Judicial independence in Russia: doctrinal approaches and the role of the Constitutional Court of the Russian Federation in its strengthening

Nokhrin Dmitry PhD in Law Vice-Chairman Adviser at the Constitutional Court of the Russian Federation 190000, Russia, Saint Petersburg, Senatskaya ploshchad', 1, office 1251 sanctum1@yandex.ru

Освещение такой содержательно-сложной правовой категории, каковой без сомнения является независимость судебной власти, предлагает исследователю на первоначальных этапах работы незавидную альтернативу: или сосредоточившись на деталях, особенностях, проблемных моментах обозначаемого рассматриваемой категорией правового явления упустить его из виду как целое, или попытаться «объять необъятное», жертвуя глубиной и деталями в пользу целостности представления. Статья, предлагаемая вниманию читателя, использует второй из указанных подходов и преследует лишь две основные цели: во-первых, определить содержание независимости судебной власти через указание на ее основные элементы («аспекты независимости»), по возможности ранжировав их и представив в определенной взаимосвязи, а во-вторых, наметить тот массив правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации, который служит совершенствованию и «конституционализации» этих аспектов независимости судебной власти.

В трудах Ш. Монтескье выделены три основных принципа организации и деятельности судебной власти в демократическом обществе: народное начало, независимость от политики и профессионализм ^{[1, с. 78]}. Современное развитие и законодательная реализация идей самостоятельности и независимости судебной власти с опорой на Конституцию, воплощающую идею народного суверенитета, во многом отражает развитие именно этих принципиальных начал. Без излишнего лукавства можно заметить, что именно независимая судебная власть выступает гарантом и верховенства права, и полноты реализации прав и свобод человека и гражданина, и демократического народовластия.

В нашем изложении мы будем отталкиваться от ряда теоретических посылок. Прежде всего, горизонт нашего рассуждения будет ограничен вопросами функционирования системы общих судов, т.е. тех ординарных судебных учреждений, система которых в Российской Федерации представлена судами общей юрисдикции и арбитражными судами. Согласимся с тем, что в самом общем виде независимость судебной власти - это категория, отражающая исключение влияния на процесс исполнения судебной властью своей функции со стороны внешних факторов. В качестве необходимого элемента независимость включает в себя самостоятельность судебной власти как категорию, выражающую готовность и способность судебной власти выполнять свое предназначение в полном объеме самой, без посторонней помощи ^[2].

Независимость судебной власти представляет собой структурно-сложное многоаспектное явление, что обусловлено сложностью организации самой судебной власти. Независимость обнаруживает себя на каждом уровне организации (проявления) судебной власти. Говоря о судебной власти следует иметь в виду прежде всего следующих акторов (действующие правовые сущности), олицетворяющих ее на каждом из уровней организации: 1) система общих судов (уровень судебной системы в целом), возглавляемая Верховным Судом Российской Федерации (статья 126 Конституции) – применительно к этому уровню правомерно говорить о независимости суда как особого института государственной власти, воплощающего соответствующую ее ветвь и осуществляющего правосудие как особый род государственной деятельности (статья 118 Конституции); на уровне судебной системы в целом и в тесной взаимосвязи с системой общих судов следует рассматривать и органы судейского сообщества, которые обеспечивают независимость профессиональной судейской корпорации как института гражданского общества; 2) конкретный суд общей юрисдикции, арбитражный суд (уровень суда как звена судебной системы) – независимость этого актора проявляет себя как организационная и процедурная обособленность в системе общих судов, выражающаяся в наличии собственной компетенции и самостоятельном решении ряда организационных вопросов; 3) конкретный судебный состав, в качестве которого может выступать и судья единолично – применительно к этому уровню проявления судебной власти правомерно говорить о независимости суда как участника конкретных процессуальных отношений, связанных с конкретной стадией разрешения конкретного уголовного, гражданского, административного дела; 4) судья – независимость судьи, как особого должностного лица – носителя судебной власти. При этом независимость каждого из перечисленных акторов может быть оценена в соответствии с критериями ресурсной обеспеченности, функциональной самостоятельности и организационной обособленности.

Мы также рассмотрим пределы независимости, которые естественным образом вытекают из принципов верховенства права, правовой стабильности, единства государственной политики, единства и солидарности судейской корпорации.

Сосуществование у суда качеств органа государственной власти и арбитра, разрешающего конфликты, одной из сторон которых является та же самая государственная власть, делает явно недостаточным простое декларирование его независимости даже на уровне конституционного принципа и предполагает наличие целого ряда условий, относящихся, в частности, к компетенции суда, организации судебной системы, статусу судьи.

Обобщая ряд теоретических исканий российских ученых (среди которых особенно хотелось бы выделить Е.Б. Абросимову ^{[3, c. 210-241],[4, c. 92-101, 122-150]}, В.И. Анишину ^{[5, c. 41-48],[6]}, Г.А. Гаджиева ^{[5, c. 78-128]}, И.Б. Михайловскую ^[7], Т.Г. Морщакову ^{[8, c. 177-252],[9]}, Т.Н. Нешатаеву ^{[10, c. 5-36]}) и соотнося их построения с предложенной выше схемой, представляется возможным выделить важнейшие аспекты независимости судебной власти. При этом, поскольку нормативные основания узловых элементов независимости судебной власти сформулированы в Конституции Российской Федерации, представляется возможным одновременное представление практики Конституционного Суда Российской Федерации, решения которого, как органа венчающего систему защиты прав публичных и частных (чему призвана служить и судебная власть в целом), во многом и сформировали систему гарантий независимого суда в том виде, в каком она существует в настоящее время в России.

Руководствуясь избранной выше методологией, рассмотрим необходимые аспекты независимости судебной власти применительно к каждому из уровней ее организации.

Независимая судебная власть может быть присуща лишь демократическому обществу, достигшему в своем развитии определенного уровня зрелости. Организация государственной власти в стране с тем, чтобы обеспечить такую независимость, должна удовлетворять ряду принципиальных положений, к которым следует отнести:

Разделение властей. Реализация данного принципа применительно к судебной власти означает ее способность влиять на решения других властей, включенность в систему сдержек и противовесов. Статья 10 Конституции Российской Федерации гласит: «Государственная власть в Российской Федерации осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную. Органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны». Этот же принцип проводится в части 2 статьи 1 ФКЗ «О судебной системе»: «Судебная власть самостоятельна и действует независимо от законодательной и исполнительной властей».

Если попытаться сформулировать этот аспект независимости судебной власти (или может быть лучше рассматривать разделение властей как предпосылку такой независимости) более «предметно» и «осязаемо», то она означает обособление судебной компетенции от компетенций иных органов государственной власти, конституционное закрепление основных норм об организации и принципах функционирования судебной системы (что гарантирует «неприкосновенность» судебной власти от посягательств законодателя). Критерий конституционного закрепления основных судоустройственных норм особенно важен, поскольку отсутствие каких-либо иных ориентиров, кроме действующего законодательства, фактически ставило бы суд в один ряд с органами исполнительной власти, делая его равно подчиненным господству законодателя. Таким ориентиром становится Конституция, кельзеновская Grundnorm, таким образом, само существование Конституции, определяющей основные положения о судебной системе, а также возможности конституционного контроля со стороны Конституционного Суда Российской Федерации представляют собой на институциональном уровне важнейшую гарантию независимости судебной системы.

Конституция Российской Федерации запрещает создание чрезвычайных судов или осуществление судебной власти каким-либо другим органом государственной власти, кроме суда (ст. 118). Судебные органы являются единственными государственными органами, осуществляющими правосудие. Наличие этой уникальной государственной функции, которая не может быть передана иным органам, обеспечивает функциональную самостоятельность и становится предпосылкой организационной обособленности судебных органов.

Раскрывая содержание понятия правосудия для целей как правоприменения так и доктринального развития, Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 25.01.2001 N 1-П, в частности, указал: «…Отправление правосудия является особым видом осуществления государственной власти. Осуществляя правосудие, суд применяет общее правовое предписание (норму права) к конкретным обстоятельствам дела. <…>…под осуществлением правосудия понимается не все судопроизводство, а лишь та его часть, которая заключается в принятии актов судебной власти по разрешению подведомственных суду дел, т.е. судебных актов, разрешающих дело по существу. <…> В актах, разрешающих дело по существу, суд определяет действительное материально - правовое положение сторон, т.е. применяет нормы права к тому или иному конкретному случаю в споре о праве. Именно разрешая дело (статьи 126, 127 и 128 Конституции Российской Федерации) и принимая решение в соответствии с законом (статья 120 Конституции Российской Федерации), суд осуществляет правосудие в собственном смысле слова, что и является целью гражданского судопроизводства, и тем самым обеспечивает права и свободы как непосредственно действующие (статья 18 Конституции Российской Федерации)».

Таким образом, следствием реализации принципа разделения властей является наличие у судебной власти уникальной государственной функции – отправления правосудия. Это становится основой ее функциональной, а равно «продуктивной» независимости, которая достигается за счет наделения «продукта» судебной деятельности – судебного решения – рядом уникальных властных свойств, к которым относятся свойства обязательности, неизменяемости, исключительности, неопровержимости, т.е. тем, что называется «законной силой» судебного решения.

Под обязательностью судебного решения следует понимать такое его качество, в силу которого государственные органы, органы местного самоуправления, организации, должностные лица, граждане обязаны в своей деятельности считаться с судебным решением, не вправе отменять и изменять его, вынести по вопросу, разрешенному судом, новое решение. Они обязаны содействовать исполнению вступившего в законную силу решения и не вправе в своих действиях исходить из предположения о том, что решение, вступившее в законную силу, неправильно. Элементом обязательности судебного решения выступает такое его свойство как преюдициальность. В силу этого свойства обстоятельства, установленные вступившим в законную силу судебным постановлением по ранее рассмотренному делу, обязательны для суда. Указанные обстоятельства, установленные судом и зафиксированные в решении, не могут подвергаться сомнению и вторичному исследованию при рассмотрении другого дела, в котором участвуют те же лица. Неизменяемость является таким свойством судебного решения, которое исключает возможность какого-либо изменения судебного решения самим судом или иным органом после его вступления в законную силу. Под исключительностью понимается недопустимость возбуждения, разбирательства и разрешения судом дела по вторичному обращению, тождественному с первоначальным, дело по которому уже разрешено вступившим в законную силу решением, что призвано исключить возможность существования конкурирующих судебных решений. Свойство неопровержимости, заключается в недопустимости обжалования и опротестования вступившего в законную силу решения в ординарном порядке, что направлено на поддержание правовой определенности и стабильности правовых отношений ^[11].

Конституционный Суд Российской Федерации в своих решениях неоднократно обращался к проблемам, связанным с укреплением этого «продуктивного» аспекта независимости судебной власти, утверждая в них принципы правовой определенности, стабильности вступивших в законную силу актов и необходимости уважения к ним.

Так, свойство обязательности судебного решения раскрывается сквозь призму правовых позиций Конституционного Суда, выраженных, в частности, в Постановлении от 25.01.2001 N 1-П "По делу о проверке конституционности положения пункта 2 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан И.В. Богданова, А.Б. Зернова, С.И. Кальянова и Н.В. Труханова"; Постановлении от 14.07.2005 N 8-П "По делу о проверке конституционности отдельных положений Федеральных законов о федеральном бюджете на 2003 год, на 2004 год и на 2005 год и Постановления Правительства Российской Федерации "О порядке исполнения Министерством финансов Российской Федерации судебных актов по искам к казне Российской Федерации на возмещение вреда, причиненного незаконными действиями (бездействием) органов государственной власти либо должностных лиц органов государственной власти" в связи с жалобами граждан Э.Д. Жуховицкого, И.Г. Пойма, А.В. Понятовского, А.Е. Чеславского и ОАО "Хабаровскэнерго"; Определении от 20.03.2008 N 244-О-П "По жалобе гражданина Петрова Игоря Александровича на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 208 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации".

Раскрывая свойство преюдициальности, Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 21.12.2011 N 30-П "По делу о проверке конституционности положений статьи 90 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой граждан В.Д. Власенко и Е.А. Власенко" указал следующее: "Признание преюдициального значения судебного решения, будучи направленным на обеспечение стабильности и общеобязательности судебного решения, исключение возможного конфликта судебных актов, предполагает, что факты, установленные судом при рассмотрении одного дела, впредь до их опровержения принимаются другим судом по другому делу в этом же или ином виде судопроизводства, если они имеют значение для разрешения данного дела. Тем самым преюдициальность служит средством поддержания непротиворечивости судебных актов и обеспечивает действие принципа правовой определенности. Наделение судебных решений, вступивших в законную силу, свойством преюдициальности - сфера дискреции федерального законодателя, который мог бы прибегнуть и к другим способам обеспечения непротиворечивости обязательных судебных актов в правовой системе, но не вправе не установить те или иные институты, необходимые для достижения данной цели. Введение же института преюдиции требует соблюдения баланса между такими конституционно защищаемыми ценностями, как общеобязательность и непротиворечивость судебных решений, с одной стороны, и независимость суда и состязательность судопроизводства - с другой. Такой баланс обеспечивается посредством установления пределов действия преюдициальности, а также порядка ее опровержения. При этом не отрицается, а, напротив, предполагается необходимость пересмотра решений, вступивших в законную силу, с тем чтобы в правовой системе не могли иметь место судебные акты, содержащие взаимоисключающие выводы".

Фундаментальные выводы, касающиеся свойств законной силы судебного решения, пределов возможностей проверочных инстанций по ее опровержению, необходимости укрепления гарантий сохранения определенности сложившихся правовых отношений и стабильности судебных актов, были сформулированы Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлении от 11 мая 2005 года N 5-П по делу о проверке конституционности статьи 405 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Курганского областного суда, жалобами Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, производственно-технического кооператива "Содействие", общества с ограниченной ответственностью "Карелия" и ряда граждан и развиты в Постановлении от 5 февраля 2007 года N 2-П по делу о проверке конституционности положений статей 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387, 388 и 389 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Кабинета Министров Республики Татарстан, жалобами открытых акционерных обществ "Нижнекамскнефтехим" и "Хакасэнерго", а также жалобами ряда граждан.

Как указал Конституционный Суд Российской Федерации, исключительная по своему существу возможность преодоления окончательности вступивших в законную силу судебных актов предполагает установление таких особых процедур и условий их пересмотра, которые отвечали бы прежде всего требованиям правовой определенности, обеспечиваемой признанием законной силы судебных решений, их неопровержимости, что применительно к решениям, принятым в ординарных судебных процедурах, может быть поколеблено, если какое-либо новое или вновь открывшееся обстоятельство или обнаруженные фундаментальные нарушения неоспоримо свидетельствуют о судебной ошибке, без устранения которой компетентным судом невозможно возмещение причиненного ущерба.

Полнота судебной власти. Судебная власть должна обладать полнотой в том смысле, что не должно быть никаких изъятий из сферы судебного контроля, никаких юридических дел, которые не могли бы быть вынесены перед судом. Конституция РФ гарантирует каждому лицу судебную защиту его прав и свобод (п. 1 ст. 46 Конституции РФ), а решения и действия (бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц могут быть обжалованы в суд (п. 2 ст. 46 Конституции РФ).

Согласно правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, неоднократно выраженной им в своих решениях, отсутствие общих или специальных правил, установленных процессуальным законом для рассмотрения каких-либо конкретных дел, само по себе не может являться основанием для отказа в защите нарушенных прав, поскольку в таких случаях должны непосредственно применяться нормы Конституции Российской Федерации (определения от 22 мая 1997 года N 75-О, от 21 марта 2002 года N 42-О, от 27 мая 2004 года N 210-О, Постановление от 14 июля 2005 года N 9-П; Определение Конституционного Суда РФ от 05.03.2009 N 278-О-П "По жалобе гражданина Ивентьева Сергея Ивановича на нарушение его конституционных прав положением пункта 1 части первой статьи 134 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации").

Обеспечивая полноту судебной власти в сфере судебного нормоконтроля, Конституционный Суд Российской Федерации указывал, что возможность обжаловать принятые органами государственной власти, должностными лицами решения, включая нормативные правовые акты, воплощающая в себе как индивидуальный (частный) интерес, связанный с восстановлением нарушенных прав, так и публичный интерес, направленный на поддержание законности и конституционного правопорядка, является неотъемлемой характеристикой нормативного содержания права каждого на судебную защиту, одной из необходимых и важнейших его составляющих.

Раскрывая содержание права на судебную защиту, включающее право гражданина, объединения граждан оспаривать в суде нормативные правовые акты органа государственной власти, органа местного самоуправления или должностного лица, Конституционный Суд Российской Федерации указал, что пункт 1 части первой статьи 134 ГПК Российской Федерации в системной связи с частью первой статьи 246 и частью первой статьи 251 данного Кодекса не предполагает отказ суда в принятии заявления о признании принятого и опубликованного в установленном порядке нормативного правового акта органа государственной власти противоречащим закону в случае, если заявитель считает, что этим актом нарушаются его права и свободы, гарантированные Конституцией Российской Федерации, законами и другими нормативными правовыми актами (Определение от 8 июля 2004 года N 238-О по жалобе гражданина Д.В. Тимонина на нарушение его конституционных прав пунктом 1 части первой статьи 134, статьей 248, частями первой и восьмой статьи 251 ГПК Российской Федерации; Определение от 24 января 2006 года N 3-О по жалобе гражданина Коженова Александра Петровича на нарушение его конституционных прав пунктом 1 части первой статьи 134 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации). При этом возможность судебного оспаривания распространяется также на акты, которые в период производства по делу утратили силу, если в процессе судебного разбирательства будет установлено нарушение оспариваемым нормативным правовым актом прав и свобод заявителя (Определение от 12.05.2005 N 244-О по жалобе граждан Вихровой Любови Александровны, Каревой Екатерины Ивановны и Масловой Валентины Николаевны на нарушение их конституционных прав пунктом 1 части первой статьи 134, статьями 220 и 253 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации).

Хочется отметить еще одно обстоятельство. Иногда на практике, да и в теории возникает вопрос о том, какие механизмы проверки предусмотрены для актов судебного толкования, исходящих от высших судебных инстанций. Исходя из принципа полноты, таковые должны существовать. В силу статьи 74 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», Конституционный Суд Российской Федерации принимает решение по делу, оценивая как буквальный смысл рассматриваемого акта, так и смысл, придаваемый ему официальным и иным толкованием или сложившейся правоприменительной практикой, а также исходя из его места в системе правовых актов. Таким образом, эти акты наряду с обжалуемой нормой закона, которую они истолковывают, с необходимостью включаются в предмет проверки со стороны Конституционного Суда. Этот подход был, в частности, продемонстрирован Конституционным Судом в Постановлении от 21.01.2010 N 1-П ("По делу о проверке конституционности положений части 4 статьи 170, пункта 1 статьи 311 и части 1 статьи 312 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами закрытого акционерного общества "Производственное объединение "Берег", открытых акционерных обществ "Карболит", "Завод "Микропровод" и "Научно-производственное предприятие "Респиратор"), где наряду с нормами закона в предмет проверки были включены и постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 14 февраля 2008 года N 14 и от 12 марта 2007 года N 17 ("О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при пересмотре вступивших в законную силу судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам").

Самоуправление судебной власти. Судебная власть должна быть обеспечена возможностью к самоуправлению, в первую очередь к самостоятельному решению вопросов допуска к судейской должности и отрешения от нее, а также к самостоятельному принятию решений, определяющих профессиональную карьеру судьи. Самоуправление также предполагает наличие развитых органов судейского сообщества и системы корпоративных актов, в том числе, регулирующих вопросы судейской этики. При этом система такого самоуправления должна в то же время предполагать ограничение объема и характера полномочий, в частности, той степени дискреции, которыми располагают субъекты, осуществляющие управление внутри судебной системы, дабы широта этих полномочий не ставила рядовых судей в уязвимое с точки зрения судейской карьеры положение.

Обращаясь к вопросу о принятии квалификационными коллегиями судей решений, затрагивающих конституционно-правовой статус судьи, в том числе влекущих прекращение полномочий судьи, Конституционный Суд Российской Федерации, опираясь на ранее выраженные им правовые позиции, в Постановлении от 24 марта 2009 года N 6-П (по делу о проверке конституционности положений пункта 8 статьи 5, пункта 6 статьи 6 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" и пункта 1 статьи 23 Федерального закона "Об органах судейского сообщества в Российской Федерации" в связи с жалобой гражданина В.Н. Рагозина) пришел к выводу, что такие решения должны быть законными, обоснованными и справедливыми, соответствовать публичным интересам формирования судейского корпуса, отвечающего высоким профессиональным и нравственным требованиям, и не могут быть произвольными. Исходя из этого, Конституционный Суд Российской Федерации признал положения пункта 1 статьи 23 Федерального закона "Об органах судейского сообщества в Российской Федерации" не противоречащими Конституции Российской Федерации, поскольку по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования они предполагают, что принимаемое квалификационной коллегией судей в процедуре голосования решение об отказе судье, первоначальный срок полномочий которого истек, в рекомендации на ту же должность без ограничения срока полномочий должно быть мотивированным, т.е. содержать указание на причины, наличие которых препятствует назначению его на должность.

Одним из средств укрепления независимости судебной власти является участие судей Конституционного Суда Российской Федерации в органах судейского сообщества. Судьи Конституционного Суда Российской Федерации выведены из под юрисдикции органов судейского сообщества – Высшей квалификационной коллегии судей Российской Федерации, Высшей экзаменационной комиссии по приему квалификационного экзамена на должность судьи, однако участвуют в работе Всероссийского съезда судей и Совета судей Российской Федерации. Фактически они помимо представительства интересов Конституционного Суда Российской Федерации в названных руководящих органах судейского сообщества выполняют роль независимых участников, которые могут использовать свое право голоса для защиты независимости судебной власти.

Транспарентность правосудия как углубление требований публичности и гласности процесса также должна быть обеспечена на уровне организации всей судебной системы. Это подразумевает наличие федеральных баз данных о принятых судебных решениях в соответствии с Федеральным законом от 22.12.2008 N 262-ФЗ "Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов в Российской Федерации". В настоящее время такой информационной системой является ГАС «Правосудие», доступ к которой осуществляется, в том числе, через сеть «Интернет». Очевидно, что в условиях прозрачности судебной системы любые манипуляции, направленные на склонение суда в какой-либо форме к принятию необоснованного решения к выгоде одной из сторон становятся затруднительны. Федеральным законом от 02.07.2013 N 166-ФЗ в процессуальные кодексы Российской Федерации были внесены изменения, направленные на недопущение так называемых «внепроцессуальных обращений» к судьям, при этом информация о внепроцессуальных обращениях государственных органов, органов местного самоуправления, иных органов, организаций, должностных лиц или граждан, поступивших судьям по делам, находящимся в их производстве, подлежит преданию гласности и доведению до сведения участников судебного разбирательства путем размещения данной информации на официальном сайте суда в информационно-телекоммуникационной сети "Интернет" и не является основанием для проведения процессуальных действий или принятия процессуальных решений.

Наличие механизмов, обеспечивающих участие граждан в отправлении правосудия. Опора судебной власти на те или иные формы участия граждан в отправлении правосудия безусловно способствует утверждению демократичности судебной процедуры, упрочению доверия граждан к судебной власти. Согласно части 2 статьи 47 Конституции Российской Федерации, обвиняемый в совершении преступления имеет право на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей в случаях, предусмотренных федеральным законом.

Конституционный Суд Российской Федерации касался существа этой важной процессуальной гарантии в постановлениях от 02.02.1999 N 3-П "По делу о проверке конституционности положений статьи 41 и части третьей статьи 42 УПК РСФСР, пунктов 1 и 2 Постановления Верховного Совета Российской Федерации от 16 июля 1993 года "О порядке введения в действие Закона Российской Федерации "О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР "О судоустройстве РСФСР", Уголовно - процессуальный кодекс РСФСР, Уголовный кодекс РСФСР и Кодекс РСФСР об административных правонарушениях" в связи с запросом Московского городского суда и жалобами ряда граждан" и от 19.04.2010 N 8-П "По делу о проверке конституционности пунктов 2 и 3 части второй статьи 30 и части второй статьи 325 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан Р.Р. Зайнагутдинова, Р.В. Кудаева, Ф.Р. Файзулина, А.Д. Хасанова, А.И. Шаваева и запросом Свердловского областного суда".

Моменты, касающиеся территориального критерия формирования списков присяжных заседателей, затронуты в Постановлении Конституционного Суда РФ от 06.04.2006 N 3-П "По делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального конституционного закона "О военных судах Российской Федерации", Федеральных законов "О присяжных заседателях федеральных судов общей юрисдикции в Российской Федерации", "О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" и Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Президента Чеченской Республики, жалобой гражданки К.Г. Тубуровой и запросом Северо-Кавказского окружного военного суда".

Наличие адекватной «ресурсной» базы правосудия: кадровая, финансовая, материально-техническая, информационная, инфраструктурная обеспеченность судебной системы; достойное материально-финансовое и социальное обеспечение судей и сотрудников аппаратов судов (применительно к уровню судьи этот аспект будет рассмотрен ниже).

Конституцией РФ, статьей 124, установлено, что финансирование судов производится только из федерального бюджета и должно обеспечивать возможность полного и независимого осуществления правосудия в соответствии с федеральным законом.

В указанном контексте необходимо отметить Постановление Конституционного Суда РФ от 17.07.1998 N 23-П "По делу о проверке конституционности части 1 статьи 102 Федерального закона "О федеральном бюджете на 1998 год". В запросе Верховного Суда РФ оспаривалась конституционность ч. 1 ст. 102 Федерального закона от 26 марта 1998 г. «О федеральном бюджете на 1998 год», согласно которой в случае отклонения совокупных поступлений доходов в федеральный бюджет от объемов, предусмотренных данным Законом, расходы федерального бюджета на 1998 г. финансируются Правительством РФ с учетом фактически полученных доходов федерального бюджета. По мнению Верховного Суда РФ, данная норма давала основание Правительству РФ самостоятельно сокращать объем финансирования расходов федерального бюджета на судебную систему в зависимости от состояния доходной части бюджета, а потому противоречила ст. 10, 76 (ч. 3) и 124 Конституции РФ. Признавая обжалуемую норму не соответствующей Конституции Российской Федерации, Конституционный Суд Российской Федерации, в частности, указал, что сокращая расходы федерального бюджета на финансирование судебной системы, Правительство Российской Федерации и Министерство финансов Российской Федерации не обеспечивают полное и независимое осуществление правосудия, нормальное функционирование судебной власти, что снижает доверие граждан к государственной власти, в конечном счете ставит под угрозу гарантированное Конституцией Российской Федерации право человека и гражданина на судебную защиту, поскольку реализация конституционных положений о гарантиях судебной защиты прав и свобод человека и гражданина неразрывно связана с созданием государством надлежащих условий для деятельности судов.

Наличие у актов, принимаемых высшими органами судебной власти, праворегулирующих характеристик (придание судебным актам высших судов свойств источника права, выработка прецедентных решений). Оставив в стороне споры о нормативности судебных решений, отметим лишь основные конституционно-значимые параметры данной проблемы. В силу статьи 126 Конституции Российской Федерации Верховный Суд Российской Федерации осуществляет в предусмотренных федеральным законом процессуальных формах судебный надзор за деятельностью нижестоящих судов и дает разъяснения по вопросам судебной практики. Как подчеркнул Конституционный Суд Российской Федерации в Определении от 25 марта 2003 года N 49-О, если в процессе осуществления судами общей юрисдикции обязанности по защите прав и свобод человека и гражданина возникают затруднения, порождающие различную судебную практику, разъяснение по таким вопросам может быть дано Верховным Судом Российской Федерации в порядке статьи 126 Конституции Российской Федерации. Признанию нормативного характера, как минимум, таких актов как постановления Пленума (по результатам обобщения практики) и Президиума (в порядке надзора по конкретным делам) Верховного Суда Российской Федерации послужило принятие Конституционным Судом Российской Федерации уже упоминавшегося Постановления от 21 января 2010 года № 1-П и последующее закрепление в процессуальных кодексах такого основания пересмотра дел по новым обстоятельствам как определение либо изменение в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации или в постановлении Президиума Верховного Суда Российской Федерации практики применения правовой нормы, если в соответствующем акте Верховного Суда Российской Федерации содержится указание на возможность пересмотра вступивших в законную силу судебных актов в силу данного обстоятельства.

Процессуальные кодексы в большинстве своем содержат нормы подчеркивающие обязательность указаний суда кассационной инстанции для нижестоящих судов, вновь рассматривающих дело. Однако, поскольку это правомочие вышестоящего суда в то же время связывает дискрецию судей нижестоящего суда, к данному аспекту мы вернемся в блоке, посвященном «пределам независимости».

Судебное праворегулирование, обеспечиваемое актами вышестоящих судов, представляет собой главное средство обеспечения единства и непротиворечивости судебной практики. В то же время это единство практики позволяет говорить и о единой судебной политике (понимая под ней ту политику, которую проводят суды), делает позицию судов в диалоге с органами других ветвей власти более весомой, осязаемой, лапидарной, и в системе разделения властей не позволяет превратить судебную власть в безвольную прислужницу властей законодательной и исполнительной.

Правотворческие функции суда. В силу части первой статьи 104 Конституции Российской Федерации Верховному Суду Российской Федерации принадлежит право законодательной инициативы по вопросам его ведения. Так, в 2015 – 2016 годах по инициативе Верховного Суда Российской Федерации были приняты федеральные законы, касающиеся: систематизации порядка деятельности экзаменационных комиссий по приему квалификационного экзамена у претендентов на должность судьи и формирования единой практики оценки знаний указанных лиц (Федеральный закон от 6 апреля 2015 года № 69-ФЗ); гарантий социальной защиты судей в отставке, а также лиц, замещавших должности судей судов, действовавших на территориях Республики Крым и города федерального значения Севастополя (Федеральный закон от 8 июня 2015 года № 139-ФЗ); уточнения порядка оглашения в судебном заседании показаний свидетеля и потерпевшего в уголовном судопроизводстве (Федеральный закон от 2 марта 2016 № 40-ФЗ); унификации процедур и правил, применяемых судами общей юрисдикции и арбитражными судами (Федеральный закон от 2 марта 2016 № 45-ФЗ); унификации норм арбитражного процессуального законодательства (Федеральный закон от 2 марта 2016 № 47-ФЗ); порядка уплаты государственной пошлины по делам приказного производства (Федеральный закон от 2 марта 2016 № 48-ФЗ); внесения изменений в Кодекс административного судопроизводства Российской Федерации в части установления упрощенной формы производства (приказного производства) по делам о взыскании обязательных платежей и санкций (Федеральный закон от 5 апреля 2016 года № 103-ФЗ) и размера государственной пошлины, взимаемой при обращении к мировому судье в данной процедуре (Федеральный закон от 5 апреля 2016 года № 99-ФЗ); применения судами систем видеоконференц-связи в арбитражном судопроизводстве (Федеральный закон от 1 мая 2016 года № 137-ФЗ); порядка избрания членов Высшей экзаменационной комиссии из числа судей Верховного Суда Российской Федерации (Федеральный закон от 2 июня 2016 года № 168-ФЗ).

Второй формой участия Верховного Суда Российской Федерации в законотворческом процессе является представление официальных отзывов на законопроекты, в частности, в порядке, предусмотренном пунктом «к» части первой статьи 105 Регламента Государственной Думы (по законопроектам о внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации в соответствии со статьей 8 Федерального закона от 13 июня 1996 года N 64-ФЗ "О введении в действие Уголовного кодекса Российской Федерации").

Полномочия по участию в законотворческом процессе позволяют Верховному Суду Российской Федерации непосредственным образом влиять на формирование актуальной «повестки дня» в деле развития судебной системы, судоустройственного и процессуального законодательства.

Здесь мы должны вести речь о тех аспектах, которые обеспечивают институциональную независимость суда как звена судебной системы.

Наличие уникальной компетенции каждого судебного органа в рамках судебной системы. Независимость суда обеспечивается наличием территориальной, предметной (родовой) и инстанционной компетенций, обеспечением известной самостоятельности суда в рамках трех компетенций. Указанный аспект независимости судебной власти прямо основывается на положении части 1 ст. 47 Конституции Российской Федерации, согласно которому никто не может быть лишен права на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом.

Как неоднократно указывал в своих решениях Конституционный Суд Российской Федерации, в целях обеспечения определенности в вопросе о подсудности дел и о полномочиях того или иного суда рассматривать конкретные дела, с тем чтобы не допустить произвольного истолкования соответствующих норм и, следовательно, произвольного их применения в судебной практике, законом должны быть закреплены критерии, которые в нормативной форме (в виде общего правила) предопределяли бы, в каком суде подлежит рассмотрению то или иное дело, что позволило бы суду (судье), сторонам и другим участникам процесса избежать неопределенности в этом вопросе, которую в противном случае приходилось бы устранять посредством правоприменительного решения и тем самым устанавливать подсудность дела не на основании закона (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 6 апреля 2006 года N 3-П, от 21 апреля 2010 года N 10-П и др.).

Строгая регламентация форм взаимодействия вышестоящих и нижестоящих судов. Суды Российской Федерации представляют собой иерархическую систему. С учетом этого, важным представляется защитить нижестоящий суд от таких организационных и управленческих решений со стороны вышестоящих звеньев системы, которые бы каким-либо образом могли поставить под сомнение его независимость. Сюда можно отнести запрет вышестоящему суду обязывать нижестоящего принимать то или иное решение по существу дела.

В то же время, например, в соответствии с пунктом 15 части 2 статьи 289 АПК Российской Федерации в постановлении арбитражного суда кассационной инстанции указываются действия, которые должны быть выполнены лицами, участвующими в деле, и арбитражным судом первой или апелляционной инстанции, если дело передается на новое рассмотрение; указания арбитражного суда кассационной инстанции, в том числе на толкование закона, изложенные в его постановлении об отмене решения, постановления суда первой, апелляционной инстанций, обязательны для арбитражного суда, вновь рассматривающего данное дело. Указанная норма становилась предметом рассмотрения Конституционного Суда в Определении от 03.04.2014 N 911-О по запросу Пятнадцатого арбитражного апелляционного суда. В указанном запросе суд утверждал, что указание арбитражного суда кассационной инстанции об истолковании закона в противоречии с нормами материального права лишает судей нижестоящих арбитражных судов возможности отправления правосудия, а содержащееся в пункте 15 части 2 статьи 289 АПК Российской Федерации требование предрешает вопрос о том, какое решение по делу надлежит принять суду, вновь рассматривающему дело, что противоречит статье 120 Конституции Российской Федерации. Конституционный Суд Российской Федерации в названном определении обратил внимание на то, что толкование закона, осуществляемое арбитражными судами кассационной инстанции - федеральными арбитражными судами округов при проверке вступивших в законную силу судебных актов арбитражных судов первой и апелляционной инстанции, направлено на обеспечение единообразного толкования и применения норм материального и процессуального права арбитражными судами, входящими в состав этих округов, и, следовательно, - на реализацию вытекающего из статей 1 (часть 1), 6 (часть 2), 17 (часть 3) и 19 Конституции Российской Федерации принципа юридического равенства, которым обусловливается необходимость формальной определенности, точности, ясности, недвусмысленности правовых норм и их согласованности в системе действующего правового регулирования, которая может быть обеспечена лишь при условии единообразного понимания и толкования правовых норм. Законоположения, не отвечающие указанным критериям, порождают противоречивую правоприменительную практику, создают возможность их неоднозначного истолкования и произвольного применения и тем самым ведут к нарушению конституционных гарантий государственной, в том числе судебной, защиты прав, свобод и законных интересов граждан, гарантированных статьями 45 и 46 (части 1 и 2) Конституции Российской Федерации. Что же касается конституционно значимой обязанности арбитражного суда кассационной инстанции по обеспечению баланса конституционных ценностей, связанных с необходимостью исправления нарушений закона, допущенных нижестоящими арбитражными судами, посредством вынесения мотивированных постановлений, с одной стороны, и соблюдению принципа недопустимости вмешательства кого бы то ни было в сферу самостоятельной деятельности суда при рассмотрении и разрешении им дел - с другой, то независимость судей, призванная обеспечивать при отправлении правосудия права и свободы личности, приоритет которых закреплен в Конституции Российской Федерации, не затрагивается возложением на нижестоящий арбитражный суд арбитражным судом кассационной инстанции обязанности исходить при новом рассмотрении дела из принятых именно им постановлений - при условии, что в таких постановлениях непосредственно не указывается на то, как должно быть разрешено это дело. На этом основана и позиция законодателя, сформулированная им в части 2 статьи 287 АПК Российской Федерации, согласно которой арбитражный суд, рассматривающий дело в кассационной инстанции, не вправе устанавливать или считать доказанными обстоятельства, которые не были установлены в решении или постановлении либо были отвергнуты судом первой или апелляционной инстанции, предрешать вопросы о достоверности или недостоверности того или иного доказательства, преимуществе одних доказательств перед другими, о том, какая норма материального права должна быть применена и какое решение, постановление должно быть принято при новом рассмотрении дела.

Другим аспектом обеспечивающим независимость суда как конкретного звена судебной системы являются правила передачи дел из одного суда в другой. Касаясь законодательной регламентации этого действия, Конституционный Суд в Постановлении от 16.03.1998 N 9-П "По делу о проверке конституционности статьи 44 Уголовно - процессуального кодекса РСФСР и статьи 123 Гражданского процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами ряда граждан", признал передачу дела из одного суда, которому оно подсудно, в другой суд без принятия соответствующего процессуального судебного акта и при отсутствии указанных в самом процессуальном законе точных оснований (обстоятельств), по которым дело не может быть рассмотрено в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом, и, следовательно, подлежит передаче в другой суд, не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее статьям 46 и 47 (часть 1).

В этом блоке мы коснемся преимущественно процессуальных аспектов независимости, поскольку речь идет о независимости той ячейки судебной системы, которая призвана для рассмотрения конкретного дела. Здесь реализуется независимость суда как принцип процедуры судопроизводства. Статья 120 Конституции (часть 1) гласит: «Судьи независимы и подчиняются только Конституции Российской Федерации и федеральному закону». Эту максиму повторяют статьи процессуальных кодексов, посвященные независимости судей.

Сама процессуальная форма должна исключать постороннее воздействие на судей, что достигается посредством соответствующего регулирования таких процессуальных институтов как состав суда, порядок принятия решений в совещательной комнате, порядок коммуникации суда и заинтересованных лиц (в частности, борьба с «внепроцессуальными» обращениями) и т.д. Выделим следующие элементы:

Принцип законности состава суда. Названный принцип, являющийся одним из краеугольных принципов процессуальных отраслей отечественного права, имеет своим конституционно-правовым источником императив статьи 47 Конституции Российской Федерации и предполагает как законность персонального состава, так и законность его конфигурации. Законность персонального состава предполагает, что каждый из судей или «квази-судей» (таких как присяжные заседатели) входящих в состав лиц, причастных к отправлению правосудия, входит в соответствующий состав законно, отсутствуют предпосылки, указывающие на недопустимость его участия. Законность конфигурации состава означает, что дело рассматривается тем составом, конфигурация которого соответствует нормативно предписанной: дело подлежащее рассмотрению судьей единолично, рассматривает судья единолично, а не коллегия судей и т.п. Этот аспект принципа законности состава также именуют принципом сочетания коллегиального и единоличного рассмотрения дел. Считается, что каждый из порядков обладает своими преимуществами ^[20]: коллегиальность затрудняет возможность оказать какое-либо давление на суд, а равно в большей степени позволяет профессиональным судьям, объединив свои знания и опыт, найти правильное решение в процессе обсуждения дела и критического осмысления предложений коллег ^{[17],[18, с. 32 - 34]}; в то же время единоличное рассмотрение – отвечает критерию процессуальной экономии, способствует сокращению сроков производства и повышает личную ответственность судьи за принимаемое решение ^{[19, с. 138 - 155]}.

Принцип неизменности состава суда препятствует возможности «выдернуть» неугодного судью из процесса. В своих решениях Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно касался содержания данного принципа в его взаимосвязи с принципом законного состава суда, раскрывая его место в системе процессуальных гарантий справедливого судебного разбирательства. Отражая особенности реализации этого аспекта независимости применительно к гражданскому судопроизводству, Конституционный Суд Российской Федерации в Определении от 24.10.2013 N 1599-О обращал внимание, в частности, на следующее.

Формирование состава суда для рассмотрения дела, т.е. определение конкретного судьи или судей, осуществляется с учетом нагрузки и специализации судей в порядке, исключающем влияние на его формирование лиц, заинтересованных в исходе судебного разбирательства, в том числе с использованием автоматизированной информационной системы (часть третья статьи 14 ГПК Российской Федерации). При этом Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации, устанавливая правило, согласно которому разбирательство дела должно происходить при неизменном составе судей (часть вторая статьи 157), в то же время допускает возможность замены одного из судей в процессе рассмотрения дела в случае заявленного и удовлетворенного в порядке, установленном данным Кодексом, самоотвода или отвода судьи, длительного отсутствия судьи ввиду болезни, отпуска, пребывания на учебе, нахождения в служебной командировке, а также в случаях прекращения или приостановления его полномочий по основаниям, установленным федеральным законом (часть четвертая статьи 1 ГПК Российской Федерации, части 3 и 4 статьи 18 АПК Российской Федерации). Целью такого правового регулирования является обеспечение возможности правильного и своевременного рассмотрения и разрешения судами гражданских дел с учетом разумных сроков судопроизводства (статьи 2 и 6.1 ГПК Российской Федерации). Гарантией процессуальных прав лиц, участвующих в деле, в случае замены одного из судей в процессе рассмотрения дела выступает правило, согласно которому разбирательство в этом случае должно быть произведено судом с самого начала (часть вторая статьи 157 ГПК Российской Федерации).

Положения части 3 статьи 35 Федерального конституционного закона "О судах общей юрисдикции в Российской Федерации", подпункта 3 пункта 1 статьи 6.2 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации", определяющие полномочия председателя суда, в частности по организации работы суда и по распределению обязанностей между заместителями председателя, а также в порядке, установленном федеральным законом, - между судьями, не предполагают право председателя суда произвольно передавать дело от одного судьи другому судье этого же суда, т.е. без наличия на то установленных процессуальным законом оснований. Гарантией прав заинтересованных лиц в этом случае служит предусмотренная Гражданским процессуальным кодексом Российской Федерации возможность обжаловать в апелляционном (пункт 1 части четвертой статьи 330), кассационном (статья 387) или надзорном (пункт 1 статьи 391.9) порядке судебное постановление, если оно было принято судом в составе, сформированном с нарушением закона.

Отводы и порядок их разрешения, четкий круг обстоятельств, исключающих возможность для судьи участвовать в рассмотрении конкретного дела. Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно указывал, что из взаимосвязанных положений статей 46 (часть 1), 52, 53 и 120 Конституции Российской Федерации вытекает предназначение судебного контроля как способа разрешения правовых споров на основе независимости и беспристрастности суда (определения от 17 июля 2007 года N 566-О-О, от 18 декабря 2007 года N 888-О-О, от 15 июля 2008 года N 465-О-О и др.). Своего рода «эталонной» правовой позицией Конституционного Суда Российской Федерации, раскрывающей конституционно-правовую сущность отводов может быть признана следующая формула: «Учитывая, что в демократическом обществе участники судебного разбирательства должны испытывать доверие к суду, которое может быть поставлено под сомнение только на основе достоверных и обоснованных доказательств, свидетельствующих об обратном, законодатель установил в статьях 16, 17 и 20 ГПК Российской Федерации механизм отвода судьи, а в пункте 3 части первой статьи 16 предусмотрел, что судья не может рассматривать дело и подлежит отводу, если он лично, прямо или косвенно, заинтересован в исходе дела либо имеются иные обстоятельства, вызывающие сомнение в его объективности и беспристрастности. Соответственно, беспристрастность судей, рассматривающих гражданское дело, презюмируется, пока не доказано иное.

Гарантией соблюдения принципа беспристрастности судьи являются процедуры проверки вынесенных судебных постановлений вышестоящими судебными инстанциями. При этом вопрос об объективности и беспристрастности состава суда подлежит разрешению в каждом конкретном деле с учетом фактических обстоятельств, установление которых находится в компетенции судов общей юрисдикции» (определения от 21 декабря 2011 года N 1852-О-О, от 29 сентября 2015 N 2025-О, от 19 ноября 2015 N 2602-О, от 26 мая 2016 N 1064-О).

Обязательность ведения протокола при рассмотрении дела судом и при совершении отдельных процессуальных действий. Очевидно, что фиксирование хода разбирательства и его процессуального результата в значительной степени оберегает суд от возможных позднейших спекуляций со стороны заинтересованных лиц и в таком качестве способствует сбережению авторитета судебной власти.

Тайна совещательной комнаты. Целью этого принципа является ограждение судьи (состава суда) от возможного воздействия посторонних лиц и предоставление суду возможности составить свое мнение о деле посредством необходимого "уединенного размышления".

Широкий спектр дискреционных полномочий, вытекающих из принципа судейского руководства процессом: самостоятельное разрешение разнообразнейших процессуальных вопросов от судебных поручений, принятия или отклонения доказательств до вопросов, связанных с допуском в процесс лиц, участвующих в деле и лиц, содействующих осуществлению правосудия; разумная интеллектуальная свобода в вопросах казуального толкования нормы, применения аналогии закона и права и т.п., то есть полномочия, реализация которых и составляет сущность правосудия.

Так, касаясь принципа свободной оценки доказательств судом в гражданском судопроизводстве, Конституционный Суд Российской Федерации подчеркивал, что именно из принципа судейского руководства процессом, а также принципа самостоятельности судебной власти вытекает закрепленное в статье 67 ГПК Российской Федерации дискреционное полномочие суда по оценке доказательств, необходимое для эффективного осуществления правосудия. При этом доказательства по делу оцениваются судом не произвольно, а исходя из конституционного принципа подчинения судей только Конституции Российской Федерации и федеральному закону (статья 120, часть 1, Конституции Российской Федерации), получившего свое развитие в пункте 1 статьи 3 Закона Российской Федерации от 26 июня 1992 года N 3132-1 "О статусе судей в Российской Федерации" и части первой статьи 11 ГПК Российской Федерации, согласно которым судья обязан соблюдать Конституцию Российской Федерации, федеральные конституционные законы, федеральные законы и иные нормативные правовые акты и только на их основе разрешать гражданские дела. Гарантией же соблюдения судом указанных требований являются установленные Гражданским процессуальным кодексом Российской Федерации процедуры проверки судебных постановлений судами вышестоящих инстанций и основания для их отмены или изменения (определения от 22 марта 2012 N 555-О-О, от 29 сентября 2015 N 2250-О).

Инструменты, обеспечивающие автономию суда при принятии решений: недопустимость инструкций со стороны исполнительной власти и прямых указаний со стороны вышестоящих судов. Предусмотрены механизмы ответственности за вмешательство в отправление правосудия или воспрепятствование ему (начиная уголовной ответственностью и заканчивая введением института «внепроцессуальных обращений»).

Инструменты нормоконтроля, доступные для судов.

Специальный нормоконтроль. Полномочия судов по рассмотрению дел об оспаривании нормативных правовых актов были предусмотрены Главой 24 ГПК РФ (с 15 сентября 2015 года – Главой 21 КАС РФ), Главой 23 АПК РФ. Важные правовые позиции, касающиеся этой судебной функции а также критериев разграничения полномочий в области нормоконтроля между Конституционным Судом Российской Федерации и судами общей юрисдикции, были сформулированы в постановлениях Конституционного Суда Российской Федерации от 11.04.2000 N 6-П "По делу о проверке конституционности отдельных положений пункта 2 статьи 1, пункта 1 статьи 21 и пункта 3 статьи 22 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации" в связи с запросом Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации" (вопросы контроля законов субъектов федерации), от 18.07.2003 N 13-П "По делу о проверке конституционности положений статей 115 и 231 ГПК РСФСР, статей 26, 251 и 253 ГПК Российской Федерации, статей 1, 21 и 22 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации" в связи с запросами Государственного Собрания - Курултая Республики Башкортостан, государственного Совета Республики Татарстан и Верховного Суда Республики Татарстан" (вопросы контроля конституций и уставов субъектов федерации), от 27.01.2004 N 1-П "По делу о проверке конституционности отдельных положений пункта 2 части первой статьи 27, частей первой, второй и четвертой статьи 251, частей второй и третьей статьи 253 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Правительства Российской Федерации" (вопросы контроля постановлений Правительства РФ).

Универсальный нормоконтроль. Функция нормоконтроля имманентно присуща любому судебному процессу, даже если его предмет непосредственно и не связан с оспариванием нормативно-правового акта. В силу одного из общих требований процесса, суд, установив при разрешении гражданского дела, что нормативный правовой акт не соответствует нормативному правовому акту, имеющему большую юридическую силу, применяет нормы акта, имеющего наибольшую юридическую силу.

Как справедливо отмечает Г.А. Гаджиев, суд не просто является правоприменителем, и вправе применить закон в целях осуществления правосудия (то есть в поисках права), только оценив его на предмет соответствия Конституции РФ, общим принципам права, международным договорам. В соответствии с ч. 4 ст. 125 Конституции России, применяя закон, подлежащий применению в конкретном деле, суд общей юрисдикции, арбитражный суд должен убедиться в его конституционности. При рассмотрении дела в любой инстанции, придя к выводу о несоответствии Конституции РФ закона, примененного или подлежащего применению в указанном деле, суд обращается в Конституционный Суд РФ с запросом о проверке конституционности данного закона (ст. 101 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации"). Запрос суда в Конституционный Суд представляет собой важный институт конституционного права. Все суды Российской Федерации (за исключением третейских), выступая в качестве субъектов в рамках конституционных правоотношений, обеспечивают важную публично - правовую цель конституциализации российского законодательства ^[12].

Касаясь регламентации названного полномочия, Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 16.06.1998 N 19-П "По делу о толковании отдельных положений статей 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации" указал, что предусмотренное статьей 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации обращение иных судов в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о проверке конституционности примененного или подлежащего применению в конкретном деле закона, если суд приходит к выводу о несоответствии закона Конституции Российской Федерации, не может рассматриваться только как его право, - суд обязан обратиться с таким запросом, чтобы не соответствующий Конституции Российской Федерации акт был лишен юридической силы (часть 6 статьи 125) в конституционно установленном порядке, что исключило бы его дальнейшее применение. Данная обязанность судов вытекает из возложенного на них, как на независимые органы правосудия, конституционного полномочия обеспечивать судебную защиту прав и свобод человека, включая равенство перед законом и судом (статьи 18, 19 и 46), подчиняясь при этом Конституции Российской Федерации и федеральному закону (статья 120).

Обязанность судов в случаях, если они приходят к выводу о неконституционности закона, для официального подтверждения его неконституционности обращаться в Конституционный Суд Российской Федерации не ограничивает непосредственное применение ими Конституции Российской Федерации, которое призвано обеспечивать реализацию конституционных норм прежде всего при отсутствии их законодательной конкретизации. Если же закон, который должен был бы быть применен в конкретном деле, по мнению суда, не соответствует Конституции Российской Федерации и тем самым препятствует реализации ее положений, то для обеспечения непосредственного действия Конституции Российской Федерации во всех случаях, в том числе и когда дело разрешено судом на основании конкретной конституционной нормы, требуется лишение такого закона юридической силы в предусмотренном статьей 125 Конституции Российской Федерации порядке конституционного судопроизводства.

Институт запроса судьи может быть реализован в 2-х формах: в связи с рассмотрением конкретного дела и в абстрактном порядке.

В связи с рассмотрением конкретного дела. В этом институте скрыта гарантия независимости судьи, его судейского усмотрения, от произвола законодательной власти: судья при принятии решения может опереться (с использованием существующего механизма запроса о проверке конституционности) на Конституцию Российской Федерации, если полагает, что законодатель вышел за пределы своих конституционных полномочий.

Помимо внешней независимости судебной власти институт запроса суда о проверке конституционности закона, подлежащего применению в конкретном деле, позволяет обеспечить и внутреннюю независимость конкретных судов и судей. Такой запрос нередко используется судами в случае расхождения их позиции с судами других инстанций (как вышестоящих, так и нижестоящих). Он позволяет судье отстоять свою правовую позицию по конкретному делу, при том, конечно, что он не может ни в коем случае ни выступать, ни рассматриваться как жалоба судьи на судебный акт, с которым он не согласен или которым отменено принятое данным судьей решение. Примером, в частности могут служить, принятые Конституционным Судом Российской Федерации по запросам судов Постановление от 17 июня 2013 года № 13-П по делу о проверке конституционности части 2 статьи 2 Федерального закона от 23 декабря 2010 года № 360-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О дополнительном социальном обеспечении членов летных экипажей воздушных судов гражданской авиации», Постановление от 6 декабря 2013 года № 27-П по делу о проверке конституционности положений статьи 11 и пунктов 3 и 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации и Определение от 8 декабря 2011 года № 1714-О-О по запросу Благовещенского городского суда Амурской области о проверке конституционности пункта 3 части пятой статьи 12, части третьей статьи 17 и части первой статьи 34 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате.

Суду предоставлено право обращаться с запросом о проверке конституционности закона при пересмотре в случаях, установленных процессуальным законодательством, дела в связи с принятием межгосударственным органом по защите прав и свобод человека решения, в котором констатируется нарушение в Российской Федерации прав и свобод человека при применении закона либо отдельных его положений. Суд вправе направить такой запрос, если придет к выводу, что вопрос о возможности применения соответствующего закона может быть решен только после подтверждения его соответствия Конституции Российской Федерации. Фактически же это означает, что основанием направления запроса в данном случае является убежденность суда в том, что решение межгосударственного органа не согласуется с Конституцией Российской Федерации. Этот механизм позволяет обеспечить верховенство Конституции Российской Федерации и независимость российского правосудия от тех иностранных и международных влияний, которые не согласуются конституционным правопорядком (Постановление Конституционного Суда РФ от 06.12.2013 N 27-П "По делу о проверке конституционности положений статьи 11 и пунктов 3 и 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом президиума Ленинградского окружного военного суда").

В порядке абстрактного нормоконтроля. Конституция Российской Федерации наделяет Верховный Суд Российской Федерации, возглавляющий систему общих судов, правом обратиться в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о проверке конституционности законов и иных нормативных правовых актов в порядке абстрактного нормоконтроля (вне связи с конкретным делом). Данное право может быть использовано для защиты прав судей от снижения гарантий их независимости законодателем. Так, например, по запросу Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, функции которого в настоящий момент выполняет Верховный Суд Российской Федерации, было принято Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 31 января 2008 года № 2-П, в котором был рассмотрен вопрос об обеспечении судей жилыми помещениями – соответствующая гарантия закреплена Законом Российской Федерации «О статусе судей Российской Федерации».

В центре деятельности по отправлению правосудия, без сомнения, находится фигура судьи, конкретной личности. Справедливое правосудие требует от этой личности смелости, разумной духовной и интеллектуальной свободы, а равно ответственности; для обеспечения требуемой степени психологического комфорта, для эффективного и безопасного осуществления обязанностей, предопределенных высоким официальным статусом, судья нуждается в определенных гарантиях.

К числу таковых относятся иммунитет и неприкосновенность судей, установление гарантий их безопасности, в частности, исключающих преследование за принятое решение или высказанное мнение при осуществлении правосудия по конкретному делу. Указанная гарантия имеет конституционное закрепление, статья 122 Конституции гласит: «Судьи неприкосновенны. Судья не может быть привлечен к уголовной ответственности иначе как в порядке, определяемом федеральным законом».

Важной вехой в деле обеспечения неответственности судей за принятое решение можно считать Постановление Конституционного Суда РФ от 20.07.2011 N 19-П по делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 3, пункта 1 статьи 8 и пункта 1 статьи 12.1 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" и статей 19, 21 и 22 Федерального закона "Об органах судейского сообщества в Российской Федерации" в связи с жалобой гражданки А.В. Матюшенко.

Ограничение давления со стороны руководства суда (председателей судов и их заместителей). В Постановлении от 28.02.2008 N 3-П "По делу о проверке конституционности ряда положений статей 6.1 и 12.1 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" и статей 21, 22 и 26 Федерального закона "Об органах судейского сообщества в Российской Федерации" в связи с жалобами граждан Г.Н. Белюсовой, Г.И. Зиминой, Х.Б. Саркитова, С.В. Семак и А.А. Филатовой" Конституционный Суд РФ признал положения пункта 6 статьи 21, пунктов 1 и 2 статьи 22 Федерального закона "Об органах судейского сообщества в Российской Федерации", которыми в производстве по досрочному прекращению полномочий судьи председателю соответствующего или вышестоящего суда предоставляется право проводить проверку жалоб, содержащих сведения о совершении судьей дисциплинарного проступка, обращаться с представлением в квалификационную коллегию судей о прекращении полномочий судьи, а также участвовать в заседаниях квалификационных коллегий судей и высказывать свое мнение по обсуждаемым вопросам, не противоречащими Конституции Российской Федерации, поскольку указанные положения по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующих норм - при условии, что квалификационная коллегия судей выносит мотивированное решение тайным голосованием, результаты которого (число голосов, поданных "за" и "против") отражаются в протоколе заседания и самом решении - не предполагают возможность использования председателями судов данной процедуры для незаконного воздействия как на членов квалификационной коллегии, так и на судью, с тем чтобы поставить судей в зависимое и подчиненное положение при осуществлении правосудия, и сами по себе не нарушают принципы самостоятельности и независимости судебной власти, неприкосновенности и несменяемости судьи.

Несменяемость судей. Принцип несменяемости судей означает установление полномочий судьи на неопределенный срок без процедур перевыборов или переназначения. Статья 121 Конституции: «Судьи несменяемы. Полномочия судьи могут быть прекращены или приостановлены не иначе как в порядке и по основаниям, установленным федеральным законом». Указанный принцип предполагает наличие справедливого механизма приостановления и прекращения полномочий судьи; все вопросы, касающиеся полномочий судьи отнесены к компетенции специально создаваемых органов судейского сообщества – квалификационных коллегий.

Наличие демократического недискриминационного порядка наделения судейскими полномочиями, который при этом гарантировал бы высокие профессиональные и нравственные качества кандидатов в судьи. В силу статьи 120 Конституции РФ судьи Конституционного Суда Российской Федерации, Верховного Суда Российской Федерации назначаются Советом Федерации по представлению Президента Российской Федерации; судьи других федеральных судов назначаются Президентом Российской Федерации в порядке, установленном федеральным законом (а именно, в порядке, установленном статьей 6 Закона РФ "О статусе судей в Российской Федерации").

Справедливый механизм реализации права на «судейскую карьеру». Конституционный Суд Российской Федерации в своей практике подкреплял конституционными аргументами различные гарантии судейской карьеры. Из недавних решений можно упомянуть связанное с охраной гарантий на сохранение квалификационного класса, установленного до внесения изменений в Закон о статусе судей, при приведении его в соответствие с новой системой квалификационных классов. Так, в Постановлении от 26.02.2015 N 3-П "По делу о проверке конституционности положений части 1 статьи 9 Федерального закона от 25 декабря 2012 года N 269-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части совершенствования системы оплаты труда судей Российской Федерации, а также признании утратившими силу отдельных законодательных актов (положений законодательных актов) Российской Федерации" в связи с жалобой гражданина В.П. Селезенева" Конституционный Суд Российской Федерации указал на то, что преобразование квалификационного класса судьи производится с учетом того, к какому уровню судебной системы относится суд, в котором судья осуществляет свои полномочия, при условии, что преобразуемый квалификационный класс был присвоен ему в период замещения должности в суде того же уровня, при этом недопустимо снижать квалификационный класс судьям, которые ранее замещали должность судьи областного суда и затем были назначены на должность судьи (председателя, заместителя председателя) районного суда, исходя исключительно из замещаемой должности в районном суде, без учета достигнутого ими и отраженного в результатах квалификационной аттестации профессионального уровня; законодатель не вправе устанавливать в отношении судей, замещавших должность судьи областного суда и затем назначенных на должность судьи (председателя, заместителя председателя) районного суда, необоснованных различий в части приведения квалификационных классов в соответствие с Законом Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" в зависимости от момента такого назначения (до или после 1 января 2013 года).

Статусные ограничения для судей, сформулированные в виде нормативных предписаний, в первую очередь, в части видов деятельности, не совместимых со статусом судьи. Такие ограничения, установленные статьей 3 Закона РФ "О статусе судей в Российской Федерации", позволяют исключить возможный конфликт интересов, понизить коррупционные риски.

Материальное обеспечение и социальные гарантии. Постановление Конституционного Суда РФ от 19.02.2002 N 5-П "По делу о проверке конституционности отдельных положений статьи 15 Закона Российской Федерации от 26 июня 1992 года "О статусе судей в Российской Федерации", статьи 2 Федерального закона от 21 июня 1995 года "О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" и части первой статьи 7 Федерального закона от 10 января 1996 года "О дополнительных гарантиях социальной защиты судей и работников аппаратов Судов Российской Федерации" в связи с жалобами ряда граждан - судей и судей в отставке" обеспечило ряд упомянутых в нем категорий судей, находящихся в отставке, дополнительными гарантиями права на получение ежемесячного пожизненного содержания.

Право судьи на отставку. Пункт 8 статьи 15 Закона о статусе судей в редакции, действовавшей до принятия Федерального закона от 02.07.2013 N 179-ФЗ предполагал, что отставка судьи прекращается при его повторном избрании (назначении) на должность судьи. Данная норма получила истолкование в Определении Конституционного Суда РФ от 15.02.2005 N 5-О по жалобе гражданки Сухачевой Валентины Васильевны, в силу которого содержащееся в ней предписание не предполагает его распространение на случаи, когда пребывающий в отставке федеральный судья назначается судьей конституционного (уставного) суда субъекта Российской Федерации.

Единство статуса судей. Среди решений Конституционного Суда, направленных на обеспечение единства статуса судей, можно, в частности, отметить Определение Конституционного Суда РФ от 27.12.2005 N 491-О "По запросу Санкт-Петербургского городского суда о проверке конституционности отдельных положений Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации", Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" и Федерального закона "Об органах судейского сообщества в Российской Федерации", в котором, признавая необходимость обеспечения общности основных элементов, составляющих статус судьи, Конституционный Суд РФ, касаясь особенностей статуса судей уставных (конституционных) судов субъектов Российской Федерации, признал, что законодатель субъекта Российской Федерации вправе избрать ту или иную организационную модель конституционной юстиции как в части определения компетенции, так и в части определения порядка наделения полномочиями и прекращения полномочий судей конституционного (уставного) суда, ориентируясь, в том числе, и на нормы Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", однако при этом обязан предусмотреть необходимые гарантии сохранения баланса властей, не предоставляя каких-либо преимуществ одной из них, а также создав применительно к избранной модели достаточные гарантии самостоятельности и независимости конституционного (уставного) суда, включая материальные и иные гарантии независимости судей.

Правовая регламентация каждого из аспектов независимости суда требует разрешения проблемных ситуаций, т.е. осуществления выбора между конфликтующими социальными ценностями. Это означает, что необходимо нахождение баланса между самостоятельностью судебной власти и целостностью государственного механизма, между независимостью судей и их превращением в замкнутую корпорацию, между процедурными нормами, позволяющими суду принимать решения, основанные на фактах, которые имели место в реальности, и его статусом арбитра, равноудаленного от сторон спора.

Выделяются следующие пределы судейской независимости.

1. Вытекающие из принципа верховенства права.

Статьей 120 Конституции установлена обязанность судей подчиняться Конституции и федеральному закону. Эта обязанность раскрывается в требованиях соответствующих процессуальных кодексов. Суд обязан разрешать гражданские дела на основании Конституции Российской Федерации, международных договоров Российской Федерации, федеральных конституционных законов, федеральных законов, нормативных правовых актов Президента Российской Федерации, Правительства Российской Федерации, федеральных органов государственной власти, конституций (уставов), законов, иных нормативных правовых актов органов государственной власти субъектов Российской Федерации, нормативных правовых актов органов местного самоуправления. Суд разрешает гражданские дела, исходя из обычаев делового оборота в случаях, предусмотренных нормативными правовыми актами.

При этом, суд, установив при разрешении гражданского дела, что нормативный правовой акт не соответствует нормативному правовому акту, имеющему большую юридическую силу, применяет нормы акта, имеющего наибольшую юридическую силу. Последнее правомочие указывает на имманентно присущую судебной деятельность функцию нормоконтроля: применяя норму права суд всякий раз должен оценить ее на соответствие норме более высокого порядка вплоть до конституционных предписаний. Усомнившись в таком соответствии, суд применяет предписания более высокого порядка. Усмотрев противоречие подлежащего применения закона Конституции Российской Федерации, суд вправе обратиться с соответствующим запросом в Конституционный Суд, а также разрешить дело, опираясь непосредственно на нормы Конституции, имеющие прямое действие.

В случае отсутствия норм права, регулирующих спорное отношение, суд применяет нормы права, регулирующие сходные отношения (аналогия закона), а при отсутствии таких норм разрешает дело, исходя из общих начал и смысла законодательства (аналогия права).

Суд также обязан руководствоваться решениями КС по индивидуальным конституционным жалобам.

Неоднократно обращаясь к вопросу о юридических последствиях своих решений, Конституционный Суд Российской Федерации сформулировал следующие правовые позиции (постановления от 16 июня 1998 года N 19-П, от 25 января 2001 года N 1-П, от 21 декабря 2011 года N 30-П, от 28 февраля 2012 года N 4-П, от 7 июня 2012 года N 14-П, определения от 11 ноября 2008 года N 556-О-Р, от 5 октября 2011 года N 1265-О-О и др.).

Решения Конституционного Суда Российской Федерации, которыми подтверждается конституционность нормы именно в данном им истолковании и тем самым исключается любое иное, т.е. неконституционное, ее истолкование и применение, имеют в этой части такие же последствия, как и признание нормы не соответствующей Конституции Российской Федерации, влекущее утрату ею юридической силы, и такую же сферу действия во времени, в пространстве и по кругу лиц, как решения нормотворческого органа, а значит, такое же, как нормативные акты, общее значение, не присущее правоприменительным по своей природе актам судов общей юрисдикции и арбитражных судов. Вследствие этого любые постановления Конституционного Суда Российской Федерации, в том числе те, в которых выявляется конституционно-правовой смысл того или иного законоположения, исключающий любое иное его истолкование, являются окончательными, не могут быть пересмотрены другими органами или преодолены путем повторного принятия отвергнутого неконституционного акта либо посредством применения нормативного правового акта в истолковании, расходящемся с его конституционно-правовым смыслом, а также обязывают всех правоприменителей, включая суды общей юрисдикции и арбитражные суды, действовать в соответствии с правовыми позициями Конституционного Суда Российской Федерации. Иное означало бы, что суд общей юрисдикции или арбитражный суд могут осуществлять истолкование акта, придавая ему иной смысл, нежели выявленный в результате проверки в конституционном судопроизводстве, и тем самым подменять Конституционный Суд Российской Федерации, чего они в силу статей 118, 125, 126, 127 и 128 Конституции Российской Федерации делать не вправе (Постановление Конституционного Суда РФ от 07.11.2012 N 24-П "По делу о проверке конституционности части первой статьи 2 Федерального закона от 12 февраля 2001 года N 5-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации "О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС" в истолковании, приданном ее положениям в правоприменительной практике после вступления в силу Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 20 декабря 2010 года N 21-П, в связи с жалобой гражданина Р. Инамова").

Обязательность решений Конституционного Суда Российской Федерации распространяется как на правовые позиции, сформулированные Конституционным Судом Российской Федерации, так и на требования о пересмотре конкретных правоприменительных решений, в случаях признания Конституционным Судом Российской Федерации не соответствующим Конституции Российской Федерации закона, примененного в конкретном деле, в связи с принятием решения по которому заявитель обращался в Конституционный Суд Российской Федерации. Решение Конституционного Суда Российской Федерации, таким образом, может выступать в качестве непосредственного процессуального обстоятельства, влияющего на ход рассмотрения конкретного судебного дела в случаях, когда закон признает за ним значение нового обстоятельства (пункт 3 части 4 статьи 392 ГПК РФ, пункт 3 части 3 статьи 311 АПК РФ, пункт 1 части 4 статьи 413 УПК РФ).

Однако и реализация гражданином права на обращение в Конституционный Суд Российской Федерации также обусловлена предшествующей судебной деятельностью.

В настоящий момент для обращения в Конституционный Суд Российской Федерации в порядке конкретного нормоконтроля гражданину достаточно иметь вступившее в законную силу решение суда первой инстанции.

Конституционный Суд Российской Федерации в своей практике ориентирован на то, чтобы конституционное судопроизводство не подменяло собой иные виды судопроизводств – гражданское, уголовное и административное, и отказывает в принятии обращений к рассмотрению, если рассмотрение дела гражданина не завершено судом.

В принципе, нельзя исключать и введение требования (которому в настоящее время и так фактически удовлетворяет исключительное большинство обращений), согласно которому для подачи жалобы в Конституционный Суд Российской Федерации гражданину необходимо будет пройти высшую судебную инстанцию (рассмотрение дела в Верховном Суде Российской Федерации в порядке кассации или надзора). Это позволит обеспечить исправление возможных судебных ошибок, которые не требуют дисквалификации самой правовой нормы, в рамках системы судов общей юрисдикции. В настоящий момент Конституционный Суд Российской Федерации время от времени вынужден взвешивать, является ли то или иное нарушение материального права в конкретном деле, основанием для сомнения в конституционности правовой нормы или же речь идет просто о некорректном правоприменении.

2. Вытекающие из принципа правовой стабильности и требований обеспечения единства судебной практики.

Это процессуальные пределы: обязательные указания вышестоящих инстанций при возвращении дела в суд нижестоящей инстанции на новое рассмотрение; роль постановлений Пленума и Президиума Верховного Суда; преюдициальность вынесенных решений.

В силу статьи 126 Конституции Верховный Суд Российской Федерации является высшим судебным органом по гражданским делам, разрешению экономических споров, уголовным, административным и иным делам, подсудным судам, образованным в соответствии с федеральным конституционным законом, осуществляет в предусмотренных федеральным законом процессуальных формах судебный надзор за деятельностью этих судов и дает разъяснения по вопросам судебной практики.

Основанием для пересмотра вступивших в законную силу судебных постановлений является определение (изменение) в постановлении Президиума Верховного Суда Российской Федерации практики применения правовой нормы, примененной судом в конкретном деле, в связи с принятием судебного постановления, по которому подано заявление о пересмотре дела в порядке надзора, или в постановлении Президиума Верховного Суда Российской Федерации, вынесенном по результатам рассмотрения другого дела в порядке надзора, или в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации.

В основу закрепления такого нового обстоятельства как изменение практики Верховного Суда легли выводы, сделанные Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлении от 21.01.2010 N 1-П "По делу о проверке конституционности положений части 4 статьи 170, пункта 1 статьи 311 и части 1 статьи 312 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами закрытого акционерного общества "Производственное объединение "Берег", открытых акционерных обществ "Карболит", "Завод "Микропровод" и "Научно-производственное предприятие "Респиратор". Подтверждая полномочие высшей судебной инстанции давать обязательные для нижестоящих судов разъяснения Конституционный Суд Российской Федерации в названном Постановлении указал, что вытекающее из Конституции Российской Федерации правомочие давать разъяснения по вопросам судебной практики направлено на поддержание единообразия в толковании и применении норм права судами и является одним из элементов конституционного механизма охраны единства и непротиворечивости российской правовой системы, который основан на предписаниях статей 15 (часть 1), 17, 18, 19 и 120 Конституции Российской Федерации и реализация которого в процессуальном регулировании обеспечивается установленной законом возможностью отмены судебных актов, в том числе в случае их расхождения с актами высшего суда, дающими разъяснения по вопросам судебной практики.

Кроме того, сами свойства судебного решения, которые как мы обозначили выше также обеспечивают независимый характер судебной власти, становятся в то же время и источником известных ее ограничений. Так, суд связан преюдициальностью вступивших в законную силу судебных актов, вынесенных в отношении тех же лиц. Суд не может возбудить гражданское дело при наличии решения по тождественному предмету.

В то же время, одна из проблем судебной системы в настоящее время заключается в том, что по отдельным категориям дел не полностью выдерживается такой аспект принципа правовой определенности как требование недопустимости существования конкурирующих судебных актов.

Данную проблему ярко иллюстрирует судебная практика применения статьи 13 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности". Ее положения, в частности, предусматривают, что информационные материалы признаются экстремистскими федеральным судом по месту их обнаружения, распространения или нахождения организации, осуществившей производство таких материалов, на основании заявления прокурора или при производстве по соответствующему делу об административном правонарушении, гражданскому, административному или уголовному делу. Копия вступившего в законную силу решения о признании информационных материалов экстремистскими направляется судом в трехдневный срок в федеральный орган государственной регистрации. Федеральный орган государственной регистрации на основании решения суда о признании информационных материалов экстремистскими в течение тридцати дней вносит их в федеральный список экстремистских материалов. При этом законом не предусмотрены никакие преграды для неоднократного рассмотрения судами дел о признании экстремистским одного и того же материала и, к сожалению, чрезвычайно распространены случаи, когда материал, ранее признанный не содержащим информации экстремистского характера, позднее признается экстремистским, например, в другом регионе, и на этом основании вносится в соответствующий федеральный список. В Определении от 16.07.2015 N 1787-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы местной религиозной организации Свидетелей Иеговы в городе Биробиджане на нарушение конституционных прав и свобод пунктом 3 статьи 1 и статьей 13 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности" Конституционный Суд Российской Федерации ориентировал суды общей юрисдикции (имея адресатом своего призыва главным образом Верховный Суд Российской Федерации) на необходимость обеспечения единства практики и отсутствия конкурирующих судебных решений «с помощью соответствующих процессуальных и инстанционных механизмов».

3. Вытекающие из принципа единства и солидарности судейской корпорации.

Это корпоративные пределы. В силу статьи 3 Закона о статусе судей, судья при исполнении своих полномочий, а также во внеслужебных отношениях должен избегать всего, что могло бы умалить авторитет судебной власти. Применительно к общению со средствами массовой информации эти требования раскрываются в Статья 13 «Взаимодействие со средствами массовой информации» Кодекса судейской этики, утвержденного VIII Всероссийским съездом судей 19 декабря 2012 года.

Можно вспомнить резонансное Постановление ЕСПЧ от 26.02.2009 по делу "Кудешкина (Kudeshkina) против Российской Федерации (жалоба N 29492/05) - по делу обжаловалось незаконное отстранение заявительницы от занимаемой ею должности судьи. ЕСПЧ установил нарушение статьи 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод («Свобода выражения мнения»).

4. Вытекающие из принципа единства государственной политики.

Во-первых, являясь частью государственного механизма и вынося свои решения от имени государства, суд ограничен рамками действующего законодательства, а во-вторых, судебная политика лишь в течение достаточно короткого периода времени может находиться в противоречии с политикой других ветвей власти, поскольку невозможно представить такую деятельность государства нормальной, когда его органы выступают с совершенно различных принципиальных позиций ^{[13, c. 257]}.

Законодательство государств, в том числе демократических, в целом признает, что судья должен быть лоялен к существующему в государстве режиму, к принципам и форме правления (§ 9 Закона о судьях Германии, ст. 52 Закона о судах Республики Венгрия, ст. 10 Органического закона о статусе магистратуры Франции). В отечественном законодательстве этот предел независимости напрямую не декларируется, однако вытекает из систематического прочтения релевантных нормативных актов, в первую очередь норм Закона о статусе судей, Кодекса судейской этики.

Независимость судебной власти представляет собой сложное, многоаспектное, динамическое явление. Уровень этой независимости зависит от множества факторов. Поскольку независимость как явление может проявить себя лишь во взаимодействии суда с иными институтами общества, публичной властью и гражданами, его невозможно рассматривать изолированно, как исключительно внутрисудебное явление, что обуславливает необходимость учитывать состояние совершенно внешних по отношению к суду общественных процессов. Независимость судебной власти генетически вырастает из принципа разделения властей, который развивался и усложнялся параллельно историческому процессу развития демократических обществ. Независимость проявляется на всех уровнях организации судебной власти. При этом комплексная двойственная природа суда (орган государственной власти и равноудаленный от сторон спора арбитр) предполагает наличие определенных пределов его независимости. Сложность и многоаспектность судейской независимости обуславливают и хрупкость этого состояния, что предопределяет необходимость установления на каждом уровне организации судебной власти ее гарантий. Важнейшей гарантией независимости судебной власти в России стал судебный же конституционный контроль, осуществляемый Конституционным Судом Российской Федерации, который в своих решениях неуклонно направляет вектор развития отечественной судебной системы в сторону более открытого, независимого, справедливого судопроизводства, обеспеченного доверием большинства граждан.