентифицирующие себя с русским этносом. В духовном плане русские связывают себя преимущественно с Русской Православной Церковью, которая, однако, не замещает собой всю наличную в русском социуме духовность (см. Русский мир). То есть прямые идентификации с русским этносом осуществляются и на базе других форм убеждений: атеизма, славянизма, евразийства, язычества и других религии, включительно ислама, в том числе, как это ни прискорбно, радикального.

Русскоязычные – это люди, опосредованно идентифицирующие себя с русским этносом, через понимание и признание русского языка как единственного и/или основного родного, но с пониманием инаковости своей фактической этничности.

Среди «этнических дагестанцев» или «дагестанских нацменов» немало русскоязычных людей. Да и сам автор настоящей статьи, владеющий в полной мере тремя дагестанскими языками (аварским, цезским/дидойским, бежтинским), в силу того, что великий, могучий русский язык является основным родным (не путать с единственным родным), ибо на нём он мыслит и зарабатывает хлеб насущный, частично подпадает под категорию русскоязычного. Отсюда правило: любой культурный россиянин, независимо от количества языков, которыми он владеет, и территориальным проживанием в границах Российской Федерации, де-юре и де-факто является русскоязычным.

Далее, категория русскоязычных людей дифференцируется на множество непримиримо враждующие лагеря по признакам политического, религиозного, философского и культурного предпочтений и принципов. Однако в отечественной науке мы не знаем ни одной фундаментальной работы, посвященной данной классификации и направленной на раскрытие имеющихся в ней множества мнимых и реальных проблем. Есть немало публицистических и околонаучных работ, в которых «русские» отказывают в доверии «русскоязычным», называют их русофобами, а некоторых и вовсе уличают в измене Родине. Объективная актуальность данной проблемы, уходящая корнями в эпоху Ломоносова – основателя отечественной научно-академической традиции, – и обострившаяся после вооруженного государственного переворота на Украине в 2014 г., заставило руководство нашей страны принять Закон об «иностранных агентах» ^[15]. И хотя данный закон вызвал широкую критику, с рядом обоснованных замечаний, мы в целом признаем его правильным и даже необходимым. Аналогичные законы уже давно существуют в ряде стран мира, следовательно, отказывать вправе иметь такой закон россиянам могут только культурно-политические релятивисты, чья суть известна – двойные стандарты и лицемерие.

Возвращаясь к дагестанским реалиям, надо заметить, что ни одни русский или русскоязычный дагестанец не выступил с общественно-политической трибуны республики с проективным заявлением о том, что мы, русские и русскоязычные, являемся такими же дагестанцами, как аварцы, даргинцы, кумыки, лезгины, лакцы, ногайцы, табасаранцы, дидойцы и другие коренные жители Дагестана. Это было бы встречено подавляющим большинство жителей республики одобрительно. Правда, здесь требуется существенная оговорка: конечно, чиновники в республиканских и муниципальных органах власти и депутаты Народного Собрания Республики Дагестан из числа русских и русскоязычных периодически выступают с правильными речами и называют себя «дагестанцами». Но это, к сожалению, носит формальный характер. Надо понимать: в хорошем смысле этого слова, ибо если не будет даже формальных заявлений о правильных вещах, дело интернационализма, которого еще никто неотменял в России, приобретет совсем проблемный характер. Вопрос в том, что формальные заявления не трогает умы и сердца жителей республики, а между тем социокультурное отчуждение в дагестанском обществе с годами только увеличивается.

А теперь о «проективном заявлении».

Проективное заявление – это объявление каким-либо актором о намерении сделать что-либо важное, имеющее значение для группы лиц, социальной прослойки, общества или государства. Глава Дагестана Рамазан Абдулатипов за время руководства республикой сделал ряд проективных заявлений и даже реализовал их в той или иной мере. Например, он привил министрам, главам городов и районов ответственное отношение к своим служебным обязанностям. Добился некоторых успехов в строительстве школ, детских садов, ремонта дорог, привлек некоторый пакет частных инвестиций в республику, провел юбилейные торжества в честь 200-летия вхождения Дагестана в состав России. Вопрос о логической удовлетворительности этих достижений – другая тема, требующая отдельного разговора на цифрах и фактах. Но нас в данном дискурсе интересует смысловая сторона понятия «проективное заявление».

Когда в июне 2013 г., будучи еще временно исполняющим обязанности президента Дагестана Р. Абдулатипов, комментируя националистический лозунг москвичей и петербуржцев: «Хватить кормить Кавказ!», сказал: «Хватит кормиться с рук рязанского мужика, надо эффективно работать», – заявление, к сожалению, не стало проективным. Этому есть логическое объяснение. Под своё заявление Р. Абдулатипов не подвел теоретическую базу и, соответственно, не наметил практический план его исполнения. К сожалению этого не сделал и ни кто другой из его команды в правительстве. А мысль по сути была верной, хотя и грубоватая по форме. Верность в том, что действительно надо "работать эффективно", а грубоватость в том, что дотационность дагестанского бюджета не дает основание для утверждения, что дагестанцы «кормятся» с чьих-либо рук. Но пока социальная и речемыслительная культуры дагестанцев на спаде, ожидать академически корректные коннотации не приходится. Да и переход из категории региона-реципиента в регион-донор не возможен по определению в условиях спада социальной культуры. Это потому, что в условиях несоциокультурного мышления, люди, хоть и говорят друг другу праивльные вещи, но завидуют успехам друг друга и никто ни кому помогать не желает.

Для того, чтобы заявления ответственных лиц во власти были проективными они должны быть подкреплены теоретико-практической стороной дела. Например, вслед за дальневосточными гектарами земли, предложенными федеральной властью любому россиянину, предварительно зарегистрировавшемуся территориально в определенных населенных пунктах Дальнего Востока ^[16], дагестанское руководство могло бы сделать и своё прогрессивное Предложение.

Например, предложить адресно ряду промышленно развитых регионов страны: Липецку, Магнитогорску, Новосибирску, Красноярску и нек. др., не забывая и о хлебосольном рязанском мужике, несколько десятков километров морского берега Каспия для строительства своих ведомственных и/или региональных курортно-санаторных и туристических баз для круглогодичного функционирования. Данное предложение несомненно будет привлекательным, если рекреационную зону морского побережья отдать выше названным регионам под собственное администрирование и финансово-хозяйственное управление.

В результате будут достигнуты следующие цели:

1) Руководство республики продемонстрирует стране федеральную зрелость дагестанцев, а именно – федеральное сознание ^[17].

2) Ускорит процесс реализации проекта Российской нации ^[18].

3) Улучшить имидж дагестанцев в регионах страны.

4) Пополнит республиканский бюджет за счет налогов от аренды морского побережья.

5) У Дагестана откроется Третье цивилизационное дыхание, имея в виду, что Первое и Второе открывались в эпохи Российской Империи и Советского Союза, соответственно.

6) В дополнение ко всему, выше представленное Предложение оживит детище Абдулатипов – Ассамблею народов России, придаст этому общественному объединению предметный смысл.

7) Наметится путь к формированию межкультурного доверия внутри дагестанцев и внутри россиян, чего сегодня остро не хватет и в республике, в стране в целом.

В демонстрации тезиса, рассматривая концепцию культурного релятивизма, мы столкнулись еще с двумя феноменами данного порядка: релятивизмом, как таковым, и культурным релятивизмом, естественно возникающим в рассудочно-разумной деятельности людей. в любом из 3-х вариантов мы имеем дело с Законом относительности. Это видно из того, что не все русские являются носителями ценностей великой русской культуры и не все представители коренных дагестанских народов маргиналами. Отсюда нам должно быть понятно, что отмахнуться от всякого релятивизма - себе дороже, ибо есть релятивизм и объективный. Главное здесь понимание того, что фактор релятивизма не является достаточным основанием для нивелирования [большой] русской культуры с [меньшей] дагестанской культурой, как некогда (2002 г.) президент Белоруссии Лукашенко пытался объеденить белорусскую экономику с российской, невзирая на такое обстоятельство, о котором Президент России заметил, что экономика Белоруссии составляет 2 % от экономики нашей страны.

Тем не менее, совершенно правомочны вопросы и решения по взаимному обогащению культур, элиминируя по возможности всё негативное и синтезируя всё позитивное, что есть в культурах народов, больших и малых, развитых и не очень.

К числу крупных релятивистов в философии (в академическом смысле этого термина) относятся Ч. Пирс, У. Джеймс, Р. Рорти, У. Куайн, Л. Витгенштейн, Анри Бергсон, М. Хайдеггер, М. Фуко, Ж. Деррида, Т. Кун, П. Фейерабенд, К. Поппер и мн. др. В физике это Эрнест Мах, Пуанкаре, Макс Планк, Эйнштейн и мн. др. Начало концепции культурного релятивизма многие исследователи находят в трудах американского этнолога Франца Боаса (1858 — 1942). Удивительное развитие в паралогическом ключе она получила в книге Мелвилла Джина Херсковица (1895 —1963) «Культурная антропология» (1948; 1955)». Среди отечественных критиков культурного релятивизма можно выделить Абрама Ильича Фета, доктора физико-математических наук, Максима Юрьевича Ижикова, кандидата юридических наук, а так же мн. и мн. др. Среди зарубежных критиков выделяется Марчин Енджейчак, утверждающий о том, что культурный релятивизм абсурден ^[19].

Во второй половина ХХ века западная гуманитарная наука, по мере её теоретического участия в Холодной войне против СССР и соцлагеря, внедрила культурный релятивизм во все поры западной политики – как инструмент двойных стандартов. В результате либеральная политическая система вопреки принципам демократизма приобрела гибридные формы, то есть соединила под своим геополитическим управлением российских и много прочих оппортунистов и правозащитников, украинских неофашистов и национальных предателей, мусульманских радикалов и отъявленных мракобесов (экстремистов и террористов), для дестабилизации политико-правовой обстановки, где только это возможно. Потоки мигрантов из стран Азии и Африки заполонили Европу не без участия культурных релятивистов в науке, масс-медиа и политике. Нечто подобное грозит и Дагестану, и др. республикам Северного Кавказа, если ростки культурного релятивизма, провоцирующие деструктивные потрясения, не будут качественно локализованы.

Украинским националистам еще до развала СССР внушали иностранные агенты, что русская культура – варварская, а украинская – по-европейски цивилизованная. А затем и вовсе релятивистские радетели равенства культур убедили украинских националистов в том, что русской культуры вообще не существует, ибо нет такого этноса, как русские. Нечто подобное говорят и дагестанским религиозным радикалам. Например, умы ваххабитов/салафитов культурные релятивисты внедрили вопиющие алогизмы такие, как "в исламе нет патриотизма", "в исламе нет национализма", "в исламе нет философии" и т. д. Кто верит в эти симулякры пусть попробуют получить гражданство в Саудовской Аравии, Кувейте, Бахрейне, Египте, Турции и нек. др. благополучных исламских странах, неговоря уже о попытке отторжения хотя бы маленький территорий. Затем, пусть попробует жениться на арабской девушке из ортодоксальной семьи или столкнуться с рабами в суде в какой-нибудь арабской стране. Они тогда узнают, что такое "исламский патриотизм" и "национализм". А что до философии, так она золотая мудрость мешает не только религиозным фанатикам паразитировать на теле общества, но и бюрократам с коррупционерами даже в самых атеистических и развитых странах, как Франция, Англия, США, Канада и др. Так что удивляться тут не приходиться, эти положения просто надо знать. Ведь суть дела культурного релятивизма не в достижении истины, а в том, чтобы создавать в умах народов мира алогичный хаос и с его помощью разделять и властвовать.

Причины оттока из Дагестана русских и русскоязычных при всей своей кажущейся ясности до сих пор остаются в имплицитно-латентном тумане. О них говорили и говорят много. Например, Глава Дагестана Абдулатипов объяснял это сокращением промышленности в республики, где преимущественно были занятые русские. Но это объяснение слишком простое, чтобы могло быть правдой. Хотя в других выступлениях Абдулатипов озвучивал и весьма ценные истины, анализировать которые нам не позволяет формат статьи.

Но как бы то ни было, к чести Дагестана и добропорядочных дагестанцев, каковых подавляющее большинство, постсоветское руководство республики уже через два года, после приснопамятного Беловежского соглашения (8 декабря 1991 г.) между перестроечными лидерами РСФСР (Ельциным), Украины (Кравчуком) и Белоруссии (Шушкевичем), приняло оптимальные меры в рамках своей компетенции. То есть была учреждена «Правительственная комиссия Республики Дагестан по проблемам русскоязычного населения» (от 21 декабря 1993 года N 565-р) в целях разработки мер, исключающих причины оттока русскоязычного населения из республики» ^[20].

За 23 года работы этой Комиссией было разрешено множество сложных, по-житейски запутанных дел, этнокультурных и психосоциальных конфликтов, созданы условия для относительно комфортного проживания русских. Но так как причины оттока русских/русскоязычных выходят далеко за рамки властной компетенции республиканского руководства решить поставленную задачу должным образом Комиссии не удалось. И сегодня покидающих Дагестан значительно больше, чем приезжающих сюда на постоянное место жительство. Это утверждение справедливо и по отношению к коренным дагестанцам, которые тоже покидают республику в поисках лучшей доли.

Наибольшее число русских/русскоязычных, проживающих в Дагестане было отмечено в 1959 году – 213, 8 тыс. человек, что составляло 20, 1 % от общего числа населения республики ^{[21, с. 163]}. Это немногим меньше аварцев, насчитывавшихся в 1959 году вместе с андо-цезскими народами 270 394 чел. Получается, что за 57 лет численность аварцев возросло почти до миллиона человек, что красноречивее любых аргументов показывает благотворное влияния русской государственной культуры на развитие аварцев и, разумеется, всех других народов Дагестана, ибо численность возрасло у всех дагестанских этносов.

Вторым по численности в Дагестане в 1959 году, как ни странно, Институт демографии Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» указывает лезгин, насчитывавших тогда 223 129 чел., без учета табасаранцев (34 700 чел.), цахуров (7321 чел.), рутульцев (6 732 чел.), агулов (6 709 чел.) ^[22]. Сегодня же лезгины в Дагестане по официальной статистике занимают по численности населения 4-е место после аварцев, даргинцев и кумыков.

Особое внимание в контексте тезиса настоящей статьи следует обратить на то, что в 1866 население Дагестанской области (не считая Кизлярщины и других северных территорий современного РД) насчитывало всего 449, 5 тыс. чел ^{[21, с. 163 – 162]}. И тут самое место для сравнения: за 1000 лет средневековья демография дагестанских народов не превысило полумиллионной отметки по вполне известным из истории причинам, а в составе России к сегодняшнему дню дагестанские народы, без учета русских и русскоязычных, возросли до 3-х миллионов.

Но какой отсюда вывод? Разумеется, социокультурный, говорящий о том, что в составе России Дагестан воистину процветает! Но опять-таки это утверждение злостно оспаривается дагестанскими религиозными радикалами и их релятивистскими спонсорами. Например, со ссылками на Аль-Мавдуди и др. панисламистских авторов они проецируют характерные для экстремистов и террористов принципы: «Если даже полтора миллиарда мусульман погибнет и останется небольшая община из 6 - 7 тыс. истинных правоверных, то это будет лучше для ислама, чем существование такого большого количества неистинных мусульман». Это форменное мракобесие. Однако оно находит среди тысяч дагестанцев, сосчитанных нами интерполятивным методом, своих адептов по той ясной причине, по которой идет упадок общей культуры и культуры социальной. Поэтому не приходиться удивляться и тому, что радикалы денно и нощно твердят об обязанности мусульманина воевать с «кафирами» (неверующими и вероотступниками), до последнего мумина (правоверного). И что характерно, почти все сторонники этого мракобесия охотно пользуются социокультурными благами, предоставляющимися Дагестану Россией. Нет смысла их перечислять, они все налицо. Куда важнее обратить внимание на то, что русские и русскоязычные дагестанцы слышать мракобесовские речи радикалов и понимают их серьезность. Отсюда и отчуждение в республике по национальному, ментальному и культурному признаками.

Интенсивный отток русских из Дагестана наблюдается с 1989 года, когда они составляли в республике 165, 9 тыс. чел. или 9, 2 % от общего числа жителей, составлявших тогда примерно полтора млн. чел. Получается, что численность дагестанцев за последние 27 лет возросло на 100 %. Ррусских и русскоязычных к 2010 году осталось в республике всего 104 тыс. чел. ^{[21, с. 163 – 162 - 163]}. Но по некоторым другим данным эти цифры сильно занижены, есть основания думать, что число русских/русскоязычных, покинувших Дагестан за постсоветские годы, перевалило далеко за 100 тыс. чел. И хотя в последние годы исход русских из республики замедлился, проблемный фактор остается почти в том же негативном виде. Это объясняется не только сохраняющейся угрозой регулярных терактов и возможностью массового восстания сепаратистов, но и латентной (скрытой) клерикализацией дагестанского общества, существенно меняющей картину светского уклада жизни, гарантированной Конституциями РФ и РД.

Между тем истина по вопросам антагонизма внутри дагестанцев лежит где-то посередине. И как ни странно она до сих пор остается под эмоционально-убежденческими наносами, словно бесценный артефакт под земляными пластами, которых нельзя снимать бульдозерами и экскаваторами. Тут требуется тонкий кропотливый труд с применением философских инструментов. Однако, философия в органах республиканской власти игнорируется по умолчанию. Нет ни одного философского издания. Контрпропаганда экстремистской идеологии ведется в форме банальных увещеваний, персуазивно. И никто еще из дагестанских философ, публицистов, писателей, общественных деятелей или чиновников и депутатов не заявил публично, что только всемерное повышение основ философских знаний поможет Дагестану развить социальную культуру, остановить отток русских, теснее интегрироваться в братскую семью народов России и победит деструктивные силы, вынашивающие военно-преступные планы по отторжению Дагестана от России.

Об этом говорим мы, представители невидимого колледжа (неинституционализированной группы исследователей, согласованно работающих над общей проблематикой) Дагестана, являющегося частью общероссийского невидимого колледжа.

1. 1. Необходимо акцентировать внимание руководства Республики Дагестан на задаче по повышению уровня социальной культуры методом демонстрации собственного примера в его подлинном значении, а так же изжить порочную практику в кадровой политике.
2. 2. Достижение этой цели упирается в проблему институализации основ философии в общественно-политическом дискурсе республики, предварительно учредив философский орган печати в системе республиканских СМИ с полномочиями адресной критики в рамках действующего федерального и республиканского законодательства.
3. 3. Реализация выше изложенных выводов (предложений) даст теоретико-практический толчок социокультурному развитию дагестанцев, что в свою очередь явится мощным подспорьем для реализации проекта Российской нации и усилит качество государственных скрепов Отечества.
4. 4. Снимется с повестки текущей истории вопрос о легитимности развития Дагестана в составе России, а в условиях межкультурного доверия русские и русскоязычные дагестанцы непременно будут возвращаться в республику на постоянное место жительство.
5. 5. Положительное решение вышеперечисленного автоматически решит проблемуи с кадровой квалификацией в органах республиканской, муниципальной власти Дагестана, а так же упорядочится система выборов депутатов всех уровней.

Вопрос лишь в том, кому именно будет поручена работа по институализации основ философских знаний в республике и будет ли дано такое поручение, вообще...