A. A. Bogdanov (Malinovsky): context of formation of socio-philosophical ideas (late XIX-early XX centuries)

Yakovleva Alexandra PhD in Politics Academic Secretary, Senior Scientific Associate, of the department of Social Philosophy, Institute of Philosophy of the Russian Academy of Sciences 109240, Russia, Moscow, Goncharnaya Street 12, building #1 afyakovleva@gmail.com Other publications by this author

Исследование посвящено жизненному пути и условиям формирования взглядов философа, экономиста, врача, писателя-фантаста Александра Александровича Богданова (Малиновского) (1873-1928) на основе его крупных работ, статей и переписки с родными и коллегами. В центре исследования - последние годы XIX в. и первое десятилетие XX в. — время активной революционной деятельности Богданова и одновременно время начала пика его творческой работы в науке и философии, в том числе так называемые его «тульский» и «вологодский» ссылочные периоды (т.н. «предтектологический» период), благодаря которым во многом и сформировались взгляды Богданова на последующее десятилетие. Нас интересует формирование и активность Богданова как ученого-просветителя в этот период также и потому, что его деятельность и труды серьезно повлияли на идейный контекст того времени и на развитие марксистских и махистских идей в России. Именно в этот период был им написан и опубликован в трех частях его труд, который, по словам В.Н. Садовского, оказался «главным вкладом А. А. Богданова в философию» ^{[1, с. 92]}, - очерки по философии под названием «Эмпириомонизм» (1904—1906 гг.). Эта книга и такие труды Богданова, как «Краткий курс экономической науки» (1897), «Основные элементы исторического взгляда на природу» (1899), «Познание с исторической точки зрения» (1901), которые фактически явились прелюдией к «Эмпириомонизму», исследовались в значительно меньшей степени, по сравнению, например, с его более известным трудом «Очерки всеобщей организационной науки» (1921), «хотя именно в них впервые отчетливо проявились те особенности научного мышления Богданова, которые впоследствии нашли выражение в его концепциях эмпириомонизма и тектологии» ^{[2, c.14]}. В этот период Богданов уже был известен в российских философских кругах - он активно сотрудничал в ведущем в конце XIX - начале XX в. журнале «Вопросы философии и психологии».

В течение рассматриваемого периода А. Богданов занимался подготовкой изданий для рабочих, разработкой учебных программ каприйской и болонской школ для рабочих, вел работу над концепцией пролетарской культуры. В то же время произошел и известный конфликт между В.И. Лениным и А.А. Богдановым, благодаря которому долгие годы фигура Богданова оставалась в забвении. С точки зрения этого конфликта советскими исследователями и рассматривались его идеи об эмпириомонизме, наиболее распространенным был подход, при котором считалось, что «Богданов вступил в конфликт с Лениным исключительно вследствие философских разногласий, а влияние практической политики на это не столько мировоззренческое, сколько идеологическое противостояние признавалось несущественным. Вследствие такого подхода проблематика отечественных богдановедческих исследований с самого начала ограничивалась сравнительно узким кругом вопросов (преимущественно проблемами философии марксизма и внутрипартийной борьбы, оцениваемой с точки зрения официальной советской идеологии). Подобная оценка априори препятствовала комплексному изучению жизни и деятельности Богданова в сочетании с анализом его научных открытий» ^{[2, с. 4]}.

После развала СССР в 1990 г. имя Богданова, исчезнувшее в 30-е годы XX в. из названия Института переливания крови, основателем которого он являлся, было восстановлено. С начала 1990-х годов развернулась активная публикация архивных материалов, связанных с Богдановым, появляются статьи отечественных и зарубежных ученых (например, Д. Стейлы, которая недавно выпустила книгу «Наука и революция: Рецепция эмпириокритицизма в русской культуре (1877–1910 гг.)», актуализировав международную дискуссию о Богданове и его современниках ^[3]), посвященных отдельным аспектам работы Богданова в РСДРП, Пролеткульте, Комакадемии и т.д. ^{[2, 4, 5]}.

В 1994 г. в Гродно, на его родине, была проведена первая международная научно-теоретическая конференция «Богдановские чтения», в 1995 году в книге «Неизвестный Богданов» ^{[6, 12]} были опубликованы письма, воспоминания и автобиография Богданова, которые ранее не были введены в научный оборот.

В 1999 году на Втором Российском Философском конгрессе в Екатеринбурге впервые прозвучала идея о необходимости создания научного центра для продолжения линии исследования, заложенной Богдановым. Был создан Международный Институт А. Богданова, который издает ежеквартальный журнал «Вестник Международного института А. Богданова», проводит научные конференции и в целом занимается популяризацией его наследия (сайт Института: http://www.bogdinst.ru/).

В последние годы интерес к Богданову только растет: в одном Институте философии РАН он представлен в разнообразных трудах сотрудников. Так, Е.А. Самарская рассматривает концепцию науки Богданова как потенциал идей социализма в «бесконечном потоке организующихся активностей», отмечая, что организационные процессы в его концепции не имеют какой-то единой цели, как у Гегеля (абсолютная идея) или у Маркса (коммунизм), у Богданова они выстраиваются непрерывным рядом в человеческом опыте, каждая активность преследует цели самосохранения и развития, подчиняется принципу «естественного подбора» ^{[7, c. 148]}. А.А. Парамонов занимается анализом исследований Богданова о переливании крови, которые относит к различным проявлениям социокультурной жизни в условиях победившей революции, где новое общество рассматривается как система, пронизанная каналами коммуникаций по образу кровеносной системы, в которых и удерживается образ целого ^[8].

Настоящая статья основана на вышеперечисленных работах А. А. Богданова и его письмах, содержащихся в фондах А. В. Луначарского, А. М. Коллонтай, И. И. Скворцова-Степанова, А. М. Горького, в фонде редакции газеты «Пролетарий» и др. Эти документы хранятся в РГАСПИ, а также в РГБ и др. архивах и библиотеках. Многие письма до нас не дошли, т.к. были потеряны в начале 90-х гг. в результате пожара в доме его сына. Переписка Богданова важна по той причине, что в форме писем он озвучивал свои взгляды, идеи, которые затем легли в основу его концепций. Поэтому, говоря о взглядах Богданова, необходимо рассматривать их в эволюции и развитии, иначе не будет возможности получить полного представления о системе его идей. В основу методологии исследования лег метод социально-философской и исторической реконструкции, позволяющий подтвердить научную гипотезу о формировании основных направлений русской политико- и социально-философской мысли из «веера» т.н. «локальных идентичностей». Новизна поставленной задачи заключается в самом подходе к исследованию формирования идейного корпуса А.А. Богданова в конце XIX-нач. XX вв.

Интересно, что именно рассматриваемый период был объектом критики, в первую очередь со стороны В.И. Ленина, который говорил о взглядах Богданова, формировавшихся в течение 9 лет с 1899 по 1908 гг., не как об эволюции, а как о «философском блуждании» (в работе «Материализм и эмпириокритицизм», 1909 г.) ^[11], выделяя 4 этапа, в которых сначала Богданов предстает как материалист, придерживавшийся естественно-исторических взглядов, затем как агностик, «спотыкающийся в идеализм», затем как махист-субъективист и, наконец, как склоняющийся к объективному идеализму. В 1906 году Богданов издал свою книгу «Эмпириомонизм», основные положения которой и стали объектом критики Ленина. Таким образом, характеризуя взгляды Богданова, Ленин сводил их к выбору внутри системы координат материализм-идеализм, пересмотром и преодолением которой на самом деле занимался Богданов ^{[9, с.1]}. Как представляется, более адекватно можно представить трансформацию взглядов Богданова как эволюцию от марксизма к эмпириокритицизму, где первое десятилетие XX в. - период анализа Богдановым концепции Э.Маха, попытка синтеза эмпириокритицизма и марксизма и разработка собственной оригинальной философской системы эмпириомонизма, легшей в основу теории всеобщей организационной науки. Этот период являет собой и время его активной политической и просветительской деятельности, которая позволила ему сформулировать собственную концепцию и подойти к реализации идей «пролетарского просвещения» и «социализма в настоящем».

Не только анализируемый период, но и многое другое в биографии Богданова не имеет широкой известности. Процесс формирования его научно-философских идей и политических взглядов связан и с некоторыми вехами его жизненного пути, с периодами ссылок, эмиграцией и общением с соратниками и противниками. Надо сказать, что письма позволяют реконструировать и особенности жизни российской интеллигенции конца XIX-начала XX века и в послереволюционный период.

Александр Малиновский, впоследствии Богданов, происходил из семьи учителя и родился в Гродненской губернии. Учился в Туле, в которую затем снова закинет его жизнь, по его собственным воспоминаниям, «жил в ее пансионе, стипендиатом, в условиях казарменно-тюремных; там злостно-тупое начальство на опыте научило меня бояться и ненавидеть властвующих и отрицать авторитеты» ^{[6, с. 17]}. После гимназии поступил в 1893 г. в Московский университет на естественное отделение. В декабре 1894 г. Богданов был исключен из университета за участие в работе революционных студенческих кружков, находившихся под влиянием идей народничества, и после ареста и ссылки снова оказался в Туле, где включился в революционную деятельность и вскоре стал разделять социал-демократические взгляды. С осени 1895 г. часть времени проводил в Харькове на медицинском факультете университета; в тот период уже активно общался с членами социал-демократических интеллектуальных кружков.

Тула исторически была промышленным центром России. В конце XIX — начале XX века в Туле стали активнейшим образом строиться и реконструироваться крупные предприятия, в том числе традиционной оружейной промышленности. Быстрый рост крупных предприятий и численности населения города, железнодорожное строительство стали заметно преображать лицо города, порождая многие трудно разрешимые социальные, технические и иные проблемы. Именно благодаря усилиям Богданова и связанных с ним революционеров в Туле в 1897 г. была создана тульская социал-демократическая организация, а в 1901 — комитет РСДРП. Рабочие, из которых в большой степени состояло население Тулы, «остро нуждались, с одной стороны, в компетентном учителе-консультанте, способном дать ответ малообразованным людям на волнующие их вопросы: как отстоять свои права перед заводским начальством и не потерять работу; что делать, чтобы не дать себя эксплуатировать в невыносимых условиях; с кого спросить за потерю кормильца после аварии на заводе; как бороться со штрафами; как не дать обмануть себя скупщикам, как отстоять свою трудовую копейку и т.д., и т.д.» ^{[2, с. 32]}.

Богданов познакомился в Туле с Иваном Савельевым – рабочим-оружейником, лидером так называемых «кружков самообразования» рабочих, который предложил ему прочитать лекции для рабочих, в которых бы содержались ответы на их многочисленные вопросы. Под псевдонимом «Сергей Васильевич Ершов» Богданов занялся просвещением рабочих и довольно быстро понял, насколько важна систематическая работа по развитию общей и правовой культуры пролетариев, ибо пока что «рабочий класс - меньшинство среди общества; сознательные элементы тоже еще меньшинство среди рабочего класса, активные - меньшинство среди сознательных» ^{[12, с. 58]}. Эти лекции легли в основу книги «Краткий курс экономической науки» (1897), который стал в дореволюционные годы одним из основных пособий по изучению марксистской экономической теории в рабочих кружках и к 1909 г. был издан (хоть и местами исковерканный цензурой) 9 раз. И это не случайно, т.к., как сам Богданов писал, что необходимо адаптировать способ изложения под аудиторию, с которой нужно работать: «способ изложения наук благодаря новой точке зрения должен измениться <...>: он не может остаться прежним, когда меняется способ понимания» ^{[12, с. 71]}. И этой принципиально важной цели должны послужить новые книги, сходные по сути своей с энциклопедией, «которая давала бы все итоги человеческого опыта со строго пролетарской точки зрения, в форме изложения и в объеме, доступных для рабочего... » ^{[12, с. 98]}. Фактически «Краткий курс экономической науки» представлял собой краткое изложение «Капитала» Маркса, по словам самого Богданова: «Ленин горячо приветствовал его в рецензии «Мира Божьего» (4), 1898, № 4» ^{[6, с. 17]}. В этой рецензии Ленин написал, что «автор излагает содержание науки... не догматически (как это принято в большинстве учебников), а в форме характеристики последовательных периодов экономического развития, именно: периода первобытного родового коммунизма, периода рабства, периода феодализма и цехов и, наконец, капитализма. Именно так и следует излагать политическую экономию», отметив в числе достоинств книги то, что «автор последовательно держится исторического материализма» ^{[13, с. 36]}.

Эта книга вышла в издательстве С.П.Дорватовского и А.П.Чарушникова, которые поддержали начинающего автора, в первую очередь потому, что были одними из наиболее прогрессивных издателей того времени. Это, безусловно, воспринималось Богдановым как большая поддержка, он писал им: «Когда против выраженного мною мировоззрения ведется борьба - тогда только абсолютная невозможность сделать что-либо могла бы заставить меня сложить руки, примириться с тем, что мне зажали рот. Прибавьте к этому, что в данном случае борьба велась, по моему убеждению, бесчестно (не против самих идей, а против их распространения, при помощи не аргументов, а "оценки") - и Вам станет понятно мое упорство...» ^[16]. Жизненная и профессиональная позиция Богданова, видимо, импонировала издателям, т.к. они и в дальнейшем издавали его философские труды. Первый из них «Основные элементы исторического взгляда на природу» он написал в 1898 г. в ответ на широкие запросы рабочих относительно общего мировоззрения.

На основе кружка Богданова и Савельева, каждый член которого обязан был создать собственный кружок из 3-5 рабочих, к 1897 г. выросла тульская социал-демократическая организация. Число кружков в Туле быстро росло, они были образованы на нескольких заводах, оружейном, патронном, и в результате переросли в сеть просветительско-пропагандистских групп, изучавших теорию Маркса по лекциям Богданова. К Богданову присоединился его друг и соратник В.А.Базаров, сын доктора А.Руднева (у которого жил Богданов), так же отчисленный из Московского университета за пропаганду революционно-народнических идей, и фельдшер Наталья Корсак, ассистентка доктора Руднева, которая стала женой Богданова и его первой помощницей, слушателем и советчиком. Проиллюстрируем масштаб проведенной Богдановым и его соратниками работы: «Сама Тула переменилась: одни убедились, что в городе у рабочих есть какой-то тайный защитник, а другие констатировали, что имеют дело с опытным и грамотным противником, знающим и юриспруденцию, и производство, поэтому им не приходило в голову, что руководителем беспрецедентных для Тулы акций может быть ссыльный студент, или учитель, или врач, или даже все они вместе. Действия жандармерии усилились, но очаг сопротивления правящему классу определить в Туле не удавалось: организация Богданова действовала квалифицированно - сведения собирались у слушателей кружков, нелегальные собрания проводились по всем правилам конспирации, иногда даже под видом легальных мероприятий. Так, организованное социал-демократами «Общество трезвости» приглашало в чайную местную интеллигенцию, служащих, рабочих послушать беседу на невинную тему, никакого отношения к политике не имеющую, и обсудить услышанное за чашкой чая. А на самом деле это была сходка членов социал-демократической организации с чтением революционной литературы и обменом последней информацией о событиях в РСДРП» ^{[2, с. 47]}. Его востребованность как популяризатора знаний подтвердилась в опросе учащихся средних учебных заведений, проведенном в 1903 г. и опубликованном в журнале «Мир Божий» (1903, №11), по итогам которого стало понятно, что Богданов - «наиболее читаемый автор-обществовед» ^{[15, с.77]}.

Таким образом, становление Богданова и как просветителя, и как философа происходило в Туле, и вполне возможно, что Богданов так рьяно взялся за дело просвещения во многом и в связи с тем, что детские воспоминания об учении в Туле не вызывали у него энтузиазма, поэтому изобретал методы обучения, которые вызывали бы интерес у слушателя. Так формировалась его локальная идентичность как бы в противовес складывающимся обстоятельствам – условиям сначала казармы, а потом ссылки. То самое преодоление в себе слепой веры в авторитеты вылилось в понимание необходимости преодоления в общественном сознании авторитарных способов мышления, которые распространяли отношения господства-подчинения, существовавшие в обществе, на всю природу в целом. Мышление, которое руководствуется авторитетным мнением, Богданов называл статическим: оно исключает отступление от установленных идеологических норм, а также исключает и сознательную планомерную деятельность, т.е. формирует зависимую личность. Мышление, противоположное статическому, он называл динамическим ^{[14, с.11-17]}.

4 ноября 1899 года Богданов был арестован по обвинению в революционной пропаганде за ту лекционную деятельность, которую вел в Туле, фактически прикрывая подпольную деятельность Тульской социал-демократической организации. Полгода он просидел в московской тюрьме, где написал большую часть книги «Познание с исторической точки зрения» ^[21], причем не пользуясь справочной литературой, опираясь лишь на свою феноменальную память. Книгу он продолжил в Калуге, куда был сослан после суда, но публикация ее задержалась, о чем он сообщал в январе 1901 года в письме Н.Н. Вашкову: «В наш век эклектического мышления, догматической критики и всяческого сумбура мысль невольно обращается к основным вопросам науки — к вопросам метода. Имея еще сравнительно недостаточный материал, я пытался изложить свои воззрения на логиче­ское единство научных методов в прежней работе «Основные элементы исторического взгляда на природу». Теперь я занялся вопросом о развитии познания — с точки зрения того же метода. Естественно, что работа вышла не только положительного, но отчасти — и полемического характера, ибо модная в России компания философских «критицистов» стоит почти всецело на почве методологического эклектизма.<…> Почти все «компетентные лица», к которым обращаются издатели по поводу предлагаемых работ, принадлежат к «катедер-критицистам» разных оттенков, что обеспечивает неблагоприятный отзыв для моей работы, не говоря о том, что полное отсутствие свободы передвижения лишило меня возможности вести сколько-нибудь обстоятельные переговоры, — не говоря о том, что оригинальные методологические работы без предисловия Струве не встречают a priori спроса со стороны издателей, — не говоря о всем этом, для моей работы существуют социальные неблагоприятные условия, предубеждающие против нее издателей. <….> Теперь я отправляюсь в Вологодскую губернию, где мне предстоит провести три года, — и тем самым устраняется возможность дальнейших попыток с уважаемыми гг-ами предпринимателями и рантьерами. Да, по правде говоря, такие попытки все равно безнадежны» ^{[6, c. 148-149]}.

В Калуге на тот момент действовал «тайный социал-демократический кружок», членами которого были также сосланные в Калугу тульские соратники Богданова И.И.Скворцов-Степанов, В.А.Базаров, а также новые товарищи - А.В.Луначарский, В.П.Авилов. Но «кружок» вскоре расформировали, и Богданов с Луначарским в начале 1901 г. оказались в Вологде. Луначарский был одним из близких друзей и последователей Богданова, их связывали и семейные узы: сестра А.А.Богданова Анна Александровна (Анюта) (1884–1959) в Вологде стала женой А.В. Луначарского (один из ранних псевдонимов Луначарского – «Анютин»).

С 1901 по 1903 год они жили в поселке Кувшиново под Вологдой. Вологда была, в отличие от Тулы, провинциальным тихим городом, в котором не было заводов, рабочих, а значит, по мнению властей, подходящей средой для ссылки туда «опасных элементов». Сторонники царского режима не учли количеств революционно настроенных интеллектуалов, которые в результате были сосланы в это «тихое» место. Интересен тот факт, что Богданова с Вологдой связывают еще и родственные связи: его отец в свое время учился в духовной семинарии в Вологде.

В Вологде на принудительном поселении находились участники I съезда РСДРП С.А.Радченко, П.Л.Тучапский, А.А.Вановский, деятели социал-демократического движения В.А.Карпинский, Н.И.Малинин (Н.Шахов), П.А.Румянцев, И.А.Саммер, С.А.Суворов и др. Среди «легальных марксистов» особо выделялась фигура Н.А.Бердяева; здесь отбывал ссылку будущий видный деятель партии эсеров Б.В.Савинков, а также историк П.Е.Щеголев и писатель А.М.Ремизов, Н. И. Надеждин, редактор журнала «Телескоп», В. И. Соколовский. Это было разнородное сообщество ссыльных интеллектуалов, спектр политических пристрастий которых был широк: среди них были как радикально настроенные сторонники революционных преобразований в обществе, так и либералы-реформаторы ^{[18, c. 30-31]}, в котором было интересно жить и которое было интересно изучать. Ссылка жила напряженными интеллектуальными и политическими спорами, в которых участвовали А. Луначарский, П.Щеголев, А. Ремизов, А. Амфитеатров и многие другие. Вологду образно называли «подмосковной Сибирью» и «Северными Афинами». По воспоминаниям Алексея Ремизова «Вологда подлинно «Северные Афины». Именно таким именем «Афины» звалась ссыльная Вологда, и слава о ней гремела во всех уголках России… Вологда – «Северные Афины» и за ландшафт, и за свой Олимп, и Парнас». Всего через вологодскую ссылку в XIX – начале XX века прошло около 10 тысяч человек - незаурядных личностей.

В Музее Вологодской ссылки, который сегодня действует в Вологде, отмечают, что «именно в Вологде каждый из ссыльных окончательно определил свой жизненный выбор, Бердяев ушел в свою выстраданную философию «христианского персонализма», Богданов и Луначарский – в большевики, Ремизов – в литературу, Щеголев – в пушкинистику, а Савинков – в террор… Можно сказать, что в Вологде не просто складывались индивидуальные судьбы, а завязывались исторические пути России» ^[19].

В этот период Богданов вел активную переписку, его письма ходили по рукам среди ссыльных в Вологде. В начале 1902 г. Богданов, Луначарский, Суворов и другие организовали литературную группу социал-демократов, секретарем которой был избран Богданов. Группа поставила перед собой задачу написать «для широких слоев городского населения» серию нелегальных политических брошюр.

В 1927 году в ответ на запрос Института Ленина при ЦК ВКП(б) о вологодской ссылке он пишет: «Я приехал туда в начале 1901 года и нашел там несколько десятков ссыльных, в числе их группу киевлян с Бердяевым, как теоретиком, во главе (В. Г. Крыжановская, П. Л. Тучапский, Б. Э. Шен, позже Н. К. Мукалов и др.)» ^{[17],[6, с. 32]}.

Этот архивный материал позволяет реконструировать характер его философского противоборства с Бердяевым, который был автором критической «Заметки о книге Богданова «Познание с исторической точки зрения» в журнале «Вопросы философии и психологии», в котором в течение 1901-1903 гг. был опубликован ряд полемических статей Богданова против идеалистической философии Н.А.Бердяева и С.Н.Булгакова. Бердяев пишет о в своих воспоминаниях: «Я не согласовался и не сливался ни с какими социальными группами и не подчинялся никакой групповой морали. Политически я оставался революционером. Но морально я был воинствующим "индивидуалистом". <...> Многое я делал нарочно, "для вызова" против среды ссыльных, <... > ... Дышать было трудно в их обществе. <... > ... У среднего ссыльного уровень культуры был довольно низкий. То, что интересовало меня, не интересовало большую часть ссыльных. Меня считали индивидуалистом, аристократом и романтиком» ^{[20, с. 117]}.

Богданов после тульской ссылки, где столько усилий потратил на просвещение людей «с низким уровнем культуры», конечно, не приемлел такого снобизма. В ответе на вышеупомянутый запрос Института Ленина он пишет, что «сделал ряд докладов об историческом материализме (большая часть была в журналах, а потом в сборнике «Из психологии общества»). Бердяев обычно оппонировал; он был тогда хороший оратор (лучше нас), но по научным знаниям стоял не высоко, а в философии хорошо знал лишь неокантианские школы (лучше нас), отнюдь не позитивные (попадал в неловкое положение по поводу Авенариуса и Маха. Понемногу даже киевляне стали колебаться в отношении к нему; среди же остальной колонии перевес уже в 1902 году был определенно на стороне «Реалистов», за Бердяева были только некоторые народоправцы (Вера Дениш, Неклепаев, да беллетрист А. М. Ремизов). В 1902 году приехал Луначарский и стал сразу резко полемически выступать против Бердяева, которого уже тогда превосходил как оратор. К Бердяеву же присоединился союзник, гораздо более ученый, но мало талантливый, Богдан А. Кистяковский. Полемика перешла и в журналы («Вопросы философии и психологии», рецензия Бердяева на мою книгу «Познание с исторической точки зрения», 1902 год, за октябрь, и мой ответ, кажется за декабрь того же года, а может быть в начале следующего (65-я книга журнала); по поводу этих статей Б. А. Кистяковский открыто признал, что Бердяев «оконфузился с Авенариусом»). Затем вышел сборник «Проблемы идеализма», а мы, вологодские «реалисты», организовали в ответ сборник «Очерки реалистического мировоззрения». Нам помогал в редактировании также П. П. Румянцев, который приехал заведовать вологодской статистикой. К концу 1903 года влияние Бердяева в колонии свелось на нет, а отношение к нему со стороны социал-демократов было вообще ироническое. Он перестал выступать и, до срока ссылки, воспользовавшись своими связями, уехал» ^{[17; 6, c. 32-33]}.

Богданов характеризовал общение с другими ссыльными с идеологической точки зрения так: «никогда до сих пор спутанность мышления не достигала такой большой степени и такого широкого распространения... В различной мере она наблюдается среди массы идеологов самых различных общественных форм <...>. В этом отношении наше отечество вряд ли уступит пальму первенства какой- либо другой стране <...>. Призывы - назад к Лассалю, назад к Фихте, назад к Канту, - вообще куда угодно, только не вперед, раздаются из уст многих искренне прогрессивных идеологов» ^{[21, c. IV]}. Можно утверждать, что если бы не было Вологодской ссылки, взгляды Богданова не оформились бы в это время с той четкостью, которую он выразил в «Эмпириомонизме», думается, что эта спутанность мысли, царившая в интеллектуальных кругах, подтолкнула его к выработке собственной четкой концепции.

После окончания ссылки Богданов уехал в Швейцарию, где присоединился к большевикам для подготовки III съезда РСДРП, но продолжал ездить в Россию, агитируя будущих участников съезда. Его дар популяризации позволил организовать совместно с М. Горьким и Луначарским очень успешные социал-демократических школы на Капри, а затем в Болонье, в них нашла свое воплощение идея Пролетарского университета, которую развивал Богданов. В 1907-1910 гг. Богданов активно переписывался с М.Горьким, который тогда жил на Капри, одновременно будучи на связи с Луначарским, Базаровым, М. Вилоновым, обсуждая будущее марксизма в России. В то время сам Богданов жил попеременно в Болонье, Париже, Женеве ^[22]. М. Горького привлекали идеи просветительские Богданова, которые позволяли говорить о «социализме в настоящем». Он считал их плодородной почвой для распространения идеи «пролетарской культуры», воспитания рабочих-революционеров в духе идей коллективизма.

В 1911 г. Богданов отошел от революционного движения и целиком посвятил себя философским и общественно-теоретическим трудам.

Рассуждая о контексте формирования взглядов Богданова, нельзя не проиллюстрировать все то, что изложено в данной статье, собственными словами этого интереснейшего мыслителя:

«Неустранимо то, что человек смотрит со своей точки зрения, оперирует своими методами. Но в каком смысле все это «свое» для него? Сам он принадлежит коллективу — классу, социальной группе, либо нескольким таким коллективам, жизнь которых в разной мере и степени дала содержание его практической деятельности и его мышлению. Личность не более, как маленький центр приложения социальных сил, один из бесчисленных пунктов их перекреста. Ее точка зрения и способ понимания принадлежит ей в том только смысле, что в ней находят свое воплощение и выражение; было бы правильнее сказать, что личность принадлежит им, а не наоборот. И они могут быть объективны.

Когда объективны точка зрения и способ понимания? Тогда, когда их основою является самый прогрессивный коллектив и самый широкий опыт; потому, что тогда это именно та точка зрения и тот способ понимания, которым предстоит победить, предстоит завоевать жизнь.

Дальше этого мне сейчас идти незачем, моя задача поставлена. То, что я видел и знаю — события, людей, вещи, мысли,— я хочу представить с наибольшей возможной объективностью, но также и показать, в чем сама объективность заключается, на что опирается точка зрения, из чего исходит способ понимания, мною руководящие, — где силы, которые должны дать им победу в жизни. И неустранимый из воспоминаний момент «личного» сам должен быть уложен в те же рамки, объяснен на том же пути, подчинен той же объективности. В этом нет ничего невозможного и ничего особенного. Метод больше человека» ^{[6, с. 24]}.

Для Богданова оказалась выполнимой задача, которую пытались решить многие русские просветители, но так и не смогли: как комплексно и доступно передать научное знание трудовым классам. Эта деятельность выражала его идеи о связи познания (эмпириомонизма) и трудовой деятельности людей с целью перехода общества от форм примитивного, стихийного существования к состоянию, формирующему и поддерживающему социальное бытие. Сформулированный и донесенный до общества комплекс идей в этом случае становится этой организующей формой социального бытия, а такая сформулированная «истина» - организующей формой опыта» ^[16]. «Хождения в народ» в свое время не принесли и малой части того, чего добился Богданов: он мог говорить о сложных вещах максимально просто и понятно, не искажая сути дела, чем и привлек к просвещению самые широкие массы рабочих, которые оказались восприимчивы к сложным философским идеям. Через это просвещение Богданов и сам переживал собственное становление, формулировал свою концепцию, и, думается, если бы не было тульского и вологодского периодов в его жизни, становление это затянулось бы на годы. Процесс зарождения его философских концеций вырастал во многом из осмысления местных, региональных идентичностей многосложного по своим духовно-культурным формам социальной жизни российского общества.