Public moods among youth during the period of mass political repressions of the late 1930’s

Yakimov Kuz'ma Aleksandrovich post-graduate student of the Department of History and Philosophy at Tambov State Technical University 392000, Russia, Tambov Region, Tambov, str. Sovetskaya, 106 gnom-gnom123@mail.ru Other publications by this author

На протяжении всего периода существования советской власти большевики придавали особое значение контролю над процессом формирования сознания молодого поколения, поскольку именно молодежи и её мобилизационным ресурсам отводилась ведущая роль в строительстве советского общества, как на производстве, сельскохозяйственных работах, так и в вопросах ликвидации безграмотности и политического просвещения советского общества. Существенное внимание коммунистическая партия уделяла проблеме формирования человека «нового типа», воспитанного в духе революционной теории марксизма-ленинизма и активно участвующего в социалистических преобразованиях. Основным инструментом правящей партии в молодежной политике был комсомол, а сами комсомольцы являлись резервом правящей партии, поэтому советское руководство с помощью пропаганды и террора, тщательно следило за воспитанием молодого поколения и характером их отношения к существующему политическому режиму, стремясь обеспечить монолитность и единство советского общества.

Следует учесть, что в Советском Союзе к 1930-м гг. сложился однонаправленный характер взаимодействия власти и молодежи, при котором «власть выступала в качестве организующего и контролирующего начала деятельности молодежи, а молодежь ресурсом власти, объектом её воздействия для достижения определенных политических целей» ^{[2, с. 5]}. В связи с чем участие молодежи в политической жизни поддерживалось советским правительством только в официально одобряемых формах ^{[2, с. 26]}. По этой причине внутри молодежного союза плюрализм мнений искусственно сдерживался гегемонией господствовавшей идеологии. Другая особенность общественного сознания молодежи исследуемого периода заключалось в том, что оно неосознанно складывалось под влиянием средств официальной пропаганды, преследующей своей целью восхваление достижений советского правительства. При этом никакими альтернативными источниками информации, кроме слухов, общество не обладало. В связи с чем, мы считаем, что советская пропаганда во многом способствовала формированию культового сознания молодежи, что в свою очередь определило её отношение к власти, партии и личности тов. Сталина.

Наибольшее влияние на процесс формирования общественных настроений молодежи в конце 1930-х гг. оказала репрессивная политика советского государства, направленная на «выискивание и выкорчевывание врагов народа» внутри советского общества, обернувшаяся трагедией для многих человеческих судеб. Это был период массовых чисток комсомольских рядов. «Врагов» искали повсюду: в комсомольской организации, на работе, среди друзей и даже в семье. По мнению выдающегося исследователя молодежного союза В.К. Криворученко в общественном сознании молодежи «стали как бы уживаться патриотизм в безапелляционном поиске врагов народа и потеря чувства товарищества, дружбы, совести» ^{[31, с. 62]}. При этом жертвами политических репрессий зачастую становились ни в чем неповинные люди.

В связи с вышедшим в 1937 г. решением февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б), а также решением IV пленума ЦК ВЛКСМ в резолюции Тамбовского обкома в 1937 г. ВЛКСМ комсомольцев призывали «до конца разоблачать и выкорчевывать всех врагов народа, быстрее ликвидировать последствия вредительства» ^{[19, д. 1, л. 221]}. Своей ключевой задачей комсомольские работники считали «привитие молодежи ненависти к врагам народа и желания стереть с лица земли убийц и их союзников» ^{[6, д. 64, л. 141]}. Известно, что комсомол и раньше участвовал в кампаниях по разоблачению «врагов народа», однако данный пленум ставил вопрос куда требовательней и решительней. Комсомольские организации выступали с призывом «отточить свою революционную деятельность внутри комсомольской организации, среди молодежи, воспитать комсомольцев и непартийную молодежь в духе ненависти, в духе непримиримости со всякого рода врагами, диверсантами, шпионами и двурушниками» ^{[19, д. 2, л. 199]}.

Комсомольцам навязчиво внушали, что «враги народа производили вредительство во всех сферах советского хозяйства, ставили своей основной задачей раздел Советского Союза, превращение его в колонию» ^{[15, д. 21, л. 127 об.]}. В комсомольской пропаганде «врагов народа» обвиняли в попытках реставрации капитализма, а также в стремлении противопоставить комсомол партии и ликвидировать все достижения советской власти. Так, на IV районной конференции ВЛКСМ Первомайского района отмечали: «Троцкистско-бухаринские бандиты путем шпионажа, вредительства, диверсии, путем злодейских убийств наших дорогих, всеми любимых руководителей партии и правительства, добивались реставрации капитализма в СССР, они пытались отнять у нас счастливую и радостную жизнь» ^{[10, д. 99, л. 6]}.

В соответствии с постановлениями райкомов и горкомов ВЛКСМ к троцкистам стали относиться не как к последователям самостоятельного политического течения, а как к агентам иностранной разведки, фашистам, наемным убийцам. Любая попытка оправдания заслуг Троцкого, а также упоминания о его роли и участии в строительстве советского государства была не допустима, и влекла за собой серьезные последствия. К примеру, члена ВЛКСМ Стальмакова на заседании бюро Сосновского райкома комсомола обвинили в протаскивании троцкизма на основании того, что он, будучи на заочной установочной конференции историко-философского института утверждал, что «за Троцким ещё в 1927 г. шла часть рабочего класса» ^{[23, д. 201, л. 83]}. Весьма показателен случай с комсомольцем Насоновым, которого на общерайонном комсомольском собрании осудили за то, что он «характеризуя труды Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, примазал ярого контрреволюционера, врага трудящихся всего мира иуду Троцкого, говоря, что и Троцкий когда-то был большевиком» ^{[14, д. 111, л. 94]}. Как видим, процесс насильственного подчинения общественного сознания молодежи официальным идеологическим установкам, существенно искажавшим объективные исторические реалии, оставлял за молодежью единственную возможность соглашаться и подчиняться провозглашаемым коммунистическим лозунгам.

Особое внимание комсомольские организации уделяли работе по борьбе с морально-бытовым разложением среди молодежи, в частности, с систематическими пьянками. Следует учесть, что советское руководство было заинтересовано в том, чтобы мобилизовать все интеллектуальные, творческие и физические ресурсы молодого поколения на задачи построения коммунистического общества, в частности, на выполнение III пятилетки, тщательное изучение революционной теории марксизма-ленинизма, участие в антирелигиозной деятельности и т.п. Участие молодежи в пьянках отрывало юных строителей коммунистического общества от производственной, хозяйственной и общественной деятельности, что в свою очередь вызывало резкое осуждение со стороны комсомольских организаций.

В отчетах и резолюциях городских и сельских комитетов комсомола многократно отмечалось, что «враги народа» выбрали пьянку в качестве главного метода вербовки и разложения советской молодежи. Одновременно с этим молодежи посредством комсомольской пропаганды внушали, что «быт неотделим от политики, что моральное разложение ведет к гибели комсомольца, как политического, так и общественного работника» ^{[16, д. 33, л. 3]}. В связи с чем, участие в пьянках рассматривалось как враждебная деятельность, пособничество «врагам народа» и служило причиной для исключения многих комсомольцев ^{[19, д. 1, л. 41]}. Таким образом, пристрастие к спиртным напиткам стало оцениваться не только моральными нормами, но и напрямую отожествлялось с враждебной подрывной деятельностью.

Используя образ «врага народа», комсомольское руководство нередко бездоказательно, но умело находило все новых виновников в срыве и торможении комсомольской общественной и культурной деятельности, в попытках развалить комсомольскую организацию. В частности, на VII районной конференции ВЛКСМ следующим образом характеризовали особенность подрывной деятельности «врагов народа»: «Для создания у молодежи недовольства советской властью враги народа тормозили улучшение культурно-бытовых условий жизни молодежи, разваливали работу столовых, клубов и различных культурных учреждений, обслуживающих молодежь. Они срывали снабжение культурными, спортивными товарами, дезорганизовывали физкультурную и оборонную работу комсомола ^{[25, д. 84, л. 3]}. В качестве другого примера обратимся к рассмотрению постановления районного актива ВЛКСМ Уметского района: «Враги народа разваливали комсомольские организации, прерывали рост ВЛКСМ, а также насаждали в среде молодежи пьянство, хулиганство, бытовое разложение. Они засоряли комсомольские кадры и особенно кадры пропагандистов враждебными элементами, а также вели вербовку в контрреволюционную группу из разложившихся, неустойчивых комсомольцев. Враги народа рассылали вражеские директивы о списывании членов ВЛКСМ, тем самым делали ставку на ликвидацию комсомольских организаций» ^{[26, д. 23, л. 7]}. Однако столь резкие заявления со стороны комсомольской пропаганды крайне редко подкреплялись какими-либо конкретными фактами. Тем не менее, мы разделяем точку зрения В.К. Криворученко в том, что нагнетание атмосферы подозрительности способствовало формированию у молодежи убеждения, что «все хозяйственные проблемы и просчеты имеют не экономическую и организационно-управленческую основу, а связаны с врагом» ^{[31, с. 144]}.

В роле защитника и охранителя советского общества от «вражеской деятельности» в комсомольской пропаганде выступала коммунистическая партия во главе со Сталиным. В отчетном докладе Сосновского райкома ВЛКСМ 1937 г. отмечали: «Троцкисты, шпионы, убийцы, Зиновьев, Каменев, Пятаков, Тухачевский, Эйдман старались уничтожить наш советский народ, нашу партию, наш Ленинский комсомол, но под руководством нашей большевистской партии и товарища Сталина органы НКВД разоблачали и разоблачают этих гадов – троцкистов-шпионов» ^{[23, д. 354, л. 24]}. Обратимся к рассмотрению отрывка из телеграммы тов. Сталину Мичуринского райкома ВЛКСМ: «Мы благодарим Центральный комитет ВКП(б) и лично Вас, дорогой товарищ Сталин, за ту заботу и помощь, которую вы оказали комсомолу и всей советской молодежи в разоблачении и беспощадном уничтожении врагов народа, засевших в комсомоле» ^{[12, д. 33, л. 45]}. Таким образом, советская власть посредством пропаганды стремилась сформировать доверительное отношение у молодежи к существующему политическому режиму, заручиться её поддержкой.

Комсомольские организации, с помощью методов пропаганды и террора, накаляли атмосферу всеобщей подозрительности, нагнетали массовый психоз и стимулировали активное участие комсомольцев в поиске и разоблачении «врагов народа» как внутри комсомола, так и среди несоюзной молодежи. Мы разделяем точку зрения В.К. Криворученко о том, что именно воздействие пропаганды на сознание человека способствовало формированию убеждения о действительном существовании бесчисленного множества врагов, а также невозможности построения социализма и достижения личного счастья без их разоблачения и изоляции ^{[31, с. 85]}. По подсчетам А.А. Слезина, только за IV квартал 1937 г. из комсомола в Тамбовской области исключили 743 человека ^{[35, с. 523]}; по мнению исследователя, массовый характер политических репрессий свидетельствует об усилении антидемократических тенденций в молодежном союзе и формировании рефлекторного типа политической культуры среди молодежи ^{[35, с. 529]}. Кроме того, массовое участие молодежи в кампании поиска «врагов народа» свидетельствует об усилении революционной бдительности и становлении дихотомической концепции «мы-они» в сознании молодежи, при которой подрывная деятельность «врагов народа» противопоставлялась достижениям и заботе партии большевиков.

Вместе с тем «врагами народа» считали не только последовательных противников советского режима, составлявших широкую категорию «политических врагов», но и лиц, зачастую лояльных по отношению к советской власти. Причинами для их исключения из комсомола могли послужить: хранение дома запрещенной литературы, портретов «врагов народа», переписка с «врагами народа». Всё это расценивалось в качестве поддержки и пособничества «врагов народа» в антисоветской деятельности. Так, Тухачев был снят с работы секретаря Рассказовского райкома ВЛКСМ за «хранение и распространение среди комсомольского актива контрреволюционной троцкистской литературы» ^{[19, д. 1, л. 7]}; причиной для исключения из комсомола Чепурнова Ф. послужило «обнаружение у него дома портретов Николашки, всех княгинь, Евангелие и Богов» ^{[19, д. 1, л. 41]}. Классовое самосознание молодежи было подготовлено для восприятия пропаганды поиска «враждебных элементов» среди лиц, имевших родственную связь с «врагами народа» и скрывавших свое социальное происхождение. Например, Сароквашо исключили из комсомола за родственную связь с отцом-перебежчиком, шпионом белопольской контрразведки ^{[19, д. 19, л. 23 об.]}, комсомольца Горелова сняли с работы учителя, как сына кулака ^{[19, д. 19, л. 37 об.]}. Учитывая масштаб политических репрессий, нельзя не согласиться с мнением А.С Ахиезера, который так объяснял причины поддержки обществом массового террора: «Писали доносы и расстреливали, искренне полагая, что исполняют великий долг, участвуя в исторической битве со злом» ^{[1, с. 532]}.

Попытка оправдания или сострадания к лицам, признанными «врагами народа» также могло служить причиной для исключения. К примеру, В.И. Платицину Сампурский РК ВЛКСМ осудил за связь с «врагом народа» выразившуюся в «явном сочувствии врагу народа – мужу, арестованному органами НКВД» ^{[19, д. 62, л. 22]}. Та же судьба постигла В.П. Шеплякову за тесную связь с мужем, объявленным «врагом народа», и его защиту после ареста ^{[16, д. 210, л. 83]}. Комсомольца Сорокина исключили из комсомольской организации паровозо-ремонтного завода за то, что тот выступил в защиту Горохова, арестованного как троцкиста ^{[19, д. 1, л. 8]}. Член ВЛКСМ Поляков и секретарь первичной организации колхоза «Красная звезда» Казьмин были осуждены за «преступление классовой бдительности», проявившейся в организации коллективной подписки заявления комсомольцев с просьбой НКВД освободить арестованного комсомольца ^{[5, д. 54, л. 14]}. Как мы видим, репрессивная политика советского правительства продемонстрировала не только способность молодежи писать доносы, но и отстаивать своё мнение в защиту «врагов народа». Тем не менее, такие случаи встречаются скорее в качестве исключения, что в свою очередь свидетельствует о подданническом типе политической культуры молодежи.

Стоит отметить, что атмосфера массовых репрессий способствовала активизации антисемитских настроений в молодежной среде. Так, студенческий комитет Тамбовской области допускал столь резкие заявления в отношении представителей еврейской национальности: «Товарищи! Все на борьбу с евреями! Вы хорошо знаете, что наш директор еврей, он враг русского народа. Одно время он работал старшим врачом и живыми отправлял русских в могилу. Мы мстим за своих братьев!» ^{[19, д. 14, л. 1]}. Несмотря на то, что антисемитизм мог послужить причиной для исключений из комсомола, Меркулов в товарищеском разговоре с комсомольцами заявлял: «Евреем и нацменам живется лучше, потому что они стоят у власти, а наш русский рабочий гнет спину. Евреев среди рабочих нет, они не будут работать на производстве» ^{[18, д. 140, л. 46]}.

В обстановке огульного исключения распространенным явлением стала клевета и необоснованные обвинения в отношении честных комсомольцев. Это во многом объясняется искажением общественного сознания молодого поколения, когда под действием советской пропаганды деформировались действительные нравственные ориентиры. В то время как у молодежи доминировало классовое самосознание в ущерб общечеловеческим ценностям, такие понятия как дружба, честь, доброта подменялись клятвами в верности партии и лично т. Сталину. По мнению И.Б Орлова, в это время «жизнь людей происходила в двух плоскостях: они поддерживали, одобряли и участвовали, но возвратившись домой, жили другой жизнью» ^{[34, с. 150-151]}.

Комсомольцы, преисполненные революционной бдительностью и желанием проявить себя писали доносы, а первичные организации, зачастую не проверяя материалы дел, выносили решение об исключении, которые утверждал райком. Весьма показателен случай необоснованного исключения комсомольца Захарова, который в беседе с товарищем о том, как различить немецкий самолет, нарисовал на двери фашистский знак и забыл его стереть ^{[27, д. 7, л. 64]}. Курсанта Масленникова исключили из членов ВЛКСМ и отчислили из школы за то, что он якобы «в отпуск заходил во Дворец пионеров, хулиганил и забросал грязью бюсты вождей. При детальной проверке было установлено, что т. Масленников никакого участия в этом деле не принимал, и что это сделала группа хулиганов, оклеветав этим самым курсанта-комсомольца» ^{[20, д. 2(д), л. 23]}. Для того чтобы более наглядного ощутить масштаб безосновательных исключений рассмотрим отрывок из протокола I районной конференции Центрального РК ВЛКСМ г. Тамбова: «За 1937 г. первичными организациями и ГК ВЛКСМ было исключено – 117 человек, из них с формулировкой как враждебные элементы – 68 чел. Большинство были исключены неправильно, огульно и необоснованно» ^{[27, д. 1, л. 92]}. Мы согласны с мнением В.К. Криворученко в том, что культовое сознание, деформировавшее нравственные ценности наряду с обстановкой всеобщей подозрительности создавали условия для массового участия комсомольцев в разоблачении «врагов народа» ^{[31, с. 100]}.

Комсомольские организации соревновались друг с другом в поиске «врагов народа», клеветали друг на друга, а жертвами при этом становились зачастую ни в чем неповинные люди. В отчете о работе Ржаксинского райкома ВЛКСМ так объяснили причину ошибочного исключения тов. Харина: «В комсомольской организации колхоза им. Стаханова врагами народа был оклеветан честный комсомолец т. Харин, будто бы он производил кражу хлеба, тогда как они его расхищали сами. Они этим прикрывали свои гнусные дела. Комсомольская организация, не разобравшись, вместо защиты т. Харина и разоблачения врагов, решила исключить т. Харина за хищение хлеба. Впоследствии т. Харина оправдали и восстановили в комсомоле» ^{[19, д. 240, л 35]}. В качестве другого примера, рассмотрим признание комсомольца Аббакумова на заседании бюро Бондарского райкома ВЛКСМ: «Начиная с февраля 1938 г., пытаясь пробить себе карьеру, я встал на неправильный путь – путь клеветы и обмана. Лензин приказом снял меня с работы, за что я решил отомстить. Я написал письмо на его имя, в котором заявлял, что Лензин состоит в контрреволюционной группе. Всё это был вымысел, и я поступил очень неправильно – выступал с клеветой» ^{[17, д. 102, л. 13]}.

Другой причиной, стимулирующей участие комсомольцев в поиске «врагов народа», была критика в отношении комсомольских организаций, которые вели слабую разоблачительную работу. Блохина в своем выступлении на заседании Рудовского РК ВЛКСМ в 1938 г. так объясняла причины огульного исключения из комсомола: «У нас на ТВРЗ было исключено 25 человек, из которых 13 человек уже восстановлены. Горком, приходя в первичную организацию, предлагал исключать из комсомола. Когда мы ему сказали, что мы итак исключили 13 человек, то он нам сказал, что мы плохо работаем и мало исключаем из комсомола. Мы исключили из комсомола прекрасного парня Дробышева, да ещё и с работы его сняли, а это всё, потому что горком руководил из кабинета, не спускался в низы» ^{[20, д. 2(д), л. 30]}.По всей видимости, такой подход со стороны горкома применялся в отношении большинства комсомольских организаций.

Очевидно, что необоснованное исключение из комсомола служило причиной роста недовольства среди молодежи и желания восстановить справедливость в отношении своей судьбы. Комсомолец Журавлев на совещании комсомольского актива Инжавинского райкома ВЛКСМ верно заметил, что «враги народа как раз и пополняются из обиженных людей, их проще завербовать» ^{[22, д. 80, л. 49 об.]}. На собрании Тамбовского городского актива ВЛКСМ тов. Быстрозоров справедливо отмечал, что «люди забыли, что необоснованное исключение из комсомола бьют парня или девушку, преданно работающих в комсомоле, и вызывают с их стороны недовольство и озлобление» ^{[18, д. 177, л. 9 об.]}. Безусловно, жертвы клеветнических показаний были охвачены настроениями враждебности и возмущения по отношению к лицам, совершавшим доносы. В частности, комсомолка Кочетова заявляла: «У нас в комсомоле есть люди чуждые. Они всячески хотели меня скомпрометировать. Говорили, что я политически неблагонадежная и поэтому мой авторитет был подорван» ^{[24, д. 13, л. 11 об.]}. Приведем отрывок из выступления комсомольца Силантьева, отражающий настроения неправомерно исключенных из комсомола: «Людей, оскорбивших, назвавших меня врагом народа, за клевету, я буду привлекать к ответственности» ^{[18, д. 177, л. 13]}.

Нередким явлением было несогласие с вынесенным решением об исключении, многие принимали это за ошибку или недоразумение. Рассмотрим отрывок из апелляции комсомольца Н.Ф. Леонова: «Причину моего исключения – скрытие социального происхождения, я считаю вполне неправильной, потому что я нисколько ничего не скрывал свое прошлое и родителей при вступлении в ряды ВЛКСМ и после. К тому же с 1930 г. я не имею никакой связи с отцом. Комсомольской и профсоюзной организациями я был исключен из членов профсоюза и членов ВЛКСМ и, обратите внимание, я Вас прошу, очень и очень обидно. Когда я служил в Красной Армии и стоял с винтовкой в руках на самой ответственной и опасной границе, отражал налеты японцев, то мне доверяли и не считали меня неблагонадежным, а наоборот приняли в члены комсомола, как отличника боевой и политической подготовки» ^{[16, д. 221, л. 76]}. Комсомолка Зайцева, осужденная, как дочь эсера, так выражала свое несогласие с причиной исключения: «Не знаю правильно ли это или нет. Ведь я уже 2,5 года замужем, мой муж комсомолец и неплохой работник. Неужели я должна отвечать за отца?» ^{[11, д. 111, л. 195]}

В качестве другого примера, отражающего возмущение и болезненное восприятие молодежью исключения из членов ВЛКСМ, обратимся к заявлению К.В. Черековой: «И как-то раз ко мне приходит домой комсорг Ермилов и говорит: «Клава, давай свой комсомольский». Я почти ничего не могла сказать, кроме: «Почему?» Оказалось, что сняли меня с работы, исключили из комсомола только через отца. Если бы вы знали до чего это обидно. Берут комсомольский, а за что – неизвестно. Мне кажется, что я в тот момент, когда мне сказали, что мой комсомольский забирают, я была готова на всё и меня удерживала только семья» ^{[16, д. 224, л. 97 об.]}. Таким образом, молодые юноши и девушки, формально поддерживая практику политических репрессий, а также нередко усматривая среди своих товарищей «врагов народа», считали крайне несправедливым обвинения в свой адрес.

Несмотря на то, что сложившийся политический режим всячески подавлял свободомыслие, не давал возможности для формирования организованной оппозиции по отношению к большевистской власти, советская молодежь отнюдь не была однородна и покорна. Распространенным настроением среди молодежи было недовольство колхозным строем. Так, комсомольцы Луковцев и Муравьев говорили, что «раньше при капиталистическом строе лучше жилось, кулак давал хлеба крестьянину, а колхозы не дают хлеба крестьянам и они умирают» ^{[7, д. 33, л. 16]}. Члена ВЛКСМ агронома Свистунова исключили за троцкистские взгляды о том, что «колхозы нужно распустить, при них тяжело жить» [там же, д. 33, л. 16]. Сампурский райком комсомола объявил Гортованова троцкистом за антисоветскую оценку колхозного строя, он заявлял: «С точки зрения теории колхозы хорошие, а глянешь на практике – в колхозах лошади падают, люди голодные» ^{[13, д. 13, л. 46]}. Вероятно, критика комсомольцами колхозов объясняется достаточно серьёзными материальными трудностями, которые испытывало на себе молодое поколение.

Тем временем комсомольская пропаганда так объясняла основную причину всех сельскохозяйственных проблем: «Троцкистско-бухаринские агенты фашизма стремились всячески подорвать мощь нашего сельского хозяйства, снизить урожайность, обесценить трудодень колхозников, тем самым вызвать недовольство со стороны колхозного крестьянства к нашей любимой всем народом славной коммунистической партии. Враги народа всячески стремились напакостить нам в развитии социалистического животноводства» ^{[9, д. 121, л. 1]}. Таким образом, комсомольская пропаганда объявляла «врагов народа» основными виновниками и главным источником экономических трудностей страны, соответственно ликвидация «вражеских элементов» и последствий вредительства должна была обеспечить материальное благосостояние общества. Исходя из этого, нельзя не согласиться с А.С. Ахиезером в том, что народом владело убеждение в необходимости террора, «в его великом очистительном смысле» ^{[1, с. 541]}.

Наиболее типичными примерами проявления оппозиционных настроений в молодежной среде можно считать порчу портретов вождей, антисоветские разговоры и анекдоты, что нередко служило причиной для исключения из рядов ВЛКСМ. В частности: И.В. Водольянов был исключен из комсомола «за порчу портретов вождей, пьянку и протаскивание «есенинщины» в среду комсомольцев и молодежи» ^{[19, д. 66, л. 20]}; комсомолец Новиков был взят по линии НКВД за «издевательство над портретом тов. Ворошилова» [там же, д. 1, л. 42]. Учительница Захаркина делала попытки сжечь портрет тов. Сталина [там же, д. 19, л. 9]. Комсомолец Ломанов был изгнан из молодежного союза за «антисоветские разговоры среди учащихся школы» ^{[16, д. 221, л. 102]}.

Весьма характерен случай с комсомольцем Толдовым, которого исключили из рядов ВЛКСМ «за проявленную контрреволюционную выходку, выразившуюся в том, что во время демонстрации в день XX-й годовщины Октябрьской революции он затоптал в ногах знамя» ^{[19, д. 221, л. 2]}. Причиной исключения Смагина из комсомола послужило антикомсомольское поведение на торжественном заседании под 1-е мая в селе Н. Ярославке, во время аплодисментов тов. Сталину он поднял свист, при этом сам Смагин оправдывался тем, что был пьян и ничего не помнит ^{[8, д. 141, л. 23 об. - 24 об.]}. Не менее показательны материалы обвинения комсомольца Конобеева на заседании бюро Сосновского райкома ВЛКСМ: «Конобеев со злостью всячески выражался на портреты вождей т. Ленина и Сталина. Он подходил к портрету т. Ленина, плевал в него и говорил: «Довели нас!» Затем оборачивался к портрету т. Сталина и повторял те же слова» ^{[23, д. 261, л. 24]}.

Однако лишь незначительная часть молодежи была охвачена антисоветскими настроениями, носившими не стихийный характер, а представленными в качестве идеологической оппозиции, в первую очередь по отношению к коммунистической партии и советской власти. Например, тов. Карелин указывал на тот факт, что в его колхозе был некий комсомолец Орлов, который «распространял мысль о том, что в Советской стране все фашисты. Кроме этого распространял мысль среди колхозников о том, что в школе детям преподают фашизм» ^{[15, д. 43, л. 64 об.]}. Комсомолец Буданцев – кандидат ВКП(б) выступал против партии большевиков, восхвалял Троцкого; член ВЛКСМ Можаев «критиковал и клеветал на Сталинскую Конституцию» ^{[25, д. 102, л. 2]}. Историка Щербакова Рассказовский райком ВЛКСМ осудил за то, что он, будучи комсоргом, выступал на конференции учителей «в защиту подлых шпионов, врагов народа Каменева, Зиновьева, всячески клеветал на партию и Ленинский комсомол» [там же, д. 102, л. 2]. Комсомолец Булгаков получил строгий выговор с предупреждением «за неправильное толкование о невозможности построения коммунизма в нашей стране» ^{[19, д. 18, л. 21]}, в то время как Любавина исключили из комсомола за «протаскивание контрреволюционных троцкистских взглядах о невозможности построения социализма в одной стране» [там же, д. 226, л. 16]. Однако таких случаев было немного, большинство несогласных с политическим режимом предпочитали оставлять свое мнение при себе, поскольку понимали всю тяжесть возможных последствий.

В 1938 г. акцент политических репрессий сместился на секретарей горкомов и райкомов ВЛКСМ. Комсомольских руководителей осуждали, как за «самоуспокоенность» в работе по разоблачению «врагов народа», так и за бездушный, формально-бюрократический подход при исключении из комсомола. Уже в августе 1937г. был репрессирован первый секретарь ЦК ВЛКСМ А.В. Косарев, его обвинили в «распространении враждебной теорию о том, что с врагами в комсомоле обстоит благополучнее, чем в других организациях» ^{[19, д. 214, л. 15]}. В комсомольской пропаганде стали резко критиковать старое руководство ЦК ВЛКСМ, «пытавшееся подорвать настоящую плодотворную работу комсомола» ^{[19, д. 216, л. 8]}, а вслед за ним были осуждены и исключены из комсомола многие секретари городских областных и районных комитетов ВЛКСМ, как карьеристы, желавшие сделать карьеру на исключениях.

В комсомольской пропаганде стали настойчиво утверждать, что именно секретари комсомольских организаций способствовали распространению морально-бытового разложения в молодежной среде. К примеру, в протоколе общего комсомольского собрания при Уваровском райпотребсоюзе отмечали: «Метод морально-бытового разложения, который распространял Косарев через пьянку, был распространен и в нашей области и в районе со стороны секретарей – Сотникова, Муратов. Вместо делового руководства они занимались пьянкой, гастролерством, охаиванием клеветой на честных комсомольцев» ^{[20, д. 142, л. 42]}. Секретаря Пензенской комсомольской организации Масалкина объявили «врагом народа» за то, что тот «очень часто устраивал вечеринки на своей квартире и старался завербовать туда, прежде всего работников горкома» ^{[19, д. 1, л. 103]}.

Первых секретарей Тамбовского обкома комсомола обвиняли во вражеской деятельности по отношению к партии и советской власти, в попытках сорвать работу комсомольских организаций, в огульном нечутком подходе при исключении, клевете на честных комсомольцев, а также использовании «косаревских» методов в своей работе. Приведем характерный отрывок из отчетного доклада Бондарского РК ВЛКСМ: «В самом областном комитете комсомола сидели такие же вражеские элементы, как Волобуев и Войтенко, которые ставили своей целью террор против руководителей нашей партии и к возврату капиталистического строя. В последнее время сидел у руководства Обкома комсомола ставленник Косарева – Казаков. Он в своем руководстве применял «косаревские» методы, как исполняющий обязанности секретаря Обкома комсомола не возглавлял борьбу с морально-разложившимися, не отстранял от руководства сомнительных людей, глушил сигналы, поступавшие с мест» ^{[19, д. 214, л. 10 об.]}. Секретарей обкома комсомола Волобуева, Алексеев и Войтенко осудили как «врагов народа», которые «вместо мобилизации областной комсомольской организации на выполнение решения IV пленума ЦК комсомола, внедряли самоуспокоенность и насаждали бытовую распущенность, пьянство и хулиганство среди комсомола и несоюзной молодежи» ^{[13, д. 94, л. 38]}. Д.С. Казакова сняли с должности секретаря за связь с «врагом народа» А.В. Косаревым, с которым он одно время работал в ЦК ВЛКСМ.

Следует заметить, что огульный подход со стороны многих комсомольских руководителей к исключениям тормозил рост комсомольских организаций. Так, в отчете Промышленного ГРК ВЛКСМ Тамбовской области, критикуя руководство обкома комсомола Тамбовской области, отмечали: «Враги народа, пробравшиеся к руководству Центрального Комитета в Тамбовской области, умышленно тормозили рост комсомольских рядов. Наглядным фактом является, что в 1937 г. в нашу организацию вступило 29 чел., при этом исключили – 30 чел., в то время как рост в 1938 г. увеличил вдвое организацию нашего района» ^{[18, д. 229, л. 53]}. По подсчетам А.А. Слезина, только в Моршанской комсомольской организации секретарь райкома Попов исключил 614 человек ^{[35, с. 526]}. Однако не стоит забывать о том, что многие руководители комсомольских комитетов приняли активное участие в кампании по борьбе с «врагами народа» в результате установок коммунистической партии и ЦК комсомола, требовавших выискивать и разоблачать «вражеское охвостье». Тем не менее, именно секретари комсомольских организаций были объявлены в качестве главных виновников массовых исключений.

Любопытно, что некоторые комсомольские руководители сами усматривали в своих товарищах «перестраховщиков» и классовых врагов. В частности, инструктор обкома комсомола Попов, выступая на районной комсомольской конференции Тамбовского горкома ВЛКСМ, так объяснял причины массового исключения из комсомола со стороны первого секретаря горкома Г.В. Поднебеско: «Дело тут в том, что сам Поднебеско был нечист. Он сын большого кулака, но это скрывал, его родной брат – организатор контрреволюционной своры в Львовском районе Курской области. Чувствуется, что в прошлом у него нехорошо. Он старался разными уловками показать себя с другой стороны и исключал честных комсомольцев» ^{[18, д. 173, л. 35]}. Сами же секретари комсомольских организаций, усматривая в своих товарищах по работе «врагов народа», не были готовы повесить такой же ярлык на себя. Рассмотрим типичный случай на примере выступления секретаря комсомольской организации на первой Тамбовской городской конференции ВЛКСМ: «Я ещё раз отрицаю приписанную мне связь с врагом народа Шашириным. Я лично извлек урок из решений февральско-мартовского пленума и решений IV-го пленума ЦК ВЛКСМ, я понял, что у меня есть ряд ошибок как у секретаря ГК и как у члена Обкома. Я как секретарь ГК нисколько не снимаю с себя ответственность за то, что у нас в бюро был враг народа Розенберг. Я ясно усвоил свои ошибки и постараюсь их исправить» ^{[18, д. 127, л. 28]}.

Сами комсомольцы виновниками своего незаслуженного исключения считали не только первичные организации утверждавших решение об исключении, но и секретарей горкома и обкома ВЛКСМ. Например, Саломатин, безосновательно исключенный из комсомола в апреле 1937 г. за связь с братом - «врагом народа», так выражал свое недовольство по отношению к работникам горкома и обкома ВЛКСМ: «Усматривая несправедливость в исключении меня из членов ВЛКСМ, я обжаловал в горком, затем в обком комсомола, но всюду отворачивались от меня, достаточно было формулировки «за связь с врагом народа». Вражеское охвостье, сидевшее в руководстве горкома и обкома ВЛКСМ, разные «волобуевы», путем перестраховки своей вражеской деятельности утверждали решение первичной организации об исключении меня из членов ВЛКСМ, даже не вызывая на заседание бюро. Только после обжалования через ЦК ВЛКСМ и соответствующего расследования в июле 1938 г. вернули меня в семью Ленинского комсомола» ^{[20, д. 29, л. 60 об.]}.

Вслед за критикой огульного подхода при исключениях со стороны комсомольских организаций и их руководства начался процесс рассмотрения апелляций и восстановления жертв формально-бюрократического подхода в рядах комсомола. В соответствии с протоколами бюро Тамбовского обкома ВЛКСМ восстанавливали в основном за хулиганские поступки, участие в пьянках. Например, комсомольцу Бужанову, осужденному за пьянку, решение об исключении было заменено выговором ^{[19, д. 62, л. 14]}; Данилов был восстановлен в комсомоле, однако за пьянку с дебошем получил строгий выговор с предупреждением об исключении из ВЛКСМ ^{[16, д. 223, л. 129]}. Лица, имевшие среди своих родственников «врагов народа» восстанавливались, только в случаях подтверждения отсутствия факта связи или отречения от «враждебного» члена семьи. Так, Лапина восстановили в комсомоле по причине отсутствия связи с «врагом народа» - братом своей жены ^{[19, д. 61, л. 129]}; комсомольцу Носову, несмотря на отмену решения об исключении был объявленный строгий выговор «за политическую беспечность к своим родителям, оказавшимися врагами народа» ^{[19, д. 62, л. 14]}. Сын духовного служителя Флерин был восстановлен решением бюро обкома ВЛКСМ, но получил строгий выговор за «скрытие социального происхождения» ^{[19, д. 62, л. 14]}. Принимая во внимание массовый характер политических репрессий, можно отметить, что далеко не все несогласные с причиной своего были восстановлены в членах ВЛКСМ, в первую очередь это относилось к лицам, арестованными органами НКВД ^{[16, д. 225, л. 85 об.]}.

Вместе с тем исключение из комсомола накладывало негативный отпечаток на судьбы молодых юношей и девушек. Комсомолец Мякишев на районной комсомольской конференции Тамбовского горкома ВЛКСМ не без оснований сравнивал исключение комсомола со смертью, заявляя, что «решать вопрос об исключении, это значит решать жить или помереть» ^{[18, д. 173, л. 2]}. В результате нечуткого отношения к судьбам комсомольцев, исключенных из рядов ВЛКСМ, многие молодые юноши и девушки испытывали не только моральную, но и материальную ущербность, поскольку они становились безработными, исключались из учебных заведений, что в свою очередь стимулировало рост естественного недовольства среди молодежи. Так, бюро Тамбовского райкома комсомола сначала исключив, а затем, восстановив комсомолку Поченишину, оставило её без работы ^{[21, д. 175, л. 3]}. Были и такие случаи, когда политические репрессии комсомольцев настолько болезненно переживались молодыми юношами и девушками, что некоторые из них доходили до самоубийства. Например, на заседании бюро Первомайского РК ВЛКСМ постановили, что исключение из членов ВЛКСМ и попытка снятия с работы бухгалтера Кочерова И.В. послужило главной причиной самоубийства, поскольку произошло в ночь после комсомольского собрания ^{[10, д. 100 л. 1-2]}. Не менее трагична судьба комсомольца Непряхина, повесившегося после того, как он дал положительную оценку брату, посаженному за контрреволюционную деятельность ^{[25, д. 84, л. 25]}.

Безусловно, период массовых политических репрессиях обернулся трагедией для многих человеческих судеб. Молодежь, преисполненная революционной бдительностью и верой в пропагандистские установки советского руководства, стала активным участником массовых чисток комсомольских рядов, в то время как жертвами нередко становились ни в чем неповинные люди. Методы пропаганды и террора, воздействуя на несформированное в силу возрастных особенностей сознание молодого поколения, убеждали последних в том, что стране существует бесчисленное множество врагов. На основании воспоминаний А.С. Ахиезера, который был современником описываемых событий, можно предположить, что террор действительно воспринимался обществом как естественный элемент существующего порядка, не имевшего альтернативы ^{[1, с. 544]}. Вместе с тем атмосфера всеобщей подозрительности способствовала искажению действительных морально-нравственных ценностей. Во многом именно этим объясняется рост клеветнических показаний на своих товарищей со стороны комсомольцев, охваченных желанием проявить себя на исключениях. Тем не менее, обращая внимание на многогранный спектр общественных настроений молодого поколения, мы можем утверждать, что молодежь отнюдь не была монолитна и всецело предана делу партии. Даже в годы «большого террора» нашлись те немногие, кто не побоялся высказывать собственное мнение, отстаивать свою точку зрения, защищать и оправдывать жертв политических репрессий.