Problem of mobilization of finances of the Russian village during the World War I (1914-October of 1917) within the modern Russian historiography

Bredikhin Vladimir Evgen'evich PhD in History BREDIKHIN Vladimir Evgenyevich – Candidate of Historical Sciences, Associate Professor, Department “History and Philosophy”, Faculty of Natural Sciences and Humanities, Tambov State Technical University; Tambov State Technival University, Sovetskaya ulitsa 106, Tambov 392000 Russia; bve1978@ya.ru Other publications by this author

В настоящем очерке предлагается историографический анализ новейших отечественных исследований фискальной политики царского и Временного правительства в отношении сельского населения в период Первой мировой войны. Выбор темы не случаен.

С одной стороны, Первая мировая война стала первой войной в российской истории, потребовавшей тотальной мобилизации экономических ресурсов общества. Интересы обороны потребовали перестройки не только сферы производства, но и сферы распределения, включая её важнейший элемент – финансовую систему. Государство стало главным потребителем продукции, и от успешности фискальной политики зависело наполнение военного бюджета, а значит финансирование оборонно-промышленного комплекса.

С другой стороны, аграрные отношения играли ключевую роль в социально-экономической жизни дореволюционной России, поскольку основная масса населения проживала в сельской местности, а сельскохозяйственное производство доминировало в валовом национальном продукте страны. Русское крестьянство являлось главным податным сословием, уплачивая подавляющую массу прямых и косвенных налогов, обеспечивая в 1914 – 1917 гг. фронт людскими и продовольственными ресурсами. От налоговых мер правительства в российской деревне зависело не только материальное снабжение вооружённых сил, но и социальная стабильность тыла.

В условиях отмечаемого в наши дни 100-летнего юбилея Первой мировой войны, вызвавшего повышенное внимание научной общественности к её проблемам, в том числе экономической истории, представляется целесообразным подведение некоторых научных итогов изучения опыта фискальной политики царского и Временного правительства в отношении сельского населения России в 1914 – 1917 гг. в постсоветской историографии. При этом необходимо упомянуть советских учёных, внесших существенный вклад в изучение темы: А. Н. Боханова, В. И. Бовыкина, П.В. Волобуева, А. Л. Вайнштейна, А. П. Погребинского и, в особенности, А. Л. Сидорова и А. М. Анфимова.

Среди публикаций, посвященных налоговой политике в аграрном секторе в период Первой мировой войны, следует выделить, во-первых, немногочисленные специальные работы о налоговых мерах правительства в отношении крестьянства в 1914 – 1917 гг.; во-вторых, публикации по аграрной истории русского тыла, в которых отражена налоговая политика властей в отношении крестьянства и дворян-землевладельцев; в третьих, общие работы по истории финансов и налогов в России, в которых отражен период монополистического капитализма и Первой мировой войны.

Значительная часть научно-исследовательской работы по теме в последние годы была выполнена в процессе подготовки диссертаций, которым отведена важная роль в представленном аналитическом обзоре; ряд положений изложен в научных публикациях – монографиях и статьях.

К исследованиям первой группы, представляющим для нас наибольший интерес, принадлежат работы В. М. Рынкова, О. И. Марискина и, отчасти, А. К. Кириллова и Н. М. Александрова ^{[1 - 5]}.

Единственным известным нам специальным исследованием налогообложения российского крестьянства в период Первой мировой войны является написанная на сибирском материале и опубликованная в 2004 г. статья В. М. Рынкова ^[1], охватывающая переходный период 1914 – 1919 гг. В задачи автора входило изучение изменений в структуре обложения и податном аппарате; анализ методов проведения налоговых кампаний; оценка тяжести налогообложения сельхозпроизводителей; выявление реакции крестьянства на налоговую политику государства.

По мнению В. М. Рынкова, повышение с началом войны ставок государственного поземельного налога и земских сборов не принесло ожидаемого эффекта из-за постоянного падения уровня собираемости налогов в 1915 – 1917 гг. (Здесь будет уместным заметить, что в современных работах представлены неоднозначные выводы о результатах налоговых кампаний военных лет (за исключением революционного 1917 г.): так в опубликованной в 1998 г. монографии тамбовского историка С. А. Есикова «Крестьянское хозяйство Тамбовской губернии в начале XX века (1900 – 1921 гг.)», наоборот, отмечен факт увеличения абсолютного размера крестьянских прямых платежей в 1915 г., в сравнении с 1914 г.). Война, как указано автором, не внесла качественных изменений в налоговых платежах крестьян, и только накануне падения Временного правительства, в результате принятия закона о земских финансах, сословные мирские сборы были заменены на всесословные волостные. Методы проведения налоговых кампаний в военный период базировались на административном давлении губернских и уездных властей на старост и председателей волостных правлений. Реакция крестьянства выражалась в жёстком саботаже налоговых мероприятий правительства с 1914 – 1915 гг. Обременение налогами сибирских крестьян, по мнению В. М. Рынкова, в советской историографии было преувеличено: рост налоговых ставок в 1915 г. не привел к росту объёма фискальных изъятий, так как материальные ресурсы сибирской деревни были подорваны из-за призыва 50 % трудоспособных мужчин в армию и неурожая 1915 г. Вывод советской историографии о налоговом гнете как причине недовольства крестьянства правительством накануне 1917 г. также несостоятелен: причиной недовольства и податного саботажа со стороны крестьянок стала мобилизация. При Временном правительстве, согласно автору, крестьян в первую очередь интересовали не налоги, а вопросы землепользования и продовольственного снабжения, принудительный сбор поземельного налога властями прекратился и, как следствие, его выплата крестьянами тоже.

В докторской диссертации и написанной на её материалах монографии О. И. Марискина ^{[2, 3]} прослежена трансформация государственной налоговой системы по отношению к крестьянству в 1860-е – 1920-е гг. на предмет ее соответствия процессу модернизации страны, социально-экономическим реалиям, уровню развития крестьянского хозяйства. При этом учёный пришел к выводу об эффективности сельской общины как элемента фискальной системы и механизма защиты крестьянства от налогового гнета и произвола чиновников; постепенном снижении фискальных функций общины перед революцией 1917 г.; переносе в начале XX века тяжести прямого налогообложения с крестьянства как земледельческого сословия на другие источники дохода (городские слои и торгово-промышленный класс); поддержке со стороны крестьянства идеи прогрессивно-подоходного налога; обратной зависимости между величиной казённых и мирских платежей крестьянства при стабильной уплате последних даже в годы неурожаев; резком падении налоговых платежей крестьянства после Февральской революции 1917 г. с одновременной натурализацией налогообложения.

В своих позднейших публикациях, излагающих налоговую политику правительства в годы Первой мировой войны ^{[6, 7]}, О. И. Марискин, на материалах Среднего Поволжья, показал наличие крупных недоимок по государственному поземельному налогу среди крестьянского сословия уже в 1914 – 1915 гг., сделав вывод о преимущественном налогообложении низших классов в военные годы.

В новейшей статье Н. М. Александрова ^[4], посвящённой доле налогов и повинностей в крестьянских бюджетах конца XIX - начала XX века, сделан отличный от советской историографической традиции вывод о ничтожности доли прямых налогов в крестьянском денежном и совокупном доходе после отмены выкупных платежей. При этом, отметив, как и О. И. Марискин, факт снижения прямого податного бремени на крестьянство в начале XX века, автор указал на одновременный рост косвенного налогообложения этого сословия по причине его втягивания в товарно-денежные отношения.

Наконец, в статье А. К. Кириллова и А. Е. Пановой ^[5], на материале крестьянских раскладочных приговоров проанализирован переход к подоходному принципу налогообложения в сибирской общине начала XX века. Инициатором перехода к подоходному принципу взимания прямых податей, по утверждению учёных, являлось государство. По мнению авторов, оппозиция правительственному принципу сбора существовала в лице зажиточных крестьян. В результате, правительство добилось раскладки казённых сборов по имущественному принципу, уступив крестьянству в мирских, которые раскладывались по рабочей силе. Раскладка по материальным основаниям проникала в крестьянскую жизнь, однако, уступая давлению чиновников, крестьяне в то же время учитывали только производительные силы каждого хозяйства – землю и скот, оставляя без внимания денежный доход семьи. Это, по мнению авторов, являлось дополнительным свидетельством преобладания натуральных черт в крестьянском хозяйстве предреволюционного периода, и, как можно предположить, создавало серьёзные трудности на пути реформы прямого обложения 1916 г.

Среди специальных исследований о состоянии крестьянского хозяйства в 1914 – 1917 гг., историографический интерес представляет лишь диссертационное исследование О. С. Смотриной, в котором вопросам налогообложения в период 1900 – 1917 гг. посвящён отдельный параграф ^[8]. Исследовательница пришла к выводу, что тяжесть налоговых сборов для крестьянских хозяйств была обусловлена в первую очередь неспособностью крестьянских семей в условиях экстенсивного земледелия получить прибыль со всей налогооблагаемой базы, а государство, в свою очередь, не учитывало экономические потери крестьянских хозяйств в неблагоприятные по климатическим условиям годы и в период военных конфликтов, что имело место в годы Первой мировой войны. Многообразие сборов, повинностей и податей для крестьян приводило к большим задолженностям, объём которых возрастал из года в год. Продразвёрстку О. С. Смотрина интерпретирует как форму натурального раскладочного налога.

Самую большую группу исследований составляют обобщающие работы по истории налоговой политики в России, в которых отражен период начала XX века, в том числе Первой мировой войны, к которым относятся монографии С. Г. Беляева, М. И. Долаковой, Е. С. Кравцовой, О. И. Марискина, Е. В. Сапилова; коллективные работы В. Н. Захарова, Ю. А. Петрова и М. К. Шацилло, Ю. А. Максимова и Е. М. Максимовой и монография под редакцией И. В. Караваевой ^{[9 - 17]}; диссертационные исследования С. Г. Беляева, Е. С. Кравцовой и В. В. Страхова ^{[18 - 20]}. Определённый интерес представляет многотомная «История Министерства финансов России» под редакцией А. Л. Кудрина, первый том которой посвящён финансовой политике начала XX века (1903 – 1917 гг.) ^[21].

Кроме того, вопросы налоговой политики периода Первой мировой войны стали предметом изучения в статьях Е. А. Агеевой, А. А. Иванова, А. К. Кириллова, Я. Коцониса, А. Коломиеца, Л. А. Муравьёвой, О. И. Марискина, Ю. А. Петрова, Е. Н. Соколова ^{[6, 7, 22 - 33]}.

В перечисленных работах нашли отражение вопросы налоговой структуры и ее недостатков, механизма сбора платежей, правительственных проектов совершенствования налоговой системы в начале XX века. Среди них следует отметить узкоспециальные сочинения: В. В. Страхова – о государственных внутренних займах ^[20]; А. А. Иванова и Е. Н. Соколова – о подоходном налоге ^{[23, 33]}; А. К. Кириллова – о земском налогообложении ^[24].

В целом современные исследователи финансовой истории Российской империи периода монополистического капитализма единодушны в выводах о сохранении в налоговой системе предреволюционной России элементов архаичности в виде раскладочной системы сбора поземельного налога, неуравнительного принципа налогообложения различных классов и сословий; концентрации основной налоговой нагрузки на крестьянстве, в том числе по причине гипертрофированного развития косвенного налогообложения. Исследователями подчеркивается объективный характер указанных недостатков: незавершённость работ по составлению единого земельного кадастра, простота взимания косвенных налогов и несовершенство методов оценки доходов и имущества налогоплательщиков. Только начало мировой войны, по общему мнению учёных, заставило правительство ускорить введение прогрессивно-подоходного обложения, несмотря на отмеченные выше неудобства. Однако решение было принято слишком поздно и в условиях войны фактически не было реализовано. Вместе с тем, учёные признают факт постепенного внедрения подоходного принципа налогообложения в предвоенный период в виде квартирного и промыслового налога, оценочного сбора с городской недвижимости; отмечают такую положительную сторону дореволюционной налоговой системы как участие в работе местных налоговых органов представителей муниципалитетов и налогоплательщиков.

Среди исследований о налоговой политике в России начала XX века необходимо отметить коллективную работу В. Н. Захарова, Ю. А. Петрова и М. К. Шацилло и диссертацию Е. С. Кравцовой, в которых заметное место занимают сюжеты Первой мировой войны ^{[11, 19]}. В частности, авторы коллективной монографии отметили сохранение вплоть до революции 1917 г. в системе налогообложения элементов сословности в виде мирских (волостных и сельских) крестьянских сборов, материальными результатами которых бесплатно пользовались местные дворяне-землевладельцы; подчеркнули решающее значение денежной эмиссии и государственных займов для покрытия военных расходов в 1914 – 1917 гг.; указали главную задачу правительственной налоговой политики военного периода – компенсация бюджетных потерь от сухого закона. Авторы монографии подчеркивают успехи правительства в решении этой задачи, но считают, что в целом налоговая политика царского правительства военного периодаотличалась бессистемностью, введение подоходного налога было осуществлено с запозданием, а налоговая политика Временного правительства завершилась полным провалом. Сравнительная оценка тяжести налогообложения крестьянства до и после 1917 г. привела исследователей к заключению об усилении налогового бремени сельхозпроизводителей при советской власти.

В свою очередь Е. С. Кравцова обратила внимание на такие особенности налогообложения военных лет как относительную стабильность уровня платежей населения в 1914 – 1915 гг., несмотря на сильный рост налоговых ставок, и нарастание кризиса неплатежей в 1916 – 1917 гг.; в целом успешную работу налоговых органов по введению подоходного налога; ничтожность роли новых налогов (военного, подоходного, на сверхприбыль) в формировании бюджета военных лет, в том числе из-за тотального ослабления платёжеспособности населения и дублирования объектов обложения; наличие огромных недоимок по земским налогам и отсутствие недоимок по мирским сборам, целевое назначение которых было понятно и близко крестьянам; неспособность либерально-буржуазного Временного правительства на коренную реорганизацию налоговых отношений. При этом исследовательница пришла к выводу, что для промышленно развитых территорий было характерно более стабильное и высокое поступление налогов с городских обывателей, нежели с сельских, а более исправными плательщиками являлись частные владельцы земли, нежели крестьянские общины; в аграрных губерниях крупная сумма недоимок наблюдалась по всем видам налогов за всеми категориями налогоплательщиков. Отличительные особенности наблюдались и в приоритетности налоговых платежей: сельское население наиболее исправно выплачивало мирские, затем государственные и, наконец, земские налоги; а городские жители рассчитывались в первую очередь по казённым сборам, а во вторую – по местным. Анализируя динамику основных прямых платежей сельхозпроизводителей в период войны – государственного поземельного налога и земского сбора, Е. С. Кравцова связала падение собираемости земельного налога с прекращением экспортно-зерновых операций и частного производства спирта. Огромные размеры задолженности по земскому сбору, в условиях острой потребности земств в денежных ресурсах и достижения предела финансовых возможностей крестьянства, по мнению исследовательницы, стало причиной введения Временным правительством волостного земского сбора, расширившего фискальную базу земского обложения.

В коллективной монографии «История Министерства финансов России» ^[21] обращено внимание на такую деталь как формальное отношение к своим обязанностям общественных членов податных присутствий. По утверждению авторского коллектива, в условиях войны эффективность использования налогов была низкой, а их собираемость падала; серьёзный финансовый эффект от налогообложения был невозможен без ущемления материальных интересов зажиточных слоёв, на что царское правительство не решалось до последнего. Налоговая политика Временного правительства приобрела конфискационный характер по отношению к подавляющей массе населения. Для крестьянства налоговый пресс в годы войны уменьшился из-за инфляции рубля и роста цен на продукты. Крестьянские бюджеты улучшились из-за выдачи солдатских пайков и введения сухого закона.

Оригинальный подход к государственной налоговой политике применил в своих статьях американский исследователь Я. Коцонис ^{[26, 27]}, который рассмотрел её в качестве индикатора изменений в социальной и политической сферах общества. В частности введение в 1916 г. подоходного налога автор рассматривает как переход от сословного и территориального к гражданскому обществу. Низкий ценз обложения подоходным налогом (850 р.) в условиях войны свидетельствовал, по мнению Я. Коцониса, о принципиальном намерении правительства придать ему внеклассовый характер и принудительно превратить крестьян в полноценных граждан. Коцонис Я. показал любопытную связь, проводимую русскими либералами начала XX века между структурой налогов и политической прочностью Российской империи: преобладание косвенного обложения над прямым рассматривалось либералами как угроза политическому единству страны, а переход к прогрессивно-подоходному обложению – как способ возрождения России после русско-японской войны и революции 1905 - 1907 гг., и способ стирания граней между классами и сословиями. Таким образом, революционные потрясения 1917 г., как следует из логики статьи, были обусловлены, в том числе, несовершенством системы дореволюционного налогообложения. Коцонис скептически оценивает налоговые реформы 1916 г., считая, что они превосходили возможности государства, прежде всего, в плане учета индивидуальных доходов крестьянства.

Вывод Я. Коцониса о неравномерности обложения как источнике недовольства подтверждает в своей статье А. Коломиец ^[25]. Учёный пришел к выводу о преувеличении историками XX века величины налогового пресса накануне Первой мировой войны, по причине заниженных оценок национального дохода страны. Поэтому прежний вывод о предельном значении налоговой нагрузки к 1914 г., по мнению автора, справедлив лишь применительно к существовавшей системе налогообложения, но не к возможностям плательщиков. Следовательно, в годы войны с помощью реформы налогообложения правительство могло получить дополнительные доходы, не истощая до предела платежеспособность населения. Введение сухого закона, по мнению А. Коломийца, способствовало успешному размещению военных займов.

Среди специальных исследований, посвящённых фискальной политике государства в 1914 – 1917 гг., наибольший интерес представляет диссертация В. В. Страхова ^[20], который исследовал содержание и направленность политики внутреннего кредита царского правительства, а также причины, сущность и масштабы изменения социальной базы военных займов; охарактеризовал отношение к ним ведущих политических сил; раскрыл содержание, характер и методы пропаганды военных займов; проанализировал особенности воздействия ухудшения финансово-экономической ситуации на реализацию последних военных займов царского правительства. В результате исследователь пришел к выводу о крайней узости социальной базы рынка государственных ценных бумаг перед войной, что отрицательно повлияло на размещение займов 1916 г., когда их успех стал зависеть не от активности деловых кругов, а от массовости участия в подписке рядовых граждан. Решающим фактором успешности внутренних займов 1914 – 1915 гг. автор считает активное участие в подписке представителей промышленно-финансовых кругов, бойкот со стороны которых в 1916 г. был вызван с одной стороны использованием свободных средств в сфере более выгодных казенных военных заказов, а с другой реакцией на введение правительством подоходного налога и налога на сверхприбыль. В результате успех заёмных кампаний стал зависеть от широты их социальной базы. С осени 1915 г. правительство взяло курс на расширение круга подписчиков, использовав в качестве средства размещения облигаций государственные сберегательные кассы, а в 1916 г. развернуло массированную агитационную кампанию среди населения, особенно крестьянства. В итоге, в 1916 г., за счёт активного участия в подписке мелкой буржуазии, полупролетарских городских слоёв, зажиточного крестьянства, впервые за всю историю российского государственного кредита объёмы подписки в провинции превысили объёмы реализации займов в столицах. Займы на внутреннем рынке, помимо их важной роли в финансировании войны, как справедливо указал автор, играли роль антиинфляционного средства, а их размещение, несмотря на рост темпов инфляции, повышало реальные доходы казны. Страхов В. В. пришел к заключению об исчерпании возможностей данного финансового инструмента к февралю 1917 г. и провале намерения правительства придать подписке на займы общенародный размах, в первую очередь привлечь к ним широкие слои крестьянства, чьи крупные денежные накопления хранились дома.

Выводы В. В. Страхова относительно слабого участия крестьянства в подписке на государственные облигации военного времени полностью повторяет в своих статьях Л. А. Муравьёва ^{[28 - 31]}.

Таким образом, проведенный историографический анализ позволяет сделать ряд выводов.

Во-первых, о слабом научном внимании современных российских исследователей-аграрников к проблемам налогообложения крестьянства в России в период Первой мировой войны: за исключением статьи В. М. Рынкова специальные публикации, вероятно, отсутствуют. К этому, конечно, необходимо добавить капитальное диссертационное исследование и монографию по истории налогообложения крестьянства второй половины XIX – первой четверти XX века О. И. Марискина – вероятно самую солидную современную работу по истории вопроса. Учитывая незначительность изменений в налоговой системе в военные годы, такого рода материалы по логике должны присутствовать в общих работах по аграрной истории начала XX века или, конкретно, периода войны, однако, за исключением диссертационной работы О. С. Смотриной, сколь-нибудь заметное внимание к проблемам налогообложения крестьянства и, тем более, других категорий землевладельцев, в современных исследованиях не проявляется. Ещё хуже, вероятно, обстоят дела с изучением фискального поведения в условиях войны такой категории налогоплательщиков как поместное дворянство: такие публикации оказались вне поля нашего зрения. Единичны и общие работы по истории дворянства эпохи Первой мировой войны. В итоге основной материал по истории вопроса содержится в работах по финансовой и налоговой истории России.

Во-вторых, о неравномерности изложения в новейшей историографии различных аспектов фискальной политики в отношении сельхозпроизводителей: основное внимание уделяется налогообложению и в минимальной степени – участию сельского населения в подписке на военные займы. Работы об участии российского крестьянства в денежной помощи тыла фронту не обнаружены, тогда как обобщающих публикаций, в том числе диссертационных исследований, о материальной помощи общества фронту в годы Первой мировой войны немало.

В-третьих, о неоднозначности оценки современными учёными финансовой деятельности царского правительства. В целом современные исследователи финансовой истории Российской империи периода монополистического капитализма единодушны в выводах о сохранении в налоговой системе предреволюционной России элементов архаичности в виде раскладочной системы сбора поземельного налога, неуравнительного принципа налогообложения различных классов и сословий; концентрации основной налоговой нагрузки на крестьянстве, в том числе по причине гипертрофированного развития косвенного налогообложения. Исследователями подчеркивается объективный характер указанных недостатков: незавершённость работ по составлению единого земельного кадастра, простота взимания косвенных налогов и несовершенство методов оценки доходов и имущества налогоплательщиков. Только начало мировой войны, по общему мнению учёных, заставило правительство ускорить введение прогрессивно-подоходного обложения, несмотря на отмеченные выше неудобства. Однако решение было принято слишком поздно и в условиях войны фактически не было реализовано. Вместе с тем, учёные признают факт постепенного внедрения подоходного принципа налогообложения в предвоенный период в виде квартирного и промыслового налога, оценочного сбора с городской недвижимости; отмечают такую положительную сторону дореволюционной налоговой системы как участие в работе местных налоговых органов представителей муниципалитетов и налогоплательщиков.

В-четвёртых, об однозначно негативной оценке исследователями налоговых мероприятий Временного правительства, которые внешне преследуя цель социальной справедливости, по существу носили конфискационный характер и в условиях революционного кризиса государства и общества поставили страну на грань экономической и финансовой катастрофы.