Methodological problems of components selection for the calculation of the cost of Internet-fraud

Komarov Anton Anatolevich PhD in Law Associate Professor at the Siberian Institute of Administration, Department of Criminal Law and Proceedings 630102, Russia, Novosibirskaya oblast', g. Novosibirsk, ul. Nizhegorodskaya, 6, of. 168 reise83@mail.ru Other publications by this author

Любая наука, равно как и криминология, стремится к объективному знанию. Однако объективное знание возможно лишь в случае использования достоверных количественных методов, которые надлежащим образом позволят измерить наблюдаемое явление и зафиксировать, таким образом, его состояние. В силу множества причин (начиная от сложностей наблюдения и фиксации социальных процессов и заканчивая высокой латентностью отдельных видов преступлений) криминология имеет ограниченные возможности по измерению преступности. Как известно наиболее популярным и общепризнанным источником информации о преступности является официальная статистика деятельности правоохранительных органов. Но в силу ведомственной специфики, отражаемые в таких документах данные, зачастую не содержат необходимых для науки сведений о состоянии преступности. В нашем случае главным недостатком будет выступать неполнота сведений о последствиях совершенных преступлений. Несмотря на достоверность отдельных статистических единиц учета, связанных с установлением размера причиненного преступлением ущерба, иные (косвенные) потери в материалах уголовных дел не фигурируют. Между тем для решения исследовательских задач и социально-экономического планирования подобная информация полезна и необходима.

Приспособить уголовную статистику для сбора подобных сведений невозможно, ибо это не отвечает задачам уголовного преследования. Однако и сопоставить собственно научно-обоснованные расчеты косвенных потерь со всеми фактами отдельных преступлений также не представляется возможным. Выходом из сложившейся ситуации может стать некая обобщенная модель конкретного вида преступности, имеющая общие закономерности: как развития, так и характера причиняемого вреда. Далее она способна обозначить не только краткосрочные потери (ущерб от преступлений), но и долгосрочные социально-негативные тенденции, отражающиеся на экономических отношениях. Такой подход позволит применить метод математического моделирования, определить крайние пороговые значения и средневзвешенные показатели ее функционирования. Основная трудность для криминологии здесь будет состоять в определении достоверно действующих параметров, подлежащих математическому описанию.

В качестве эксперимента в данной работе предлагается рассмотреть возможность и целесообразность включения в указанную модель отдельных социально-негативных последствий интернет-мошенничества.

Сегодня принято намного шире рассматривать последствия существования преступности в обществе, нежели просто совокупность материального ущерба, причиненного отдельными преступлениями. Преступность, обладая широкими причинно-следственными связями, имеет так сказать «далеко идущие последствия». Под подобными последствиями криминологи обычно подразумевают «цену преступности». Однако последняя сама не свободна от дискуссий связанных с методологическими проблемами. Думается, что никто до сих пор не смог сформулировать более-менее внятной методики ее расчета. Очевидно, у каждого метода есть свои достоинства и недостатки.

Итак, в чем собственно для криминологии состоит достоинство «цены преступности»? По понятным причинам «цена» выступает показателем (индикатором) состояния не только самой преступности, но и эффективности уголовной юстиции. Действительно, затраты общества (налогоплательщиков), на борьбу с преступностью могут быть несоизмеримы с результатами такой деятельности и ожиданиями самих граждан. В итоге в обществе возникает чувство дискомфорта от «бездеятельности» и «неэффективности» правоохранительных органов не дающее простому обывателю чувства защищенности его прав и законных интересов. Таким образом, учитывая косвенные затраты на содержание аппарата уголовной юстиции говорить об эффективности деятельности можно лишь в случае, когда положительный (в экономическом смысле) эффект возобладает над ценой преступности^{[1, С. 16]}.

В последнее время также стало популярно говорить об экономической обоснованности тех или иных государственных мер. Так, на экономическую обоснованность проверяется абсолютное большинство законотворческих инициатив. Это одна из тенденций уголовной политики современности. Таким образом «цена» добавляет в современные криминологические исследования экономический фактор противостояния общества преступности. Если же более пристально проанализировать в этом аспекте научные труды по юриспруденции последних лет, то становится очевидным, что «цена» используется многими исследователями и для обоснования необходимости криминализации (декриминализации) отдельных уголовно-правовых деяний^{[2, С. 126]}.

Новацией может прозвучать и позиция отдельных ученых, которые склонны причислять доходы от преступной деятельности (наркоторговля, работорговля, незаконный оборот оружия) к цене преступности^{[3, С. 396]} и ^{[4, С. 122]}. Позиция весьма спорная, ведь данные сферы напрямую смыкаются с т.н. теневой экономикой. А последняя может характеризоваться меньшей степенью общественной опасности: несправедливое использование конкурентных преимуществ, сокрытие и неуплата налогов и сборов^{[5, C.87]}, несоблюдение правил техники безопасности, нарушение паспортно-визового режима и визовых квот при привлечении работодателями гастарбайтеров ^{[6, С.27]}. Данные деяния (и многие другие, здесь не перечисленные), составляют административные правонарушения, которые выявляются уполномоченными федеральными государственными службами и в отношении официально зарегистрированных (легальных) организаций. Но в контексте теневой экономики они почему-то становятся уже частью преступности, что не вполне логично. Подобная позиция затрудняет вывод из «теневого сектора» многих предпринимателей.

В принципе, даже одной из перечисленных логических посылок должно хватить для того, чтобы «цена преступности» стала одним из наиболее востребованных в криминологии показателей (индикаторов). К сожалению, подобного не происходит. Проблема кроется, прежде всего, в методологической сложности исчисления данного показателя.

В настоящее время отечественная криминология накопила достаточный опыт для того, чтобы вплотную подойти к решению проблемы допустимых методов расчета социально-негативных последствий преступности. В связи с этим широко известны работы М. М. Бабаева^[7], В. Е. Квашиса^{[8, 9]}, В. В. Лунеева^[10], В. С. Овчинского^[11], О. Р. Афанасьевой^{[12, 13]}, Р. О. Долотова^[14] и других ученых.

Исследователи отмечают [15. С. 169], что наибольшего прогресса позволяет достичь лишь выборочный замер общеуголовной преступности (в которой, несомненно, будет доминировать корыстная преступность)^{[16, С.175]}. Для целей нашего изыскания из этого можно извлечь следующее. Мошенничество в традиционном его понимании (ст. 159 УК РФ) относится к общеуголовной преступности. Однако стоит ли распространять указанную практику на квалифицированные его составы (имеются ввиду изменения внесенные ФЗ №207 от 29.11.2012), тесно связанные с предпринимательской деятельностью? Ведь как показывают реалии даже с исчислением ущерба, наносимого экономическим отношениям, в следственной практике не все так гладко[17. С. 141]. Напомним также, что указанный закон дополнил УК РФ статьей 159.6 «Мошенничество в сфере компьютерной информации», что по идее должно как-то отразиться на правоприменительной практике и способах подсчета причиненного компьютерным мошенничеством ущерба. Напомним, что эта норма относится к ситуации, когда правонарушитель несанкционированно вмешивается в процесс надлежащего функционирования обработки данных компьютером таким образом, что это приводит к получению выгоды для себя, либо третьих лиц.

Но в иных ситуациях, посредством Интернет осуществляются хорошо известные схемы обмана людей: мошеннические предложения продажи товаров по привлекательно низкой цене; инвестиции в недвижимость в иностранном государстве; предоставление ссуд на условиях, обеспечивающих исключительно высокую норму прибыли; предоплата недостаточно тщательно охарактеризованных товаров; или предложение присоединиться к финансовой пирамиде.

Закономерно встает вопрос: какие экономически обоснованные методики исчисления использовать при анализе такого сложного (составного) явления, коим является интернет-мошенничество? Возможно ли вообще выработать правила расчета его цены?

В качестве отправной точки стоит взять следующее суждение: всякая методика может быть эффективной, если способна преодолеть известные противоречия. Каковы же основные проблемы методики исчисления цены интернет-мошенничества?

Первым противоречием является необходимость выбора компонентов расчета, т.е. тех показателей на основе которых будет складываться «общая стоимость» цены преступности. С этим в современной криминологи действительно большие проблемы. Существует несколько способов преодоления: 1) за основу берется сумма материального ущерба, причиненного каждым конкретным преступлением (прямые экономические потери); 2) учитываются и косвенные потери в борьбе с преступностью (косвенные экономические потери). Естественно, что во втором случае вариативность учитываемых факторов существенно выше, что не может не повлиять на конечный результат. К примеру, не всегда понятно, что делать при оценке таких категорий как упущенная выгода. К потерпевшим – организациям данное положение легко применимо в силу особенностей предпринимательского и гражданского права[18. С.17.]. В случае с потерпевшим – физическим лицом, сам расчет в силу отсутствия бухгалтерских нормативов трудноосуществим. Зачастую встает вопрос: а правомерно ли говорить о наличии упущенной выгоды физического лица в случае интернет-мошенничества, ведь он не несет на себе коммерческих рисков?

В связи с этим отдельными криминологами предлагается заимствовать опыт зарубежных стран в части методики расчета ^{[19, C. 32]}. Однако здесь имеются значительные трудности, связанные со спецификой различных подходов к учету и оценке преступности в наших странах. Поэтому сравнить полученные результаты (равно как и методики) напрямую затруднительно. В США средние прямые потери от одного совершенного интернет-мошенничества составляют 575 долларов, а общие потери от всех видов мошенничества в Интернет равняются 559 миллионам долларов ^[20]. Средний же размер причиненного материального ущерба от одного интернет-мошенничества в России в свое время составлял 423,9 тыс. руб.^[21]. Такое различие в показателях объясняется тем, что в данном отчете были учтены только преступления, квалифицируемые по совокупности статей 272 и 159 УК РФ, фактически связанные с хищением, модификацией компьютерной информации банковских структур. Значительный массив выявляемых преступлений связан с мошенничеством в банковской сфере, чем и объясняется столь значительный ущерб.

И наоборот, традиционные мошеннические схемы (весьма распространенные в западных странах) не столь прибыльны для российских мошенников по ряду причин. Рассмотрим конкретный пример. Один из самых «популярных» видов мошенничества в Интернет называется «нигерийские письма». Преступная схема получила свое название от страны происхождения (Нигерии) из которой первоначально высылались письма с мошенническими предложениями участвовать в отмывании (легализации) денежных средств и далее из иных стран с многочисленной нигерийской диаспорой (Нью-Йорк, Лондон) ^{[22, С.127]}. Рассчитана подобная схема на финансово состоятельных лиц-иностранцев. Однако в России в случае с «нигерийскими письмами» сказывается отсутствие граждан, имеющих собственные крупные накопления. Не так популярны и инвестиционные мошенничества, поскольку инвестиционные инструменты, дистанционная торговля не стала для Российской Федерации повсеместным и обыденным явлением.

Вторым известным противоречием выступает высокая латентность указанного вида преступности, что не позволяет установить реальный совокупный размер причиненного вреда. Сбор данных о потерпевших бывает существенно затруднен даже для государственных структур. К примеру, в 1982 году Конгресс США начал собирать фактические данные путем сбора свидетельских показаний жертв компьютерного мошенничества. Однако они столкнулись с хорошо известной криминологам проблемой – высоким уровнем естественной латентности данных правонарушений.Большинство потерпевших представляли собой крупные корпорации, которые вовсе не стремились разглашать сведения об имевшихся недостатках систем обеспечения безопасности и программных уязвимостях.

Еще один фактор связан со спецификой деятельности самих преступников. Данный вид преступной деятельности является сложноорганизованным. Чем сложнее форма преступной деятельности, тем труднее выявляются преступления^[23]. Профессиональная преступность скрывает большое число совершенных преступлений. Так, 26 февраля 2010 года Приморский районный суд Санкт-Петербурга вынес обвинительный приговор в отношении Р., выпускника Государственного университета информационных технологий, механики и оптики (ИТМО). Россиянин занимался продажей украденных вещей и обналичиванием похищенных денег, которые пересылались ему из США. Мошенническая схема работала более полутора лет. В ходе следствия были выявлены далеко не все случаи совершенного мошенничества, но сообщники россиянина были задержаны ФБР при попытке легализовать имущество, добытое преступным путем на сумму более 10 миллионов рублей. В уголовном деле фигурировали лишь 5 эпизодов преступной деятельности. Естественно, что сумма реального ущерба с учетом не выявленных потерпевших могла быть значительно выше.

Еще одна особенность при выявлении причиненного ущерба заключается в том, что переход традиционных форм мошенничества в Интернет приведет к снижению выявляемости и раскрываемости деяний, совершенных таким способом. Данную гипотезу подтвердил ежегодный доклад, сделанный генеральным прокурором Ю.Я. Чайкой в Совете Федерации 13 мая 2009 года, в котором указано на снижение в 2008 году количества зарегистрированных преступлений и одновременно на снижение их раскрываемости ^[24].

Таким образом, становится очевидным, что проблема расчета цены интернет-мошенничества связана с необходимостью решения многих других задач: выделения отдельных единиц статистического учета, сводкой и группировкой данных о суммах ущерба в официальной статистике; выявлении объема латентных преступлений, построении корреляционных моделей по размеру причиняемого ущерба в скрытой и зарегистрированной преступности и т.д.

Проведенное нами исследование показало наличие объективных трудностей при разработке собственной (для отечественной криминологии) методики расчета цены интернет-мошенничества. В практическом плане необходимая нам методика может быть разработана уже сегодня, если мы имеем в виду исключительно имущественные преступления. Однако системный характер отечественной криминологии требует в общетеоретическом плане, разработки единой теории цены преступности, применимой ко всей совокупности совершаемых преступлений. Усугубляется такое устремление большинства криминологов декларированным в отечественном праве положением личности человека, как высшей ценности. Это не позволяет свести социальный вред от преступлений к чисто материальной (финансовой) оценке.

Поэтому исчисление цены интернет-мошенничества остается для криминологов нетривиальной задачей. С одной стороны научный интерес в решении подобных задач есть. Но в то же время отдельно взятая методика (будь она разработана) не будет вписываться в общетеоретическую конструкцию цены преступности (поскольку оной еще нет). С другой стороны, реальные возможности ограничивает инертность и слабая заинтересованность практиков, что отражается даже на показателях выявляемости данного вида преступности. Слабо противостоит наша правоохранительная система профессионализму и многоэпизодности мошенничества все случаи и размер ущерба, по которым не могут быть установлены достоверно. Последствия, как правило, устанавливаются в «достаточных» количествах для инкриминации конкретной части, конкретной статьи и не более того.

Очевидно, что в условиях, когда существует собственная криминологическая традиция перенимать чужой опыт, связанный с овеществлением людей, экономической оценкой таких ценностей как жизнь и здоровье, нравственность было бы контрпродуктивно. Кроме того, сомнительно использовать существующие зарубежные методики, способные рассчитывать стоимость экономических потерь лишь от небольшой совокупности индексных (заранее отобранных) преступлений. На наш взгляд здесь не приходится говорить о полноценной форме исследований в области цены преступности, как это видится в отечественной криминологии.

Думается, что со временем данная ситуация способна измениться к лучшему. Российским криминологам предстоит глубже осмыслить проблему социальных последствий преступности, не сводя ее исключительно к «цене».