Cancellation of the elections of 1924 in Soviet Russia: new materials and interpretations

Salamatova Marina Sergeevna PhD in History Docent, the department of Theory and History of State and Law, Novosibirsk State University of Economics and Management 630099, Russia, Novosibirskaya oblast', g. Novosibirsk, ul. Kamenskaya, 56 salamatova.m@mail.ru Other publications by this author

1924 год заканчивался незаурядным событием в избирательной практике Советской России: были отменены итоги выборов в 39 губерниях (в 12 губерниях отменены полностью и в 27 губерниях – частично) ^{[1, с. 1–2]}. 29 декабря 1924 г. Президиум ЦИК СССР принял Постановление «О перевыборах в Советы в тех районах, где имели место неправильности в работе избирательных комиссий» ^[2]. В дополнение к данному Постановлению 16 января 1925 г. приняты Постановление Президиума ЦИК «О перевыборах в Советы» и инструкция о выборах в Советы ^{[3, 4]}. Массовая отмена выборов зимы 1924/25 гг. являлась уникальным событием, не имевшим аналогов в советской истории, став одним из поворотных моментов развития советской избирательной и политической систем 1920-х гг.

Несмотря на многочисленность интерпретаций массовой отмены и проведения повторных выборов в контексте аграрных и социально-политических исследований, охватывающих преимущественно региональный уровень, многие значимые аспекты этой проблемы остались за их рамками. Фрагментарно изученными остались причины, приведшие к массовой отмене и последствия отмены выборов для развития советской избирательной и политической систем. Поверхностными остаются и исследования, посвященные взаимодействию власти и населения в ходе кампании повторных выборов весны 1925 г. Вместе с тем, для понимания процессов становления советской политической системы 1920-х гг., механизма взаимодействия власти и населения в постреволюционное десятилетие, ключевое значение играет изучение изменений политического курса большевиков, одним из проявлений которого стала массовая отмена выборов. В настоящей публикации на основе архивных и опубликованных источников предполагается реконструировать комплекс причин, приведших к массовой отмене выборов, особенности «новой модели» взаимоотношений власти и населения в рамках избирательных кампаний, реакции местных властей и населения, а также последствия для развития советской избирательной системы.

В советской и современной отечественной историографии неоднократно предпринимались попытки интерпретации причин массовой отмены и практики проведения повторных выборов. Наиболее распространенная версия причин отмены выборов сводится к низкой активности избирателей, ставшей следствием формализации избирательного процесса и использования административного давления организаторами выборов. Данная аргументация в значительной мере воспроизводит озвученную позицию высшего советского руководства 1920-х гг.^{[5, 6]}. Так, Ю. С. Кукушкин, характеризуя выборные кампании 1921, 1922 и 1923 г., отмечал положительную динамику в активности избирателей, уровне организованности выборных собраний и степени доверия к представителям коммунистической партии ^{[7, с. 56–70]}. На выборах 1924 г., по мнению исследователя, произошла смена этой позитивной тенденции и явка крестьян на выборах в Советы снизилась ^{[7, с. 118]}. Аналогичное мнение высказывал В. П. Андреев применительно к выборам в городские Советы ^{[8, с. 124]}. Д. М. Корчагин также констатирует, что «формализация и бюрократизация в избирательной сфере в 1924 г. достигла своего апогея» ^{[9, с. 18]}.

Однако итоги выборов осенней кампании 1924 г. не свидетельствовали о провальных результатах. Так, явка населения на выборы в сельсоветы составляла в 1922 г. – 22,3%, в 1923 г. – 37,2% ^{[10, с. 10]}, в 1924 г. – 28,9% (данные по 40 губерниям, в которых проводились выборы до отмены их результатов) ^[11]. В городах явка составила в 1922 г. – 36,5%, в 1923 г. – 38,5% ^{[10, с. 47]}, в 1924 г. (по данным 114 городов) – 30,7% ^{[12, с. 5]}. Очевидно снижение активности населения, но никакого «провала» на выборах в 1924 г. не произошло. Изучение документов, характеризующих избирательные кампании 1921, 1922, 1923 и 1924 гг. показывает, что их организация, подготовка и проведение не имели принципиальных различий. В отчетах губернских исполкомов о ходе и результатах выборах 1924 г., поступавших в ноябре – декабре 1924 г. (отложившихся в фонде НКВД), совершенно не заметны признаки кризиса, губернские и уездные исполкомы бодро рапортовали о показателях, аналогичных выборам 1923 г., и даже об их улучшении, о высокой активности интеллигенции, демобилизованных красноармейцев, в ряде мест женского населения ^{[13, л. 15–44]}. Ни о какой «катастрофе» на выборах даже не упоминалось в отчетах, с уверенностью можно констатировать, что об отмене выборов региональные власти не просили, это была исключительно инициатива высшего партийного руководства.

В исследованиях, посвященных изучению аграрной истории, взаимоотношению большевиков с крестьянами, нередко высказывается позиция о том, что массовое недовольство крестьян вынудило большевиков объявить политику «оживления Советов» и произвести отмену выборов 1924 г. ^{[14, с. 19]}. Однако авторы не приводят аргументов о существенных изменениях в настроениях крестьян в 1924 г. по сравнению с предыдущим периодом. Безусловно, недовольство крестьян высокими налогами, применением административного давления на выборах, фиксировалось, и это отчетливо видно по сводкам ГПУ, НКВД, отчетам ВЦИК. Но было ли это недовольство критичным для устойчивости режима? Недовольство фиксировалось и в предыдущие избирательные кампании 1922 и 1923 гг. Однако их результаты не спешили отменять. Высокий абсентеизм избирателей, недовольство крестьян были значимыми факторами, но послужить самодостаточными причинами отмены результатов выборов вряд ли могли. Как отмечалось выше, методы проведения избирательной кампании 1924 г. ничем не отличалась от предыдущих выборов 1921–1923 гг., итоги которых официально утверждались.

Кроме того, решение о массовой отмене выборов в стране готовилось в то время, когда итоги не были подведены. Изучая документы фонда наркомата внутренних дел видно, что на запросы ЦК ВКП(б), в ноябре 1924 г., сотрудники НКВД предоставляли предварительные сведения о результатах выборов, поскольку данные из большинства регионов либо не поступили, либо не обрабатывались, и потому однозначный вывод о резком понижении явки населения на выборы и формализации избирательного процесса сделать было невозможно ^{[14, л. 223–230]}; ^[6]. Более того, общих статистических итогов избирательной кампании 1924 г. не подводилось, во всех статистических сборниках подводились итоги вместе с повторными выборами весной 1925 г. ^{[10, с. 10–11]}.

В целом, нет оснований полагать, что в случае признания итогов выборов 1924 г., могли бы произойти массовые волнения, выступления населения, или большевикам угрожала реальная потеря власти. Все это свидетельствует о необходимости выявления глубинных причин смены политического курса и рассмотрения решения о массовой отмене в рамках политических и экономических контекстов развития страны.

Представляется, что появление высказываний об абсолютной формальности выборов 1924 г. и необходимости их отмены в советской прессе и в высказываниях руководителей связано с комплексомпричин. Главной стало несоответствие ожиданий, на которые рассчитывало политическое руководство страны и результатов этой избирательной кампании. Накануне выборов был продекларирован курс на «оживление Советов», направленный на привлечение беспартийных крестьян, рабочих в Советы, провозглашено ослабление административного давления, однако это никак не сказалось на результатах выборов. Сложно было ожидать другого, поскольку политика «оживления Советов», являвшаяся частью нового курса «лицом к деревне» была объявлена на октябрьском Пленуме ЦК РКП(б) 1924 г., когда избирательная кампания уже шла полным ходом, а в ряде губерний завершалась. На эту причину указывал при подведении итогов кампании 1924 г. нарком внутренних дел А. Г. Белобородов: «выборы в большинстве губерний происходили с первых чисел сентября и окончились в октябре – ноябре, можно считать установленным, что Постановление партии пришло на места уже после окончания выборов» ^{[6, с. 8]}. Кроме того, не было проведено разъяснительной работы с низовыми советскими и партийными работниками, о способах реализации политики «оживления советов» в рамках избирательной кампании, не было и широкой пропагандистской кампании для населения, что также признавал нарком внутренних дел А. Г. Белобородов ^{[6, с. 8]}.

Оценивая факторы, повлекшие отмену выборов 1924 г., необходимо учитывать контексты развития экономической и внутриполитической ситуации. Многие исследователи справедливо отмечают исключительную противоречивость позиции большевиков относительно границ нэпа: либерализация в экономической сфере не сопровождалась политической ^{[16, с. 382–390]}; ^{[17, с. 39–43]}. Несмотря на все надежды оппозиционных партий и сменовеховцев, за объявлением нэпа не последовало политической демократизации, большевики продолжали осуществлять власть испытанными методами «военного коммунизма» и не собирались делиться властью ^{[16, с. 390–392]}. Но верно и наблюдение Е. Г. Гимпельсона, что «расширявшийся нэп толкал на политические уступки» ^{[17, с. 39]}. В 1924 – 1925 гг. маятник внутрипартийных дискуссий качнулся в сторону либерализации политики и за расширением экономической свободы последовали и ограниченные политические уступки. Объявление политики «оживления Советов», запрет на использование административного ресурса на выборах, свидетельствовали о победе линии на политическую либерализацию в 1925 г.

Не стоит забывать и об определяющем влиянии внутрипартийной борьбы на колебания курса большевиков. Вероятно, объявление политики «оживления Советов» было реакцией группировки, оказывавшей решающее влияние на политику в 1924 г. (Сталин, Зиновьев, Каменев) на обвинения в бюрократизации партийного аппарата, сформулированных Троцким в конце 1923 г. в серии статей «Новый курс», опубликованных в «Правде» ^[18]; ^{[19, с. 218]}. Предлагаемая Троцким концепция «сверхиндустриализации», предполагавшая форсированную индустриализацию за счёт деревни и приоритетное развитие тяжелой промышленности (фактически реализованное Сталиным в 1930-е гг.), также сначала не нашла поддержки у правящего «триумвирата» в 1923 – 1924 гг. ^{[20, с. 362]}. После распада тройки в начале 1925 г. и формирования новой группировки, оказывавшей доминирующее влияние на определение курса в 1925 г. (Сталин, Бухарин, Рыков, Томский), концепция «сверхиндустриализации» подверглась жесткой критике, Троцкого и примкнувших к нему Зиновьева и Каменева обвинили в насаждении «внутреннего колониализма» и ограблении деревни ^{[21, с. 567]}. В противовес доктрины «сверхиндустиализации» будущим блоком «правых» была сформулирована концепция развития страны - «врастания крестьянина в социализм», определившая большую свободу единоличному накоплению в деревне, терпимое отношение к трудовым зажиточным хозяйствам, поощрение экономической деятельности кустарей и ремесленников ^{[22, с.3–15]}. В контексте мер экономической либерализации, вполне логичными выглядели и меры по расширению сотрудничества с этими слоями в рамках избирательных кампаний.

Как представляется, объявление нового курса в деревне и политики «оживления Советов» и отмены выборов были в значительной степени мерами превентивными, способными расширить поддержку населения и обеспечить преимущество в удержании власти группировки в руководстве партии, настаивавшей на введении более либерального курса. Высшее партийное руководство страны отчетливо осознавало опасность утраты поддержки населением власти. Примечательным было выступление Сталина перед советскими работниками, разъяснявшим необходимость «нового курса»: «Советы из органов близких и родных массам рискуют превратиться в органы, чуждые массам, а диктатура пролетариата рискует повиснуть в воздухе» ^{[23, л. 45]}. Следует признать, что режим в рассматриваемый период оказался способен адекватно реагировать на запросы населения, принимать превентивные меры, что привело к укреплению позиций советской власти на местах во второй половине 1920-х гг.

В Постановлении Президиума ЦИК «О перевыборах в советы», принятом 16 января 1925 г. были сформулированы основания и условия отмены выборов ^[3]. Квалифицирующими признаками отмены выборов признавались: низкая явка – менее 35% избирателей и наличие жалоб избирателей на незаконные действия органов, руководивших выборами. Особо подчеркивалось, что для отмены выборов было достаточно одного из перечисленных признаков. Выборы могли отменяться как в целом регионе, так и отдельных избирательных единицах. В Постановлении ЦИК СССР от 16 января 1925 г. регламентировался и порядок отмены выборов. Решение об отмене выборов принималось губернским исполкомом, о чем ставились в известность нижестоящие исполкомы и советы, назначение повторных выборов производилось заблаговременно «с целью устранения поводов и причин, препятствовавших гражданам осуществлению избирательных прав» ^[3]. Губернским исполкомам предписывалось в первую очередь навести порядок с нарушениями в сфере незаконного лишения избирательных прав, и оповещения избирателей с помощью повесток ^[3].

Какой виделась новая модель выборов высшему партийному и советскому руководству? В циркуляре о повторных перевыборах Советов, утвержденном Политбюро ЦК ВКП(б) 25 января 1925 г., в инструкции, утвержденной ЦИК СССР 16 января 1925 г., в материалах и резолюциях Совещания по вопросам советского строительства (январь 1925 г.) четко обозначены новые принципы проведения выборов. Главными политическими директивами стало ограничение применения административного ресурса партийных, комсомольских и советских работников и укрепление доверия населения к власти. Для реализации этих директив предполагалось привлечь к участию в выборах широкие слои городского и сельского населения, выдвигать беспартийных кандидатов Советов (не заранее утвержденных ячейками, а поддерживаемых населением), сделать более открытым порядок проведения избирательных собраний, допускавший свободное выдвижение, обсуждение кандидатов, требований различных социальных групп населения ^{[24, л. 3–17]}; ^{[25, с. 205–212]}. Высшие партийные органы, желая повысить доверие населения, акцентировали внимание на введении индивидуального порядка голосования, поскольку «опыт последней избирательной кампании показал, что вокруг требования голосовать обязательно по списку скрепляется максимум недовольства крестьян избирателей» ^{[24, л. 15]}. В циркуляре также рекомендовали изменить порядок рассмотрения жалоб от населения, сделав его своевременным, в случае конфликтов, привлекать представителей населения ^{[24, л. 16]}. Одним словом, в новой модели выборов власть должна была проявлять чуткость и внимание к гражданам на всех стадиях избирательного процесса.

Как восприняли местные советские и партийные работники директивы об отмене выборов? Реакция на массовую отмену выборов местных властей была крайне неоднозначной. Как показывают региональные исследования, и большинство источников наиболее характерными реакциями местных работников стало непонимание нового курса, растерянность, обида, в ряде случае саботаж и отстраненность. В первую очередь возникли споры о целесообразности отмены выборов на уровне губерний, уездов, волостей и сельсоветов. Ряд губернских партийных организаций категорически выступили против отмены выборов, аргументируя потерей авторитета среди населения, бесполезностью мероприятия, и даже срывом налоговой и посевной кампании. Как сообщалось в сводках о кассации выборов, составленных информационным отделом ЦК РКП(б), Воронежский губернский комитет РКП(б) считал «отмену нецелесообразной, поскольку это приведет к необходимости перевыборов волостных и уездных исполкомов, что влечет за собой срыв налоговой и кампании по посеву», Ярославская организация выступала против повторных перевыборов, «не надеясь достигнуть лучшего состава сельских советов в смысле работоспособности и социального положения» ^{[26, л. 82]}. Несмотря на указания Сибревкома о полной отмене выборов в большинстве сибирских губерний, Алтайский губком возражал этому решению, полагая, что «отмена выборов нанесет больше вреда, чем пользы, подорвет авторитет ячеек и избранных сельсоветов, активизирует кулацкие выступления» ^{[26, л. 84]}.

На уездном и волостном уровнях отмена выборов вызвала еще больше скепсиса и негативной реакции. В Сызранской партийной организации «старый партиец назвал отмену выборов «фашизмом», т.к. по его мнению, сейчас идет натравливание мужика на коммунистов, мужики стали хозяевами, а коммунисты – слугой» ^{[27, л. 51]}. Члены волисполкомов и сельсоветов «рассматривали отмену выборов как недоверие к себе, заявляя, что поскольку выборы самим населением не были опротестованы, то и нечего переизбирать» ^{[26, л. 89]}. Многие местные партийные и советские работники высказывали обиду на высшие органы «мы не затем кровь проливали, чтобы под властью кулаков и торгашей жить» ^{[26, л. 92]}. Низовые ячейки обвиняли высшие партийные органы в непродуманности новой политики, в том, что за счет дискредитации местных властей, пытаются повысить свой авторитет. Так, на совещании по вопросам советского строительства в апреле 1925 г. представитель Нижнедевицкого укома (Воронежская губерния) заявил: «высшие органы, проводя эти мероприятия, думают построить свое благополучие, отыгрываясь и ставя под удар низовых коммунистов» ^{[25, с. 7]}.

Наиболее распространенной реакцией стала растерянность, непонимание нового курса, из Самарской, Омской, Ульяновской губернии сообщали: «сельские ячейки очень плохо и слабо ориентируются в обстановке, еще не сумели понять новой политики к середняку» ^{[28, л. 7]}. Закономерными были и действия партийных ячеек и низовых советских органов, а точнее сказать бездействие от непонимания происходящего, многие заняли выжидательную позицию.

В целом, местные партийные и советские работники оказались не готовы к резкому изменению избирательных процедур, а тем более к переходу от уже испытанного применения административного давления к честной конкуренции с выдвиженцами от населения. Новая избирательная модель, провозглашенная в рамках кампании отмены выборов, проведения повторных выборов оказалась им малопонятной и неприемлемой для реализации.

Реакция населения на массовую отмену выборов также не всегда была однозначной. С одной стороны, объявление об отмене выборов вызвало положительную реакцию большей части середняков и зажиточного крестьянства, губернские исполкомы в отчетах писали: «абсолютным большинством крестьянства было встречено вполне сочувственно, с большим интересом и оценивалось как вполне своевременное мероприятие», многие крестьяне выражали готовность наблюдать за соблюдением законности ^{[29, л. 282–292]}. В сводках сообщалось, что «крестьяне ведут разговоры, что со стороны центра в части «нажима», «назначенства» наступил перелом, и им дали право голоса» ^{[30, л. 9]}.

Объявление об отмене выборов вызвало лавину жалоб на прошедшие выборы в 1924 г., крестьяне писали в «Крестьянскую газету» и «Бедноту», во ВЦИК, и лично Калинину, в ЦК РКП(б) ^[31]. Заметим, что жалобы писались преимущественно не осенью 1924 г. во время выборов, а спустя несколько месяцев – зимой – весной 1925 г. Ни до, ни после кампании повторных выборов весны 1925 г. не поступало такого количества жалоб на прошлые «несправедливые» выборы. Представляется, что в 1925 г. произошло совпадение запросов населения на демократизацию взаимоотношений с властью и нового курса, объявленного большевиками. Изменение избирательной модели оказалось охотно и благожелательно воспринято значительной частью населения. В сотнях сохранившихся писем крестьян и горожан выражалось одобрение новому курсу и содержались жалобы на местные власти, высокие налоги, невнимание власти к интересам крестьян, на административное давление в ходе выборов и т.д. Довольно много было и предложений о реорганизации избирательной системы, большинству казалось справедливым лишение прав «кулаков-мироедов», но при этом звучали предложения свободных, тайных выборов, без голосования по спискам, только за отдельных кандидатов.

Интересны интерпретации причин отмены выборов населением. Наиболее распространенной версией стали осложнения в международной политике и приближающаяся война, в связи с которыми большевики решили заручиться поддержкой населения ^{[30, л. 9]}; ^{[32, л. 15–20]}; ^{[33, л. 57]}. ГПУ, отслеживавшее настроения крестьян отмечали, что «отмена выборов и перевыборы в деревне расцениваются как очередная хитрость коммунистов с целью привлечь на свою сторону деревню, ввиду осложнений для них международной обстановки или как признак несостоятельности коммунистов, не сумевших справиться со своими задачами в хозяйственном строительстве» ^{[32, л. 16]}.

Вместе с тем, не все слои городского и сельского населения были настроены благожелательно по отношению к отмене выборов и изменению избирательной модели. В первую очередь недовольство выражала беднота в деревне и рабочие на заводах, ГПУ отмечало распространенность заявлений «за что мы кровь проливали, чтобы всякую сволочь допускать к власти» ^{[32, л. 19]}. Кроме того, в ряде регионов, с многочисленными и влиятельными зажиточными слоями крестьянства и сильными антисоветскими настроениями, наблюдались конфликтные ситуации на повторных выборах. Наиболее острые конфликты возникали на Кубани, в Сибири, Тамбовской и Воронежской губернии. В ряде случаев «коммунистов и комсомольцев провалили с криком и свистом, были даже случаи удаления коммунистов и комсомольцев с собрания» ^{[32, л. 19]}. Помимо этого, в сельские советы и волисполкомы в ряде губерний избирали зажиточных крестьян, «бывших участников бандитского движения, земцев и одиночек эсеров» ^{[32, л. 20]}. Доходило до возбуждения дел о новой кассации выборов со стороны бедноты «в виду засилья в них антисоветского элемента» ^{[30, л. 87]}. Однако подчеркнем, что это не было массовым явлением, в большинстве случаев крестьяне поддерживали новую политику и не стремились к конфронтации советской власти, напротив, активно участвовали в выборных собраниях, стремясь интегрироваться в поле советской легальности.

Большинство оценок повторных выборов было положительным, губернские исполкомы и комитеты партии рапортовали об «укреплении влияния и авторитета советской власти и партии среди населения» ^{[25, с. 5]}. Руководители советских органов также отмечали «положительные общеполитические результаты» ^{[1, с. 1]}. Несмотря на высказываемые опасения о росте антисоветских настроений, и проникновении в советы зажиточных слоев крестьян со стороны ГПУ и местных партийных организаций, повторные выборы были признаны вполне успешными и не встревожили высшее партийное и советское руководство ^{[33, л. 52–57]}; ^{[25, с. 6–9]}. Нарком внутренних дел А. Г. Белобородов признавал понижение числа коммунистов в советах, но не видел в этом угрозы для партии или деятельности Советов, рассматривая это как сложности конкретных представителей партии: «отвод отдельных коммунистических кандидатур происходил только потому, что они не удовлетворяли деловым требованиям избирателей; снимались те коммунисты, которые не могли приспособиться к новым условиям работы» ^{[1, с. 2]}. Хотя, по всей видимости, определенные опасения у высшего партийного руководства существовали, поскольку по заданию ЦК РКП(б) наркомат внутренних дел каждые четыре дня представлял Л. М. Кагановичу сводку о ходе повторных перевыборов, и настроения населения об отмене выборов также отслеживались очень внимательно. Ранее ничего подобного не осуществлялось, и ЦК запрашивал лишь общий отчет о ходе выборов и их итогах ^{[33, л. 9]}. Представляется, что это свидетельствовало не только о росте интереса к выборам со стороны партийного руководства, но и существовании определенных опасений относительно реакции населения на отмену выборов.

Наиболее значимым итогом повторных выборов стало существенное повышение явки и активности населения на избирательных собраниях. По данным НКВД, в 39 губерниях, где проводились повторные выборы, явка населения существенно возросла. На выборах в сельсоветы явка увеличилась с 26,5 до 44,7%, особенно значительно возросла активность мужского населения до 70%, в меньшей степени женщин – с 9,1 до 21,5% ^{[34, с. 4]}. В городах, где проводились повторные выборы (97 городов), явка также существенно выросла с 30,7 до 48,9% ^{[12, с. 6]}. Наиболее значительно возросла явка неорганизованного населения с символических 15,7 до 34,9% ^{[12, с. 6]}.

Вторым значимым итогом повторных выборов стало снижение числа коммунистов в низовых советах, исполкомах и съездах. В сельсоветах число коммунистов снизилось в два раза с 11,3 до 5,9%, на волсъездах с 26,8 до 17,8%. В волисполкомах с 60,6% до 42,2% ^{[34, с. 4]}. В городских Советах по большей части коммунистам удалось сохранить свои позиции, снижение их доли среди депутатов было незначительным. В уездных городах доля коммунистов снизилась с 58,1 до 54,9%, в губернских городах – с 71 до 67,1% ^{[12, с. 7]}.

Данные о партийном составе съездов и исполкомов уездного и губернского уровня возможно сравнить только с кампанией 1923 г., поскольку они не формировались и не проводились по итогам отмененных выборов 1924 г. По уездным съездам коммунисты не потеряли число мандатов (в 1923 г. – 61,7% в 1925 г. – 62,3%), по губернским съездам снижение было незначительным с 78 до 73,9% ^{[35, с. 3–4]}.

В целом, исходя из приведенных выше данных, представляется вполне обоснованной позиция высшего советского руководства относительно отсутствия поводов для серьезного беспокойства об утрате позиций коммунистов в Советах, за исключением низовых сельских ячеек.

Однако наиболее существенные итоги массовой отмены выборов 1925 г. заключались не в отдельных достижениях по повышению явки или составах советов в отдельных регионах, а принципиальном изменении подходов власти к проведению выборов и взаимодействию с населением. Очевидным следствием массовой отмены выборов 1925 г. стала смена избирательной модели, характеризовавшаяся ослаблением партийно-государственного давления на население и ограниченной альтернативности. Обыденной избирательной практикой во второй половине 1920-х гг. стало привлечение широких слоев городского и сельского населения на выборы, свободное выдвижение и обсуждение кандидатов, требований и наказов к новым Советам. Новой реальностью стал отказ от формального полупринудительного голосования за заранее утвержденные списки кандидатов.

Оценивая кампанию массовой отмены выборов 1924 г., констатируем уникальность этого события советской политической истории, имевшим сложные причины и неординарные последствия для развития советской избирательной системы. Как представляется, причины массовой отмены выборов следует искать не в конкретных проблемах, связанных с высоким уровнем абсентеизма и формализацией избирательного процесса, а в плоскости внутрипартийной борьбы и активных дискуссиях о путях развития страны высшего партийного руководства. Основания массовой отмены выборов имели комплексный характер, наиболее очевидным из которых стало несовпадение ожиданий партийных руководителей в связи с объявлением политики «оживления Советов» и результатов выборов осени 1924 г. Факторами, обусловившими провозглашение «нового курса» и отмены выборов, стало стремление группировки в руководстве партии, настаивавшей на введении более либерального курса (в противовес курса, предлагаемого Л. Д. Троцким) обеспечить себе преимущество в удержании власти и расширить поддержку населения. Высшее партийное руководство страны отчетливо осознавало опасность формализации избирательного процесса, а главное, утраты поддержки режима населением. Массовая отмена выборов показала, что режим способен реагировать на запросы населения, и принимать превентивные меры, не доводя до состояния острого конфликта.

Реакция местных советских работников и населения на массовую отмену выборов оказалась предсказуемой и в значительной степени противоположной. Если большинство сотрудников местного аппарата продемонстрировали непонимание нового курса, растерянность, отстраненность, неготовность к демократизации избирательных процедур и честной конкуренции с выдвиженцами от населения, в ряде случае саботируя выполнение решений высшего руководства страны. Значительная часть населения, напротив, позитивно восприняла отмену выборов и провозглашение большей открытости избирательных процедур.

Избирательный кризис 1924 г. имел значимые последствия для развития советской политической системы. Во второй половине 1920-х гг. на выборах между властью и населением был достигнут определенный компромисс. Власть учитывала мнение населения в части выдвижения кандидатов, наказов, требований, позволяла озвучить критические замечания. Избирательные собрания стали «дискуссионными площадками», одним из способов прямого диалога населения с властью. Население, в свою очередь, не стремилось к конфронтации и конфликтам, не выдвигало неприемлемых требований для советской власти, шло на компромиссы в части формирования составов Советов всех уровней, учитывая интересы власти. Так, за исключением редких случаев открытых протестов, избиратели и власть находили компромисс по кандидатам, включая как представителей от избирательных собраний, так и кандидатов, рекомендованных партийными комитетами. Достигнутый консенсус был обоюдовыгоден. Высшему партийному и советскому руководству во второй половине 1920-х гг. удалось расширить доверие к власти, при этом обеспечив лояльные власти составы Советов. Население получило возможность диалога с властью, делегирования своих представителей в органы власти, озвучивания своих требований и т.д.

Однако даже столь ограниченная либерализация советской избирательной системы, не затрагивавшая монополии власти большевиков, оказалась недолговечной. Политические и экономические изменения 1930-х гг. привели к формированию имитационной избирательной модели, характеризовавшейся жестким партийно-государственным диктатом, вытеснением любой альтернативности. Выборы с заведомо известным результатом оказались более органичными для советской политической системы.