Political philosophy of the global constitutionalism

Goncharov Vitalii Viktorovich PhD in Law Associate Professor, Dean of the Faculty of Higher Education, Polytechnic Institute (branch), Don State Technical University in Taganrog 347900, Russia, Rostov region, Taganrog, Petrovskaya str., 109a niipgergo2009@mail.ru Other publications by this author

В связи с тем, что социально-философская концепция глобального конституционализма является глобальным социально-философским учением, в ее рамках политическая система общества рассматривается на нескольких уровнях:

- на уровне национальных государств (как политическая система общества в рамках каждого национального государства);

- на межгосударственном уровне (как взаимосвязь политических систем общества различных национальных государств, а также отдельных их субъектов, друг с другом);

- на международном уровне (как взаимосвязь международных политических институтов и организаций и общественно-политических систем (и их субъектов) национальных государств.

На уровне национальных государств, политическая система общества представляет собой совокупность политических субъектов, взаимодействующих друг с другом внутри государства в связи с осуществлением власти и управления обществом.

В ее состав входят разнообразные субъекты, в частности:

а) государство в широком смысле слова (в лице органов государственной власти, местного самоуправления и их должностных лиц);

б) различные социально-политические классы, организованные группы и прослойки общества;

в) всевозможные институты гражданского общества, в том числе:

- политические организации (в частности, политические партии, общественно-политические движения, фонды, иные общественно-политические организации и их объединения);

- иные организации, не являющиеся политическими, но участвующие в общественно-политической жизни общества (например, религиозные организации и движения, профессиональные и творческие союзы и т.д.).

При этом, как отмечает М.А. Идрисова, глобализация является вызовом для традиционных политических систем общества в национальных государствах, при котором возможны лишь два направления трансформации: либо превращение государства в «режим-изгой», обреченный на замкнутость в собственных границах; либо встраивание политической системы общества каждого национального государства в глобальный мир. ^[1]

В связи с этим, существенно изменяется положение, роль, сущность и система взаимоотношений субъектов политической системы общества на уровне национальных государств.

Так, по мнению ряда авторов, глобализация влияет на реальное положение государства (государственного механизма) в политической системе общества. ^{[2, с. 34-40]} Прежде всего, государство утрачивает абсолютную монополию на применение политического насилия и давления на остальных субъектов политической системы общества, так как в противном случае, государственные деятели, осуществляющие политическое насилие вне рамок форм и методов, принятых на международном уровне, рискуют оказаться на скамье Гаагского трибунала (как это произошло в случае с лидерами Югославии). Кроме того, государство вынуждено признавать и соблюдать закрепленные на международном уровне принципы построения гражданского общества, а также институты и механизмы ему соответствующие. Тем самым, возрастает роль гражданского общества в системе глобального управления, ^{[3, с. 95-109]}а государства становится лишь первым среди равных в совокупности субъектов политической системы общества на уровне национальных государств.

Глобализация существенно изменяет положение и роль негосударственных субъектов политической системы общества на уровне национальных государств, существенно модернизируя и оптимизируя их деятельность. ^{[4, с. 15]} Они вынуждены приспосабливаться к тенденциям глобализации общественно-политической, государственно-правовой и финансовой-экономической жизни на уровне национальных государств.

Так, например, по мнению А.В. Сыпченко: «Глобализация явилась основой для активизации известных типов партий (интернационалистических и националистических) и возникновения новых (глобалистских и антиглобалистских). Все партии так или иначе вырабатывают свое отношение к глобализации, поэтому изучение современных политических партий может помочь понять и избежать возможные крайности глобализации, а также тенденции, противоположные этому процессу». ^{[5, с. 125]}Ряд авторов считает, что глобализация в мировой политике породила новое явление в виде партий-корпораций, ^{[6, с. 17-20]}представляющих собой сложные объединения политических структур национальных государств, транснационального бизнеса и международной бюрократии в рамках международных правительственных и неправительственных организаций.

Политические партии и движения в рамках национальных государств вынуждены в условиях глобализации и связанным с ней усилением политической конкуренции кооперировать свои усилия, во-первых, внутри самого государства с другими политическими партиями и движениями, иными субъектами политической системы общества, формируя широкие политические фронты, коалиции, а, во-вторых, на межгосударственном и международном уровне с политическими партиями, движениями иных стран, формируя международные движения, например «Социалистический интернационал. ^[7]

Неполитические, но участвующие в общественно-политической жизни общества организации и движения, в частности, профессиональные и творческие союзы, религиозные организации также вынуждены реагировать на процессы глобализации общественно-политического, государственно-правового и финансового-экономического устройства в общепланетарном масштабе. Тем более, что многие из них уже имеют богатый многовековой опыт транснационального и трансграничного взаимодействия. В частности, Ватикан (Римская католическая церковь) осуществляет глобальное планирование своей деятельности в общепланетарном масштабе уже несколько веков. Значительный опыт международного сотрудничества в 19-20 веке получили профессиональные и творческие союзы, поддерживавшие друг друга в период давления на них со стороны органов государственной власти. ^{[8, с. 138-139]}Кроме того, оборотной стороной глобализации капитала явились процессы интернационализации людей труда, объединивших свои усилия для отстаивания своих интересов как в региональном масштабе (в частности, в Европейском Союзе) так и в общепланетарном. ^[9]

Таким образом, глобализация существенно повлияла на формы и методы организации и деятельности всех институтов гражданского общества, существенно трансформировав его. ^[10]Кроме того, кардинально изменилась система взаимодействия гражданского общества с государственными институтами. ^{[11, с. 22-26]}С одной стороны, гражданское общество на уровне национальных государств стало более независимым от государственного аппарата, а с другой стороны, стало формироваться глобальное гражданское общество. ^{[12, с. 83-101]}

Социально-философская концепция глобального конституционализма рассматривает отдельные субъекты политической системы общества на уровне национальных государств через призму их отношения к вопросам развития мировой капиталистической системы.

Те политические системы общества, а также отдельные их субъекты, которые лояльны к мировой системе капитализма, вызывают одобрение со стороны глобального управляющего класса, которая выражается в общественно-политической, международно-правовой и финансово-экономической поддержке. Любые национальные политические субъекты, препятствующие процессам глобализации, жестко преследуются со стороны так называемого мирового сообщества, дискредитируются и подвергаются всесторонним социально-экономическим, политическим санкциям, а также прямому силовому воздействию.

Согласно социально-философской концепции глобального конституционализма политическая система общества строится на основе ряда формально провозглашаемых принципов.

Во-первых, свободы как предоставления любым субъектам политической системы общества возможности для проявления своей воли на основе осознания объективно существующих законов общественного развития.

Однако, ряд ученых отмечает, что на деле свобода выбора в стремительно глобализирующейся общественно-политической, государственно-правовой и финансово-экономической жизни национальных государств превращается в выбор, определяемый законами рынка. ^{[13, с. 41-47]}

Свобода выбора избирателями направлений общественно-политического развития национальных государств, а также избираемых должностных лиц органов власти, в рамках демократических процедур выборов и референдумов превратилась на деле в сложную систему политических шоу, технологий и средств манипулирования сознанием и поведением масс населения, при которой выбор целей и путей развития национальных государств в частности, и всего человечества в целом, осуществляется глобальным управляющим классом.

По мнению Е.С. Григорьевой, современному глобальному конституционализму характерен разрыв между этической теорией и нормативной практикой, при котором провозглашаемая свобода мнений и их выражения на деле ограничивается системой «мягких» средств (СМИ, дискредитацией инакомыслия и т.п.). ^{[14, с. 179-183]}

Таким образом, свобода в контексте глобального конституционализма на деле представляет собой фикцию, за которой мы можем наблюдать вседозволенность властных элит и управляемое манипулируемое поведение широких масс населения, чье существование на современном этапе человеческого развития подчинено общей логике развития мировой капиталистической системы и сохранения власти и собственности глобального управляющего класса.

Во-вторых, приоритета демократических ценностей в построении и функционировании политической системы общества на уровне национальных государств.

При этом, понятие демократических ценностей не содержит официального определения на уровне международной и национальных правовых систем и в политической практике трактуется глобальными управляющими элитами исключительно с рациональной прагматической точки зрения.

Все это порождает политику «двойных стандартов», когда отдельные элементы демократических ценностей могут применяться в рамках ядра капиталистической системы, но в отношении к периферии капиталистического мира, а также стран-противников вестернизации мирового развития, могут использоваться любые формы политического, экономического, военного насилия и дискриминации (вплоть до уничтожения государств, смены политических режимов, радикального переформатирования национальных политических систем общества).

По мнению ряда авторов, это порождает глобальный конфликт 21 века: «Когда для западного мира начался период изживания многочисленных иллюзий, порожденных десятилетиями его хозяйственного и политического доминирования. Западу придется осознать, что даже при имеющейся экономического и военной мощи у него остается все меньше возможностей влиять на страны периферии. Более того, налицо эрозия его социальной и политических структур. Важнейший урок завершившегося столетия заключается в том, что демократическое гражданское общество западного типа не может быстро утвердиться в планетарном масштабе. Поэтому сегодня, когда усиление экспансии способно привести лишь к ослаблению западного мира, необходимо остановиться … ведь конфликт в любом случае намного опаснее, чем временное затишье». ^{[15, с. 131-139]}

В-третьих, равенство возможностей, которые предоставляются в рамках политической системы общества национальных государств всем ее субъектам.

Однако, на деле реализация в реальной политической практике равенства возможностей различных субъектов политической системы общества упирается в наличие у них достаточного финансового обеспечения этих возможностей, которое в условиях глобального контроля за финансово-экономическим развитием в национальных государствах со стороны глобального управляющего класса, приводит к тому, что реальную политическую силу представляют те субъекты политической системы общества, которые поддерживаются глобальной управляющей элитой. Благодаря этому, по мнению Ги Дебора, современная политическая система капиталистических государств превращается в «общество спектакля». ^{[16, с. 27-33]}

В-четвертых, равный доступ к правовым и государственным институтам, который формально декларирован в международных нормативно-правовых актах, в частности в Уставе ООН и Всеобщей декларации прав человека, а также закрепляется в национальных правовых системах.

Это касается и возможности участия любых политических партий в свободных выборах и организации проведения референдумов по вопросам определения направления развития общества и государства, и обращения в национальные и международные судебные инстанции по вопросам защиты своих прав, свобод и законных интересов, и требования к недопущению любых форм политического насилия, противоречащих международному законодательству и т.д.

Однако, на практике имеет место дискредитация со стороны международного сообщества, контролируемого глобальным управляющим классом любых национальных политических субъектов, чья деятельность препятствует поступательному развитию мировой капиталистической системы, а также экспансии западных демократических институтов в общепланетарном масштабе в целях уничтожения национального и государственного суверенитета, независимости и территориальной целостности.

В-пятых, не допущение тоталитаризма на уровне национальных государств, заключающемуся в авторитарном правлении, игнорировании норм и принципов международного права, ущемлении демократических прав и свобод человека и гражданина, политических репрессиях в отношении инакомыслящих и т.п.

Однако, некоторые авторы, напротив, отмечают, что западному обществу эпохи глобального конституционализма свойственен либеральный тоталитаризм: «В развитой индустриальной цивилизации царит комфортабельная, умеренная, демократическая несвобода, свидетельство технического прогресса … повсюду царит лояльное «счастливое Сознание», которое удовлетворено контролируемым комфортом, убаюкано ложной свободой и не желает пользоваться даже доступными ему критическими институтами. В этом обществе почти не преследуют за убеждения, потому что почти нет людей, которые умеют мыслить самостоятельно и располагают собственными убеждениями». ^{[17, с. 1]}

Концепция глобального конституционализма, опираясь на технологии шестого технологического уклада (в части конструирования социальной реальности), позволяет достигнуть максимального контроля за поведением как отдельных индивидуумов, так и широких масс населения, исключая возможность формирования и концентрации протестных настроений в масштабах, которые могут представлять опасность для устойчивости политических режимов стран Запада.

Либеральный тоталитаризм, по мнению Антонио Грамши, выражается в виде идеологии гегемонии буржуазии, создаваемой и проводимой буржуазной интеллигенцией в самых различных формах - от прямых политических призывов до полунамеков, содержащихся во внешне «аполитичных» произведениях литературы или в одобренных министерствами учебных программах школ. ^{[18, с. 29, 74-80]}При этом, образ мыслей рядового обывателя строится на его ложной убежденности в легитимности власти, ее заинтересованности в судьбе каждого человека, а репрессии применяются лишь к крайних случаях и в отношении тех людей, которые оказались, во-первых, не подвержены технологиям манипуляции, а во-вторых, оказывают политической системе либерального тоталитаризма активное деятельное сопротивление. Все это превращает государственный аппарат современного капиталистического общества, по мнению Г. Маркузе, в «нетеррористический тоталитаризм», а современное западное общество в «мир одномерных людей», «общество без оппозиции». ^[19]

В-шестых, не допущение политического насилия, а также иных форм дискриминации в отношении любых политических субъектов.

Однако, практика политического процесса как в странах ядра мировой капиталистической системы, так и на периферии капитализма показывает, что политическое насилие остается основной формой направленного воздействия властвующих политических субъектов (господствующих политических классов и групп населения, государственного репрессивного аппарата и т.д.) по отношению к подвластным субъектам политического процесса. Видоизменяются и совершенствуются лишь формы и методы политического насилия и их «оформление» в международной и национальных правовых системах.

На межгосударственном и международном уровне политическая система общества представляет собой сложную структурированную совокупность взаимодействий (отношений) политических национальных и международных субъектов, связанных с взаимодействием национальных государств, надгосударственных образований в контексте управления национальными обществами и государствами, в числе которых можно выделить, в частности: а) государства; б) государственно-подобные образования (например, Ватикан); в) международные правительственные организации; г) международные неправительственные организации; д) нации и народы; е) отдельные субъекты политической системы общества национальных государств (например, политические партии); ж) апатриды (лица без гражданства).

Политическая система общества в общепланетарном масштабе рассматривается социально-философской концепцией глобального констититуционализма в качестве, с одной стороны, общественно-политического поля, в котором осуществляется взаимодействие всех субъектов глобальной политической системы в контексте управления национальными обществами и государствами и борьбе за власть, а с другой стороны, в качестве инструмента сохранения власти и собственности в руках глобального управляющего класса (глобальных управляющих элит).

В связи с этим, социально-философская концепция глобального конституционализма направлена на поощрение и пестование тех элементов международной политической системы общества, которые могут быть использованы на сохранение господствующего положения глобального управляющего класса (глобальных управляющих элит), а также на пресечение и уничтожение тех элементов, которые могут представлять собой угрозу в части создания условий для утраты глобальным управляющим классом в лице глобальных управляющих элит власти и собственности в национальных государствах в общепланетарном масштабе. Все это позволяет говорить, по мнению Р. Барта о «размонтировании мифологии капитализма» как справедливой системы. ^[20]

Во-первых, глобальный управляющий класс стремится поддерживать баланс в политических системах общества национальных государств периферии мировой капиталистической системы таким образом, чтобы исключить доминирование в них государственного аппарата, либо политических партий, являющихся противниками вестернизации общественно-политического, государственно-правового и финансово-экономического устройства национальных государств.

Во-вторых, искусственно расширяются полномочия и возможности международных правительственных и неправительственных организаций в части воздействия на политическую систему общества.

В-третьих, глобальный управляющий класс поощряет создание в рамках национальных политических систем как политической оппозиции правящих элит, так и внутренней оппозиции в рамках самой политической национальной элиты. Отчасти, по мнению ряда авторов, это достигается путем активации процессов транснационализации политической элиты и ослабления государственного суверенитета. ^{[21, с. 77-83]}

В качестве приоритетных принципов, реально используемых на практике в рамках реализации социально-философской концепции глобального конституционализма при формировании, развитии международных и национальных институтов и субъектов политической системы общества можно выделить следующие.

Во-первых, примат общедемократических международных норм и принципов организации и функционирования политической и правовой системы общества над национальными.

Однако, ряд философов считает, что «общедемократические ценности» есть теоретический конструкт, не имеющий отношения к реальности. Так, Ф. Гиренок отмечает: «Никаких «общечеловеческих ценностей» нет и не было, никогда не будет. В этом суть спора между Данилевским, с одной стороны, и Соловьевым, … который, говоря современным языком, - глобалист. Данилевский – антиглобалист. Данилевский в своей теории культурно-исторических типов или множественности цивилизаций утверждал, что есть десяток цивилизаций…которые рождаются, умирают…оставаясь неслиянными…У Соловьева …существует единое человечество и так называемые «общечеловеческие ценности», … за которыми скрываются западноевропейские ценности. Когда говоришь об «общечеловеческих ценностях», то имеешь ввиду, что существует одна цивилизация, которая в силу военного, технического превосходства диктует всем: будете делать так, как я говорю! Это можно только заставить - принять «общедемократические ценности». ^{[22, с. 1]}

Во-вторых, приоритет международных институтов и субъектов над национальными. По мнению Р.С. Зуйкова, это выражается в разработке и реализации в общепланетарном масштабе доктрины прав человека и доктрины равенства государств перед господством закона, ^{[23, с. 91-104]}который понимается в рамках концепции глобального конституционализма как формальное следование нормам и принципам международного права, разработанным и утвержденным под влиянием глобального управляющего класса.

В-третьих, преобладание общественно-политических интересов стран Запада (в частности, США) над общественно-политическими интересами иных национальных государств. Это обосновывается с позиции авторов неолиберальных и неоконсервативных социально-философских концепций, ^{[24, с. 5-11; 25, с. 247-249]}лежащих в истоках глобального конституционализма, тем, что именно Запад является основным гарантом поступательного развития мировой капиталистической системы, охранителем мирового порядка, гарантом общедемократических ценностей в их западном понимании.

В-четвертых, приоритет интересов глобального управляющего класса над любыми иными общественно-политическими интересами любых субъектов международного политической системы общества. При этом, по мнению ряда авторов мировой политический процесс превращается в глобальное моделирование. ^{[26, с. 47-67]}

В-пятых, преобладание цели по соблюдению власти и собственности в руках глобальных управляющих элит над любыми иными общественно-политическими целями и задачами.

В связи с этим, ряд авторов задается вопросом относительно перспектив существования политической системы общества на уровне национальных государств, а также сохранения институтов демократии, считая, что существует реальный риск утраты демократических начал в организации общественно-политического, государственно-правового и финансово-экономического устройства на уровне национальных государств с окончательным скатыванием человеческой цивилизации в либеральный тоталитаризм. ^{[27, с. 36-46]}

Право играет огромную роль в социально-философской концепции глобального конституционализма в силу того, что данное философское учение использует институт права как основной инструмент для организации и управления обществом в национальном и общепланетарном масштабах. К. Маркс и Ф. Энгельс справедливо отмечали, что право представляет собой «возведенную в закон волю господствующего класса, содержание которой определяется материальными условиями жизни данного класса, его интересами». ^[28]

Таким образом, право, появившись одновременно с государством и явившись продуктом дифференциации общества на политические классы, всегда обслуживает интересы тех политических классов, которые в данный исторический период времени являются господствующими на территории того или иного государства, выражая правовым языком их политическую волю и закрепляя механизм реализации и защиты прав, свобод и законных интересов.

Система права представляет собой сложную совокупность норм, субинститутов, институтов, подотраслей и отраслей права, объединенных на основе ряда принципов: 1) единства, когда они в силу принадлежности к одной правовой системе характеризуются общностью целей; 2) различия, в силу которого они имеют свое содержание, объект правового регулирования; 3) взаимодействия.

В контексте глобализации важное значение приобретает система международного права, которое используется для регулирования отношений между национальными государствами, международными правительственными и неправительственными организациями, иными субъектами международных отношений. По мнению ряда юристов, речь идет о формировании юридической глобалистики как совокупности международного и национальных правовых систем, ^{[29, с. 85-91]}являющейся следствием правовой глобализации в контексте мирового развития. ^{[30, с. 67-73]}

Любая правовая система построена на основе ряда принципов - основных идей, руководящих положений, определяющих содержание и направления правового регулирования (общеправовых, отраслевых и межотраслевых).

В контексте настоящего исследования представляют интерес общеправовые принципы правового регулирования, к которым можно отнести следующие:

а) принцип верховенства права, согласно которому права является сосредоточения основных, наиболее важных правил поведения, регулирующих жизнедеятельности государственно организованного общества;

б) принцип законности, согласно которому любые субъекты (государство, органы власти и местного самоуправления, юридические и физические лица) обязаны соблюдать правовые предписания, содержащиеся в правовых нормах под угрозой применение санкций со стороны государства;

в) принцип равенства всех перед законом (равноправия), согласно которому все вышеперечисленные субъекты имеют одинаковые возможности и поставлены в одинаковые условия при участии в общественных отношениях;

г) принцип взаимной ответственности личности и государства, предполагающий, с одной стороны, обязанность человека соблюдать правовые предписания, содержащиеся в правовой системе, а с другой стороны, обязанность государства защищать любыми законными способами права, свободы и законные интересы человека и гражданина;

д) принцип ответственности при наличии вины, согласно которому любое виновное противоправное поведение, осуждаемое обществом и относимое правовой системой к категории правонарушений, должно повлечь в обязательном порядке привлечение виновного лица к установленной законом ответственности.

В эпоху глобализации общественно-политического, государственно-правового и финансово-экономического устройства национальных государств национальные правовые системы подвергаются существенной трансформации. ^{[31, с. 20-33; 32, с. 4-9; 33, с. 5-12]}

Во-первых, интенсивно протекают процессы интеграции национальных правовых систем посредством имплементации норм международного права в правовые системы отдельных государств, заимствования правовых норм отдельными государствами друг у друга и т.п. ^{[34, с. 27-29]}

В Российской Федерации вся система права после 1991 года была переформатирована в контексте вестернизации. При этом, данный процесс не завершен и по сей день. Все чаще выдвигаются предложения о дальнейшей рецепции западных правовых норм и институтов. Так, ряд ученых предлагает расширить перечень источников права в российской правовой системе, включив в него помимо нормативно-правовых актов еще и правовые обычаи и судебные прецеденты (аналогично англо-саксонской системы права, к которой принадлежат, в частности, США и Великобритания), либо использовать международный судебный прецедент как элемент модернизации правовой системы России. ^{[35, с. 229-234; 36, с. 7]}

При этом, авторы игнорируют тот факт, что Россия исторически относится к странам континентальной системы права, а правовые обычаи и судебные прецеденты не присущи ей в качестве источников права. Кроме того, система судебных прецедентов и правовых обычаев выстраивалась в англо-саксонских странах столетиями, является весьма громоздкой, требует наличия огромного количества квалифицированных адвокатов, и что самое главное – института независимых судей с очень низким уровнем коррупционной составляющей в принятии судебных решений.

Во-вторых, в контексте глобального конституционализма происходит столкновение концепций «верховенства права» и «правового государства». ^{[37, с. 5-16]}Так, с одной стороны, концепция «правового государства» предполагает, что национальная правовая система, весь государственный механизм посвящены основной цели – защите прав, свобод и законных интересов человека и гражданина. При этом данная защита осуществляется любыми средствами и способами.

В тоже время, концепция «верховенства права» предполагает, что система национального права является естественным образом имплементированной в международную систему права, что отдаляет ее от насущных целей отстаивания практических интересов, прав и свобод конкретных граждан конкретных национальных государств во имя мифических общечеловеческих правовых ценностей, стандартов, норм, правил, на деле оказывающихся подчиненными общей логике развития мировой капиталистической системы и интересам глобальных управляющих элит в лице глобального управляющего класса.

В результате этого права, свободы и законные интересы граждан на уровне национальных государств (особенно людей с низким материальным достатком) оказываются не защищенными ни национальными, ни международными правовыми нормами, а возможностями судебной защиты при отсутствии финансов воспользоваться им не представляется возможным.

В-третьих, размывается ядро конституционализма на уровне национального государства, нормы и принципы конституционного права отдельных стран все чаще подменяются международными нормами и принципами, за частую противоречащими национальной правовой традиции, особенностям организации и функционирования государственного аппарата, национальной политической системе общества. Таким образом, по мнению В.В. Трофимова, глобализация выступает в национальных правовых системах в качестве правопреобразующего фактора, при этом влечет по большей части негативные последствия подобной трансформации. ^{[38, с. 41-57]}

Особенно ярко это можно наблюдать на примере Украины, когда подчиняясь любым пожеланиям «старших» партнеров с Западной Европы и США, национальная правовая система форматируется в части системных основ организации государственного аппарата, обеспечения экономической, финансовой, политической и военной безопасности государства, сохранения его суверенитета и территориальной целостности.

В-четвертых, национальные правовые системы, вестернизируясь, зачастую оказываются неспособными разрешать исторически им присущие проблемы государственно-правового характера, которые разрешались с помощью правовых норм и принципов, отличных от западного образца (например, в силу особенностей национального менталитета, высокого градуса коррупции, наличия клановой системы в обществе и т.п.). Как отмечает А.А. Адельбаева, правовой глобализации присущ правовой идеализм, в силу чего «необходимо не только создавать хорошие законы, но и предусматривать необходимые механизмы для их практической реализации». ^{[39, с. 111]}

Более того, правовые системы стран Запада используются в качестве эталонов как для построения национальных правовых систем иных государств, так и для разработки и принятия международных правовых норм. Но при этом, зачастую, национальные законодатели стран периферии капиталистического мира не учитывают негативный опыт применения данных правовых норм в самих западных странах, а также негативные социально-политические последствия подобного применения.

Подчиняясь логике правовой глобализации, национальные правовые системы, по мнению ряда авторов, ^{[40, с. 142-145; 41, с. 6-13]} стали менее гибко реагировать на изменения общественных отношений в рамках национальных государств, что существенно ухудшает качество правового регулирования общественных отношений, создает благоприятную почву для правового нигилизма, правонарушений, беспредела со стороны органов государственной власти и их должностных лиц.

Таким образом, система права на международном и национально-государственном уровне является основным политико-правовым инструментом, используемым социально-философской концепцией глобального конституционализма в контексте управления национальными обществами и государствами, в борьбе за власть и при ее удержании.

Правовая система в контексте глобального конституционализма - это прежде всего механизм управления национальными обществами и государствами, подчинения их логике исторического сохранения и развития мировой капиталистической системы, являющейся перманентной целью глобальных управляющих элит и средством сохранения ими власти и собственности.

Кроме того, правовая система на международном и национальном уровне представляет собой эффективное орудие угнетения, с одной стороны, стран периферии мировой капиталистической системы Западом, а с другой стороны, большинства населения планеты глобальным управляющим классом. Это угнетение позволяет осуществлять экспорт издержек и противоречий развития мировой капиталистической системы от ее ядра в страны периферии, а также перекладывать их с плеч глобальной и национальных элит на основные массы населения, что в целом подрывает стабильность национальных экономик стран периферии, замедляя темпы их экономического роста и вгоняя в экономическую стагнацию. ^{[42, с. 135-142]}

Правовая система также является средством подчинения национальных государств, а также любых общественно-политических, государственно-правовых, финансово-экономических субъектов, руководящей воле глобальных управляющих элит в лице глобального управляющего класса.

Глобализация при этом форматирует и систему международного права:

Во-первых, международное право системы правовых норм, обеспечивающих взаимодействие национальных и международных правовых субъектов, превращается в глобальную правовую систему, выражающуюся сложной системой подчиненности национальных правовых систем международному праву, основанному на демократических правовых ценностях западного образца. ^{[43, с. 38-43; 44, с. 128-133]}

Во-вторых, международная интеграция национальных правовых систем в системы международного права все чаще осуществляется без учета национальных интересов на местах. Например, в Российской Федерации это приводит к ущемлению интересов национальной экономики, стагнации финансово-экономического и банковского сектора, что создает угрозу устойчивости общественно-политической системы в целом. ^{[45, с. 52-59; 46, с. 4]}

В-третьих, отсутствует четкая система законодательно закрепленных на международном уровне статутарных основ организации и деятельности международной правовой системы, что влечет бессистемное ее воздействие на общественные отношения на уровне национальных государств.

В-четвертых, в международном праве и правовой доктрине детально не проработан механизм взаимодействия и трансформации правовых систем в процессе глобализации. ^{[47, с. 115-132; 48, с. 18-30]}

Таким образом, система права на международном и национальном уровне в контексте глобального конституционализма является необходимым и базовым его элементом, без которого не возможна практическая реализация процессов глобализации общественно-политического, государственно-правового и финансово-экономического устройства национальных государств.

В современных социально-философских концепциях проблематика соотношения правового регулирования и политического насилия занимает важное место. Представляется, что данные категория взаимосвязаны в связи с тем, что в процессе правового регулирования и политического насилия одними субъектами (властвующими) осуществляется определенное властное воздействие по отношению к другим субъектам (подвластным). Таким образом, насилие в контексте политических отношений представляет из себя проявление власти, облеченное в политическую форму (то есть осуществляемое по поводу управления государством и обществом на национальном или международном уровне). При этом, правовое регулирование выступает как разновидность политического насилия, осуществляемого от имени государства и под защитой его авторитета.

Как философская и общесоциологическая категория власть вообще присуща любой в той или иной мере организованной общности людей, и действует как в масштабах всего общества, так и в каждой отдельной образующей его части. ^{[49, с. 34]}

Исследования подавляющего большинства ученых философов и юристов советского периода, посвященные проблеме власти, основывались на взглядах классиков марксизма-ленинизма, рассматривавших власть в качестве отношения, двуединое содержание которого, с одной стороны, означает навязывание воли властвующего подвластному, с другой - подчинение подвластного воле властвующего. ^{[50, с. 302]}В этой связи неудивительно, что практически во всех определениях власти, данных советскими учеными, доминирует идея господства одного субъекта властеотношения (властвующего) над другим (подвластным), подчинение последнего воле и интересам первого, причем подчинение насильственное, осуществляемое при помощи принуждения. ^{[51; 52]}

Представляется, что неотъемлемым элементом содержания любой власти является возможность применения властвующим субъектом принуждения. Общественная власть немыслима без принуждения, которое в соответствии с характером власти и исторической обстановкой приобретает всевозможные содержания и форму.

Так, по мнению М.И. Байтина, «отношения по поводу власти, или властеотношения складываются из «господства - подчинения» и «руководства-подчинения». ^{[53, с. 83]}Однако, рассмотрение власти под углом гипертрофированного внимания к проблематике классовой борьбы и насилия, является не совсем верным и объективным. Оно оправдано лишь в эпоху различных революционных преобразований, в периоды смены общественно-экономических формаций, перехода от одного общественного строя к другому.

Власть, являясь продуктом разностороннего взаимодействия людей, их стремлений и чаяний к удовлетворению собственных интересов и потребностей и смягчению внутренних и внешних противоречий при достижении данных целей, поиску возможного компромисса и определенного порядка существования и развития, представляет собой основополагающее, объективное и необходимое условие для всех членов общества в продолжении его жизни.

Таким образом, власть есть средство нормального функционирования любой социальной общности, проявляющееся в качестве подчиненности входящих в это общество людей единой возглавляющей его и подчиняющей всех воле.

В настоящее время в зарубежной и отечественной научной и учебной литературе определение понятия «власть» связывается с наличием той или иной концепции властных отношений, создаваемой на базе определенного философского или общесоциологического учения. ^{[54; 55]}

Так, сторонники классической теории власти, рассматривают последнюю как ens realissimum (реальное сущее - лат.) политики, высший уровень политического действия и его первопричину, являющуюся количественно и качественно измеряемым материальным благом, существующим только в поле потенциального конфликта и проявляющимся в одностороннем отношении - от причины (власть) к действию (вынужденное изменение поведения слабой стороны). Представляется, что эта точка зрения имеет право на существования, в связи с огромной ролью США, диктующих свою волю всему миру и распространяющих свою власть силовым путем.

Сторонники консенсусной теории власти считают, что власть соответствует человеческой способности не только действовать и что-то предпринимать, но и объединяться с другими, действовать в согласии с ними. ^[56]

Реляционный подход в определении понятия власти в настоящее время включает в себя три направления: теорию сопротивления, теорию обмена ресурсами и теорию раздела зон влияния. ^{[57, с. 407; 58, с. 609]} Общим моментом всех трех направлений является то, что властеотношения интерпретируются в них как отношения двух партнеров, воздействующих друг на друга в процессе взаимодействия.

В теории сопротивления (Ж. Френч и др.) исследуются властные отношения, в которых субъект власти подавляет сопротивление ее объекта. Разрабатываются классификации различных степеней и форм сопротивления, выделяются следующие основания власти: вознаграждение или принуждение со стороны властвующего в отношении подвластного; признание объектом власти законного права ее субъекта предписывать ему определенное поведение; идентификация объекта власти с ее субъектом; знание, которым обладает субъект власти. Соответственно выделяются пять типов власти. ^{[59, с. 155-156]}

В теории обмена ресурсами (П. Блау, Д. Хиксон и др.) на первый план выдвигаются ситуации, когда имеет место неравное распределение ресурсов между участниками социального отношения и вследствие этого возникает острая потребность в них у тех, кто их лишен. В этом случае располагающие ресурсом индивиды могут трансформировать его излишки во власть, уступая часть излишних ресурсов тем, кто их лишен, в обмен на желаемое поведение. ^{[60, с. 117]}

Сторонники теории раздела зон влияния (Д. Ронг и др.) концентрируют внимание на совокупности отдельных ситуаций социального взаимодействия индивидов, при этом подчеркивается момент изменяемости позиций участников властеотношения: если в одном случае властью обладает один индивид по отношению к другому, то с изменением сферы влияния роли участников меняются. ^{[61, с. 3-5]}

Таким образом, власть в широком смысле обладает несколькими признаками.

Во-первых, властеотношение характеризуется наличием двух субъектов, обладающих неравными правами и обязанностями. В данном контексте власть представляет собой возможность удовлетворения потребностей и достижения интересов по крайней мере одного из субъектов властеотношения (обладающего властью), которое по отношению к обществу может быть как относительным, в котором определены обе стороны (законом, обычаем, прецедентом), так и абсолютным, где определена лишь одна сторона (властвующий), а другая может быть любой, однако обязанности которой ограничиваются требованием не нарушать правомочий другой стороны.

Ряд исследователей, начиная с середины 20 века, вводят такой критерий как интенция субъекта, исключая из сферы властных отношений ситуации, когда субъект вообще не знает о существовании объекта; этим власть дифференцируется от случайного влияния и социального контроля, включающего в себя и нормативное регулирование поведения отдельных участников социальных отношений. ^{[61, с. 3-5]}

Как отмечает В.Г. Ледяев, «традиционное возражение против включения интенции в определение власти состоит в том, что оно ведет к преувеличению роли рационального (предвидимого) во властном отношении и недооценке ненамеренных последствий осуществления власти». ^{[62, с. 34; 63, с. 252-253; 64, с. 359]}

Отождествление власти со всеми формами влияния, как намеренного, так и ненамеренного, фактически подразумевает, что любое социальное действие является результатом власти. В таком случае, властные отношения оказываются идентичными социальным отношениям в целом, а понятие власти лишается своей специфики».^{[65, с. 99]}

Во-вторых, ввиду того, что один из субъектов в процессе властеотношения реализует свою волю, предполагается, что он наделен индивидуальным, либо групповым сознанием, осуществляет планирование и прогноз событий во имя достижения конкретного результата. Следовательно, власть носит программно-целевой характер, чем принципиально отличается от анархии.

В-третьих, власть является разновидностью и механизмом регулирования тех ресурсов и потребностей, сил и возможностей, которыми располагает каждое конкретное общество.

В-четвертых, власть непосредственно зависит от уровня социально-культурного развития общества.

В-пятых, власть носит политический характер, структурирована и иерархизированна в той мере, в какой структурированы и иерархизированы социальные отношения в данном обществе.

В-шестых, ввиду того, что субъекты властеотношения неравноправны, властвующий принуждает подвластного к совершению действий или к воздержанию от активных действий (к бездействию) в той мере, в которой это удовлетворяет его интересам и потребностям, добиваясь запланированного результата, применяет для этого всевозможные методы (властное принуждение, страх подвластного перед властвующим, экономическую заинтересованность подвластного, добровольное согласие последнего исполнять решения властвующего, угрозы и др.). Власть как социальный феномен отсутствует в неживой природе или в животном мире.

Все вышеизложенное позволяет сформулировать краткое определение власти как философской и общесоциологической категории. Власть представляет собой механизм существования и развития всякой социальной общности, соответствующий достигнутому характеру и уровню общественной жизни, характеризующийся подчинением воли отдельных субъектов властеотношения и их объединений (подвластных) руководящей (властвующей) в данном сообществе воле, подкрепленной возможностью принудительного ее исполнения. В рамках социально-философской концепции глобального конституционализма правовая система является неотъемлемым инструментом политического насилия, которое применяется на различных уровнях реализации данной концепции, в частности, странами ядра мировой капиталистической системы к странам периферии, господствующими классами (элитами) в национальных государствах к массам населения (эксплуатируемым классам) и т.д.

Государство и право представляют собой формы узаконения насилия и произвола, осуществляемого от имени государства и освященного его авторитетом. По образному утверждению В.И. Ленина: «Государство есть машина для угнетения одного класса другим, машина, чтобы держать в повиновении одному классу прочие подчинённые классы; ^{[66, с. 75]}государство - аппарат насилия в руках господствующего класса».^{[67, с. 20]}По мнению К. Маркса: «…государство, спиритуалистическая сущность общества: это есть частная собственность бюрократии». ^{[68, с. 270-273]}

В процессе осуществления управления национальными государствами и обществами глобальный управляющий класс опирается на сложную систему общественно-политических, государственно-правовых и финансово-экономических институтов (государственные механизмы, международные правительственные и неправительственные организации, политические партии и т.д.), каждый из которых осуществляет в определенных формах и определенными методами политическое насилие в отношении различных субъектов политических отношений.

Так, по мнению В.В. Денисова: «Политическое насилие состоит в виде … различных форм, методов и средств прямого или косвенного принуждения и подавления (политических, экономических, военных и т.д.) в отношении других групп, классов, государств, общественных систем с целью обеспечения, захвата и удержания политической власти и экономического господства, приобретения и сохранения независимости и суверенитета, различного рода прав и привилегий, удовлетворения территориальных и других претензий, ограничения интересов противоположной стороны, навязывания кому-либо своей воли». ^{[69, с. 6]}

Таким образом, политическое насилие имеет четко выраженную цель, несущую прагматический рационалистический характер, состоящую в удовлетворении тех или иных интересов и потребностей субъекта политических отношений, применяющего политическое насилие по отношению к другим субъектам.

Ряд авторов справедливо видят в политическом насилии на современном этапе исторического развития человечества исключительно классовую природу и сущность.

Так, И.М. Липатов отмечает: «Политическое насилие - есть идеологически обусловленная и материально обеспеченная деятельность классов, наций, социальных групп и реализующих их цели социальных институтов, направленная на применение средств принуждения, с целью завоевания, удержания, использования государственной власти, достижения политического господства на международной арене, управления социальными процессами в классовых интересах». ^{[70, с. 10]}

Другие авторы строят свои выводы о природе политической власти на основе вектора властной мотивации. Они считают, что существует политическая власть и неполитическая власть. Вторая – это власть в профессиональном коллективе, семье и других социальных группах. Политическая власть направлена вовне (экстравертна), она мотивирована на преодоление сопротивления внешней среды – народа, оппозиции, внешних контрагентов. Неполитическая же направлена вовнутрь сферы своего действия, мотивирована на самоорганизацию объекта своего действия, т.е. интравертна. ^{[71, с. 31]}

По мнению С.А. Нижникова соотношение насилия и целей в политике можно сгруппировать в три группы: благая политическая цель оправдывает любые средства; политическая цель оправдывает любые средства; благая политическая цель может быть достигнута только благими политическими средствами. ^{[72, с. 5-8]}

Таким образом, практически все авторы отмечают, что достижение политических целей невозможно, либо затруднительно без использования политического насилия, ^{[73, с. 85-87]}так как оно позволяет принудить те или иные субъекты политических отношений к желаемому поведению, выражающемуся в совершении тех или иных действий, либо бездействия, необходимых субъектам, применяющим меры политического насилия.

В качестве основных форм политического насилия, применяемого в политических отношениях, можно выделить следующие их группы:

1) Узаконенное политическое насилие в виде обязательного властного воздействия в рамках правовых предписаний, содержащихся в правовых нормах.

2) Политическое насилие, не опосредованное нормативно-правовым регулированием (неузаконенное политическое насилие).

В некоторых случаях политическое насилие узаконено на международном уровне, например, возможность применения политического насилия в раках деятельности Организации Объединенных Наций в отношении отдельных государств-участников ООН на основании статьи 50 Устава ООН (в виде превентивных или принудительных мер против какого-либо государства). ^[74]

На основании Устава ООН были приняты десятки иных международных правовых актов, в рамках которых детализированы различные формы и методы политического насилия, которое может применяться в отношении международных организаций, государств, различных субъектов политической системы общества.

После окончания второй мировой войны, начиная с Нюрнбергского процесса 1945-1946 годов в рамках работы Международного военного трибунала, ^[75] международное сообщество (в лице ООН) регулярно использовало различные формы и методы узаконенного политического насилия, которое выражалось и в воде ограниченного контингента миротворческих подразделений ООН в те или иные государства, и в виде создания международных судебных органов для международно-правового уголовного преследования лиц, которые обвинялись международным сообществом в тех или иных преступлениям против безопасности человечества, геноциде и т.п.

В частности, печальную известность приобрел Международный трибунал для судебного преследования лиц, ответственных за серьёзные нарушения международного гуманитарного права, совершённых на территории бывшей Югославии с 1991 года (далее также МТБЮ). ^{[76; 77]}

При этом, по мнению ряда авторитетных политиков, философов и государственных деятелей, узаконенные формы политического насилия, применяемого после развала СССР на международном уровне с участием ООН, абсолютно не отвечают интересам каких-либо национальных государств, народов, развитию человечества в целом, а являются формами давления Запада в лице США на мировое сообщество в целях отстаивания своих политических, военных и экономических интересов в любой точке планеты.

Более того, зачастую формы политического насилия, узаконенного с участием ООН (например, ввод миротворческого контингента) используется транснациональными корпорациями для извлечения выгоды. Так, на территориях, контролируемых миротворческими контингентами, имели место случаи использования тел жертв военных конфликтов с последующей трансплантацией органов в странах Запада. Постоянный представитель России при ООН Виталий Чуркин 04.06.2008 в связи с этим заявил: «Положение дел в МТБЮ считаем неудовлетворительным. Ожидаем от Трибунала подробного отчёта о мерах, принятых по …разоблачениям бывшего Прокурора МТБЮ Карлы дель Понте в отношении фактов, которые до последнего времени замалчивались Трибуналом. Возникает ощущение, что серьёзные обвинения, такие, как массовое насильственное изъятие человеческих органов, попросту игнорируются».^{[78, с. 1]}

Процессы глобализации существенно изменили формы и методы применения политического узаконенного насилия на уровне национальных государств.

Так, ряд авторов считает, что политическое насилие является механизмом функционирования политической власти в современном мире. ^{[79, с. 261-267]}При этом, в любом национальном государстве политическая власть в лице государственного аппарата применяет узаконенную форму насилия в виде наличия механизма правового регулирования, предполагающего использование принудительных мер в отношении участников правовых отношений, которые могут состоять в их обязанности претерпевать определенные неблагоприятные последствия, выражающиеся, например, в виде тех или иных мер правовой ответственности, вплоть до уголовной, содержащихся в санкциях правовых норм.

Ряд ученых отмечает, что на уровне современных национальных государств политическое насилие является исключительной монополией самого государства, ^{[80, с. 6-16]}осуществляясь в демократических государствах в формах и методами, опосредованными системой права, ^{[81, с. 12-24]} а в недемократических государствах - и в форме неузаконенного политического насилия. Однако, применение неузаконенного политического насилия на уровне национальных государств чревато негативной реакцией мирового сообщества, включая его силовое воздействие. Однако, на практике, меры силового воздействия мирового сообщества после 1991 года применяются лишь к странам-противникам Запада, да и то, только к тем, кто не может дать адекватного силового ответа (как, например, КНДР).

На международном уровне насилие, по мнению ряда авторов, является необходимым условием осуществления процессов глобализации. ^{[82, с. 20-24]}

В рамках социально-философской концепции глобального конституционализма качестве основных форм неузаконенного политического насилия, используемого на международном уровне, а также на уровне национальных государств, можно выделить следующие:

1) Инициирование в национальных государствах насильственной смены государственной власти, политических режимов, формы правления и государственного устройства. Подобное политическое насилие осуществляется разными методами: путем организации и осуществления так называемых «цветных революций»; ^{[83, с. 276-277]} путем дискредитации и давления на национальную политическую элиту, отдельных государственных и политических деятелей. Так, Р.Х. Файзрахманов считает, что Запад активно осуществляет форматирование государств периферии мировой капиталистической системы с помощью «мятежовойны» с использованием института «народных движений». ^{[84, с. 52]}

2) Организация глобальным управляющим классом смены власти в национальных государствах, противящихся процессам глобализации, либо ущемляющих экономические интересы Запада, путем формального использования правовых норм и институтов, предусмотренных в Уставе ООН, Всеобщей декларации прав человека и ряде иных международно-правовых документов.

Например, это касается права наций на самоопределение, закрепленного в статье 1 Устава ООН, ^[74]развитого и дополненного в Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах и Международном пакте о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г. (в обоих пактах - статья 1): «Все народы имеют право на самоопределение. В силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают своё экономическое, социальное и культурное развитие… Все участвующие в настоящем Пакте государства… должны в соответствии с положениями Устава ООН поощрять осуществление права на самоопределение и уважать это право». ^{[85, с. 1; 86, с. 1]}

Данное право использовалось глобальными управляющими элитами для уничтожения единой союзной Югославии и образования на ее базе ряда марионеточных государств, часть из которых уже вошла в структуры Европейского Союза и НАТО.

Таким образом, ряд международно-правовых документов на уровне ООН, задумывавшихся в качестве системных средств противодействия политическому насилию на внутригосударственном и международном уровне, ^{[87, с. 74-78]}в рамках концепции глобального конституционализма активно используются как форма оправдания различных технологий неузаконенного политического насилия.

3) Организация глобальным управляющим классом локальных войн в целях переформатирования территориального и государственного устройства на уровне национальных государств-противников процессов глобализации общественно-политического, государственно-правового и финансово-экономического устройства. При этом, по мнению ряда авторов войны эпохи глобализации являются результатом социокультурной адаптации политического насилия. ^{[88, с. 480-487]}

Использование глобальным управляющим классом неузаконенных форм политического насилия вкупе с манипулирование нормами международного права в интересах Запада против России представляет, по мнению ряда авторов, большую опасность в части сохранения стабильности государственной власти, политического режима и поступательного развития экономики Российской Федерации и ее социальной сферы. По образному выражению В.И. Якунина, глобализация является новым вызовом государственной политике России. ^{[89, с. 21-28]}

В связи с этим, ряд авторов отмечает, что только последовательная демократизация ^{[90, с. 29-31]}и гуманизация ^{[91, с. 22; 92, с 103-107]}принципов формирования и функционирования системы государственной власти в России, апеллирование к законным интересам и чаяниям широких масс населения, активное отстаивание их прав и свобод на внутригосударственном и международном уровне позволит избежать применения современных форм политического насилия как внутри Российской Федерации, так и извне.