Empathy and socio-cultural solidarity

Polyushkevich Oksana Aleksandrovna PhD in Philosophy Docent, the department of State and Municipal Administration, Irkutsk State University 664011, Russia, Irkutskaya oblast', g. Irkutsk, ul. Lenina, 3, kab. 216a okwook@mail.ru Other publications by this author     Antonova Lyudmila L'vovna Doctor of Sociology Professor, the department of Social Philosophy and Sociology, Irkutsk State University 644050, Russia, Omskaya oblast', g. Omsk, ul. Prospekt Mira, 11 okwook@mail.ru Other publications by this author

Kashchaev Aleksandr Evgrafovich Doctor of Philosophy Professor, the department of Humanitarian Disciplines, Irkutsk State University 664074, Russia, Irkutsk, Chernyshevskogo Street 15, office #101 kashaev@mail.ru Other publications by this author

Социальная солидарность – это форма проявления социального порядка. Чем больше общество разобщено, тем более дестабилизирован общественный строй, разрозненна работа социальных институтов, и тем меньше складывается поводов для социального развития. Эмпатия является тем элементом социального строя, что связывает (при ее наличии) или разобщает (при отсутствии) отдельных граждан, социальные группы, общество в целом. Термин «эмпатия» (от греч. empatheia – сопереживание, сочувствие) получил распространение во многих гуманитарных дисциплинах.

Под эмпатией представители разных наук понимали: вчувствование (Т. Липпс, И. Фолькельт), восприятие (П. Рикер), понимание (В. Дильтей, Г.Г. Гадамер), переживание (Г. Зиммель, Ф. Брентано, Э. Гуссерль), сопереживание (К. Роджерс), партиципацию, мистическое сопереживание, участие (Л. Леви-Брюль), симпатию (А. Шопенгауэр, Т. Риббо, М. Бубер, М. Шелер), воображение (М. Хайдеггер), фантазию (Э.В. Ильенков, С.Г. Афанасьев, Е.Я. Басин), интуицию (А. Бергсон, Н.О. Лосский), коммуникацию (Т.П. Гаврилова), понимание внутреннего мира Другого изнутри (К. Ясперс), сострадание (Т. Адорно) и т.п. ^[7]

Явление эмпатии формирует ту незримую связь развития общества, которая определяет ценностно-мотивационную структуру общества и вместе с тем его консолидирует. Следует указать, что мы под эмпатией понимаем систему выработанных в конкретном обществе ценностей, норм, институтов, правил, ориентированных на этико-эстетическую оценку мира – на производство и воспроизводство сочувственного, понимающего поведения. Эмпатия – это основа взаимного понимания, участия и солидарности.

В истории науки эмпатию как форму и средство изучения мира рассматривали с позиции гносеологии и онтологии познания. По мнению В. Дильтея ^{[12, P. 136]}, одного из родоначальников термина, понимание человека, его жизненного мира, его целей, ценностей и установок возможно только через эмпатию. Для него, чувствование, сопереживание – это залог диалога и взаимодействия, если этого нет, то общность не может быть целостной. Эмпатия как инструмент понимания человека и группы была предложена К. Роджерсом ^{[13, 14]}. Один из основателей групповой работы в психотерапии, Роджерс предлагал через эмпатию раскрывать внутреннюю структуру человеческих состояний, относимых им как к норме, так и к патологии. Эмаптию как связующее звено развивала и понимающая социология, основанная М. Вебером. Вебером и его последователями на множестве примеров показывалось, что контакт, диалог, взаимодействие индивидов, групп, культур, народов возможно только через различные формы эмпатии. Яркими продолжателями идей понимающей социологии стали труды Р. Бергера и Т. Лукмана ^[11].

Правомерность данных рассуждений не вызывает сомнений. Например, государственная идеология в СССР имела целью формирование «советского человека», не имеющего нации, религии или территории. Этому способствовало активное распределение выпускников вузов и техникумов по территории всего советского пространства, поддержки межнациональных браков, без нивелирования национальной культуры, но культивированию общего целостного духа граждан СССР. Как сказал бы М. Вебер, политика советского государства была обусловлена целерациональными действиями, направленными на утверждение базовых, стабилизирующих единиц общности «советских граждан»: язык, культура, территория, принадлежность к одному союзному государству и т.д. Это соответствует веберовской традиции наполнения, которая воспринимает действительность определенным национально-нагруженным содержанием. Эмпатия в данном научном направлении воспринималась через гносеологию как метод познания, осмысления и рефлексии окружающей действительности. Иными словами, социальная реальность такова, какой ее представляет, конструирует и индуцирует сознание общности людей, включенных в нее или наблюдающих за ней со стороны (исследователей). В обоих случаях есть определенный субъективизм в силу ограниченности представлений, жизненного и интеллектуального опыта.

В ходе анализа социальной солидарности встает вопрос, на какие элементы социального порядка эмпатия влияет в первую очередь, а что остается за пределами ее влияния. Социальная солидарность возможна при соблюдении норм и правил и при вере в определенные ценности, которые разделяет множество людей. Т.е. социальная солидарность возможна не только благодаря идеям и идеологии извне, но и на чувствах и сопереживании изнутри. Это отражается в различных формах социальной памяти коллективных представлениях, доминирующих в обществе в определенный исторический период ^[4].

Конт полагал, что общество формируется на согласии умов, на определенном социальном консенсусе, где помимо рационального начала, отраженного в нормах и предписаниях, есть еще и моральные, альтруистические чувства, симпатия, готовность понимать и помогать другому. И каждый из перечисленных элементов формирует общую структуру: мораль – жесткая форма, утверждает не делать зло, альтруизм – в более мягкой форме предписывает делать добро. Мораль в большей степени умозрительна (что есть зло – вопрос относительный и метафоричный). Альтруизм всегда проявляется в действиях, во внешних проявлениях. У фашистов была своя мораль, Германия с середины 30-х гг. до середины 40-х гг. считалась высокоморальным обществом. Как легитимные нормы, так и нормы социальной эмпатии должны пронизывать все общество. Если какая либо социальная группа отсекается из этой системы, то либо разрушается она, либо система ^[8].

Идеи К. Маркса концентрировались вокруг групповой солидарности. Для формирования группового единства, по Марксу, необходима общность деятельности, способа мышления, ощущение отличия от других классов, общие чувства (гнев, фрустрация, желание вести борьбу), эмпатия и др. Как пишет Р. Арон ^{[1, c. 197]}, помимо общего образа жизни необходимо иметь общий образ мира, общую эмоциональную картину, в которой эмпатия является связующим звеном. Э. Дюркгейм расценивал эмпатию как условие социальной солидарности, т.к. коллективное сознание обладает моральным авторитетом для большинства членов общества. Социальная солидарность в современных обществах основывается на разделении труда как социальной структуре, которая обусловливает общие идеи, представления, чувства, ценности, нормы ^{[3, c. 14]}.

Групповая мораль является условием формирования эмпатии и одновременно солидарности группы. С точки зрения Дюркгейма, индивиды должны подчиняться требованиям коллективного сознания, скрепить общество может только мораль, которая в профессиональных группах формирует внутреннюю культуру, дисциплину, престиж, чувство солидарности, а значит и сопереживания. На более крупных общностях гарантирует взаимопонимание и поддержку, патриотизм и толерантность.

По мнению Дюркгейма, религия может дать основу формирования эмпатии, т.к. она предлагает и моральные ориентиры, и формальную организацию, в виде ритуалов, для выполнения которых образуются группы и организации ^{[3, c. 18]}. На смену религии могут прийти светские институты сплочения общества. Интеграция индивидов в социальных рамках или общностях, наделенных моральным авторитетом и потому способных выполнять воспитательную функцию, приведет к осознанной организации коллективной жизни. Интересный подход отражен в теории альтруизма П. А. Сорокина ^[5].

Сфера альтруистической любви является для него одним из важнейших объектов изучения. Без увеличения производства, накопления и распространения неэгоистической любви, никакие другие средства не смогут ни предотвратить будущие самоубийственные войны, ни установить гармоничное устройство человеческого универсума. Таким образом, можно сказать, что социальная солидарность базируется на разделении труда, общих идеях, моральных правилах, ритуалах и общих чувствах, которые отражают приверженность обществу. Уточним, что под общими чувствами понимаются не столько коллективные эмоции, но и эмоциональные реакции, отражающие потребности индивида и группы. Исследования Т. Шефф показывают, что солидарность и отчуждения в обществе формируются уровнем эмпатии (разделяемый опыт всегда переживается внутри личности, группы общества) ^{[10, P. 148]}. Эмпатия формируется на основе предшествующего опыта ^[2].

Эмпатия способствует осознанию индивидами своего места в социальной структуре, выполняемых социальных ролей и идентичностей ^{[9, P. 8]}. Эмпатия к членам группы проявляется в момент инициации, вступления в новое сообщество. Многие века обряд посвящения в студенты сохраняет свои элементы (танцы всю ночь, алкоголь, розыгрыши и т.д.). Причем он де юре далек от реального поступления в университет. Или же другой пример, при переходе в другой коллектив устраивается чаепитие (с использованием разных напитков). Это проявление эмпатии и включенности в новый коллектив. Если человек не показывает эмпатии, он вызывает недоумение или неприятие. Мы всегда эмоционально включены, наша жизнь подчинена эмоциям. Либо – эмпатия – включение, либо – антипатия – отсечение.

Проявление эмпатии не на личном, а на общественном уровне способствует поддержанию социального порядка и укреплению социальной солидарности или же наоборот социальной дезинтеграции. Например, готовность защищать идеалы и ценности, совершать попутки и жертвовать ради своих идеалов чем-то, осуществлять взаимопомощь и сдерживать во имя моральных ценностей свои личные побуждения, осознанно участвовать во взаимодействии, испытывать коллективную гордость или чувство стыда. В данном случае, эмпатия выполняет своеобразную коммуникативную функцию. Данный подход отражен в исследованиях Р. Коллинз, Э. Саммерс-Эффлер, А. Хохшильд, П. Туа, В. Вентворт, М. Хаммонд, Дж. Тернер, С. Шотт, Т. Шеффа, Дж. Тернера. Я. Стетс и др. ^{[15, 16]}.

С позиции экзистенциализма, гуманистического подхода интеграции социума предшествует коллективное знание, сознание и чувство. Ни первое, ни второе, ни третье невозможно без эмпатии. Благодаря эмпатии происходит понимание, узнавание и, в конечном счете, солидарность членов отдельной общности. Эмпатия в данном контексте может проявляться в чувстве патриотизма или терпимости. Например, за рубежом национально-культурные общины консолидируют вокруг себя выходцев из общей прародины. Диаспоры украинцев очень сильны в Канаде, Португалии, Австралии, диаспоры турок сильны в Германии, алжирцев во Франции и проч. Таковы условия формирования эмпатии. При этом уровень, характер, формы проявления, потребности в ней могут различаться. Чем более она проявляется в обществе, тем более общество сплочено, и наоборот.

Данный онтологический подход осмысления эмпатии представляется в связи субъекта и объекта как условие, форма и способ существования человека и общества. Она конструирует и поддерживает внутренние ценности и внешние формы ее правления, способствующие существованию этой системы: сочувствие другим людям и самому себе, готовность помогать и жертвовать. Иными словами, эмпатия служит условием социальных взаимодействий, что является базисом социального конструирования. Обычно выделяют эмоциональную, когнитивную и предикативную эмпатию ^[4].

Эмоциональная эмпатия основывается на механизмах проекции и подражания, т.е. эмоциональную отзывчивость человека на переживания другого, разновидность социальных (нравственных) эмоций. Примером могут служить сказки, которые читаются детям в детстве, они формируют эмоциональную включенность ребенка, сопереживание и желание действовать по определенному сценарию, быть похожим на тех или иных героев.

Когнитивная эмпатия, базирующаяся на процессах сравнения, сопоставления, аналогии, формируется на основе полученного опыта эмоциональной эмпатии в детстве. Знания могут определяться культурой («что для русского хорошо, для немца – погибель»), традициями (в приготовлении и поедании пищи, одежде и проч.).

Предикативная эмпатия проявляется как способность человека предсказывать переживания другого человека, его эмоции и поведение. Это выражается в сочувствии и поддержке жертв экологических (наводнение, землетрясения) или социальных (войны, болезни) бедствий.

Тождественно трем основным видам выделяют три компонента эмпатии, к которым относятся: эмоциональный (активное воспроизведение воспринимаемых переживаний); когнитивный (восприятие эмоций и эмоциональных состояний другого, их распознавание и оценка их смысла); поведенческий (оказание действенной помощи другому – оказание психологической поддержки, воздействие на эмоциональное состояние, преодоление проблемной ситуации). Также выделяют виды эмпатии по силе и характеру ее проявления: теплая (чувствование, эмоциональный компонент), холодная (понимание, когнитивный компонент) и действенная (принятие роли, поведенческий компонент) ^[17].

Разные уровни эмпатии переходят из бытового к общественному. И частные формы проявления нивелируются. Яркий тому пример – юмор. Раньше в России не было принято смеяться, когда кто-то падал, в американской культуре – это всегда было смешно. Сегодня и у нас – упавший человек вызывает не эмпатию, а смех. Появился так называемый черный юмор или китч. Раньше формировался стереотип: «смеяться право не смешно, над тем, что кажется смешно» (Н.М. Карамзин). Сегодня мы смеемся над тем, над чем нам разрешено смеяться. На Руси люди, которые говорили гадости, облагались пошлиной, отсюда и идет слово «пошлость». В современной России пошлость ценится больше, чем эмпатия.

Именно это показывается в фильмах, шоу, интервью эстрадных звезд. Это формирует новую культуру сопереживания и включенности. Большинство людей симпатизирует не поступкам, а манерам, форме одежды. Жириновский Владимир Вольфович вызывает эмпатию у многих сограждан, находясь в протестном состоянии «клоуна». Сегодня политики лгут, не выполняют свои обязательства, раньше скоморохов за неуместную шутку могли посадить на кол или повешать на ворота.

Мы опирались на восприятие социальной реальности через символическую систему представлений, убеждений и ценностей уже существующих в нашем пространстве и ныне формирующихся в нем. Целью нашего исследования стало изучение символической системы позитивного имиджа России как формы проявления социальной эмпатии.

В исследовании применялись такие методы как анкетирование, экспертное интервью. При анализе результатов использовался контент-анализ и транс-символический анализ.

Контент-анализ позволил определить наиболее частотные смысловые категории, встречающиеся при определении «идеальный образ России», форм и способов ее выражения, влияния социального пространства на восприятие данных явлений в жизни респондентов.

Транссимволический анализ позволил проследить когнитивные (существительные), аффективные (прилагательные) и деятельностные (глаголы) формы и смыслы данного явления. Анкетирование проводилось в 2014-2015 годах в городах Иркутской области (Иркутск, Ангарск, Шелехов, Усолье-Сибирское, Черемхово, Байкальск).

Всего приняло участие 1640 человек, из них 930 женщин и 710 мужчин в возрасте от 18 до 68 лет. К представителям условно младшего поколения мы отнесли людей в возрасте от 18 до 30 лет, к представителям условно среднего поколения мы отнесли людей в возрасте от 31 до 50 лет, к представителям условно старшего поколения мы отнесли людей в возрасте от 51 года и старше.

Исследование проходило под общим названием «Эмпатия и символы России». Экспертное интервью проводились в 2015 году. Опрошено 64 человека, задавались вопросы о наиболее значимых символах современной России и об ассоциациях, которые вызывает образ России; третий круг вопросов касался представлений о России; предлагалось также высказать соображения об условиях и путях формирования позитивного образа России.

Национальное самосознание – одна из самых устойчивых доминант, присутствующих в современном обществе. На этом фундаменте строится конструкция национальной идентичности, включая культурный и политический аспекты. Решающим фактором в формировании феномена национальной идентичности является историко-политический контекст. Он выражается, например, в мифологическом, культурном или политическом национализме. В качестве базиса могут рассматриваться архетипы древнейшего опыта, ставшие базисом для ценностей и мировоззрения нашего населения, то, что заставляет нас чувствовать себя единым народом. Объединившиеся на позициях национальной идентичности группы людей, как правило, начинают одинаково оценивать политические события. Национальная идентичность тем самым являет собой одну из основ построения позитивного имиджа страны в глазах общественности, так как предлагает реальную базу для консолидации общества.

Респонденты всех поколений, социальных групп и профессий использовали несколько мифологических образов в конструировании положительного имиджа России:

• покорность и безмолвие до определенного времени («...придет время, и русский народ наконец-то скажет миру свое веское слово...», «русские долго молчат, зато потом громко говорят»);

• бескрайние просторы («...бескрайние просторы Родины», «широта границ соизмерима только с широтой души русского человека»);

• Богоизбранность («народ-богоносец», «покровительство Пресвятой Богородицы»);

• мост («Россия – связующее звено между Западом и Востоком»);

• спасание человечества (мессианское предназначение, «Третий Рим» и пр.);

• непостижимость для других («...умом Россию не понять»).

Долевое распределение между ними примерно одинаково. Как показано в исследовании О.А. Полюшкевич и А.С. Степаненко ^[20], мифологическое сознание в современном мире развивается тогда, когда рациональная, реальная оценка происходящих вокруг событий не устраивает людей. Проще окунуться в придуманный мир компьютерных игр, выдуманных персонажей и чужих жизней, чем решать свои простые и обыденные задачи. Это требует ответственности, а мифологическое сознание предлагает готовые схемы поведения. Безусловным лидером и символом, олицетворяющим положительный имидж России, стал В.В. Путин.

Данные ВЦИОМ за 2014 год подтверждают это. За последние два года более чем в полтора раза выросла доля россиян, уверенных в хороших политических перспективах Владимира Путина: с 40% в 2012 году до 69% в нынешнем. Этой позиции придерживается как молодежь (67%), так и пожилые люди (71%). Половина респондентов (54%) заявила, что не видит в настоящее время политика, способного составить достойную конкуренцию Путину, и считает, что такого человека не будет и в ближайшее время ^[18].

Нашими респондентами к этой же группе были приписаны такие символы российской государственности как герб, флаг, гимн, двуглавый орел. Эта группа набрала 46%. В этой связи интересными представляются данные исследования О.А. Полюшкевич ^[8], где также значительная часть респондентов указала символы российской государственности, но при этом не смогла верно указать последовательность цветов на российском флаге или слова гимна (старшие поколения смогли вспомнить строчки советского гимна, а российского – увы, нет, среди более молодых людей не было знатоков главного текста России).

Исследования ВЦИОМ также подтверждают этот факт. Более половины наших сограждан (60%) правильно называют цвета государственного флага страны и их расположение. Около трети россиян (32%) верно называют только цвета. Лишь каждый двадцатый респондент (5%) все указывает неверно. Еще 3% опрошенных не смогли вспомнить, как выглядит российский флаг ^[19].

В другой группе – символы, олицетворяющие воинские подвиги (Вечный огонь, Родина Мать, георгиевская ленточка). Эта группа набрала 18%. Но опять же, символы назвали, но значение их далеко не всем очевидно, особенно, если говорить о молодежи. А условно среднее и старшее поколение смогло назвать смысл и значение терминов и фраз, использованных в этой группе. Среди героев, олицетворяющих страну, представители этого поколения указывают тех, кто боролся за территорию России, отстаивал ее интересы, расширял сферы влияния – т.е. занимался упрочением ее на международном и внутреннем пространстве. Этими людьми «можно гордиться потому, что они жили интересами той страны, которой служили».

То же можно сказать и о самой старшей группе участников исследования. Большое число упоминаний в ряду ассоциаций было связано с образами, представляющими православную Россию (храмы и церкви). Эта группа набрала 16%. Ее формировали в основном представители условно среднего (42%) и старшего поколения (51%), условно младшего было меньше всего (7%).

Следующая группа – современные успехи России (Сочи-2014, присоединение Крыма, универсиада в Казани 2013). Эта группа набрала 15%. Но среди возрастных категорий в ней доминировали представители условно молодого поколения (68%), условно среднего (24%) и условно старшего минимальное количество (8%).

Для условно младшего поколения наиболее значимы (и с большим отрывом) современные успехи и достижения в формировании положительного имиджа страны (74%), для условно среднего – православные образы (38%), для условно старшего поколения наиболее важны воинские подвиги (59%). Выбор молодого поколения можно объяснить ориентацией на жизнь здесь и сейчас – в комфорте и достатке, а также перспективами улучшения и развития качества жизни в будущем.

Для среднего и старшего поколения приблизительно схожие ценности в области положительных символов близки – это духовность (как высшая ценность), являющаяся одной из базовых установок русского народа и историческая память – память о воинах и войнах. Соединение субъективных оценок разных поколений может сформировать общий положительный имидж России. В числе автостереотипов, прочно ассоциирующихся с образом страны, назывались просторы, береза, тайга, медведь и матрешка, мороз, баня, валенки, нефть и газ. Эти образы не имеют отличий в ответах между поколениями. К позитивным составляющим образа России причислялись такие ее устойчивые объективные характеристики, как бескрайние просторы, природные ресурсы (в качестве основного фактора, поддерживающего интерес к России в мире, богатое культурное наследие (русская литература, балет).

В ряду устойчиво присутствовавших негативных характеристик, ассоциирующихся с образом страны, наиболее часто упоминались острое социальное неравенство, низкий уровень жизни, рост цен, криминал, коррупция, пьянство, беспредел, неудовлетворительное качество социального климата. Именно это должно настораживать тех, кто продумывает национальную политику, государственную идеологию. Перечисленные негативные образы России могут стать началом дезинтеграции и раздора как внутри общества, так и за его пределами. Символами современной России стали наши современники – политики, деятели искусства, спортсмены.

Для представителей условно младшего поколения в подборе имен явное предпочтение отдавалось «медийным» персонам. Например, упоминались спортсмены (Ю. Липницкая, Е. Плющенко, М. Шарапова, А. Кабаева, А. Немов, В. Третьяк) и деятели культуры и шоу бизнеса (Н. Михалков, Т. Бекмамбетов, М. Фадеев, Д. Нагиев). Для представителей среднего поколения основными фигурами также были деятели культуры (А. Солженицын, Н. Михалков, А. Кончаловский, М. Ростропович, А. Пугачева, С. Ротару, Б. Акунин), называли известных исполнителей классической музыки В. Гергиева, Ю. Башмета, Д. Мацуева; среди представителей науки многократно упоминались только А. Сахаров и Ж. Алферов.

Для представителей старшего поколения символами стали такие деятели культуры как А. Солженицын, М. Ростропович, А. Пугачева, И. Кобзон, Л. Лещенко, З. Церетели и др. Среди представителей трех условных поколений есть не совпадающие персоны, но также имеются и фигуры совпадающие, что позволяет нам давать надежду на консолидацию общества на основе ценностных ориентиров духовных лидеров. Хотя, безусловно, настораживает тот факт, что молодое поколение ставит в пример звезд шоу-бизнеса, что говорит об утрате внутренних суждений и ценностей, но это будет отражено нами в другой статье. Ниже представлен транссимволический анализ категории «идеальный образ России» в сознании трех условных поколений.

Транссимволический анализ углубил и расширил полученные нами данные. Рассмотрим более подробно характеристики трех выделенных нами поколений. Для условно младшего поколения идеальный образ России – образ диктатора на мировой арене, достаточно агрессивного и уверенного в своих силах (империя – господствующая – правит; политика – диктующая – изменяет; страна – значимая – контролирует»).

Молодое поколение в позитивном имидже России видит не демократические или либеральные ценности, а жесткий контроль и ориентир на господство.

Для условно среднего поколения идеальный образ России несколько иной. Он простроен на соблюдении прав и гарантий, ценностей и свобод как гражданина, так и территории (Права – личные – соблюдаются; страна – огромная – развивается; мир – повсеместный – устанавливается). Люди этого поколения ориентированы на либеральные ценности и высшие идеалы, они не хотят крайностей. Возможно, они боятся или не хотят рисковать тем, что есть сейчас. Им есть, что терять. И они не хотят рисковать. Поэтому для них образ идеальной России формируется в контексте укрепления прав и свобод. Достаточно сильно прослеживается влияние стран запада.

Для условно старшего поколения идеальный образ России имеет третий портрет. Он во многом похож на идеальный портрет условно среднего поколения, но более патетичен и патриотичен. Об этом говорят триады: Родина – большая – процветает; Государство – великое – спасает; Страна – процветающая – развивает. Идеальный образ России кроется в возрождении Великой империи, которая развивается сама, заботится о своем народе и, при этом, помогает другим.

В данном анализе настораживает ориентация молодого поколения на более жесткий и агрессивный портрет России в силу того, что именно они будут определять политику государства в ближайшие годы. И от образа «спасителя мира» или «спасителя души» мы перейдем к «управлению миром» или «закабалению мира». Но это один из негативных сценариев. Более позитивные выражаются в концентрации политики Российской Федерации на позитивных сторонах конструирования имиджа России, нацеленного на личные и территориальные ценности и свободы и развитие территории, заботу о народе.

Трансформация позитивного имиджа во времени обусловлена динамикой исторических обстоятельств, переменами в культуре и системе доминирующих ценностей, сдвигами в глобальной политической ситуации и соотношении сил в мире. Позитивный имидж России должен стать неотделимым целым массового сознания гражданина. Поэтому очень важно учитывать особенности оценки имиджа России представителями трех условных поколений и более активно разрабатывать и внедрять государственную идеологию.

Сегодня происходит трансформация смысла и сути государственных символов: от внутреннего трепета и восторга до безразличия и непонимания или замена на личностные желания – встреча с друзьями для того, чтобы выпить и пообщаться. Встречи происходят не для того, чтобы отдать дань уважения событиям, которым посвящено событие или символ, а для того, чтобы создать иллюзию наполненности собственной жизни. А это является показателем внутренней опустошенности и одиночества. Все больше людей приходят поклоняться и вбирать в свою жизнь все новые и новые симулякры и все меньше тех, кто видит, знает и понимает истинные события, смыслы и символы, стоящие за современными событиями и поступками, и теми, что происходили в прошлом. Разрывается социокультурная преемственность поколений, теряется связь через смысловое символическое пространство. Современные поколения рождают свои смыслы прошлых событий, утрачивая связь с прошлым навсегда.

Таким образом, можно констатировать, что кардинально изменились вектора применения и формирования эмпатии. Происходит изменение понимания, что такое эмпатия, она приобретает новые формы и образы. Все чаще звучит слово «толерантность» как синоним эмпатии. Режим тоталитарного братства у нас уже был и привел к этническим войнам на Кавказе после 60-и лет мира. К чему может привести толерантность как идея – к новому витку фашизма. Франция была толерантна к своим мигрантам из бывших колоний – зато сами мигранты не были толерантны к Франции. Это вылилось во Французские погромы начала XXI века. При уничтожении ценностей постхристианского мира и мощной поддержке исламских традиций сложно говорить об эмпатии. Можно любить Францию, но не любить отдельно взятых французов. Где будет находиться пространство эмпатии? Где оно будет формироваться? Какие сказки, поступки и образы будут ее формировать? Это открытые вопросы, ответы на которые представит нам будущее.