Specificity of comprehension of the Orthodox sacred places in Bryansk text

Voronicheva Ol'ga Viktorovna PhD in Philology Docent, Director of MBCI «CSCL of Bryansk» 241020, Russia, Bryansk region, Bryansk, Sevskaya str., 4, sq. 2 voronicheva.olga@yandex.ru Other publications by this author

Дорога к храму не бывает легкой. В современном мире машин и технических скоростей для человека существует опасность утратить потребность в духовной деятельности, став колесиком и винтиком отлаженной машины коммерческой культуры. Поэтому сегодня особенно важно создавать условия, стимулирующие рефлексию и поиск истинной веры. Среди таких условий – разумно организованная городская среда, аккумулирующая в себе гуманитарные ценности, способная «наполнить смыслом каждое мгновенье» творца новой цивилизации и способствующая повышению его эмоционального комфорта, стабильности и пробуждению духовных устремлений.

В рамках гуманитарных исследований сформировалось несколько теоретико-методологических подходов к изучению города: социологический, культурологический, системный, синергетический, информационный, архитектурно-эстетический, когнитивный и др. Данная статья выполнена в рамках семиотического подхода, представители которого (Ю. М. Лотман, В. Н.Топоров, Б. Л. Успенский, В. В. Иванов, А. Н. Пятигорский и др.) рассматривают город как текст, вбирающий в себя идущие из глубины веков смыслы.

Брянский текст – совершенно уникальное, но почти не изученное явление культуры. Он заключает в себе богатейший образовательный потенциал, который, к сожалению, не всегда реализуется в культурном ландшафте города и, как следствие, адекватно воспринимается его жителями и гостями. Проанализируем способы репрезентации образа Брянска как носителя православных ценностей, определим историко-культурное и воспитательное значение той части культурного ландшафта, которая аккумулирует в себе атрибуты христианской веры.

Брянск возник в 985 г. на высоком берегу Десны (важнейшем торговом пути) среди непроходимых лесов и болот. Д. С. Лихачев так объяснял обилие храмов в древних городах, подобных Брянску: «Русская земля, или, вернее, земля "Русьская", то есть вся – с будущей Украиной, Белоруссией и Великороссией – была сравнительно слабо населена. Население страдало от этой вынужденной разобщенности… боялось окружающей неизвестности. Враги приходили "из невести", степь была "страной незнаемой", западные соседи – "немцы", то есть народы "немые", говорящие на незнакомых языках. Поэтому среди лесов, болот и степей люди стремились утвердить свое существование, подать знак о себе высокими строениями церквей как маяками, ставившимися на излучинах рек, на берегу озер, просто на холмах, чтоб их видно было издали» ^{[6, с. 218–219]}.

Истоки традиции понимать Брянск как святой топос уходят во время его основания, связанное с намерением Владимира Святого крестить Русь. Брянск был призван играть роль распространителя новой веры и, по версии Е. А. Шинакова, мог быть одним из центров христианизации по направлению Стародуб – Вщиж – Брянск. С образования постоянных княжеских столов во Вщиже, Трубчевске, временных – в Стародубе и Брянске (50-е – 70-е гг. XII в.) начался второй этап христианизации, которая «стала осуществляться уже не из центра самой епархии, а из этих местных центров. Третий, завершающий этап христианизации связан с временным переносом во второй половине XIII в. княжеского стола, а вслед за ним и центра епархии из Чернигова в Брянск, основанием здесь Свенского, затем Петропавловского монастырей, переносом сюда из Киево-Печерского монастыря иконы Богоматери Свенской» ^{[11, с. 46]}. Об этом времени повествуют древние легенды. Одна из них отсылает к событиям 1288 г., когда на высоком и крутом правом берегу Десны у впадения в нее Свени был заложен один из старейших русских монастырей – Свенский Свято-Успенский мужской православный монастырь. Основание его связано с чудесным исцелением князя Романа Брянского, свершенным иконой Божией Матери из Киево-Печерского монастыря. Именно Роман Михайлович, переехав в 1246 году из разорённого Чернигова в спасшийся от нашествия Брянск, превратил его в стольный город и расширил границы Брянского княжества до самого Днепра. Средоточие в Брянске высшего духовного управления огромной епархии сделало его православным центром юго-западной Руси. Памятником пребыванию в городе епископской кафедры служит Спасо-Гробовская церковь, выстроенная в 1904 году архитектором А. Н. Лебедевым на средства братьев С. С. и П. С. Могилевцевых. Храм заменил собой известную с XIV века церковь, в крипте которой хоронили брянских епископов (сейчас места их захоронений неизвестны).

Территорию древнего Брянска, создававшегося вокруг храма, наследует исторический центр современного города (часть Советского района). В этих граница Брянск просуществовал до 1921 года, когда в его состав были включены поселки Володарский и Льговский (сегодня это Володарский и Фокинский районы), возникшие в связи со строительством железной дороги. В них было по одной церкви, которые не сохранилось. В 1956 году произошло слияние близлежащих городов Брянска и Бежицы. Последний вырос из рабочего поселка, сформированного вокруг завода.

До революции 1917 года Брянск оставался местом концентрации православных святынь и традиций. Так, в 1782 году на 2 тыс. горожан приходилось «церквей всех 16, из коих 9 каменных, сверх того мужской с каменною церковью и деревянною оградою монастырь, числящийся в 3 классе, в коем монахов 12 чел., и при нем находится небольшая семинария» ^{[8, с. 16]}. В 1882 году побывавший проездом на брянском вокзале писатель В. И. Немирович-Данченко заметил: «Когда мы вышли, перед нами раскинулась чудная картина. Её красоте даже не могли повредить обнажённые сучья рощи и белые пятна снегу... Вдали гористый берег Десны с массой скученных над ним церквей, сверкающих под ярким блеском дня своими куполами, белыми стенами, колокольнями и крестами...» Описанный «гористый берег Десны» – Покровская Гора – исторический центр Брянска. Это реальное место в рассказах Л. Добычина послужило прообразом уходящей России: «В воде расплывчато, как пейзаж на диванной подушке, зеленелась гора с церквами» ^{[5, с. 59]}; «В воде была гора с садами и церквами, расплывчатая, словно вышитая шерстью по канве» ^{[5, с. 333]}. Смысловая емкость образа детерминирована, во-первых, ассоциациями с Китеж-градом; во-вторых, традиционным пониманием символики воды – очищающей силы, освобождающей от греха, грязи, безбожия [см.: 2, с. 84–89]. Зыбкий, исчезающий и одновременно навечно запечатленный образ противостоит хаосу, духовной дезориентации постреволюционного времени и выражает суть древнего города с обилием храмов и святых мест.

На Покровской и Петровской горах (наиболее высоких точках природного ландшафта) и сейчас расположено больше всего храмов. Некоторые из них относятся к самым древним памятникам архитектуры. Например, Покровская церковь, построенная в 1626 году на месте старой церкви в бывшей земляной крепости; или Горне-Никольская церковь, возведенная в 1751 году и являющаяся элементом целого комплекса древних храмовых построек, некогда определявших высокобережную панораму Брянска. На обилие церквей в этой части города указывает в романе «Описание города» Дмитрий Данилов: «Довольно красивая церковь, с правой стороны, и еще одна довольно красивая церковь, и, наконец, главная улица (проспект) описываемого города упирается в высокое и отчасти безобразное здание гостиницы, одноименной с описываемым городом. За гостиницей – еще одна церковь, небольшая»; «прямо под окном – небольшая церковь с красивой шатровой колокольней»; «Дальше по улочке – красивая старая церковь…» ^[4]. Покровская Гора – единственное место города, в котором представлена его более чем 1 000-летняя история, прежде всего в ее религиозной составляющей. Именно оно сформировало в брянском тексте литературы образ Брянска как святого края: «Город Брянск – золотые рассветы / и Десна в золотых куполах» (Илья Швец); «К небесам устремлён он храмами…» (Людмила Ашеко). Интересен Брянск, олицетворенный в стихотворении Григория Кистерного: «Приподнявшись скромно над Десной, / На горе Покровской, над Судками, / Прижимаюсь – зримый и земной – / К небу золотыми куполами».

Покровская гора осознается как центр православной культуры в Брянске: «От Покровской горы колокольный трезвон», «очищая «туманную томность зари», наполняет город торжеством исторических для России побед и святой памятью о ее героях: «Пересвета, Кравцова, Дуки…» (Николай Колобаев). Звук колокола расширяет границы храма до пределов города и страны, побуждая осознавать их как святой топос. В стихотворении Валентина Динабургского «могучий, протяжный, колокольный раскованный звон!» дополняет гармонию мира, становясь его неотъемлемой частью: «Опадая на землю росою, / Замирал он в густых зеленях. / Только тронь луговину косою – / И услышишь, как травы звенят! / На лугах – колокольчиков море, / И они все звенят и звенят...» Мир христианских ценностей предстает столь же естественным и вечным, как сама природа. В реальном и виртуальном пространстве города звук колокола является одним из главных атрибутов христианской культуры и действенным средством ее утверждения. Поэтому в его устранении видели одну из главных задач представители советской власти. Подтверждение тому находим и в художественных источниках и в документальных. В этом отношении интересны наблюдения брянского филолога, философа и историка Ю. П. Соловьева: «Чего только стоят заголовки газеты "Брянский рабочий" того времени: "За ликующим перезвоном пасхальных колоколов скрывается хитрое лицо классового врага" (23 апреля 1929 г.); "Заглушим пасхальный звон» (4 мая 1929 г.); "Пусть песнь труда заглушит пасхальный перезвон колоколов" (5 мая 1929 г.) и "Пусть смолкнут колокола, пусть громче гудят станки!"; «Долой колокольный звон" (7 января 1930 г.); "Выполняем волю рабочих. Брянск – город без колокольного звона" (8 января 1930 г.) и т. д. Председатель Союза воинствующих безбожников Емельян Ярославский назвал Брянск среди городов-инициаторов движения по уничтожению колоколов в СССР» ^[10]. Эта реалия послереволюционной действительности отразилась в «брянских» рассказах Л. Добычина: «Рождество наступило. Колокола были сняты и не гудели за окнами. "Пи, – басом пищал иногда и, тряся улицу, пробегал грузовик» ^{[5, с. 90]}. Отрицательную динамику городского пространства, связанную с утратой веры, писатель передал через эволюцию образа Новопокровского собора, закрытого в 1924 году и затем переоборудованного для Народного дома (клуба) имени 25 октября. Лишь в «Козловой» собор предстает действующим: «Сорок восемь советских служащих пели на клиросе». Этой гениальной по своей простоте, краткости и смысловой емкости фразой характеризуется Советская власть и трагедия людей, живущих на изломе времени. Столкновение контрастных миров передается и в лаконичной зарисовке: главная героиня из храма, где «проповедник предсказал, что скоро воскреснет бог и расточатся враги его», прямиком попадает на площадь, на которой «жгли картонного бога-отца с головой в треугольнике, музыка играла "Интернационал"» ^{[5, с. 51]}. Интересны изменения в восприятии Новопокровского собора персонажами: 9 сентября 1923 года после встречи иконы Святого Кукши, которую принесли из собора, герои «возвращались взволнованные» ^{[5, с. 51]}. В «Ерыгине», написанном в 1924 году, мать главного героя, выбравшаяся в клуб «Октябрь» на ноябрьские праздники, «возвращаясь, плевалась» ^{[5, с. 71]}. Автор неслучайно акцентирует внимание на одиноко блестящем «золотом шарике на зеленом куполе клуба "Октябрь"» ^{[5, с. 70]}, с которого в 1927 году был убран купол. Примечательно, что полуразрушенный собор до 1968 года сохранялся в реальном пространстве города, выступая немым укором за поруганные святыни. Сегодня этот утраченный историко-культурный объект осознается как вневременной символ города и выражает диалектику святого и безбожного, воплощенную в брянском тексте и брянском характере.

«Последний действующий православный храм Брянска представители советской власти закрыли в мае–июне 1939 г.» ^[10]. По свидетельству заведующего отделом агиологии Брянской Епархии отца Виктора Друяна, «Брянщина по атеистической и антирелигиозной пропаганде занимала в стране первое место. Нашей области ставилось в заслугу то, что уже в шестидесятые годы при Хрущеве был взорван кафедральный собор на Набережной. В Чернигове сохранились древние храмы, начиная с ХI века. Они с тех пор стоят. А у нас на весь Брянск только два храма оставалось: Воскресенский и Петропавловский» ^{[7, с. 36]}. Одним из первых в годы советской власти пострадал Свенский Успенский мужской монастырь (в 1930 году был взорван Успенский собор). В поэтической картине мира это событие осмыслено как величайшая потеря, нарушившая целостность мироздания: «Плачет ветер о древнем соборе», «И сквозь гулкие своды текут облака» (Валентин Динабургский). Глубоко трагично звучит скупое сообщение на сайте «Брянск православный» о храме в честь Рождества Христова (просуществовал до 1929 года): «В настоящее время на его месте стоят торговый центр «Дубрава» и общественный туалет» ^[1].

С разрушением церквей территория древнего города лишалась сакральных смыслов и отдавалась сначала для мирских развлечений, а затем и для бытовых нужд. Эту тенденцию красноречиво иллюстрирует вектор трансформаций места, представляющего собой ландшафтную доминанту Брянска. Оно находится в нагорной части города над крутым обрывом у Десны и хорошо просматривается с очень многих точек обзора. Изначально здесь располагался относившийся к Петропавловскому монастырю надвратный храм Святого пророка Божия Илии, впервые упоминаемый в писцовых книгах 1626–1629 гг. В 1923 году он был преобразован в клуб, затем в кинотеатр им. Демьяна Бедного, а в середине 1970-х разрушен. Сегодня здесь – задние гостиницы «Брянск», то самое, которое Данилов охарактеризовал как «высокое и отчасти безобразное». Вопреки русским градостроительным традициям здание обращено фасадом не к реке, а к одному из проспектов города. Более того, из-за своих размеров оно вносит дисгармонию в окружающий ландшафт и ломает «силуэтную линию домов» по Десне, или «линию города на фоне неба» ^{[6, с. 398]}, которую англичане обозначают словом skyline. Брянск – типичный русский город, в котором огромную роль играют виды на него из-за реки: «Силуэты русских городов определялись, во-первых, тем, что они по большей части бывали построены на высоком берегу (русские реки имеют с одной стороны высокий берег и с другой – низкий), и на этом высоком берегу всегда бывала одна высочайшая точка храма или колокольни» ^{[6, с. 398]}.

О значимости храмов в жизни старого города свидетельствует его язык, в частности брянские годонимы. Так, в 1791 году пять брянских улиц (из 44 имеющихся) носили имя церквей – Соборная, Воскресенская, Троицкая, Рождественская и Архангельская. В Бежице до революции были улицы Малоархангельская, Никольская, Церковная, Свенская. В современном Брянске всего 2,3 % годонимов являются производными от названий храмов: улицы Пятницкая, Покровская Гора, Свенская; улицы Вознесенская, Знаменская, Ильинская, Спасская, Петровская, Троицкая, Успенская, Рождественская, Никольская, переулок Покровский. Распределение «церковных» годонимов в городе отражает общую ситуацию с расположением в нем храмов: на Советский и Бежицкий районы приходится по 3,2 % и 3,4 % годонима соответственно и ни одного на Володарский и Фокинский районы. В этом отношении значима история формирования городского пространства и его административного деления. До середины ХХ столетия территория Брянска соответствовала территории центральной части нынешнего Советского района.

6,4 % названий городских улиц сохраняют имена геростратов, разрушавших храмы и уничтожавших их служителей: Ленина, Куйбышева, Фокина, Калинина, Жданова, Урицкого, Дзержинского, Менжинского, Воровского, Володарского и др. В этом отношении Брянск мало чем отличается от других городов постсоветского пространства. О подобной ситуации с горечью пишет председатель Костромского церковно-исторического общества протоиерей Д.И. Сазонов: «…блуждающий человек не способен развиваться. Раньше улицы Богоявленская, Цареконстантиновская вели к храмам, расположенных в слободах. <…> Сейчас же мы ходим по городу с его улицами Войкова, Свердлова, Ленина и не понимаем, куда мы идем» ^[9]. Отмеченная дисгармония городского пространства, вероятно, отчасти повлияла на результаты ассоциативного эксперимента, проведенного среди студентов брянских вузов [см.: 3, с. 216–226]. Всего 8 % опрощенных (1,8 % ассоциаций) осознают Брянск как центр духовности, святую землю с обилием золотых куполов, соборов, монастырей, церквей, храмов.

С 90-х годов четко обозначилась тенденция сакрализации городского пространства, возрождения древнего символа духовности – «золотого пламени церкви или золотого пламени свечи – этих символов духовности» ^{[6, с. 219]}. На территории современного Брянска восстановлено 18 (включая домовые) из 29 некогда существовавших здесь храмов ^{[7, с. 36]}. Особым событием отмечен 2012 год: на месте, где существовал древнейший девичий монастырь, завершилось возведение Кафедрального собора, в который из храма в честь Воскресения Христова были перенесены мощи преподобного благоверного князя Олега Романовича Брянского, основателя Брянского монастыря во имя Святых Апостолов Петра и Павла. В день его памяти было установлено празднование Дня всех Брянских святых. К Собору Брянских Святых принадлежит Преподобномученик Александр Пересвет, герой Куликовской битвы, особо почитаемый в Брянске. 16 декабря 2011 года у Кафедрального собора под Колокольней «Пересвет» ему был установлен бронзовый памятник. Олег Брянский и Александр Пересвет – это знаковые фигуры российской культуры. Их связь с Брянском составляет его гордость и славу и может быть использована как эффективное средство формирования городской идентичности, развития патриотических настроений и чувств, духовно-нравственного развития личности. Еще наши далекие предки осознали нравственный потенциал личности духовного наставника: «не стоит город без святого, а село без праведника».

Изучение и пропаганда деятельности этих многогранных личностей, осознание их в качестве гениев места способны объединить представителей религиозной и светской культуры. Особенно это касается Пересвета, образ которого художественной интеллигенцией Брянска осознается как символ края, его визитная карточка, олицетворение духовной зрелости: «Вот и началось лето / На земле Пересвета / Буйным ветром с дождем – / Мы стоим и просвета / Какого-то ждем. / Прячем души от ветра, / Под навес спины гнем, / Без напутствия Метра / Не ступнем, не шагнем. / Неужель то – примета, / Что в нас пращур погас / И пример Пересвета / Не для нас?» (Леонид Мирошин). Символично, что два имеющихся в Брянске скульптурных воплощения образа Пересвета раскрывают его разные грани: мужественного воина и православного святого. Значимость этого имени для современной молодежи подтвердили результаты ассоциативного эксперимента: из группы респондентов (весьма немногочисленной – 11,4 %), связывающей представление о Брянске с конкретной личностью, 31 % (0,7 % ассоциаций) назвали Пересвета (на второй позиции после Тютчева).

Итак, в ретроспективе Брянск осознается как один из центров распространения христианства на Руси. В его древней истории полноценно воплотилась сама история православия, которая в современной культуре материализуется прежде всего в обилии храмов, в том числе древних, и сохраняется в преданиях, легендах и художественных текстах. Концентрация храмовых построек, в историческом центре современного Брянска способствует осознанию его как хранителя древней истории и православной культуры России. Расположенные здесь церкви и монастыри не только выступают в качестве трансляторов исторической памяти, но и аккумулируют религиозно-художественные ценности. Святым и благодатным краем предстает Брянск и в художественной картине мира, в которой весьма распространена аналогия между религиозными и природными образами, вкупе представляющими область сакрального в городе. Однако в брянском тексте пока еще недостаточно осмыслена роль православных святынь в становлении и развитии городской культуры. Весьма ограничено используется духовно-нравственный потенциал образов историко-культурных и религиозных деятелей в утверждении идеалов красоты, добра и правды. Нуждается в интенсификации религиозная жизнь Володарского и Фокинского районов города, на территории которых и в ретроспективе храмы были представлены в крайне малом объеме.