No," dust, dirt, noise ": images of cities of the future

Boltaevskii Andrei Andreevich PhD in History associate professor of the Department of Philosophical and Socio-Humanitarian Disciplines at Moscow State University of Food Production 129085, Russia, g. Moscow, ul. Godovikova, 9, stroenie 25 boltaev83@mail.ru Other publications by this author

С древних времен город представляет собой попытку человека изменить существующий мир, сделать его более приспособленным для повседневной жизнедеятельности. Именно поэтому мы знаем сотни попыток социальных философов и утопистов нарисовать образ идеального города: назовем только имена Платона, Т. Кампанелла, Э. Кабе, Н.Г. Чернышевского, К. Маркса и Ф. Энгельса, М. Вебера. Начиная от Аврелия Августина возникла традиция включать в понятие «град» модели общественного устройства – из последних примеров выделим «социологию градов» французских исследователей Л. Болтански и Л. Тевено ^[1].

Вместе с тем, он привел к обособлению социума от природы, развитию антропогенных ландшафтов, нарастанию глобальных экологических проблем, в конечном итоге, разрушению биосферы. Ле Корбюзье писал: город – «это символ борьбы человека с природою, символ его победы над ним» ^{[2, с. 25]}. Изначально предлагавший лучшие условия приложения человеческого труда, более комфортные условия жизнедеятельности город уже к середине XIX в. стал местом мало пригодным для жизни. А ведь еще в середине XVII в. парижане пили воду из Сены, а век спустя лондонские аристократы ловили форель в Темзе. Бурное развитие промышленного производства привело к преображению города как в Европе и Северной Америке, так и в России. Приведем здесь строчки В.В. Маяковского:

Нет, и Русь от труб становится сторогой,

Город дымной бородой оброс.

Многие россияне помнят из своего детства, что идеальной картиной города, рисовавшееся и мастерами искусства, были промышленные гиганты с множеством заводских труб и затмевающим солнце и небо дымом (достаточно вспомнить чудесный фильм Л. Лукова «Разные судьбы»). Однако эпоха индустриального города заканчивается с началом научно-технической революции, выдвинувшей новые концепции развития, в том числе «зеленый город», «умный город» и т.д. Разделение мира на «Север» и «Юг» отчетливо заметно и на городском уровне: если в Европе, Северной Америке люди все чаще переезжают в пригородные зоны, а мечтой среднего гражданина является домик с зеленой лужайкой перед ним, то в развивающихся странах наблюдается бурный рост мегаполисов, образом которых продолжают оставаться высотные небоскребы (примечательно, что из 10 самых высоких зданий мира только одно находится в Нью-Йорке, остальные в Китае, ОАЭ, Саудовской Аравии и Индонезии), транспортные артерии, промышленные зоны. Вследствие этого в Восточной Азии, Индии, Латинской Америке продолжается разрушение экологического баланса. Один из флагманов мировой экономики – Китай – еще в 2002 г. выделил 84 млрд. долларов в рамках программы по очищению в стране воды и атмосферы ^[3]. Экология «Поднебесной» оказывает негативное воздействие, в первую очередь, на прилегающие районы, в том числе природу Сибири и Дальнего Востока, однако не ограничивается только ими: например, 25% всех примесей в воздухе Лос-Анджелеса приходят из Китая ^[4].

Итак, сегодня человечество стремится к «зеленой экономике», возможности перехода к ноосфере, отказу от «антропоцентризма». Примечательно, что хотя сам термин «ноосфера» впервые был введен в научный оборот французскими исследователями Е. Леруа и П. Тейяром де Шарденом, во многом сходное понятие предлагал русский философ П.А. Флоренский. В письме к В.И. Вернадскому отец Павел писал: «Со своей стороны хочу предложить мысль, нуждающуюся в конкретном обосновании и представляющую скорее эвристическое начало. Это именно мысль о существовании в биосфере, или, может быть, на биосфере, того, что можно было бы назвать пневматосферой, т.е. о существовании особой части вещества, вовлеченной в круговорот культуры или, точнее, круговорот духа» ^{[5, с. 177]}. Сам Вернадский в дальнейшем указывал на главенствующую роль научной мысли в развитии биосферы, говоря об ее переходе в новую стадию – ноосферу. Насколько это соизмеримо с развитием мегаполисов, продолжающимся увеличением числа горожан (сегодня население свыше 700 городов планеты превышает 0, 5 млн. человек ^{[6, p. 1]})? Каким вообще может быть город будущего? Будет ли он расти вверх или вширь, уйдет ли под землю или, быть может, грядущие эпохи вызовут появление орбитальных и инопланетных городов? Мы проследим воззрения философов, социологов, инженеров, архитекторов за последние сто лет.

Уже древние города, например, Чатал-Гуюк отличались противопоставлением человека и природы: дома стояли так близко друг к другу, что между ними не было проходов, в результате в качестве своеобразных тротуаров выступали крыши зданий. Рим как столица Империи с миллионным населением, крупнейший город Земли к началу новой эры, так же был застроен тесными кварталами пятиэтажных домов, где жил плебс, ожидающий «хлеба и зрелищ». В средневековых европейских городах нечистоты выбрасывались под ноги прохожим. Но только XIX в. породил индустриальный город, где человек оказался почти полностью отрезан от природы (даже парки являются искусственными, созданными руками человека биоценозами), проводя большую часть времени в помещениях. Фабрики и заводы требовали все больше новых рабочих рук, обостряя жилищный вопрос.

В 1891 г. один британский лорд откровенно сказал: «Мысль о Лондоне не вызывает во мне никакой гордости. Этот город всегда стоит предо мною точно призрак. Эти миллионы людей, казалось случайно брошенные к берегам этого благородного потока, работающие каждый в своей клетке, не обращая внимания и не зная один о другом, даже без малейшего представления о том, как этот другой живет, эта слепая случайность в судьбе бесчисленных тысяч людей – преследуют меня как призраки. Шестьдесят лет тому назад один замечательный англичанин – Кобет – назвал его наростом. Если он уже тогда был наростом, то чем он стал теперь? Проказою, всасывающею в свое переполненное чрево половину жизни, крови и богатства деревенской части страны» ^{[7, с. 3]}. Современник считал, что «грабежи и убийства в известных кварталах Лондона, Парижа, Вены и других современных центрах цивилизации чаще и успешнее совершаются, чем, например, в киргизских степях» ^{[8, с. 244]}.

В самом начале XX в., осенью 1901 г., американский инженер Б. Анчер публикует статью «Город будущего», где показал, что через сто лет города будут насчитывать десятки миллионов человек, а диаметр их территории достигнет 100 км. Через три года Анатоль Франс нарисовал картину далекого будущего, где города…отсутствуют вообще. Очнувшийся в 2270 г. герой его романа задает вопрос человеку новой эпохи: «Как, вы уничтожили города? Что же стало с Парижем?

– Там никто больше не живет. Отвратительные и нездоровые шестиэтажные здания, где жили горожане минувшей эры, в большинстве своем превратились в развалины и не были восстановлены. В двадцатом веке этой злосчастной эры строили из рук вон плохо…У нас нет больше ни суда, ни торговли, ни армии, поэтому-то у нас нет и городов в собственном смысле слова» ^{[9, с. 591]}.

Попыткой решить жилищный и санитарно-гигиенический вопросы была концепция города-сада английского утописта Э. Говарда (1898), в основе которой желание соединить город, деревню и природу, переселить ютящихся в грязных дорогостоящих квартир рабочих в собственные комфортабельные дома. Сама идея оказалась настолько плодотворной, что продолжала волновать умы людей в разных странах мира вплоть до начала 1930-х гг. Еще в 1929 г. составивший генеральный план Еревана советский архитектор А.О. Таманян писал: «Я использовал принцип и формы города-сада как лучший пример и самый удачный прием в новом градостроительстве» ^{[10, с. 252]}.

В 1922 г. на «Осеннем салоне» в Париже Ле Корбюзье предложил противоположный по духу проект современного города на 3 млн. человек. Его основные идеи были следующие: разгрузка центров городов в результате застройки высотными домами – «разумное использование территории» (до сих пор во многих городах она используется нерационально: например, в Красноярске земли жилой и общественной застройки занимают не более 20 % от всей площади ^{[11, с. 11]}) путем уничтожения старого центра (сравни позицию основоположников марксизма: «Стремиться решить жилищный вопрос, сохраняя современные крупные города, – бессмыслица. Но современные крупные города будут устранены только путем уничтожения капиталистического способа производства» ^{[12, с. 238-239]}), увеличение зеленой площади, организация транспортной системы. «В созданных мною домах господствуют солнце, пространство, зелень. И чтобы получить это богатство жизни…нужно строить один большой дом на 2 тыс. человек с единым входом», писал позднее французский архитектор ^{[13, с. 243]}. В отличие от Говарда, идея которого опиралась на использование пригородных земель, Ле Корбюзье считал, что «пригороды больших городов должны будут исчезнуть, как следствие возникновения самого большого города» ^{[14, с. 178]}.

Влияние двух противоположных по духу проектов отчетливо проявилось в энциклопедической статье А.В. Щусева: «Тип городов ближайшего будущего и Европы, и Америки ясно наметился: центральные и деловые части города могут располагаться по вертикали, как отдельно стоящие сооружения, омываемые светом и воздухом среди зеленых парков и бульваров, тогда как жилые части города должны распространяться в горизонтальном направлении по преимуществу, лишь частично воплощаясь в дома башни…Такая планировка способствует высшему виду архитектуры города как целого» ^{[15, с. 569-570]}.

В дальнейшем создаются совершенно новые по духу проекты, в основе которых лежало стремление покорить сушу, воду и воздух. Одной из подобных попыток была идея подземного города французского инженера армянского происхождения Э. Утюджана. По его мнению, «использование подземных сооружений позволит пересмотреть структуру города и разгрузить его от гаражей, заводов, вокзалов, базаров, складов и всяких хранилищ, от транспортных магистралей и т.д. Эти сооружения парализуют город и, хотя без них невозможна повседневная жизнь, они «бездушны» ^{[16, с. 124-125]}. И хотя сам француз позднее признавал, что подземные города в полном смысле слова могу возникать только в неблагоприятных климатических условиях, идея освоения подземного пространства все чаще используется в условиях мегаполисов. А соотечественник Утюджана Ф. Карсак, рисуя мир будущего, в котором из-за приближающегося взрыва Солнца Земля и Венера должны покинуть свои орбиты, показывает в связи с этим необходимость «предусмотреть эвакуацию всех людей в подземные города с герметической изоляцией и автономным снабжением, законсервировать значительную часть атмосферного воздуха, создать подземные поля и гидропонные плантации, способные кормить население в течение долгих лет» ^{[17, с. 163]}.

Город-мост. Из истории мы помним, что мосты всегда были торгово-ярмарочным местом, где образовывались средневековые европейские города (типичный пример бельгийский Брюгге, само название которого в переводе означает «мост»). Еще в 1920 г. советский архитектор и художник Л.М. Лисицкий (Эль-Лисицкий) создал образ «горизонтального небоскреба» – двух зданий, соединенных между собой в верхней части; идея эта получила наглядное воплощение в современных мегаполисах. А в 1963 г. французский архитектор Иона Фридман предложил проект города-моста через Ла-Манш: поднятые на устоях блоки решетчатой конструкции, включающие застройку. Через год он пошел еще дальше, предложив 8 пространственных городов-мостов, соединявших Европу, Азию, Африку и Америку в одно целое ^{[18, p. 141]}.

Город в океане. В 1950 г. французский архитектор П. Мэймон в 1950 г. задумал проект плавучих городов. «Почему бы не построить на воде, в бухте, на естественном или искусственном озере сборный плавучий город из элементов заводского изготовления путем соединения между собой бетонных кессонов, поддерживающих легкие надстройки, не подверженные колебаниям почвы? Опыт убедил меня в том, что эта идея вполне осуществима при условии использования амортизатора на воздушной подушке, закрепляющих опорных свай и организации системы, обеспечивающей уравновешенность всего сооружения. На этом принципе можно было бы построить в Токийском заливе город на 10 миллионов жителей с плавучими островами, имеющими в диаметре 300 – 500 метров. Поскольку себестоимость кессонов очень велика, следовало бы предусмотреть, чтобы в каждом сооружении плотность населения составляла 3000 – 4500 жителей на гектар, что вполне осуществимо» ^{[19, с. 246]}. Отметим, что и здесь научная фантастика опередила градостроителей: еще в 1895 г. Жюль Верн опубликовал роман «Плавучий остров», описывающим город миллиардеров на искусственном плавучем городе-корабле.

Акваполис. Проект французских архитекторов Жака и Эдит Ружери, предполагающей строительство подводных городов в зонах с небольшими глубинами (до 60 м), важнейшим предназначением которых станет туризм.

Космические города. Освоениекосмоса приведет к необходимости строительства космополисов, ориентированных не только на научно-исследовательскую деятельность и добычу полезных ископаемых, но и на туризм. Герой Советского Союза, летчик-космонавт А.А. Губарев считает, что на орбитах планет будут созданы «летающие города», использующие энергию солнца и термоядерного синтеза, снабженные плазменными двигателями ^[20]. А не так давно НАСА объявило победителя конкурса будущего марсианского поселения: победители предлагают построить город, окруженный ледяной защитной оболочкой. Прозрачный лед будет пропускать солнечные лучи, защищая при этом поселенцев от радиации и перепадов температур. Откуда возьмется вода для льда? Недавно НАСА подтвердила ее наличие на Красной планете ^[21].

Пожалуй, самым захватывающим проектом являются висячие города Г.Б. Борисовского. Вот, что пишет сам автор: «Итак, город, в котором отсутствует гравитация. Что я сделаю? Прежде всего подниму здания над землей. Подниму высоко, с таким расчетом, чтобы они находились над лесами, полями, озерами. Оставлю землю девственно чистой, нетронутой. Не дам ее осквернять постройками, дымом заводских труб, кухонным газом. Не будучи связан гравитацией, я смогу придать висящим в воздухе зданиям любые формы, порой странные и причудливые, но прекрасно связанные с жизнью и бытом человека». В результате появляется своебразный парадокс: «Город густо заселен, а земля совершенно свободна» ^{[22, с. 76-79]}.

Пространственный город. Его идея связана с экономией земельных участков, рациональным использованием стройматериалов, сохранением окружающей среды. Известны разработки 800-этажного дома английского инженера В. Фришмена, мощный фундамент которого создан по принципу корневой системы дерева. Советский исследователь А.И. Лазарев предложил проект 300-этажного сооружения, так же основанного на архитектурной биотики ^{[23, с. 6-7]}.

Из футуристических концепций отметим еще отечественные разработки НЭР (новый элемент расселения), начало которым положила группа архитекторов МАРХИ: А. Бабуров, А. Гутнов, И. Лежава, С. Садовский, З. Харитонова, а также социолог Г. Дюментон. По их мнению, современный город не должен расти, а формировать при необходимости новый город (НЭР) ^[24]. Современный транспорт позволяет реально говорить о настоящих линейных городах уже в ближайшем будущем. Вспомним, что подобные проекты были и у Н.А. Милютина, и у Н.А. Ладовского в 1920-1930-е гг. Последний предлагал развивать Москву в направлении Ленинграда, сохраняя исторический центр столицы нетронутым (такой проект есть и у Лежавы, который в наши дни обусловлен движением «Сапсана» ^[25]). Нечто подобное описывал Д. Михайлов в 1931 г.: «…а с одного бока Новой Москвы притулилась, как старушка в пестром платке, теперешняя наша Москва. В ней не тронули ничего. Она сохранилась как город-музей, как замерзшая история» ^{[26, с. 210]}.

Вышеперечисленные проекты, конечно, не могут стать основой для всеобщего градостроительства в наши дни. Что же является актуальным в динамике развития современных городов? Во-первых, это стремление к экологичности: подхваченное движением зеленых, стремление к сближению с природой привлекает все больше и больше людей в разных уголках планеты. Город Векше в Южной Швеции считается самым экологически чистым городом на планете. Новые жилые дома и здание университета построены из дерева, а в качестве источника энергии выступают биоресурсы. Из древесины созданы не только сами здания, но и лифты, другие сопутствующие конструкции: это создает повышенную пожароопасность, вследствие чего все дома оборудованы спринклерными системами. Один из руководителей проекта, шведский профессор А. Бодин полагает, что в течение ближайших десяти лет общественный транспорт Векше будет полностью переведен на экологическую чистую электроэнергетику ^[27]. Власти КНР так же видят необходимость в создании экологически чистых городов: к 2025 г. в них будут проживать около 350 тыс. китайцев. Первопроходцем же выступил Тяньцзинь, где уже началось строительство района, где в качестве альтернативного источника энергии выступят солнечные батареи, а производственные мощности будут снабжены высокой степенью промышленных выбросов ^[28].

Во-вторых, сами же города все больше расползаются, агломерации сочетают городские и сельские поселения (концепции линейного города становятся в данном ключе особенно актуальны). И хотя мегаполис все еще манит людей, как огонек мотылька, но тенденция субурбанизации, распространения городского образа жизни на сельскую местность становится очевидной в большинстве развитых стран мира. Большой город не стал местом улучшения человека, несмотря на мечты прошлых эпох (вспомним опять знаменитого Ле Корбюзье: «Большой город управляет всем: миром, войной, работою. Большие города – это духовные ателье, где создается произведение вселенной. Вот почему, когда будет разрешена планировка большого города, сразу будет улучшено положение всей страны» ^{[14, с. 46]}), а скорее символом общества потребления. Время показало, что именно пригороды, с которыми призывал бороться великий француз, стали определять развитие города.

В-третьих, повышенное внимание к решению транспортной проблемы в городе. Это связано и с замедлением темпов автомобилизации в ведущих странах мира. В Милане в 1990 г. на 1 тыс. жителей приходилось 700 автомобилей, в настоящее время 500, а в перспективе данная цифра опустится до 300 ^[29]. Комфортабельный общественный транспорт все больше выигрывает соревнование у «железных коней». В «Стратегическом плане региона, пригодного для жизни», принятом в 1996 г. в Ванкувере, среди основных задач обозначены снижение скорости автомобильного движения, приоритет общественного транспорта, создание широких тротуаров ^{[30, с. 225]}. А еще в 1971 г. в американском штате Орегон был принят закон, по которому «пешеходные и велосипедные дорожки должны быть проложены повсеместно, где строятся, реконструируются или усовершенствуются автострады» ^{[31, с. 187]}. Кто-то скажет, что для мегаполисов все это мало подходяще. Но и московские власти пытаются добиться удобного автобусного сообщения (выделенные линии по основным магистралям и регулярные экспрессы по ним от МКАД до центра столицы) привить, в том числе массовой рекламой, любовь горожан к велосипеду, а в будущем вполне возможен налог на второй автомобиль в семье. Писатель-футоролог Максим Калашников прогнозирует появление в мегаполисах воздушного транспорта: «города будущего – это города летающих людей» ^[29]. Впрочем, подобное предполагал еще в 1908 г. Л. Буссенар на страницах своего романа «Приключения воздухоплавателей».

Здесь обратим внимание на еще один момент. Известная теория Ж. Бодрийяра называет современный мир эпохой гиперреальности с окружающими нас симулякрами: студенты делают вид, что учатся, преподаватели, что учат, офисные служащие, что работают, хотя в действительности ничего не производят и т.д. И только одно городское событие не только, как и раньше существует в прежнем виде, но даже становится все более четким: общественный транспорт (в Москве, к примеру, на остановочных павильонах все чаще устанавливаются электронные экраны, на которых указывается время до прибытия автобуса, троллейбуса, трамвая; на платформах электропоездов экраны указывают и время задержки). Транспорт – основа сегодняшнего общества, это будет актуально и в будущем. Не так давно И. Лежава представил проект «Сибстрим» – линейный город, протянувшийся вдоль Транссибирской магистрали: основой русла расселения должен стать транспортный коридор. Сегодня путь от Москвы до Владивостока занимает почти неделю, но через сто лет поезда на магнитных подушках, развивая скорость в 600-700 км/ч, смогут покрывать это расстояние за 12 часов. Это позволит стать «Сибстриму» экономической столицей России, новым мегалополисом, каркасом развития нашей страны ^{[32] [33]}.

В-четвертых, города будущего будут разнообразными. Здания не только должны быть гармоничными сами по себе, они должны выражать особенности своих стран и эпох, то есть гармонировать со своим окружением. Английский исследователь А. де Боттон приводит пример нарушения данного правила: в 40 минутах езды от Нагасаки действует тематический парк «Хейс-тен-Бос», площадью около 60 га, воспроизводящий облик Голландии с улицами и сетью каналов, ратушей и королевским дворцом ^{[34, с. 190-191]}. Однако отсутствие гармонии с окружающим пространством делает это место психологически дискомфортным для человека, несмотря на все попытки архитекторов создать благоприятную среду. Это значит, что даже мегаполисы должны быть не местом безликих небоскребов, смесью стекла и бетона, а архитектурной «витриной» страны.

И, наконец, главное. Журналист Д. Брук справедливо указывает, что «настоящий город будущего – это не просто город с самой высокой башней или самой потрясающей архитектурой, но город, управляемый разнообразными, искушенными и умными людьми, которых этот город привлекает и создает» ^{[35, с. 395]}. Город будущего – этот место жительства активных людей, заинтересованных в позитивном преображении своей среды обитания. У них могут быть разные взгляды и идеалы, но их объединяет беспокойство за грядущее, стремление сделать достойной свою жизнь и жизнь своих детей и близких.