Metaphorical Modeling of the Concept of Religion in Alexander Doronin's Novel “The Shadow of the Bells”

Vodyasova Liubov Petrovna Doctor of Philology professor of the Department of Native Language and Literature at Mordivian State Pedagogical Institute named after Makar Evseviev 430033, Russia, respublika Mordoviya, g. Saransk, ul. Volgogradskaya, 106 /1, kv. 29 LVodjasova@yandex.ru Other publications by this author

Концепт, по образному выражению Э. Сепира, – основная ячейка культуры в ментальном мире человека ^{[9, с. 121]}. Каждая нация имеет свое мировосприятие и воплощает его в своей особенной, неповторимой проекции, иными словами, имеет свой способ концептуализации, который по большей части квалифицируется как совокупность знаний, мыслей, представлений о мире, отображаемых в особенностях познавательной деятельности человека. Это находит свое выражение в различиях лексической и грамматической номинации явлений и процессов, в сочетаемости тех или иных значений, в их этимологии и т.д. Концепты, отображенные в национальном языке, становятся своеобразными маркерами, определяющими разнородную деятельность человека. Отсутствие тех или иных материальных объектов в определенном социуме может объяснить и отсутствие соответствующих денотатов в языковом обозначении объектов в том или ином географическом регионе.

С сожалением мы должны констатировать, что несмотря на то, что понятие концепта в научный оборот введено достаточно давно, в финно-угорском языкознании проблемы когнитивной лингвистики, вопросы описания концептосферы не находятся в поле зрения ученых, до настоящего времени не разработана методологии исследования, не выделены специфические для финно-угорских языков концепты. Существует лишь ряд научных работ, в которых затрагиваются отдельные аспекты проблемы. Это, прежде всего, докторская диссертация А.В. Байдак, посвященная исследованию лингвокультурной репрезентации концептуальной диады «жизнь – смерть» в селькупском языке ^[1], научные статьи Л. В. Варданян ^{[2; 14]}, Д.А. Гришина ^{[5; 12]}, Т.Р. Душенковой ^{[7; 8]}, Е.А. Цыпанова ^[11], Ł. Sommer ^[13]. Описанию концептов и способов их реализации посвящен и ряд наших работ ^{[3; 4; 15 и др.]}. Е.А. Цыпанов совершенно правомерно указывает на двойственное отношение финно-угорских ученых к когнитивной лингвистике: у этого, пришедшего из-за океана, направления есть и яркие сторонники, и противники, не видящие ничего нового или принципиально нового в теории и методике когнитивистов. Сам же исследователь считает, что «для изучения лексики и грамматики финно-угорских языков современная когнитивная лингвистика представляет удобный инструментарий и терминологию, так как любой носитель естественного языка пронизан культурой, являясь ноcителeм традиционного обыденного или "наивного" сознания. Исходя из этого, в естественных языках имеем дело с определенными ментально-языковыми стереотипами, которые реализуются в стандартных ситуациях общения. Такие стереотипы опираются на т. н. национальные концепты, которые определяют как самую общую, максимально абстрагированную, но конкретно репрезентируемую идею "предмета" в совокупности всех валентных связей, отмеченных национально-культурной маркированностью» ^{[11, с. 265–266]}.

Предметом нашего анализа стал концепт «религия», репрезентирующий проблему самосознания личности и ее места в обществе. Это один из наиболее значимых концептов в языковой картине мира практически любого народа, так как, не смотря на степень нашей религиозности, мы все относимся к каким-либо конфессиям.

Ввиду огромного референциального поля концепта «религия», рамки данной статьи не позволяют дать полную его характеристику. Он является одним из самых сложных в силу своей неоднозначности и теологической ориентированности, так как его признаки могут быть различными не только у представителей разных языковых сообществ, но и у носителей одной культуры, принадлежащих, например, к разным конфессиям. Поэтому мы решили рассмотреть его представление локально, на материале одного конкретного произведения – романа Народного писателя Мордовии Александра Макаровича Доронина «Баягань сулейть» («Тени колоколов»). Основные задачи исследования нами были определены следующим образом: 1) выявить корпус лексических единиц – религионимов, используемых автором для номинации сакральных объектов, и классифицировать их по тематическим группам; 2) среди выделенных лексических единиц определить те, которые обладают метафорическими значениями; 3) установить контексты, раскрывающие метафоричность концепта.

Роман «Баягань сулейть» («Тени колоколов»), опубликованный в 1996 г. Мордовским книжным издательством, является одним из самых значимых литературных произведений и несомненной удачей Народного писателя Мордовии А.М. Доронина. Его появление свидетельствует о возрастающем интересе мордвы к своим национальным корням, и писатель явился в определенном смысле выразителем этих интересов.

Роман относится к жанру исторической прозы. Автор обращается к той части истории Государства Российского, которая была связана с именем патриарха Никона. Незаурядная личность патриарха-реформатора привлекла внимание писателя не случайно. Не секрет, что Никита Минин (настоящее имя Никона) по происхождению был мордвином-эрзянином. Чтобы ярче высветить сущность героя, А. М. Доронин постоянно приводит факты из его биографии, включая детство, проводит читателя по родному селу Вельдиманову, знакомит с местными жителями, их нравами, обычаями и образом жизни, вводит в сюжетную канву произведения достаточно объемный образ эрзянского паренька Тикшая Инжеватова.

Концептуальна и такая сильная позиция романа, как название, которое, безусловно, носит двойственный характер. Оно сразу же вводит читателя в художественный мир произведения, а через него – в ту далекую и противоречивую эпоху. Перед взором читателя проходят десятки конкретных исторических и вымышленных персонажей (цари, духовенство, бояре, купцы, стрельцы, простые смерды, зарубежные дипломаты). Однако в соответствии с общим замыслом большого исторического повествования в центре внимания писателя находится гигантская фигура Никона. В романе обоснованно утверждается мысль, что реформа великого патриарха была мотивирована не только чисто церковными, но и государственными соображениями. Писатель совершенно правомерно утверждает, что все происходящее в России того периода было под «тенью колоколов».

В связи с тем, что в произведении речь идет о реформе русской православной церкви, христианизации Руси, центральным концептом в нем становится концепт «религия», который отражает представления о базовых ценностях в жизни отдельного человека и общества в целом. В этих ценностях выражены основные убеждения, принципы и жизненные цели. Таким образом, концепт напрямую связан с формированием у человека понятия смысла жизни как цели, достижение которой выходит за пределы его непосредственно индивидуального бытия.

Особенностью данного концепта является ее метафорическое представление, что находит свое языковое подтверждение в рассматриваемом произведении. Это объясняется тем, что конкретная лексика на уровне отдельных наименований не формирует особого видения мира, она как бы фотографирует предметный мир. Особое видение мира создают незнаковые способы существования смыслов, прежде всего, образы, созданные с помощью метафорических средств и косвенных наименований. Через метафору писателем реализуются прагматическая (формирование у читателя определенного отношения к ценностям, нормам, правилам поведения) и изобразительная (метафора делает речь выразительной, поскольку для выражения абстрактных понятий нужны яркие, запоминающиеся образы) функции. Высказываясь в метафорической форме, автор произведения помогает читателю лучше понять суть того, о чем он повествует. Пользуясь метафорой как инструментом познания, читатель получает необходимое представление о сообщаемом.

Основное содержание концепта «религия» в рассматриваемом романе можно сформулировать как объективную индивидуальную и коллективную духовную связь Бога и человека, основанную на вере человека в Бога и поклонении ему. Оно может быть определено, прежде всего, на основе значения конкретных репрезентантов, их парадигматических и синтагматических связей, представленных в тексте.

«Религия» – концепт интеллектуальный, подразумевающий, с одной стороны, достаточно высокую степень абстрактного мышления, с другой, некоторую «книжность» восприятия, связанную отчасти с относительной новизной в языке лексемы-номинанта. Характерной чертой языка произведения является наличие большого количества лексем, связанных с ежедневной, почти бытовой религиозной жизнью людей (обрядами, молитвой, постом, религиозными праздниками), в том числе – со службой в церкви. Автор вводит в ткань текста различные тематические группы религионимов, с помощью которых осуществляется репрезентация концепта. Отметим, что большая часть лексем представляют собой грецизмы, вошедшие в эрзянский язык через русский язык, или же являются кальками.

3.1. Названия лиц по отношению к религиозной жизни, религиозной идеологии и по месту в церковной иерархии. Это одна из наиболее многочисленных групп религионимов: апостол, архиерей, архиепископ, архимандрит, архипастырь, бачка «батюшка», владыка, духовной тетя «духовный отец, духовник», духовной ветиця «духовник», дьяк, епископ, еретик, игумен, иерей, иеромонах, инеозатя «великий жрец», келарь, митрополит, монах, монахиня, озатя «жрец», паломник, пастырь, патриарх, патриархонь полавтыця «замещающий патриарха», протопоп, послушник, пазонь уре «раб божий», поп, священник, святой, старец, скитэнь прявт «глава скита», схимник. Ряд наименований имеет метафорический характер: Инешкень эйкакш ^{[6, с. 13]} «дитя Всевышнего», Нишкень уре ^{[6, с. 14]} «раб Всевышнего», Пазнэнь служицят ^{[6, с. 44]} «служители Бога», монастырень парочитнень ванстыцяст «хранители монастырского добра, келари» ^{[6, с. 26]} и др.

3.2. Основные богословские понятия: Библия, Богоматерь, Голгофа, пежеть «грех», Евангелия «Евангелие», Писания «Писание», псалма «псалом», рай, Спаситель, Ташто Завет «Старый Завет», тоначи «загробная жизнь», «тот свет», часослов и др.

3.3. Предметы быта и одежды, связанные с религиозной жизнью верующего, священника и монаха (кадила, клобук, крест, лампадка, лик «образ», ладан, мештьсэ канднема пазавине «ладанка (букв.: носимая на груди иконка)», митра, ознома книгине ^{[6, с. 8]} «молитвослов (букв.: книжечка для моления)», пазава «икона», панагия, подрясник, риза, ряса, штатол «свеча», фимиам, псалтырь и др.). Часть наименований автором конкретизируется, в результате чего они получают метафорический оттенок: Богоматерь пазавась «икона Богоматери», Богоматерь Мариянь ды Спасителень ликест «образы Богоматери Марии и Спасителя», Нерукотворной Спасонь лик «образ Нерукотворного Спаса», Дева Мариянь лик «образ Девы Марии», Иоан Дамаскинэнь «Пазонть ды ломанень ликтнеде» святой тонавтомазо «Святое учение Иоанна Дамаскина "О Божеском и человеческом обличии"» и др.

3.4. Храм и монастырь, их части и предметы, связанные с богослужением (алтарь, амвон, аналой, баяга(т) «колокол(а)», келия(т) «келья(и)», клирос, колокольня, купол(т) «купол(а)», лавра, монастырь, ознома кудо «молельный дом», ризница, храм, собор, церькова «церковь», часовня и др.). Часть наименований также конкретизируется: Благовещенской собор «Благовещенский собор», Георгиевской собор «Георгиевской собор», Софийской / Софиянь собор «Софийский собор», Казанской собор «Казанский собор», Преображенской собор «Преображенский собор», Успенской собор «Успенский собор», Преображениянь церьковась «церковь Преображения», Макариень монастырь «Макарьевский монастырь», Новоспасонь монастырь «Новоспасский монастырь», Соловкань монастырь «Соловский монастырь», соборонь куполт «купола собора», Сергиень лавра «Серьгиева лавра», монахонь келия «монашеская келья», священной Собор «священный Собор», Кожозерань скит «Кожозерский скит», Юриень монастырь «Юрьевский монастырь», святой Филиппень уловозо ^{[6, с. 48]}, «тело святого Филиппа», Филиппень челькесь ^{[6, с. 55]} «мощи Филиппа», Филиппень а наксадыця уловось ^{[6, с. 63]} «нетленное тело Филиппа».

3.5. Наименования небесной иерархии и божественных сил: ангел, архангел, Богоматеренть Церазо «сын Богоматери», Верепаз «Всевышний»,Иисус Христос, Ине паз «Верховный Бог», Инешке «Всевышний», Паз «Бог», Дева Мария, Саваоф и др. Писатель вводит достаточно много наименований, имеющих метафорический характер: Верепазонть церазо ^{[6, с. 18]} «Сын Всевышнего», Менель тетя ^{[6, с. 5]} «Отец небесный», Инешке-ветиця ^{[6, с. 6]} «Всевышний-ведущий», Нишке-Идиця ^{[6, с. 7]} «Всевышний-Спаситель».

3.6. Таинства и формы богослужения: панихида, литургия и др.

3.7. Действия, процессы и состояния, связанные с соблюдением (или отрицанием) норм воцерковленного существования: баславамс «благословить», кемема «вера», озкс «молитва», озксонь моравтома «пение молитв», озномс «молиться», озномат-моравтомат «молитвы-песнопения», озномс-чекамс «молиться-креститься», пост, служамо «служба» и др. Метафорический характер имеют выражения Пазнэнь вечкевикс тев ^{[6, с. 8]} «Богоугодное дело (букв.: Богу любимое дело)», монахокс совамо шка ^{[6, с. 11]} «постриг (букв.: время становиться монахом)».

Интерес представляют контексты, которые являются свидетельством метафоричности рассматриваемого концепта. Всего нами выделено 10 контекстов, в которых наиболее ярко раскрывается метафоричность рассматриваемого концепта. Все контексты содержат эмоциональный, эстетический и художественный элементы, определяемые не только предметом речи, жанром, функцией в тексте, но и творческой манерой автора, стратегией его выбора. Они весьма разнообразны в зависимости от целого ряда условий.

4.1. Религия – национальное явление. Значительное количество контекстов в романе указывает на содержательную составляющую концепта, связанную с восприятием религии как фактора, определяющего мировосприятие нации, ее самосознание, ментальность и традиции. Обновление церкви, не отвергающей более реалии современного мира, не могло не сказаться на мировоззрении людей, концептуализацию чего мы и наблюдаем в романе. Автор изображает жизненные перипетии различных героев (самого Никона, Аввакума, боярыни Морозовой, Тикшая Инжеватова и др.). Таким образом, у читателя появляется возможность проследить становление типичных для того времени идей и жизненных принципов людей. Протопоп Аввакум, боярыня Морозова и многие другие не принимают нововведений Никона, считая его предателем (писатель эмоционально демонстририрует это с помощью таких выражений, как миинзе раськень пазтнэнь «продал богов народа», пултызь ознома таркаст «сожгли молельные места» и др.): ... миинзе эсь раськень пазтнэнь ... ^{[6, с. 15]} (... продал богов своего народа ...); Моисей Марковичень седей пенчес теке кияк сардо пезнавтсь. Сон содыль, мейс лия раськень ломантнень ознома таркаст куловокс нолдтнесь – Русенть келес кеме корент нолдтнесь христианствась ^{[6, с. 218]} (В сердце Моисея Марковича словно занозу воткнули. Он знал, почему молельные места других народов в пепел обращали – на Руси крепкие корни пускало христианство); ... Гректне ансяк парос тонавтыть? Сестэ эсенекесь, рузонь, кемемась, косо?.. ^{[6, с. 264]} (... Греки только хорошему учат? Тогда наша своя, русская, вера, где?..). А для Тикшая Инжеватова и, например, его односельчан естественной является вера в своих древних (языческих) Богов: Оно минек велень эрийтне («минек велень» валтнэнь евтынзе седе виевстэ) Анге патянень озныть ^{[6, с. 10]} (Вон жители нашего села (слова «нашего села» произнес более сильно) молятся тетке Анге); Эрзят ды мокшот эсь Пазтнэнень, улема, сакшность озномо ^{[6, с. 279]} (Эрзяне и мокшане своим Богам, по всей видимости, приходили молиться).

4.2. Религия – вера. Писатель вводит контексты, в которых доказывает, чтодля людей того исторического периодаценностный аспект религии связан с верой в Бога: ... весе эрямонзо-уцясканзо алтызе Христосонь шнамонтень ... ^{[6, с. 15]} (... всю [свою] жизнь-счастье посвятил восхвалению Бога ...); Ансяк Пазнэнь озномасонть мештенть оймавтса ^{[6, с. 261]} (Только молитвой к Богу душу успокою). Большинство героев произведения абсолютно уверены, что Бог поможет во всех начинаниях, избавит от всех бед: Виемть, Инешке, тулкадить стака кевтнень, лиссть сетненень, кить кемить Тонеть ды свал мольсть Тонь мельга ^{[6, с. 49]} (Окрепни, Всевышний, толкни тяжелые камни, выйди к тем, кто верит Тебе и всегда шел за Тобой); Лезды-арась сон, Менель Тетясь, конанень [Никон] кемсь ды служась мода лангсо весе оймесэнзэ ^{[6, с. 162]} (Поможет-нет он, Отец Небесный, которому [Никон] верил и служил на земле всей душой).

4.3. Религия – связь с Богом. Религия есть жизнь в общении с Богом. Богопочитание – одна из ядерных сем концепта «религия». Все контексты содержат большое количество религионимов: озкс «моление», озномс «молиться», пазава «икона», Пазнэнь кемиця «верующий в Бога», церькова «церковь», храм и т.п.: Храмонь стявтомась оймень вельмевтемадонть шожда. Вачкасыть кирьпецтнень эли чапсак срубонть, кепедьсак, потмозонзо понгавтнят пазават – вана теть Христосонь рунго. Озкст ловнок, венчамот ды лемень кундамот ютавтнек – весемесь тонеть, Пазнэнь кемиця, алтазь ^{[6, с. 159]} (Возведение храма легче спасения души. Сложишь кирпичи или срубишь сруб, поднимешь, внутри развесишь иконы – вот тебе тело Христа. Молитвы читай, венчания или тризны проводи – все для тебе, верующий в Бога, определено). Писатель показывает, что религия для людей того периода выше народа, общества и социальных институтов: Ней арсек, мезесь сех виев-таргиця – муцязь Нишкесь, кона стясь крест лангс валдо мелензэ идеме, эли масторонь прявтось, кона, кадык азор-ветиця, ды ялатеке аволь Сондензэ покш. Нама, инязорось церьковав озномо сырги – эйсэнзэ тежа ушмант ванстыть. Сурсояк а токадьсак. Кить Пазонть ванстыцянзо? Менель лангонь весе вийтне! Сон тенек а неяви. Сонзэ минь ансяк оймесэнек марятано ... ды кемтяно весе седейсэ ... ^{[6, с. 55]} (Теперь думай, кто самый сильный – замученный Всевышний, который взошел на крест светлую душу спасать, или государь, который, пусть и хозяин-ведущий, и все-таки не выше Него. Конечно, царь в церковь молиться соберется – его тысяча воинов охраняет. Кто охранники Бога? Все силы небесные! Он нам не виден. Его мы только душой чувствуем ... и верим всем сердцем ...).

4.4. Религия – служение Богу. Религия оказывается основой существования: Истямо уш чанстьсэ Христос казимим – васоло велень бачкасто сех покш владыкакс теевинь. Ней омбоце Государян. Весе те Верепазонть пельде, – шнась прянзо Никон ^{[6, с. 212]} (Таким уж счастьем Христос наградил [меня] – из бачки далекого села большим владыкой стал. Теперь второй Государь [я]. Все это от Всевышнего, – хвалился Никон). Религионимы, раскрывающие данный контекст, употребляются обычно в ряду наименований положительных понятий, воспринимаемых со знаком «+» (позитивный контекст): Верепазонтень ознан, Верепазонть церанстэнь служамо тонавтан ^{[6, с. 18]} (Всевышнему молюсь, сыну Всевышнего служить учу); ... Россиянь поптнень уцяскаст а шождаль ... сынь, бачкатне, каладо карьсэ яксить, оршамкаст нулавт-валавт. Пильгест ало рудаз шлеборды, сакалост начкт, чамаст сэнть-раужот. Уреть, аволь Пазнэнь служицят!.. Ялатеке ломантне вечксызь эсест бачкатнень ^{[6, с. 88]} (Участь российских попов была не легкой ... они, батюшки, в драных лаптях ходят, одежда ветхая. Под ногами грязь плещется, бороды мокрые, лица сине-черные. Рабы, не служители Бога!.. Однако люди любят своих батюшек); ... священниктне чудань тев учость – Иисус Христосонь вельмеманзо ^{[6, с. 49]} (... священники чуда ждали – воскрешение Христа). В романе есть и контексты, в которых религионимы раскрывают отрицательные моменты (жадность священников, их равнодушие к бедам простого человека и пр.) – эти наименования воспринимаются со знаком «–» (негативный контекст): Вана косот сынь, мештень потиця инегуйтне!.. Архимандритэсь – кажварч, бачкатнеяк а седе парт ... ^{[6, с. 13]} (Вот где они, душесосущие змеи!.. Архимадрит – хорь, бачки тоже не лучше ...).

4.5. Религия – мировоззрение, присущее определенным лицам. Религия не просто как «способ» верить в Бога, но и как особый способ осмысления нацией своего существования оказывается почти столь же значимой, как религия – способ взаимодействия с социумом как таковым. Однако подобная мировоззренческая установка может быть значима не только для национального самосознания, но и для жизни человека вообще: Мон эрзятнень кемемадост эзинь явово ... ^{[6, с. 11]} (Я от веры эрзян не отделился ...). Автор уверяет нас, что религия ценна во многом потому, что определяет нравственность человека и общества, она является своеобразной «высшей моралью»: ... лия Пазнэнь кеман, ды уш а эрзянгак?.. ^{[6, с. 16]} (... другому Богу верую, и уж и не эрзянин?..); «Мейс монень стака чекамс-покамс, – ... кувсезевсь бояравась. – ... Мекс грекень кельсэ озноматне-моравтоматне пупсиця гуекс эцить мештезэнь?» ^{[6, с. 263]} (Почему мне тяжело молиться, – ... застонала боярыня. – Почему молитвы-песнопения на греческом жалящей змеей в грудь лезут?); Чекатано ... кавто сурсо, кезэрень пазават кирдтяно ды Христоснэнь ознотано ^{[6, с. 320]} (Крестимся ... двумя пальцами, древние иконы держим и Христу молимся»; Кезэрень озксонок каршо сон тюри ... ^{[6, с. 323]} (Против древних наших молений он борется ...).

4.6. Религия – активное начало. Многие контексты в романе указывают на активную роль религии в жизни людей описываемого в романе исторического периода: Пель ие, кода Никон ды сонзэ кис аштицятне снартнить тердемс ломантнень колмо сурсо озномантень. Колмо сурсо озномась – Верепазонть, Церанзо ды Святой Духонть вейс валома ^{[6, с. 161]} (Полгода, как Никон и его сторонники пытаются призвать людей к троеперстному молению. Троеперстие – единение с Всевышним, его Сыном и Святым Духом); Пазава пазаванть каршо, марят, стясь, од еретикть педясть церьковантень ^{[6, с. 193]} (Икона против иконы, говорят, встала, новые еретики пристали к церкви); Никон весе оймесэнзэ марясь: неень сех покш мелявксозо – изнямс каршонзо молицятнень. Кармат прят лацеме покшчисэ, сеске кундыть сакалозот, а покшолгавтсыть монастыртнень ули-парост – васов а кузеват ^{[6, с. 195]} (Никон всей душой чувствовал: самая его большая забота – победить противников. Начнешь себя тешить величием, сразу вцепятся в бороду, не увеличишь богатство монастырей – далеко не заберешься); Арази церькованть, Христосонть рунгонзо, одкстомтомась – аволь масторонь кемекстамо ^{[6, с. 161]} (Разве обновление церкви, тела Христа, – не укрепление страны).

4.7. Религия – связь с церковью, монашество. Основа религии – связь с церковью, монашество: Верепазонтень кемезь, минь кемтяно Сонзэ церьковантеньгак ^{[6, с. 159]} (Веруя во Всевышнего, мы веруем и в его Церковь); Эрьва священникесь ... озкстнэнь ютавтнить эсь мелест коряс ^{[6, с. 31]} (Каждый священник ... моления проводит по своему разумению); Монахокс совамо шкась зярс эзь тока ... ^{[6, с. 11]} (Время становиться монахом пока не пришло ...); ... тон оля ломанят – монахокс прят эзик наравто ... ^{[6, с. 39]} (... ты человек вольный – в монахи не пострижен ... (букв.: голову свою не постриг)).

4.8. Религия – исцеление от болезней, возврат к жизни. От болезней и недугов человечества у Бога всегда есть лекарство, Бог не покинет человека в тяжелые моменты жизни.В романе есть контексты, в которых религия осмысляется, прежде всего, как лекарство от различных «душевных болезней»: Куш апаро виесь сэви эйсэнь, ялатеке Пазонь панжовкст учан. Оймем чевтемгады келес – потсо лембесэ весе озныцятнень эждясынь ... ^{[6, с. 58]} (Хоть нехорошая сила съедает меня, все равно Божье откровение жду. Душа смягчится – душевным теплом всех молящихся согрею ...). В романе наличествуют эмоциональные контексты, в которых указывается, что для люди описываемого исторического периода абсолютно были уверены, что вера во Всевышнего исцеляет и от физической боли, избавляет от страданий: ... святой челькесь кармась чудань тевть тейнеме ... Авась сокороль, кавксо иеть кода тунь пилензэ эзть маря. Ускизь кандолазтнэнь икелев – сеске кармась нееме-марямо, стясь таркастонзо ды кудов ялго сыргась. Комсь, колоньгемень иень перть сэредицятнень сон стявтнесь ... ^{[6, с. 107]} (Святые мощи начали чудесные дела творить ... Женщина была слепой, восемь лет уши ее совсем не слышали. Привезли к гробу – сразу начала видеть-слышать, встала и сама пешком домой собралась. Двадцать, тридцать лет больных по он исцелял (букв.: поднимал ...)). С верой в душе и умереть легче: Алексей Михайлович инязорось панжовтынзе Московонь весе церьковатнень: озномасо-моравтомасо вешсь Инешкенть пельде кувалгавтомс святоенть пингензэ ^{[6, с. 84]} (Царь Алексей Михайлович заставил открыть все московские церкви: молитвами-песнопениями просил Всевышнего продлить жизнь святого).

4.9. Религия – духовное явление. Церковь выступает как часть культуры, образования. По справедливому замечанию В.Т. Фаритова, «дух – это первый опыт, первая попытка человечества выйти за свои пределы как только природных существ» ^{[10, c. 105]}. В романе мы встречаем Феофана Грека, знакомимся с иконописью Андрея Рублева. Патриарх Никон с любовью и бережно относится к книге, важным делом считает исправление ошибок в церковных книгах: ... сон [Никон] пульзясь горобиянть икелев ... ды ушодсь книгань таргсеме. Вана «Палеясь». Тезэнь тешкстазь-печатазь Ташто Заветстэ саезь сех талновтыця пелькстнэ ^{[6, с. 46]} (... он [Никон] опустился перед сундуком и начал вытаскивать книги. Вот «Палея». Здесь напечатаны самые волнующие места из «Ветхого Завета»); Чинь оймсемадо мейле Никон совсесь библиотекав, кувать яксесь лавсятнень юткова, токшесь-ванкшнось ... книгатнень ^{[6, с. 79]} (Днем после отдыха Никон заходил в библиотеку, трогал-рассматривал ... книги); Те превей монахонть сон [Никон] кучнизе Иерусалимев ... ванномо, кода тосо нолдавить церьковань книгатне ^{[6, с. 196]} (Этого умного монаха он [Никон] посылал в Иерусалим ... посмотреть, как там выпускаются церковные книги); Федор Стратилатонь церьковантень Федор Ртищев панжсь натой цела училища, ков Киевень-Печорань лаврасто ды Малороссиянь лия монастыртнестэ пурназельть колоньгемень превей монахт ^{[6, с. 329]} (Федор Ртищев открыл даже училище в церкви Федора Стратилата, куда из Киево-Печорской лавры и из других Малороссийских монастырей были собраны тридцать умных монахов).

4.10. Религия – жертвенность. Настоящая вера в Бога связана с жертвенностью. Эти контексты в романе связаны с протопопом Аввакумом, боярыней Федосьей Прокопьевной Морозовой, которые приняли мученичество за свою веру: ... Пелиласо сюлмсезь, Федосья Прокопьевна велявтызе прянзо сэрей Теременть пелев, кармась кавто сурсо чекамо ^{[6, с. 469]} (Закованная в кандалы, Федосья Прокопьевна ... повернула голову на высокий Терем, начала двумя пальцами креститься). В заключительных сценах романа они связаны и с самим Никоном, которого сослали простым («черным») монахом в Ферапонтовский монастырь. Эмоционален контекст, в котором Никону, который еще недавно имел неограниченную власть в стране, сообщают эту весть, и он стоически ее принимает: Арась, патриарх, масторонь пинетне лиясо «чанстидизь»: ... раужо монахокс эйсэть кучить. Ферапонтонь монастырев ... монь, несак, отьма чирев кучить ускомот ^{[6, с. 437]} (Нет, патриарх, земные собаки другим тебя «благословили»: ... черным монахом тебя посылают. В Ферапонтовский монастырь ... меня, видишь, на берег омута тебя везти отправляют) и т.д.

Таким образом, роман А.М. Доронина «Баягань сулейть» («Тени колоколов») воплотил православную в своей основе картину мира. Основным концептом произведения становится концепт «религия», особенностью которого является ее метафорическое представление, что находит свое языковое подтверждение в произведении. Прежде всего, автор использует большое количество религионимов. Это лексемы, связанные с ежедневной, почти бытовой религиозной жизнью людей представленного в романе исторического периода. Среди наиболее значимых содержательных составляющих концепта десять контекстов. Они содержат эмоциональный, эстетический и художественный элементы и являются свидетельством метафоричности концепта, содержание которого можно сформулировать как объективную индивидуальную и коллективную духовную связь Бога и человека, основанную на вере человека в Бога и поклонении ему.