From freedom to order on the Internet: what do the Russians think?

Формирование ценностей современного человека во многом обусловлено спецификой информационного общества, фундаментом которого сейчас выступает сеть Интернет. Судить о том, насколько Интернет способен продуцировать новые ценности сложно: с одной стороны, содержание глобальной паутины формируется самими же людьми, с другой – Интернет часто воспринимается как отдельная реальность, в которой успели сформироваться свои нормы, правила и обычаи, отличающиеся от социальных практик «реального мира». В этом ключе проблема «реальности» или «виртуальности» Интернета подразумевает вопрос о степени значимости сети как среды формирования ценностей.

Другая особенность заключается в том, что Интернет-пространство представляет собой крайне динамичную среду, в которой структура, технологии, «правила игры», социальные, культурные и политические нормы находятся в состоянии перманентного изменения, что осложняет анализ процессов социализации.

В целом для политического сознания россиян характерны противоречивость и стремление одновременно сочетать противоположные ценности. В частности, одной из самых острых дилемм представляется выбор между свободой и порядком. Классическая киберкультура сформировала представление об Интернете как о территории свободы, однако в последние годы наметилась тенденция «упорядочения» сети. В связи с этим весьма любопытным представляется предмет нашего исследования – общественное мнение жителей России относительно регулирования Интернета и ценностей, характерных для Интернет-сообщества.

Эволюция социально-политических процессов в сети Интернет тесно связана с переходом от «технооптимизма» ^{[7, с. 22]}, связанного с верой в самоорганизацию сетевого сообщества, к управлению Интернетом, предполагающему правовую регламентацию коммуникации на глобальном и государственном уровнях. Происходящие в России многочисленные дебаты по поводу изменений законодательства, касающегося регулирования сети, характерны для многих современных государств ^{[11, 12]}.

В целом следует выделить два направления, по которым в Российской Федерации произошли наиболее значимые изменения в интернет-законодательстве: интеллектуальная собственность и гражданские свободы.

Еще на стадии обсуждения резонансными законопроектами, касающимися интеллектуальной собственности в Интернете, стали Федеральные законы № 187-ФЗ ^[15] и № 364-ФЗ ^[17]. Оба они были призваны разрешить противоречие между абсолютной свободой распространения информации и соблюдением авторского права в пользу последнего. Основные обязанности в защите авторского права были возложены на «посредников» – тех, кто обеспечивает техническую возможность пользоваться контентом. Однако интернет-технологии обусловливают свободу пользователей в плане размещения и изменения контента в короткий период и без посредника. В результате этого информационный посредник, создавая технические возможности, вынужден исходить из презумпции добросовестности пользователей ^[4].

Однако воплощение в жизнь этих законов четко выявило проблему устойчивости неформальных практик к формальным изменениям. Например, № 187-ФЗ затронул не в последнюю очередь контент, содержащийся в социальных сетях. Требования правообладателей изъять ряд медиафайлов привел к казусам: в частности, многие аудио- и видеофайлы, оказались просто переименованы. После вступления в силу № 364-ФЗ, в результате которого должны были подвергнуться блокировке ряд сайтов, в сети появились множественные инструкции по обходу блокировок.

Центральной темой, обсуждаемой в контексте гражданских свобод, является анонимность, в которой ряд законодателей видит фактор агрессивного неконвенционального поведения в сети. Отчасти с этим связаны законопроекты, направленные на деанонимизацию пользователей бесплатного Wi-Fi в публичных местах.

В российском законодательстве в течении последних лет можно наблюдать многочисленные попытки урегулировать деятельность интернет-пользователей. Наиболее показательным выступает т.н. «Закон о блогерах» ^[16], суть которого сводится к тому, чтобы приравнять к СМИ авторов сайтов, блогов, страниц в социальных сетях, посещаемость которых составляет свыше 3000 человек в сутки. Данный закон широко обсуждался в рунете и критиковался за посягательства на свободу слова. С тех же позиций критикуется принятый Государственной Думой в июне 2016 года законопроект, регулирующий деятельность новостных агрегаторов.

За ущемление свободы распространения информации критиковался и закон «о праве на забвение», обязывающий интернет-поисковик удалять ссылки на личные страницы пользователя и устаревшую или неверную информацию о нем по его заявлению ^[18].

Таким образом следует выделить несколько тезисов, связанных с управлением Интернетом в России. Во-первых, после длительного периода правового вакуума наступил этап решительного введения Интернета в российское правовое поле. Во-вторых, предлагаемые законодателями нормы часто противоречат устоявшимся неформальным практикам, что приводит к игнорированию нововведений. В-третьих, расхождение устанавливаемых формальных норм и неформальных практик предполагает определенные сложности в плане правовой и политической социализации индивидов, пользующихся сетью Интернет.

В современной политологии рассмотрение Интернета в качестве центрального фактора формирования новых ценностей пока не получило широкого распространения. Причинами тому являются, во-первых, превалирование в сетевых исследованиях инструменталистского подхода, предполагающего смещение акцентов в изучении сети Интернет в сторону рассмотрения ее как инструмента, а не как среды, а, во-вторых, поворот в сторону скептицизма при рассмотрении Интернета как политического фактора в целом (в рамках «активизационной» исследовательской парадигмы ^{[3, с. 49]}). Сами исследования по постматериалистическим ценностям, фундамент которых был заложен Р. Инглхартом ^[6], концентрируют свое внимание на более традиционных аспектах проблемы, характерных для второй половины XX века.

В то же время в исследованиях, посвященным политическим идеологиям, напротив, отмечаются электоральные успехи политических партий, которые отстаивают интернет-ценности (например, «пиратские» партии) ^[10]. В связи с этим целесообразно рассмотрение динамики политических ценностей интернет-пользователей в более широком контексте, включающим распространение постматериалистических ценностей.

Первая волна постматериалистических ценностей выразилась в широком распространении с 1970-х гг. движения и политических партий «зеленых». Во второй половине 2000-х гг. стала заметна волна формирования новых партий с другой ценностной «повесткой дня» – т. н. «пиратских» партий, значительная часть программ которых включала защиту ценностей киберпространства.

Сам феномен киберпространства как специфической среды обладает рядом уникальных особенностей, которые необходимо учитывать для исследования ценностных матриц современных общностей. Виртуальное пространство создает иллюзию телесной безопасности, являющейся краеугольным камнем постматериалистических ценностей. Интернет способствует формированию модели поведения людей, ориентированной на социальную атомарность, что предполагает индивидуализацию, крайне характерную для постматериалистов.

Благодаря Интернету постматериалисты имеют большие возможности для автономной и инновационной реализации потребностей в общении, самовыражении, интеллектуальном и эстетическом удовольствии. Также для постматериалистической ценностной матрицы характерен выход за предлагаемый социальный порядок ^[13].

Впрочем, следует отметить и то, что за последние полтора десятка лет произошли существенные перемены в самом Интернете, выразившиеся как в установлении доминирования технологий Веб 2.0, так и в значительном увеличении числа пользователей. Результатом этого стало нивелирование некоторой специфики сети: обилие незащищенной личной информации размывает характерное для постматериалистов чувство экзистенциальной безопасности; креативность ослабляется распространяемой моделью электронного общества потребления; уникальность и особость как паттерны виртуального мира заменяются новой массовостью.

Однако и эти перемены противоречивы: общество потребления способствует становлению ценностей качества жизни, а молодежь, которая и представляет собой основу новой «массы», отличается по своим установкам от предшествующих поколений.

Россия представляет особый интерес с точки зрения развития постматериалистических ценностей. С одной стороны, первая волна распространения постматериалистических ценностей коснулась главным образом поствоенного западного общества, в то время, как СССР был в достаточной степени изолирован от социальных процессов, охвативших Запад. Пик актуализации этой темы в отечественной политологии связан с периодомэкономической стабильности 2000-х гг. ^[13].

В этом контексте для России и других постсоциалистических стран характерны типичные для материалистов ценности безопасности ^{[5, c. 73]}.

Во-вторых, развитие Интернета в России запаздывало и отличалось по динамике от лидеров развития информационного общества. Особенно это важно в контексте ценностных матриц, поскольку Россия не участвовала в формировании классической киберкультуры.

В-третьих, социально-экономическая ситуация, процессы транзита, трансформация политических ценностей являлись крайне важными, но противоречивыми факторами формирования общественного сознания населения России. Исследователи указывают на «сочетание несочетаемого» в сознании человека, или т. н. «кентавричность сознания» ^{[2, 14]}. Например, в России сравнительно низко распространены энвайронменталистские («зеленые») ценности, однако относительно высока степень распространенности либертарных ценностей ^[1].

В дополнение следует сказать, что наряду с Китаем Россия на протяжении многих лет позиционировалась в качестве рассадника мирового пиратства, что формировало благодатную почву для принятия идей, выражаемых современным пиратским движением.

На протяжении 1990-2000-х гг. предпринималось несколько попыток исследования распространенности постматериалистических ценностей в сознании россиян, показавших общую тенденцию: Россия не относится к странам, в которых данный вид ценностей распространен существенно. Впрочем, изучая динамику ценностных матриц, следует обратить внимание на несколько существенных замечаний.

С одной стороны, невысокий процент российских граждан-«индивидуалистов» (1,9%), для которых характерны самореализация, свобода и толерантность, объясняют тем, что процент «самоактуализирующихся» личностей и в мире в целом очень невысок (1%), что соответствует логике пирамиды потребностей А. Маслоу. И все же наиболее характерной (41%) является группа респондентов, ориентирующихся на ценности порядка, безопасности, материального благополучия и здоровья, что говорит об ориентации россиян на базовые материалистические ценности ^[8].

С другой стороны, присутствует динамика в отношении новых социализантов. Всплеск интереса к постматериализму в России связан с «тучными» нулевыми годами. Новейшие исследования показывают, что в молодежной среде происходит сдвиг в сторону индивидуалистических ценностей (наиболее значимы для молодежи такие ценности, как самостоятельность, независимость и свободолюбие − 48,6%) ^{[2, с. 24]}.

Эту же тенденцию подтверждает и международное сравнительное исследование в 2006-2007 гг., где у россиян зафиксировано стремление к личному успеху в ущерб альтруистическим ценностям, а также консерватизм, отсутствие стремления к новизне и стремление к порядку ^{[5, 9]}.

Нами был проведен опрос жителей Санкт-Петербурга, посвященный ценностям интернет-пользователей и их отношению к регулированию сети Интернет (Эмпирическое политическое исследование № 106-120 «Политическая и сетевая идентичности участников виртуальных сообществ: на примере жителей г. Санкт-Петербурга» выполнено на базе Ресурсного центра Санкт-Петербургского государственного университета социологических и интернет-исследований в мае 2015 г. Руководитель проекта – доцент кафедры политических институтов и прикладных политических исследований факультета политологии СПбГУ Д. С. Мартьянов. Ответственный исполнитель – аспирант С.И. Суслов. Метод опроса – телефонное интервью. Объем выборки – 1200 человек, постоянно проживающих в Санкт-Петербурге. Выборка случайная, бесповторная, с квотированием следующих признаков: пол, возраст, образование, район проживания).

Анализ данных показал эклектичность представлений и установок российских пользователей Интернета. Большинство из них желает получать интернет-контент бесплатно, но при этом вполне приемлет коммерциализацию Интернета, если речь заходит о возможности заработать им самим. Более 50% пользователей выступают против политической цензуры в сети, за деанонимизацию сети, против отсутствия регулирования сети. Также более 85% говорят о необходимости ответственности владельцев сайтов за их содержание (см. таблица 1).

Таблица 1. Распределение представлений интернет-пользователей о желаемом векторе регулирования сети Интернет

В результате более глубокого статистического анализа был выявлен ряд зависимостей, касающихся противоречивости ценностных установок.

В первую очередь была проверена гипотеза, основанная на вышеуказанных данных других исследователей, о том, что наблюдается постепенное изменение ценностных установок среди молодежи.

На основании признаков-суждений о работе Интернета (таблица 1) нами был произведен факторный анализ, в результате которого было построено три фактора (три новых переменных), которых можно интерпретировать как три типа представлений о работе Интернета: «ориентированный на свободу» (включает суждения 4 и 5), «ориентированный на управление» (включает суждения 3 и 6) и «ориентированный на экономику» (включает суждения 1 и 2).

Важно отметить, что в третьем факторе выявлена обратная зависимость: чем меньше респондентов считают, что в Интернете все должно быть бесплатно, тем больше респондентов выступают за возможность зарабатывать в нем.

Данные факторы были сопряжены с переменной «возраст» (таблица 2), что помогло выявить важную закономерность: из всех возрастных когорт только молодежь получила статистическую зависимость с первым и третьим факторами. «Ориентированный на свободу» фактор имеет «очень сильную» степень распространенности среди молодых (5,6%). А «ориентированный на экономику» фактор у молодежи имеет «сильную» степень распространенности (8,1%).

Таблица 2. Сопряженность переменной «Возраст» и факторов «Ориентированный на свободу»; «Ориентированный на экономику»

Также анализ показывает (таблица 3), что именно молодежь (группа 18-29 лет) в большей степени чувствует себя в безопасности в сети Интернет (10,1%), в то время как по возрастной группе 40-49 лет заметна обратная тенденция: они определенно не чувствуют себя в безопасности в Интернете (6,6%).

Таблица 3. Сопряженность признака «Возраст» с признаком «Чувство безопасности в Интернете»

Ряд зависимостей был обнаружен и по всей совокупности респондентов. Анализ установок «В Интернете все должно быть бесплатно» и «Интернет должен быть свободным от любого регулирования» показал достаточно предсказуемые статистические зависимости. Респонденты, считающие, что в Интернете все должно быть бесплатно, более склонны считать, что Интернет не должен подвергаться какому-либо регулированию (26,1% от общего числа выборки при значимом стандартизованном остатке 2,6). 24,0% респондентов, которые не считают, что в Интернете все должно быть бесплатно (при остатке 3,1), более склоняются к мнению, что Интернет должен все-таки в определенной степени контролироваться.

Однако анализ установок респондентов-сторонников бесплатного сетевого контента показал неожиданную зависимость: они более склонны считать, что есть необходимость регистрации в Интернете в целях безопасности (34,1% при остатке 1,6), нежели, что данная необходимость отсутствует (15,7% при остатке -1,6). В то же время 16% респондентов (при остатке 2,4), не считающие, что в Интернете все должно быть бесплатно, не хотят регистрироваться в Интернете.

В то же время сторонники бесплатности сетевого контента более склонны занимать позицию, что Интернет не должен давать возможность зарабатывать в нем (11,4% при остатке 2,4), нежели противоположную точку зрения (34,0% при остатке -1,7). 31,4% респондентов, которые не считают, что в Интернете все должно быть бесплатно (при остатке 2,3), считают, что Интернет должен давать возможность зарабатывать в нем.

Получается, что в экономических вопросах общественное сознание достаточно целостно: легко выделить «капиталистическое» и «альтруистическое» видения того, какой должна быть сеть. Однако в вопросе регулирования сети все крайне противоречиво: носители «пиратских» ценностей являются сторонниками деанонимизации, если он облекается в форму «защиты безопасности», хотя в целом склонны разделять распространенный в киберкультуре тезис о том, что «Интернет должен быть свободен от любого регулирования».

Интерес представляет группа респондентов, считающих, что в Интернете не должно быть политической цензуры. Они чаще выступают против регистрации людей в Интернете под своими именами в целях безопасности (20,3% респондентов от общего количества выборки при значимом стандартизованном остатке 2,1) и более склонны считать, что Интернет должен быть свободным от любого регулирования (26,8% при остатке 3,3), нежели подвергаться какому-либо регулированию (23,3% при остатке -1,8). Данная группа респондентов выступает против необходимости повысить ответственность владельцев сайтов за их содержание (6,7% при остатке 2,5).

Напротив, группа респондентов, считающих, что в Интернете должна быть политическая цензура, не согласны с точкой зрения, что в Интернете все должно быть бесплатно (15,3% при остатке 1,8). Также 20,6% респондентов, придерживающихся точки зрения обязательности политической цензуры в Интернете, отрицательно относятся к идее свободного от какого-либо регулирования в Интернете (при остатке 2,8), нежели положительного отношения к данной идее (11,0% при остатке -2,5).

Подытоживая анализ, необходимо сделать ряд заключений. Во-первых, сеть Интернет является более значимым фактором формирования ценностной матрицы для молодого поколения. Имеет смысл предположить, что Интернет выступал значимым фактором их социализации, что обусловило его восприятие ими как «своего» безопасного пространства. В то же время для более возрастной публики Интернет скорее представляется как небезопасное пространство, «территория опасности и недоверия». Такие люди будут более склонны верить в то, что без государственного контроля нормальное функционирование сети Интернет не может быть эффективным.

Во-вторых, люди, ориентированные на отсутствие цензуры при получении информации, соответствующим образом относятся и к Интернету – он в определенной степени является для них ценностью сам по себе. В очередной раз обнаруживается, что наиболее близкими к постматериалистскому видению мира в России являются люди, склонные к либертарным взглядам. Однако это вовсе не означает, что Интернет в их представлении это больше среда, нежели инструмент (например, инструмент свободы слова).

В-третьих, российское общественное сознание в отношении Интернета является эклектичным, противоречивым, что может быть обусловлено как страновыми факторами, так и повышенной динамикой эволюции самой сети.